После смерти философа в 1900 году все права на его рукописи и опубликованные 
труды получила его сестра Элизабет Ферстер-Ницше. Элизабет была ярой 
антисемиткой, а, позже большой поклонницей итальянского фашизма и Адольфа 
Гитлера. Через несколько лет после смерти Ницше разразился грандиозный скандал. 
К.Бернулли выпустил документальную книгу «Франц Овербек и Фридрих Ницше», куда 
включил ряд писем философа к его другу. В них свою сестру Ницше называл не 
иначе как «непримиримым противником его философии, чуждым его образу мыслей», а 
также «мстительной антисемитской дурой». Скандал закончился судебным процессом, 
в результате которого книги Бернулли обезобразили вымарками цензуры, 
закрасившей черным наиболее разоблачительные высказывания Ницше о сестре. Права 
на архив остались у нее, и, таким образом, на все махинации с наследием 
философа было дано безоговорочное добро.
Теперь почти во всем мире при упоминании Ницше вспоминают германский нацизм. 
Трудно упрощать даже идеологию нацизма, не то что философию Ницше. Но все же я 
попробую разобраться с основополагающими «китами» — ненавистью нацизма к евреям,
 славянам и арийским национализмом.
О последнем философ писал: «У современных немцев появляется то антифранцузская 
глупость, то антиеврейская, то антипольская, то романтгико-христианская, то 
вагнерианская, то тевтонская, то прусская». Вроде бы все ясно: славянские 
народы, их культуру, а также Россию Ницше всегда оценивал очень высоко и в 
одном из своих эссе подчеркнул: «… немцы вошли в ряд одаренных наций только 
благодаря сильной примеси славянской крови». Казалось бы, какие унизительные 
для потомков «великих ариев» слова! Но их проигнорировали. «Забыли» и то, что 
Ницше говорил о евреях:
Это самая сильная, самая цепкая, самая чистая раса из всего теперешнего 
населения Европы. Вся проблема евреев имеет место лишь в пределах национальных 
государств, так как здесь их активность и высшая интеллигентность, их от 
поколения к поколению накапливавшийся в школе страдания капитал ума и воли 
должны всюду получить перевес и возбуждать зависть и ненависть; поэтому во всех 
теперешних нациях распространяется литературное бесчинство казнить евреев, как 
козлов отпущения, за всевозможные внешние и внутренние бедствия.
А эти слова лично мне напоминают — ни много ни мало — какой-нибудь нацистский 
митинг тридцатых годов:
Не люблю и этих новейших спекулянтов идеализма, антисемитов, которые нынче 
закатывают глаза на христианско-арийско-обывательский лад и пытаются путем 
нестерпимо наглого злоупотребления дешевейшим агитационным средством, моральной 
позой возбудить все элементы рогатого скота в народе. Такой «политический 
расцвет» народа почти с необходимостью влечетза собой духовное обеднение и 
ослабление.
Разве таких слов не достаточно, чтобы объявить Ницше «евреем» и «врагом»? Но 
нет, вместо этогой 1934 году в архиве Ницше состоялось заседание, на котором 
идеолог нацистской партии Розенберг заявил:
Мы, национал-социалисты, не смеем отвергнуть такого смелого мыслителя, как 
Фридрих Ницше. Мы возьмем из его пламенных идей всето, что может дать нам новые 
силы и стремления.
Затем Гитлер позировал фотографам рядом с бюстом Ницше. Так великого философа 
рекрутировали на службу гитлеровскому нацизму. Вероятно, при этом он 
перевернулся бы в гробу, причем к тому моменту уже не в первый раз.
Дальше — больше. «Сверхчеловек», созданный Ницше, «мыслитель и творец, 
выдавливающий из себя рабскую мораль в долгом процессе мучительного 
самоопределения», превратился у нацистов в повелителя рабов, народа, диктатора, 
хозяина жизни и смерти других. Ницше говорит о достоинстве человека как 
личности, нацисты — о превосходстве его над другими. Протест философа против 
«бюргерства» и посредственности перекроили в массовую, убогую и страшную 
идеологию.
«Так говорил Заратустра» стало гимном войне. Заратустра говорил о войне духа, 
войне за мысли. А не о войне с евреями и славянами. Неравенство, о котором 
«говорил Заратустра», помимо одаренности состоит в том, что люди идут к 
пониманию истины и к счастью многими дорогами. А в словах Гитлера неравенство 
превратилось в «элиту» и «толпу», в «ариев» и «евреев».
Государство Ницше называл «самым холоднымиз всех холодных чудовищ», а 
Германскую империю считал «концом немецкой культуры и философии — в лучшем их 
смысле». Пожалуй, хватит перечислять отличия. Я надеюсь, мой читатель, чтовы их 
сами нашли. Если же нет, то единственное, что могу вам посоветовать, это 
прочитать оригинал и подумать.
За полтора месяца до того, как Ницше погрузился в безумие, он писал одному из 
своих немногочисленный друзей — Георгу Брандесу:
0 Сейчас с цинизмом, который станет всемирно-историческим, я рассказал самого 
себя. Книгаf озаглавлена Ессе Homo и является бесцеремоннейшим покушением на 
Распятого. Это прелюдия к «Переоценке всех ценностей», уже готовому 
произведению, лежащему передо мной: я клянусь Вам, что весь мир содрогнется. Я 
настоящее бедствие.
Я закончил «Опыт переоценки». Это была настоящая пытка, и у меня не хватает 
мужества идти дальше. Через десять лет я сделаю лучше. Эта редакция 
предназначается мне самому. Начиная с этого момента я каждую зиму буду делать 
такую редактуру, предназначенную мне. Публикация исключена. Я буду писать пока 
только для внутреннего пользования, только в стол.
Да, мир содрогнулся. И не раз. Хотя и не по вине Ницше. Но Ессе Ношо, что в 
переводе значит «Вот человек», стала его последней работой. А куда делась та 
самая редакция «готового произведения»? Оно так и не увидело свет. Ницше