владычества колониальной державы), но первое все-таки кажется более вероятным. 
Допустим, первые две строки говорят о том, что кто-то изжил собственного 
хорошего слугу, в прямом или переносном смысле. Дальше «отрава» – вероятно, 
кто-то был отравлен, и некий арест. Последнее уж наверняка относится к человеку,
 хотя аресту можно подвергнуть и имущество, например, корабль или недвижимость.
С середины XIX в. Британия была главной твердыней свободной торговли, являлась 
единственной высокоразвитой промышленной державой среди отсталых аграрных стран,
 как в Европе, так и за ее пределами. Она претендовала на роль «мастерской 
всего мира» и действительно в значительной степени таковой была. В сложившейся 
обстановке английская буржуазия, находившаяся еще в стадии «свободного» 
домонополистического капитализма, горячо отстаивала принципы свободной торговли.
 Свобода торговли (то есть отсутствие таможенных барьеров в самой Британии) 
обеспечивала ввоз в страну дешевого сырья и продовольствия, что способствовало 
снижению издержек производства, включая заработную плату, и, стало быть, 
удешевлению готовых изделий и их более широкому сбыту на внутреннем и внешнем 
рынках. Также пропаганда свободы торговли (с целью ликвидации таможенных 
барьеров в других странах) открывала перед Британией широкие возможности 
наводнять мировой рынок продуктами своей промышленности и вместе с тем 
затрудняла создание в европейских и неевропейских державах своей собственной 
промышленности, которая в большей или меньшей степени могла бы конкурировать с 
британской промышленностью. Каждому читателю понятно, что могущество в ХХ в. 
уже больше держалось на конкурентоспособности товаров, чем на количестве 
колоний, поэтому не стану углубляться в эти вопросы более необходимого, а 
экономические подробности будут озвучиваться в форме напоминания о тех или иных 
интересах разных стран.
Выгодное для Англии положение сохранялось около 40 лет, но с конца XIX в. оно 
изменилось. Германия, получившая от Франции в 1871 г. громадную контрибуцию, 
встала на путь быстрого индустриального развития и для защиты своей молодой 
промышленности отгородилась от остального мира высокой таможенной стеной, за 
счет чего к 1890-м гг. уже достигла крупных успехов. Тот же процесс, хотя и в 
менее ярких формах, происходил во Франции, России, Италии, Австро-Венгрии, 
Скандинавских странах и Японии. И США стремительно индустриализировались под 
защитой «охраняющих» их тарифов. Былая промышленная монополия Англии 
подрывалась, появились опасные конкуренты в разных частях света, важнейшими из 
них были США и Германия. Теперь многие в Англии, особенно в среде 
промышленников и политических деятелей, стали приходить к мысли, что британская 
индустрия нуждается в защите от иностранной конкуренции. На этой почве возникло 
широкое движение в пользу протекционизма. Вождем данного движения был Джозеф 
Чемберлен (1836–1914), ставший одновременно его теоретиком и практиком. Идея, 
выдвинутая Дж. Чемберле-ном для спасения положения, в главных чертах сводилась 
к превращению Британской империи в «коммерческую федерацию» путем установления 
преференциальных таможенных тарифов между всеми членами этой империи. 
Конкретно: в Англии требовалось ввести 5-процентные пошлины на продовольствие и 
10-процентные пошлины на индустриальные товары, ввозимые из других стран; 
напротив, ввоз тех же товаров из различных частей империи должен был оставаться 
свободным; импорт сырья, независимо от его происхождения, также не следовало 
облагать никакими сборами; члены империи, в свою очередь, должны были 
установить у себя аналогичные порядки для английских и иностранных товаров.
В конечном счете избирательная кампания 1905 г. оказалась поражением для 
Джозефа Чемберлена: Либеральная партия завоевала огромное большинство мандатов, 
и к власти пришло фритредерское (от англ. free trade – «свободная торговля») 
правительство. «Тарифная реформа» временно сошла со сцены, а вскоре после того 
умер и сам ее автор. 1МВ резко изменила ситуацию, начался общий кризис 
капитализма, затем мир распался на две системы – капиталистическую и 
социалистическую, а все противоречия, присущие капитализму, сильно обострились. 
Мировой экономический кризис 1929–1933 гг. довел эти противоречия до высшей 
точки. При таких условиях мировые позиции Англии, несмотря на ее победу в войне 
1914–1918 гг., становились все более шаткими. В частности, иностранная 
конкуренция для ее промышленности превратилась в серьезную проблему.
В ходе 1МВ произошло одно событие величайшего исторического значения: 
пролетарская революция в России, обеспеченная тайными политическими пружинами 
из Германии, желавшей конца войны с Россией. Как результат победы России 
возникло и вышло из-под контроля павшей Германии Советское государство. Вражда 
капиталистического лагеря к нему была безмерна. На каждом шагу 
капиталистический лагерь стремился нанести удар СССР, заподозрить его в 
коварных намерениях, оклеветать его действия, возложить на него ответственность 
за все грехи и непорядки послевоенной эпохи. В Англии эти настроения были очень 
сильны с первого же дня существования советской власти в России. Они были 
сильны и в тот момент, когда реализация плана Чемберлена стала практической 
задачей британской политики. Поэтому дискуссия и проекты 1930–1932 гг., 
связанные с введением протекционизма в Британской империи, резко отличались от 
своего прообраза начала ХХ в. Они были пропитаны духом явной дискриминации, 
направлены прежде всего против определенной страны – СССР. За счет Советского 
Союза Чемберлен-сын хотел в первую очередь лечить болезнь, выявленную 
Чемберленом-отцом. Так получилось, что на имперской конференции в Оттаве 
(сентябрь 1932 г.), где (под председательством Болдуина, но под руководством 
Невилла Чемберлена) был совершен решающий поворот от свободы торговли к 
протекционизму, основным стал «русский» вопрос.
Однако вернемся в начало века. В это время Англия прощупывала обстановку в мире 
и в Европе, поскольку этим же занимались и другие страны, выискивая себе