финансовых соображений. Ну, нацисты ведь держали деньги в швейцарских банках! 
Может быть, деньги фонда инвестировались в американскую экономику и позволяли 
кому-то из нацистских бонз получать неплохие барыши? Это более чем вероятно, 
если вспомнить, что многие высокопоставленные нацисты — например Геринг — 
заботились о наполнении собственного кармана не меньше, чем о торжестве 
арийской расы. Фонд «Аненэрбе» мог служить эдакой подставной фирмой для 
реализации чьих-то «серых схем».
Возможен и второй вариант. Не секрет, что в Соединенных Штатах жило много 
немцев, которые помнили о своей прежней родине и горячо любили ее. Они вполне 
могли создать фонд, поддерживавший научные исследования, касавшиеся Германии. 
Вот так работы моего отца и удостоились американского гранта. Почему нет? 
Нацисты были очень заинтересованы в притоке валюты из-за рубежа, и не так уж 
важно, откуда эта валюта поступала.
Поиск принес вполне ожидаемые результаты: никаких сведений о фонде «Аненэрбе», 
расположенном в Чикаго, мне обнаружить не удалось. Да и обе мои версии при 
ближайшем рассмотрении рассыпались как карточный домик. Если Геринг или кто-то 
еще хотел получать прибыли, вкладывая деньги в Штаты, на кой ему «Аненэрбе»? С 
другой стороны, исследования, проводившиеся в рамках института, были окружены 
завесой секретности и добрые грантодатели из США вряд ли смогли бы озолотить 
моего отца, поскольку просто не знали бы, чем он занимается… К тому же, будь 
фонд «Аненэрбе» невинным заведением, откуда на документе взялась бы подпись 
Гесса? И почему я не могу найти о нем никакой информации?
В общем, я уже окончательно счел документ юношеской проделкой моего отца, но… 
тут, как в плохом детективе, пришли данные графологической экспертизы.
Подпись Гесса на документе была подлинной.



Дело «А-4051»

На следующий день я уже смотрел через иллюминатор самолета на проносящиеся мимо 
пушистые облака. Огромный лайнер нес меня и еще добрую сотню пассажиров из 
Буэнос-Айреса во Франкфурт-на-Майне. Мне предстояло в очередной раз порыться в 
немецких архивных документах. Потому что если подпись Гесса не была подделкой, 
то не был подделкой и сам документ. А значит, американский фонд «Аненэрбе» 
действительно существовал. Ведь трудно представить, что один из самых 
высокопоставленных нацистов будет участвовать в юношеских проказах молодого 
историка, которого он, скорее всего, даже не знал в лицо!
Честно говоря, я слабо представлял себе, какой именно архив мне нужен. Фондов 
СС в современной Германии почти не осталось — они все захвачены победителями. 
Центральный научный архив? Да, наверное, туда мне и дорога.
В Центральном научном архиве в Берлине я провел неделю. Каждый день я сидел там 
как проклятый, с утра и до закрытия, чтобы потом, в тишине какого-нибудь 
маленького кафе, за бокалом пива осмыслить все прочитанное. На первый взгляд, 
осмыслять было нечего. Я нашел кучу документов — в том числе касавшихся 
исторических изысканий «Наследия предков». Некоторые из них были весьма 
любопытными и могли бы лечь в основу новой книги. Но я не находил того главного,
 за чем приехал сюда. Ни одного упоминания о фонде «Аненэрбе».
Уже почти потеряв всякую надежду, я решил расспросить сотрудников архива. В 
конечном счете, никто не знает свои фонды лучше, чем они! В последнее время в 
немецких архивах происходит довольно печальная вещь — старых сотрудников в 
массовом порядке отправляют на пенсию, а вместо них берут молодых мальчиков и 
девочек, только что окончивших университет. Таким способом федеральное 
правительство, видите ли, борется с безработицей среди молодежи. Разумеется, 
власти совершенно не смущает факт, что такая девочка куда удачнее выступила бы 
в роли официантки в кафе или секретарши в офисе, чем архивного работника, 
которому нужны какие-никакие знания и опыт.
К счастью, до Центрального научного архива нововведения еще не докатились. На 
восьмой день моих бесплодных поисков на дежурство в читальном зале заступил 
сутулый старичок в больших круглых очках: настоящий книжный червь — в лучшем 
смысле этого слова. Более удачный объект для моих расспросов трудно было бы 
найти. Полистав очередное дело, я подошел к почтенному архивариусу и спросил 
его напрямую:
— Скажите, вы ничего не знаете о фонде «Аненэрбе»?
— «Аненэрбе»… «Наследие предков»… — медленно проговорил старичок после долгой 
паузы, подняв на меня круглые стекла. — Это же эсэсовский институт, да? Мне 
кажется, вы пришли немного не по адресу…
— Нет-нет, что вы! Это одноименный фонд, который существовал в 30-е годы и 
финансировал исследования, посвященные прошлому германцев. Он был американским.
— Гм… Ничего о таком не слышал. Может, вам стоит обратиться в архивы 
Соединенных Штатов, молодой человек?
Молодым человеком меня последний раз называли лет пять назад. Нет, мне, конечно,
 лестно, что меня кто-то считает молодым. Но я пришел сюда не для того чтобы 
выслушивать невольные комплименты. Что ж, придется применить запрещенный прием 
— задеть его самолюбие. К счастью, я прекрасно знал, как это сделать.
— Увы, — вздохнул я. — Я рассчитывал, что мне помогут в моей родной стране. 
Жаль, что это нереально. Но, может, вы просто не изучали соответствующие фонды?
Это был двойной удар, причем ниже пояса. В одной фразе я обвинил несчастного 
старичка в отсутствии патриотизма и в некомпетентности. И он взвился на дыбы, 
как хороший боевой конь.