главный организатор побега. Он был переодет кучером.
Следуя за ним, беглецы дошли до угла улицы Сент-Оноре, где сели в две заранее 
приготовленные кареты. В одной из них уже находилась маркиза де Турзель, 
воспитательница королевских детей. Сейчас она выступала под видом русской 
подданной баронессы Корф, что и удостоверял паспорт, имевшийся у нее на руках. 
Анна Кристина Корф, урожденная Штегельман, была дочерью известного 
петербургского банкира и вдовой русского полковника, убитого в 1770 году. После 
смерти мужа поселилась с матерью в Париже, где была в дружеских отношениях с 
графом Ферзеном, вовлекшим ее в заговор. Она не только предоставила свой 
паспорт, но и пожертвовала все свое состояние в пользу королевской семьи.
«Баронесса» с детьми покидала революционный Париж, ее сопровождали горничные и 
слуги. Именно эти роли надлежало сыграть членам королевской семьи: Людовик 
изображал камердинера, Мария-Антуанетта и сестра короля — горничных мнимой 
русской баронессы. Граф Ферзен взгромоздился на козлы, взял вожжи, и кавалькада 
тронулась в путь. За заставой Сен-Мартен все пересели в крытую линейку, 
запряженную двумя парами принадлежащих Ферзену лошадей. Правил ими его кучер, 
наряженный почтальоном, сам граф разместился на козлах.
Под видом лакеев беглецов сопровождали трое лейб-гвардейцев-телохранителей. До 
Бонди доехали благополучно, сменили лошадей и тронулись дальше, но уже без 
графа Ферзена. Поцеловав руку королевы, он отправился обратно в Париж, откуда 
той же ночью по другой дороге должен был отбыть в Брюссель, чтобы 
присоединиться к королевской семье.
Ничто не возбуждало подозрения у постов национальной гвардии, и экипаж нигде не 
задерживался. Тем более что при досмотре баронесса Корф предъявляла паспорт, 
выданный министерством иностранных дел, в котором предписывалось 
беспрепятственно пропускать баронессу, направляющуюся во Франкфурт с двумя 
детьми, горничными, камердинером и тремя слугами.
Лишь небольшая задержка на час произошла из-за поломки колеса, не вызвав, 
однако, тревоги у беглецов. Они все больше проникались уверенностью в 
благополучном исходе рискованного предприятия. Казалось, каждый оборот колес 
приближает их к заветной цели. Путь беглецов пролегал через Рейнский лес.
Уже днем они прибыли в Шалон, единственный крупный город на их пути. Пока 
меняли лошадей, около экипажа собралось несколько зевак, суетился начальник 
почтовой станции. И вдруг он застыл, словно окаменел перед каретой. В 
камердинере он узнал короля, неосторожно приблизившегося к окну. Что было 
делать? Несколько секунд пожилой почтмейстер колебался — жизнь государя была в 
его руках. Подавив волнение, он начал помогать запрягать лошадей и всячески 
торопить с отъездом.
Когда экипаж выехал из ворот, король и королева в один голос воскликнули: «Мы 
спасены!» Эта удача еще больше ободрила их, придала силу надежде, но, увы, не 
научила быть более осторожными.
В седьмом часу вечера экипаж с беглецами достиг почтовой станции в Сен-Мену. 
Было еще светло. И тут произошло то, что сорвало всю так тщательно 
спланированную и с таким трудом организованную операцию.
Случай с пожилым почтмейстером ничему не научил Людовика. Он неосторожно 
высунул голову из окна экипажа. Это и погубило его и королеву. Восьмилетняя 
девочка, вертевшаяся возле, подняла золотую монету, оброненную одним из 
слуг-телохранителей во время расплаты с почтмейстером. «Как это изображение на 
монете похоже на господина, который сидит в экипаже!» — воскликнула она. Слова 
ее услышал почтмейстер Жак-Батист Друэ, патриот и революционер. Он незаметно 
заглянул в карету и убедился, что девочка права.
Сходство человека в платье камердинера с изображенным на монете профилем было 
несомненным. То же одутловатое, массивное лицо, нос с горбинкой, та же прическа.
 Друэ уже не сомневался, что в карете едет король, вернее, спасается бегством 
из революционного Парижа. Но предпринимать что-либо было поздно — экипаж уже 
тронулся и поблизости не было никого из тех, кто помог бы его задержать.
Тогда Друэ вскочил на лошадь и во весь опор помчался в Варенн, куда направился 
экипаж. Он был уверен, что прибудет туда раньше, так как поскакал окольной 
дорогой, значительно сократившей путь.
В полночь, когда королевский кортеж достиг Варенна, маленький городок уже весь 
был на ногах. Отныне ему суждено будет войти в историю, а безвестному до этого 
почтмейстеру стать членом Конвента. Впоследствии он попадет в плен к австрийцам,
 будет обменен на дочь Людовика XVI, примет участие в заговоре Бабефа, бежит 
из-под стражи и кончит свои дни где-то в Америке.
По тревоге, поднятой Друэ, вооруженные жители встретили беглецов. Окружили 
карету, потребовали выйти и тут же убедились, что почтмейстер не ошибся. Правда,
 король пытался поначалу отрицать свою личность, как, впрочем, и королева, но 
это им не помогло.
Над городком гудел набат, народ все прибывал, появились наконец и национальные 
гвардейцы.
Ни уговоры Людовика, призывавшего подданных быть верными своему королю, ни его 
уверения в преданности конституции и народу, ни мольбы Марии-Антуанетты 
пожалеть ее детей и позволить им продолжить путь — ничтс не подействовало.
Вокруг арестованных сверкали сабли и щетинились штыки, раздавались возгласы: 
«Да здравствует республика!» Послали нарочного в Париж. Вскоре оттуда прибыли 
комиссары Национального собрания с официальным приказом об аресте. Прочитав его,
 Мария-Антуанетта, полная негодования и в одночасье поседевшая, обрушилась на 
них с упреками и угрозами. В припадке ярости схватила этот приказ, бросила его 
на пол и растоптала. Ее гнев и отчаяние можно понять — она знала, что теперь ей 
не избежать революционного трибунала.