суж-дена была их старшему брату Иоанну.
…Страх быть низложенной в результате заговора неотступно преследовал Елизавету 
Петровну. Заняв престол с помощью силы, она как бы ждала ответной меры. Тем 
более что все еще существовал низвергнутый ею реальный претендент на российский 
престол, поощряя пылкие головы предпринять что-либо для его освобождения.
Новая попытка могла произойти в 1749 году. Распространилось известие, что при 
дворе раскрыт заговор. Его многочисленные участники ставили своей целью, когда 
умрет Елизавета Петровна, арестовать наследника Петра Федоровича и его жену 
Екатерину и возвести на престол законного императора Иоанна Антоновича.
В народе то и дело возникали разного рода слухи о судьбе Иоанна. Будто, вопреки 
всем предосторожностям, мальчик в двенадцать лет узнал о себе правду от одного 
из солдат, охранявших его темницу. В другой раз он якобы с помощью какого-то 
монаха пытался бежать за границу. Судачили о том, что императрица назначила 
наследником престола не Петра Федоровича, а Иоанна Антоновича. Иные 
договаривались до того, что утверждали, будто царица одно время предполагала 
вступить в супружество с Иоанном и тем самым уничтожить возможность всякого 
рода восстаний и заговоров в пользу низложенного императора.
Все эти слухи раздражали и злили царицу, побуждали принимать особые меры 
предосторожности. Так, тюремщикам, приставленным к узнику, содержащемуся с 
самого начала заточения отдельно от родителей, сестер и братьев, была вручена 
особая инструкция. Согласно ей офицерам, находившимся при Иоанне, вменялось 
умертвить узника в случае попытки освободить его из заключения. Существование 
подобной инструкции — важный факт, способный объяснить многое в дальнейших 
событиях. А они развивались следующим образом.
Умерла Елизавета Петровна, российский престол занял Петр III. Многие вельможи, 
сосланные при покойной царице, были возвращены ко двору, им вернули титулы и 
поместья. Только в жизни Иоанна Антоновича все осталось без перемен. Правда, по 
некоторым данным, новый император намеревался отправить его на родину отца, в 
Германию. Поговаривали даже, что Петр III мечтал усыновить Иоанна и назначить 
наследником. Но ничего, подобного не произошло. Все, на что решился молодой 
царь, — это посетить царственного узника в его заточении, не раскрывая перед 
ним свою особу.
К тому времени Иоанна Антоновича, прожившего в Холмогорах под именем Григория 
двенадцать лет, скрытно перевезли в Шлиссельбургскую крепость. Здесь и 
состоялось тайное свидание царствующего императора с царственным узником. Но 
кроме царя, как и прежде, никто не смел видеть арестанта. Однако чем был вызван 
перевод узника из одной тюрьмы в другую? Тому были особые причины.
Дело в том, что с некоторых пор на находившегося в заключении бывшего 
российского императора стали делать ставку в своей политической игре соседи 
России — Австрия и Пруссия. Нет сомнения, например, что Ботта действовал 
отчасти по указанию своего правительства. Особые планы связывал с Иоанном и 
Фридрих II. Можно предположить, что русское правительство располагало данными о 
том, что прусский король готов поддержать переворот в пользу Иоанна VI.
Если учесть остроту тогдашних политических отношений между двумя странами, к 
тому же находившимися в состоянии войны, намерение Фридриха не покажется таким 
уж наивным и неосуществимым. Видимо, в Петербурге учитывали такую возможность. 
Чтобы обезопасить себя на этот счет, захватить инициативу, выведать замыслы и 
переиграть политического противника, в России разработали хитроумный план.
Среди бумаг Канцелярии тайных розыскных дел находится дело о тобольском купце 
Иване Васильевиче Зубареве. Приключения этого авантюриста не только выделяются 
сложными и запутанными обстоятельствами, но и в известном смысле превосходят 
многие необычные судьбы, которыми так было богато тогдашнее время.
Однажды в декабре 1751 года Елизавета Петровна вышла на крыльцо Зимнего дворца, 
собираясь отправиться в Царское Село. В тот момент, когда царица начала 
спускаться по ступенькам к карете, в ноги ей бросился человек в простом армяке 
и подал доношение. Это был Иван Зубарев, прибывший в столицу с важным открытием.

В доношении говорилось о серебряных и золотоносных рудах, якобы добытых в 
известных просителю местах. Царица приказала рассмотреть дело Зубарева. Образцы 
руд, которые он представил, были переданы на экспертизу в три учреждения, часть 
образцов попала в лабораторию к Ломоносову. Он один лишь высказал мнение, что 
образцы «все содержат признак серебра». Остальные эксперты категорически это 
отрицали. Рудознатца заподозрили в шарлатанстве. Сам Ломоносов не исключал 
своей ошибки из-за несовершенства инструментов, которыми пользовался.
Предположив, что тобольский купец намеревался всучить фальшивые руды и 
действовал со злым умыслом, его посадили в крепость. Тут он объявил «слово и 
дело», собираясь якобы поведать нечто особенное. Его перевели в Тайную 
канцелярию. Но уловка не помогла. Новые показания были признаны также ложными, 
а их автора приговорили высечь кнутом и вернуть в крепость. Тогда неудачливый 
золотоискатель задумал побег. План удался довольно легко. Попросившись в город 
без караула для покупки-де рубахи, арестант не вернулся, хотя ранее обычно 
исправно возвращался в подобных случаях.
Вскоре Зубарев объявился не дальше как в Берлине, где потребовал доставить его 
к самому королю. Благодаря Манштейну, бывшему прежде на русской службе, ему 
удалось встретиться с принцем Брауншвейгским, братом заточенного в Холмогорах 
Антона-Ульриха, а следовательно, дядей Иоанна Антоновича. Тот и представил 
россиянина самому Фридриху II. О своих истинных злоключениях Зубарев скромно 
умолчал, а выдал себя за беглого гренадера лейб-компании, проигравшегося в 
карты.
Видно, лжегренадер неплохо исполнял свою роль, ему поверили. Мало того,