вот это как сказать…»
Ермолов подошел к письменному столу и извлек из него пожелтевший от времени 
лист бумаги: «Узнаешь, чей почерк?» Друг взглянул: «Твой!» – «Тогда смотри. – 
Ермолов раскрыл пожелтевшие листы. – Здесь записаны все важнейшие даты моей 
жизни. И записал все это я сам еще в молодости». И Алексей Петрович рассказал 
другу ту самую таинственную историю, случившуюся с ним много лет назад. Он даже 
показал своему собеседнику весь документ, закрыв лишь последнюю строку: «Этого 
тебе не надо читать. Здесь записаны год, месяц и день моей смерти».
Друг прочел все внимательно и изумился. В самом деле, в документе точно были 
изложены основные факты ермоловской биографии. Да и бумага по виду была 
довольно старая. Но быть может, старик решил пошутить и разыграть своего гостя? 
Тем более что последнюю строчку посмотреть не дал. Но уж как-то не похоже все 
это было на характер Ермолова, явно не склонного к подобным розыгрышам.
Сомнения развеялись окончательно, когда после смерти генерала в его архиве 
обнаружился тот самый документ с указанием абсолютно точной даты кончины – 11 
апреля 1861 года. Надо сказать, что и встретил генерал свою смерть весьма 
примечательно. Он спокойно сидел за столом в своем любимом кресле, постукивая 
по старой привычке ногой об пол. То есть он спокойно ждал – уверенный в том, 
что произойдет.
Случай этот, ставший известным после смерти генерала, наделал много шума. 
Современники живо обсуждали его, гадая, кто же был незнакомцем, посвятившим 
Ермолова в тайну его собственной судьбы? Персонаж вещего сна? Вряд ли, ибо 
подобные сны если и предсказывают события, то не в таких количествах и не с 
такой точностью. Видение некоего духа в спиритуалистическом понимании? 
Сомнительно. Ведь генерал не узнал в таинственном госте никого, с кем был бы 
знаком.
Впоследствии сын генерала Ермолова в подробностях пересказал загадочную историю,
 приключившуюся в молодости с его отцом, известной исследовательнице оккультных 
явлений Елене Петровне Блаватской. Она живо заинтересовалась этим случаем и 
даже посвятила ему большую статью под выразительным названием «Астральный 
пророк». В статье этой в соответствии с постулатами оккультизма и эзотерической 
философии она утверждала, что случившееся было проявлением некоего высшего эго 
генерала Ермолова. Ведь если принять доктрину о том, что для индивидуального 
бессмертного эго человека в Вечности не существует ни прошлого, ни будущего, а 
только одно бесконечно длящееся настоящее, то окажется вполне естественным, что 
«вся жизнь личности, которую одушевляет эго, от рождения до смерти, должна быть 
столь же ясно видна высшему эго, как она невидима и скрыта от того 
ограниченного зрения, которое имеет его временная и смертная форма». По версии 
Блаватской, Ермолов, работая поздно вечером, внезапно впал в некое дремотное 
состояние. И личность его внезапно стала восприимчивой к присутствию своего 
высшего эго. Именно по его подсказке Ермолов и записал чисто механически все 
события открывшейся ему биографии.
Что же касается образа странного человека, одетого как небогатый горожанин, то 
он, по мнению Блаватской, относится к «тому классу хорошо известных явлений, 
которые знакомы нам как ассоциации идей и реминисценции в наших сновидениях». 
Иначе говоря – своеобразным отражением множества горожан, которых Ермолову 
перед этим пришлось опросить в ходе своего расследования.
Что ж, может быть, такое объяснение предвидения генерала Ермолова и справедливо.
 Кто знает? Поговаривают, что к нему же склонялся в старости и сам генерал, 
когда на вопрос одного из знакомых, прознавших об этой интригующей истории, 
ответил, что таинственным человеком был… он сам. Или все-таки, может, его 
астральный двойник?.. Но кто бы ни надиктовал Ермолову предсказание его жизни, 
он оказался прав.
Другим классическим примером судьбоносной диктовки может служить случай с 
великим прозаиком XIX века – легендарным Ги де Мопассаном. В 1885 году он начал 
писать рассказ «Орля», но работа застопорилась, и писатель много дней просидел, 
марая листы бумаги и тут же выбрасывая их. Нет, начало Мопассану вполне 
понравилось: Орля был неким духом, поселившимся у героя рассказа и пакостившим 
по мелочам, как всякий полтергейст. Однако продолжение рассказа никак не 
вытанцовывалось. И однажды Мопассан в ярости переломил перо и опрокинул 
чернильницу.


Ги де Мопассан

И тут дверь отворилась, и на пороге возникла некая фигура, которую писатель 
никак не мог рассмотреть, хотя вошедший подошел к столу писателя, а потом и 
уселся на стул напротив. «Кто вы и что хотите?» – воскликнул изумленный 
Мопассан. Незнакомец помедлил с ответом, оценивающе глядя на литератора, и 
наконец промолвил: «Пиши!»
И прежде чем Мопассан сумел испугаться, его рука сама схватила новое перо, 
чистый лист бумаги и… начала записывать то, что диктовал вошедший. Это был 
рассказ, который никак не получался. Это были слова, которые старательно искал 
писатель, но не смог найти – хотя это была лексика и стиль самого Мопассана! 
Гость вдохновенно продолжал диктовать, литератор усердно записывать, пока рука 
его не затекла от напряжения, и перо выпало на стол. Но к тому времени и 
рассказ уже подошел к концу.
Как незнакомец вышел из комнаты, Мопассан не смог понять. Просто был – и нет. 
Но скоро Мопассан понял, что, записывая текст, каким-то странным образом он еще 
и сумел мысленно пообщаться с гостем. И не раз потом писатель понимал, что то