подобное?
Чересчур новаторская идея, идущая в разрез с христианством, не могла быть 
принята населением. Лучше было бы представить дело так, что христианство, 
правдивое в своих исторических фактах, было впоследствии искажено и далеко 
отошло от истинной, первоначальной религии. И если этот посыл существовал, то 
первым делом его следовало искать в документах «Наследия предков». Неспроста же,
 пусть и запоздало, появилась на свет такая логичная и выверенная концепция 
доктора Кремера.
Однако ни о чем подобном, кроме документа, подписанного Бергманом, я не слышал, 
информации было недостаточно, и нужных бумаг в отцовском сейфе не было. Видимо, 
даже в «Аненербе» задание разработать жизнеспособную, удовлетворяющую запросам 
как нацистов, так и населения религию, а может, даже и написать священный текст,
 было настолько секретным, что этим занимались люди, о которых мой отец не знал.
 Не исключено, что эти люди даже не были в штате «Наследия предков».
Где найти прямые или косвенные свидетельства того, что работа «Аненербе» над 
созданием нацистской религии если и не была полностью завершена, то существенно 
продвинулась?
Вернувшись домой, я запросил специализированную организацию, занимающуюся 
розыском людей, навести справки и предоставить мне всю имеющуюся информацию о 
Ружеро Милавии, букинисте, который либо жил в Аргентине, либо недавно прибыл 
сюда из-за рубежа, — пока это была единственная ниточка, которая вела к 
таинственной книге. Впрочем, особых надежд на этот поиск я не питал. Возможно, 
мой таинственный продавец не явился на встречу не по своему злому умыслу, а 
потому, что ему кто-то помешал это сделать. Я бы нисколько не удивился, узнав, 
что его уже даже нет в живых. С другой стороны, не исключено, что его попросту 
никогда и не существовало. Тогда кто и зачем написал мне это письмо? В том 
числе я намеревался найти ответ и на этот вопрос.




Глава 2
Забытые боги



Жертва воспоминаний

Впрочем, вначале мне нужно было решить несколько неотложных дел. В их числе 
была и встречас читателями, которую организовало мое издательство. Относился я 
к этому мероприятию весьма равнодушно, тем более что предстояло оно мне далеко 
не впервые. Я уже заранее знал, как все произойдет: небольшой, но довольно 
плотно заполненный зал, выкрики «фальшивка!», бурная и бесплодная дискуссия 
после моего выступления… Если бы не те читатели, которые после окончания всей 
этой катавасии подходят ко мне и благодарят за мои исследования, я бы давно уже 
плюнул на эти встречи.
Вот и теперь все получилось по известному сценарию. Последним в ряду читателей, 
подошедших ко мне после выступления, оказался высокий, полный блондин лет 
тридцати пяти, со светлыми глазами и россыпью веснушек на носу. Внешность, 
совершенно не характерная для здешних мест, но я слишком устал, чтобы обратить 
на это внимание.
— Господин Кранц, — обратился незнакомец на чистейшем немецком языке, — я… я не 
мог не прийти на вашу лекцию…
Все ясно — немецкий турист, от скуки забредший послушать соотечественника. Я 
улыбнулся несколько вымученной дежурной улыбкой, но следующие его слова стерли 
ее с моего лица.
— Я… — Мой собеседник явно очень смущался. — Я прочел все ваши книги и 
специально приехал из Сантьяго, чтобы встретиться с вами. Мне… мне необходим 
ваш совет.
— Черт, путь у вас неблизкий, — искренне удивился я. — Пойдемте присядем и 
поговорим.
После двух часов на ногах я настоятельно нуждался в приземлении, желательно на 
что-нибудь помягче. Мой собеседник согласился и, запинаясь и путаясь, рассказал 
мне следующее.

Меня зовут Ференц Шпеер. Я родился в 1970 году в Чили. Моя мать была из семьи 
польских эмигрантов, отец приехал в Чили из Германии в конце 1940-х годов. В 
войну он в чине штурмбаннфюрера СС защищал Берлин. После капитуляции еще 
некоторое время жил в Берлине, а после смерти его родителей приехал в Чили. Ему 
было уже за пятьдесят, когда здесь он встретил мою мать. Семья матери прокляла 
ее за то, что она связалась с
«
проклятым нацистом, убийцей», поэтому о них я ничего не знаю. Родителей отца я 
никогда не видел, так что, кроме него и мамы, у меня никого не было. В Чили мой 
отец играл на виолончели в оркестре Национального театра, а мать помогала 
декораторам на сцене, так они и познакомились. Родился я раньше положенного 
срока… в Берлине — Национальный театр Чили был там на гастролях (странно уже 
даже то, где я родился).