сотрудников, а я, как и двадцать лет назад вынужден читать рапорты агентов. 
Потому что никто ничего не замечает!»
Джереми Уоксворт, помощник директора ФБР, едва войдя в кабинет, сразу 
определил: шеф не в духе, четвертая степень. Впрочем, кто же будет в добром 
расположении духа, находясь на рабочем месте в половине первого ночи, а 
четвертая степень — не пятая, вот тогда был бы полный швах. Уоксворт склонил 
голову, изобразив почтительное внимание.
— Вы видели это? — грозно спросил Гувер, бросая документ через стол.
— Да, сэр, — Уоксворту хватило одного взгляда, — рапорт агента Ривкина из 
Нью-Йорка, составлен вчера, извините, позавчера, 5 января в 22.45, не содержит 
пометки «срочно», поэтому поступил обычным порядком в 11.45 в отдел надзора за 
сотрудниками иностранных посольств, после анализа в 16.30 переправлен мне как 
представляющий определенный интерес, убедившись в ценности информации, я в 19.
40 направил его вам, отметив пассаж, привлекший мое внимание. Тот же самый, 
осмелюсь заметить. Там пометка карандашом.
Он протянул руку и положил рапорт перед Гувером. Тот взял его и немного 
повертел в свете настольной лампы. Действительно, тонкая карандашная линия, 
почти покрытая его энергичным росчерком.
— Смените карандаш! — досадливо сказал Гувер, быстро остывая.
— Есть, сэр, — ответил Уоксворт. — Какие будут распоряжения?
— Эти документы необходимо изъять. Тесла всегда был удивительно скрытен и, 
случалось, годами держал в сейфе уже готовые изобретения. Он настолько верит в 
свою гениальность, что нисколько не опасается конкурентов. А так как он всегда 
работал один, то не у кого даже узнать, что он там изобрел. Вполне возможно, 
что это что-нибудь невероятное, невозможное, сумасшедшее, в его обычном стиле. 
Все равно мы не можем допустить, чтобы это попало в руки наших врагов, 
настоящих и потенциальных. Кто знает, как они этим воспользуются? У идей Теслы, 
даже самых невероятных, невозможных и сумасшедших, есть одна пренеприятная 
черта — они всегда реализуются, рано или поздно.
— Это понятно, — мягко сказал Уоксворт, — но какие будут распоряжения?
— Не понятно?
— Понятно. Мне бы распоряжение, письменное.
«Ни работать не хотят, ни брать на себя ответственность», — с горечью подумал 
Гувер, взял лист бумаги и написал:

«Поручаю мистеру Дж. Уоксворту организовать выемку документов из сейфа в номере 
мистера Николы Теслы в отеле „Нью-Йоркер“, г. Нью-Йорк. Документы представляют 
угрозу национальной безопасности Соединенных Штатов.
Дж. Эдгар Гувер. Вашингтон, округ Колумбия. Январь 7, 1943. 00.49».

— Кому поручите выполнение операции? — спросил Гувер после того, как Уоксворт 
внимательно прочитал документ и положил его во внутренний карман пиджака.
— Агенту Корнеллу, сэр.
— Он уже работал по Тесле, — в словах Гувера не было вопросительной интонации.
— Да, сэр.
— Что ж, хорошо.
* * *
Агент Корнелл был очень раздосадован. То, что подняли посреди ночи, не в счет, 
работа у них такая. Но то ж работа, а это что? Работенка, грязная, прямо скажем,
 работенка, а главное — не по рангу. Это для начинающих, им для практики 
полезно, да и в радость, а он уже агент опытный, седьмой год в Бюро, он этой 
практики нахлебался выше крыши и радости от игры в шпионов не испытывает. Ведь 
как это называется? Правильно, незаконным проникновением это называется. Если 
застукают, запросто за решетку угодить можно. Начальники открестятся, Уоксворт 
по телефону все обиняком говорил и только подгонял, дело-де наисрочнейшее, а 
распоряжение мы потом оформим. Нужно мне будет потом ихнее письменное 
распоряжение! Мне, если все удачно сойдет, премия будет положена. Но это если 
сойдет. Ежели что — не замнут. У этого Теслы вон какие связи и покровители, с 
вице-президентом вась-вась и с Элеонорой. Ему ли не знать! Он на Тесле начинал, 
собственно, он на нем и выдвинулся.
Хотя все могло и прахом пойти, сидел бы сейчас где-нибудь в Монтане, под 
мормона бы рядился. Он был, конечно, не виноват, что объект вдруг выперся на 
мостовую, а тут откуда ни возьмись машина, как нарочно ждала. Все произошло так 
быстро, что он даже номер не засек. Старик лежит, стонет, он с видом 
сердобольного прохожего к нему. Какие негодяи! Я вас сейчас в госпиталь! 
Четверть часа потом посреди мостовой препирались, не хотел старик в госпиталь, 
только в свой отель. И ведь что удивительно: за все время — ни одной машины. 
Делать нечего, доволок на себе до отеля. Давайте, говорю, врача вызову. Ни в 
какую! Упрямый! Последующие полгода были самыми тоскливыми за все время работы. 
Старик безвылазно сидел в номере, чуть ли не забаррикадировавшись, и почти 
никого не принимал. Вот то, где он еще раз прокололся. То есть это он знал, что 
прокололся, а получилось все в лучшем виде. Отлучился он на ланч, да и 
засиделся, все караулил, когда симпатичная официантка мимо пройдет, чтобы 
перекинуться с ней парой слов, авось что и выгорит. Возвращается, а за стариком 
уже дверь лимузина закрывают, фьють — и ищи ветра в поле. Тут-то тот парень и 
прошмыгнул в холл отеля. О, он этого парня давно заприметил, года за два. 
Все-то он около Теслы терся. Где бы Тесла ни появился, он тут как тут. Сделал 
официальный запрос. Оказался молодым сотрудником Массачусетского 
технологического института по имени Блойс Фитцпатрик, подающим надежды, как 
говорили. Работал в лаборатории, занимающейся оружием, чем-то там связанным с