была назначена высылка Троцкого в Алма-Ату. Обвинение – контрреволюционная 
деятельность. Но депортацию пришлось отложить. Поступили сведения, что тысячи 
людей собираются лечь на рельсы под поезд, на котором Льва Троцкого будут везти 
в Среднюю Азию. Тогда его отправили тайком на другую станцию, в тридцати 
километрах от Москвы, и посадили на поезд в иное время, чем он обычно уходил из 
Москвы. Перед этим Лев Давыдович закрылся в кабинете. Офицер, взломавший дверь, 
оказался бывшим его охранником. Увидев своего легендарного командира и 
растерявшись, офицер забормотал: «Застрелите меня, товарищ Троцкий, 
застрелите!»
«Черный воронок» вместе с руководителем Октябрьской революции, основателем 
Красной Армии и его семьей понесся в сторону Казанской железной дороги. На 
маленькой станции вагон Троцкого прицепили к поезду, направлявшемуся в Алма-Ату.
 Но и об этом узнали люди. На протяжении долгого пути гэпэушникам приходилось 
буквально отрывать их от рельс. «Всех переписать, арестовать и судить, как 
контрреволюционеров!» – отдал приказ Сталин. Сын Троцкого – Сергей – сошел с 
поезда. Он решил продолжать учебу в Москве. А другой – Лев Седов – остался 
вместе с больной матерью. Потом он будет выпускать в Берлине, затем в Париже 
«Ведомости оппозиции», разоблачавшие Сталина и его систему, станет его врагом 
№ 2.
Через полгода на сочинском пляже Сталину доставили первую книжку Троцкого, 
изданную за рубежом. Он впился глазами в ее строчки, не замечая ни палящего 
солнца, ни вежливого приглашения на обед, забыв о брошенной на песок трубке. 
Закончил он чтение уже при лучах заходящего солнца и, перекосившись от злобы, 
бросил книжку в море. Истерически прокричал: «Пропади ты пропадом!» Обратился к 
врагу на «ты», словно видел в этот момент его ненавистное лицо, блеснувшие 
сквозь пенсне умные, проницательные глаза.
Весь вечер Сталин, не закусывая, пил «Хванчкару» – божественное вино, захмелел, 
но книжка Троцкого, ее смелые мысли, резко направленные против него, не давали 
покоя. Сталин не перестал бояться Троцкого даже тогда, когда ледоруб Меркадера 
врезался в его затылок, даже тогда, когда он увидел кинокадры с похоронами Льва 
Давыдовича…
Мессинг медленно выходил из состояния каталепсии. Ему казалось, что он был 
непосредственным свидетелем увиденного, и страх обуял его душу, настолько 
опасной представлялась ему встреча со Сталиным. Вольф вспомнил, что известный 
циркач русского происхождения, эмигрировавший из России, кажется, в 1924 году, 
рассказывал ему, как Сталин расправился с сыном Троцкого Львом Седовым. Циркач 
работал акробатом на подкидной доске. Не выпуская из рук саратовской гармошки, 
он делал вместе с ней двойное сальто, кульбиты и не прекращал игры. Номер 
пользовался огромным успехом. Циркач выступал в одних музыкальных программах с 
Эдит Пиаф в Париже, Ницце, Монте-Карло, на лучших концертных площадках. Он 
входил в русскую эмигрантскую организацию, куда проникли агенты ГПУ, в том 
числе Марк Зборовский по кличке Этьен, ставший «лучшим другом» Льва Седова.
Лев много времени проводил с Этьеном, верил ему безоговорочно, и, когда в 
начале января 1938 года у него развился тяжелейший приступ аппендицита, он 
сразу согласился с Этьеном, который посоветовал не ложиться во французскую 
больницу и не регистрироваться под своим именем, поскольку в этом случае его 
легко могли разыскать агенты ГПУ. Было решено устроиться в небольшую частную 
клинику с русскими врачами-эмигрантами, представившись французским инженером 
господином Мартином. Лев даже не подумал, что он мог бредить по-русски или 
сказать что-то на родном языке, отходя после наркоза. Операция прошла удачно, 
но Этьен не допускал к Седову даже французских троцкистов, объясняя это 
соблюдением секретности. Через четыре дня состояние пациента внезапно и резко 
ухудшилось. Врач был поражен, но никак потом не объяснял случившееся, ссылаясь 
на медицинскую тайну. В страшной агонии Лев Седов умер 16 января 1938 года, в 
возрасте тридцати двух лет. Жена была уверена, что его отравили. Мессинг помнил 
некролог, написанный отцом Льва: «Сейчас, когда я пишу эти строки, рядом с 
матерью Льва Седова, из разных стран приходят телеграммы сочувствия… Мы еще не 
можем верить этому. И не только потому, что он наш сын, верный, преданный, 
любящий. Он вошел в нашу жизнь, сросся со всеми ее корнями, как единомышленник, 
как советник, как друг. Чего не сделали каторжные тюрьмы царя, суровая ссылка, 
нужда эмигрантских лет, Гражданская война и болезни, то доделал за последние 
годы Сталин, как злейший из бичей революции. Один Лева знал нас молодыми и 
участвовал в нашей жизни с тех лет, как знал самого себя. Оставаясь молодым, он 
как бы стал нашим ровесником».
Циркач рассказал Мессингу, что со вторым сыном Троцкого – Сергеем – Сталин 
разделался тихо и незаметно, тщетно пытаясь вырвать у него публичное отречение 
от отца и его воззрений.
Сам Лев Троцкий умер 21 августа 1940 года в 19 часов 35 минут. При вскрытии был 
обнаружен мозг «громадных размеров и очень большое сердце. В конце жизни 
Троцкий пришел к тяжелому и горькому выводу: „Мы будем вынуждены признать, что 
сталинизм кроется не в отсталости и не в капиталистическом окружении, а в 
неспособности пролетариата стать правящим классом. Ничего не останется, как 
открыто признать, что социалистическая программа превратилась в утопию“…
Мессинг не чувствовал боли от жесткой койки. Другая боль мучила его. Он спасся 
от одного диктатора, но попал в лапы другого, и, как сложится его жизнь в 
Стране Советов, даже он, известный и опытный телепат, не мог себе точно 
представить. Одно знал – не надо вмешиваться в судьбу этой страны, надо, если 
разрешат, заниматься только своим делом. Из Троцкого, как писали газеты, мог 
выйти отличный писатель, если бы он не пошел в революцию, но, увы, при всей 
своей гениальности он не был ясновидящим.