«Тройная ставка!» — нам все нипочем. Перекусили и — вперед.
— Так вот на чем я разорился — рассмеялся Тесла.
— Не на этом, мистер Тесла. Ведь потом вы подняли ставку вчетверо. Но к исходу 
второго дня мы спеклись, повалились на пол тут же, в лаборатории. Помню, 
просыпаюсь, не могу понять, то ли утро, то ли вечер. Только вижу вас, 
работающего, еще в той же белоснежной рубашке, это меня спросонья больше всего 
поразило.
— Я просто каждые восемь часов менял рубашки. Безумно жаль было тратить на это 
время, но — надо!
— А потом мы работали еще сутки, не переставая, и, лишь подключив все приборы, 
отправились спать в отель. Прихожу с утра, а вы за столом, что-то записываете в 
журнал, как не уходили.
— А я и не уходил! — воскликнул Тесла. — К сожалению, те труды пропали зря. Мы 
так и не провели в Уорденклифе ни одного крупного эксперимента из тех, что я 
намечал. Кончились деньги — кончилась работа. Вы ведь, если не путаю, жили там 
еще несколько лет. Как, наверно, грустно было бродить вам по обезлюдевшим 
лабораториям среди мертвого оборудования.
— Весёлого было мало, это верно. Но ведь вы иногда приезжали, мистер Тесла, и 
мы с вами включали приборы, и опять сверкали молнии, и вы сотрясали землю и 
небо. Помните, в июне 1908-го…
— У вас поразительная память, мистер Шито, — сказал Тесла, внимательно глядя на 
собеседника.
— Что вы! Все уже забываю, очки по часу ищу, приду в магазин, а зачем пришел, 
что хотел купить — не помню. Но тогда, в июне 1908-го, у меня сын родился, 
такое ж разве забудешь? Пока, по крайней мере, помню.
— Да что Уорденклиф! — воскликнул Тесла. — Великая мечта! А вот 
Колорадо-Спрингс… Там мы действительно кое-что сделали. Помните, Каулмен?
Джулиус не помнил, потому что не был в Колорадо-Спрингс. Но отец столько раз 
рассказывал ему о колорадских экспериментах, что Джулиус представлял все въяве. 
Он кивнул головой.
— Я тогда задумал сразу в сто раз поднять рекордную планку достигнутых 
напряжений и собрал с вашей помощью уникальный осциллятор с высоченной антенной.

— С мачтой, мистер Тесла, с мачтой! Она прошивала здание посередке, возвышаясь 
точно над осциллятором. Там еще была раздвижная крыша! Как она смотрелась 
снизу! Упиралась в небо! Двести футов! Медный шар наверху казался маленьким, 
меньше бейсбольного мяча, а ведь был четыре фута в диаметре. Как мы его 
поднимали!..
— Да, вы тогда хитрую штуку предложили, я поразился!
— И премию дали.
— Не помню, но за такое не мог не дать. Да и как не дать, если эта премия 
вполне могла стать последней, — улыбнулся Тесла. — Я ведь, честно говоря, не 
знал точно, чем все это завершится. Предполагал, конечно, но… — Тесла развел 
руки и пожал плечами.
— Именно поэтому вы и приказали мне включить рубильник лишь на одну секунду?
— Попросил, мистер Шито, попросил. Именно поэтому. А сам на всякий случай встал 
у дверей, но так, чтобы видеть сквозь раздвинутую крышу шар на вершине мачты. 
Включай, крикнул я.
— А я включил и тут же сказал себе: выключай! И — выключил. Одно мгновение, а 
до сих пор стоит перед глазами. Эта катушка в центре лаборатории, покрытая 
всполохами огней. Как трава в воде шевелятся. И щелканье такое вокруг, как 
будто стая птиц налетела. А сверху треск, такой, когда молния в огромный дуб 
попадает и раскалывает его до самой земли.
— А каким же еще ему быть! Ведь это и была молния! Ведь вот ждал — и не мог 
поверить глазам своим. Какое это было зрелище! Впервые!.. Вот тогда я приказал, 
безо всяких формальностей: врубай, Коулмен!
— И я врубил!
— Вырубай!
— Уже вырубил.
— По второму разу эффект был не тот. Да и крыша, хоть и раздвижная, обзор 
закрывала. Я решил посмотреть на все с улицы. А вас попросил не выключать, пока 
не крикну. Но как было остановить такую фантасмагорию?! Молнии раз от разу 
становились все длиннее. Три метра, пять, десять, двадцать! Они были длиннее 
здания. И в руку толщиной! И с каждым разом все более голубые!
— А я-то страху внутри натерпелся! Отодвинулся от щита, а ну как коротнет, но 
руку на ручке рубильника держу, чтобы как только, так сразу. А вокруг! Искры 
летают, не поверите, со шмеля и жужжат, и ужалить норовят. А сверху бабахает, 
раз за разом, бах-бах-бах. Светло, как… как никогда в жизни, как в Судный день. 
Стены ходуном ходят. Все, думаю, пиз… Извините, мистер Тесла.
— Ну что ты! Ты тогда и не такое кричал.
— Я еще и кричал?
— А то! Сквозь грохот молний доносилось! Та-та-та-та.
— Это я вам сигнал подавал, что я живой, — нашелся Джулиус, — вы-то молчали, я 
и думаю: живой ли там мистер Тесла или уже… медным шаром накрылся. Чуть было 
рубильник не отключил из-за этих мыслей. Во как! И вдруг — тишина. И вы 
заходите в дверь, такой весь в визитке, в котелке, с тростью и спрашиваете 
таким голосом, что меня мороз продрал по спине: мистер Шито, зачем вы 
остановили мой эксперимент?
— Ну кто же знал, что это сгорел генератор на станции.
— И вот тут уже вы закричали. Вы никогда так не кричали, по крайней мере, при