похорон господина Эрве».
Композитор выбросил злосчастный «билет» и, не заходя на похороны двойника, 
поплелся домой. Но с тех пор в нем что-то сломалось. Он перестал спать, 
бормотал нечто несвязное. Друзья не слишком раздумывали, что делать с 
несчастным страдальцем и поместили его в… лечебницу Бисетр.
И вот по безумной иронии судьбы Эрве вновь оказался в церкви Бисетра, но уже не 
дирижером, а участником «лечебного хора». Сначала врачи даже побаивались: а 
вдруг известный пациент станет буянить и рваться домой. Но вышло по-иному: Эрве 
благостно улыбался, смотря на все вокруг. Прошло столько времени, весь Париж 
переменился до неузнаваемости, но в этой старинной лечебнице все оставалось 
по-прежнему: те же драные простыни на кроватях, тот же черствый хлеб на обед, 
те же походы на мессу. Но теперь даже этот мир нищеты воспринимался Эрве как 
возвращение в юность. Да, собственно, он и вырос в этих стенах. И разве Бисетр 
не прошел с ним по жизни? Ведь это по воспоминаниям его пациентов он писал 
оперетты, выдумывал сюжеты и героев. И вот теперь, на склоне лет, он пел в 
«лечебном хоре», принимая «музыкальные пилюльки», до которых некогда додумался 
сам. И все чаще в затуманенном мозгу вспыхивало воспоминание и слышался голос 
отца настоятеля: «Брат органист сказал, что вы останетесь с нами навсегда и 
умрете здесь».
Что ж, пророк Бисетра оказался прав: Флоримон Эрве на всю жизнь оказался 
связанным с психиатрической лечебницей и умер в Бисетре 4 сентября 1892 года.



Ночь в редакции

В редакции газет, особенно если они ежедневные, всегда кто-то дежурит: вдруг 
придет срочное сообщение, которое надо успеть принять, отредактировать (а то и 
написать) и дать в утренний номер. В ночь на 29 августа 1883 года в газете 
«Глоб» дежурил по редакционному графику журналист Эдуард Сэмсон. Никаких 
срочных новостей не предвиделось, утренний номер уже к полуночи был сверстан и 
лежал в типографии, ожидая подписи выпускающего редактора. Обычно тот приходил 
к четырем утра, сменял дежурного и, если никаких ночных новостей не требовалось 
вставлять, подписывал газету на выпуск в свет. К половине шестого утра свежий 
«Глоб» уже отгружали из типографии, а в шесть продавцы-мальчишки уже предлагали 
его читателям.
Ночь на 29 августа была спокойной, ничего сенсационного не случилось. Но Эдуард 
Сэмсон чувствовал себя ужасно: голова трещала, тело ломило. Наконец, не сумев 
совладать с собой, он забылся на редакционном диванчике коротким беспокойным 
сном. Приснилось ему нечто жуткое – взрыв невероятной силы, потоки лавы из 
жерла вулкана, тысячи людей ищут спасения в море, но и оно бурлит, как кипяток. 
Все гибнут…
Ошарашенный таким ужасным сном, журналист вскочил. Голова кружилась, ноги плохо 
слушались. Но он все же сумел добрести до стола и по журналистской привычке все 
зафиксировать написал: «Маленький живописный остров Праломе недалеко от Явы; 
гора, которая вдруг разломилась пополам, из нее вырвался столб огня и поднялся 
выше туч; тысячи людей бежали из глубины острова к берегу и гибли; огромные 
волны поглощали людей и разрушали строения на берегу».
В полном изнеможении Сэмсон закончил писать и, свернув бумагу, поставил на ней: 
«Очень важно. 29 августа 1883». Почему важно, журналист и сам не понимал. Он 
только и смог дойти до дивана, и, едва в 5 часов явился выпускающий редактор, 
Сэмсон с гудящей головой отправился домой.
Выпускающий редактор, увидев на столе лист с пометкой «очень важно», решил, что 
это запись сообщения, которое Сэмсон принял по телеграфу. Он тут же снял 
малозначимые факты в газетной верстке и дал огромным шрифтом на первую полосу 
«Глоб» записи коллеги, которые он еще немного подредактировал и немного 
приукрасил.
Сэмсон же, прикорнув дома на пару часиков, вышел купить молока. В какой же ужас 
он пришел, когда прочел в свежем номере «Глоба» свою запись, оставленную в 
редакции. Конечно, сюжет был эффектным и будоражащим, но ведь это был сон, а 
никак не свежая новость! Проштрафившийся журналист кинулся к главному редактору,
 пытаясь объясниться. Но он, уже связавшись с мировыми агентствами новостей, и 
так уже понял, что они сели в лужу. К тому же оказалось, что даже острова с 
таким названием – Праломе – не нашлось ни на одной карте мира. Теперь надо 
давать опровержение – от этого упадет тираж. А там и до безработицы недалеко! 
Словом, с несчастным сновидцем главный редактор рассчитался по полной – уволил 
без выходного пособия.
Но каково же было удивление всей скромной редакции «Глоба», когда к вечеру 
именно к ним обратились журналисты ведущих изданий Америки и Европы. Телеграммы 
посыпались дождем с одним вопросом: откуда «Глоб» узнал о грандиознейшем 
извержении вулкана Кракатау? Сей вулкан находился на крошечном островке, 
принадлежащем Индонезии, на Малайском архипелаге в Зондском проливе между 
большими островами Ява и Суматра. Правда, звался островок, как и его вулкан, 
Кракатау, а никак не Праломе. Но кто станет обращать внимание на такие 
частности!
Оказывается, трагедия случилась 26–28 мая. Но из-за удаленности острова-вулкана 
от цивилизации мир узнал известие только к вечеру 29-го числа. «Так где же 
«Глоб» нашел столь осведомленных журналистов?» – изумлялись лучшие газеты США и 
предлагали взять деловых собратьев на работу. Прочитав такое, главный редактор 
тут же вернул Сэмсона в редакцию и поручил освещать последствия извержения