попробовать последнее средство — это достать какую-то железу из морских свинок. 
Императрица стояла на коленях около кровати, ломая себе голову, что дальше 
предпринять. Вернувшись домой, я получила от нее записку с приказанием вызвать 
Григория Ефимовича. Он приехал во дворец и с родителями прошел к Алексею 
Николаевичу. Он, подойдя к кровати, перекрестил наследника, сказав родителям, 
что серьезного ничего нет и им нечего беспокоиться, повернулся и ушел. 
Кровотечение прекратилось. Государь на следующий день уехал в Ставку. Доктора 
говорили, что они совершенно не понимают, как это произошло».

Слово свидетелям.
Илидор (иеромонах, друг Распутина):

«Сила, в нем находящаяся, которую сам «старец» называл «электричеством», 
исходит из него не через руки, а преимущественно через его серые, резкие глаза. 
Этою «силою» он прямо-таки покоряет себе всякую слабую, впечатлительную душу.

Бонч-Бруевич В. Д. (публицист, ирторик, соратник В. И. Ленина):

«Мое внимание, прежде всего, обратили его глаза. Смотря сосредоточенно и прямо, 
глаза все время играли каким-то фосфорическим светом. Он все время точно 
нащупывал глазами слушателей, и иногда вдруг речь его замедлялась, он тянул 
слова, путался, как бы думал о чем-то другом, и вперялся неотступно в кого-либо 
в упор, смотря так несколько минут, и все почти нечленораздельно тянул слова. 
Потом вдруг спохватывался: «Что это я?» — смущался и торопливо старался 
перевести разговор. Я заметил, что именно упорное смотрение производит особое 
впечатление на присутствующих, особенно на женщин, которые ужасно смущались 
этого взгляда, беспокоились и потом сами робко взглядывали на Распутина».

Джанумова Е. (почитательница Г. Е. Распутина):

«Ну и глаза у него (у Распутина)! Они поразили меня. Они впиваются в вас, как 
будто сразу, до самого дна хотят прощупать, так настойчиво, проницательно 
смотрят, что даже как-то ne по себе делается. Долго выдержать его взгляд 
невозможно. Что-то тяжелое в нем есть, как будто материальное давление вы 
чувствуете, хотя глаза его часто светятся добротой, всегда с долей лукавства и 
в них много мягкости. Но какими жестокими они могут быть иногда, и как страшны 
в гневе. Когда он злится, лицо у него делается хищным, обостряются черты лица и 
кажутся такими резкими. Глаза темнеют, зрачки расширяются и кажутся 
окаймленными светлым ободком».

Симанович А. С. (делец, секретарь «старца»):

«Я неоднократно спрашивал Распутина, почему он не может совершенно излечить 
царя от пьянства. Он всегда ограничивался запретом алкоголя царю на 2–3 'недели,
 но не больше, чем на месяц. Распутин отвечал мне на это весьма неохотно или 
совсем уклонялся от ответа, что оставляло впечатление, что не в интересе 
Распутина было освободить царя совершенно от его недуга. Слабости царя Распутин 
умел использовать. Они давали ему возможность держать в руках всю царскую семью.
 Очень часто царь торговался с Распутиным: на какое время тот должен был 
запретить ему пить. Обычно Николай просил о сокращении срока. Когда Распутин 
назначал один месяц, государь старался сократить срок до двух недель. Запрет 
давался иногда в письменной форме, особенно тогда, когда царь отправлялся на 
более продолжительное время в Ставку».

СПОСОБНОСТЬ ФОРМИРОВАТЬ ЖЕЛАТЕЛЬНЫЕ СОБЫТИЯ (например, поступки людей), путем 
совершения магических операций.
Вот свидетельство Симановича А. С. (делец, секретарь «старца»):

«Распутин часто утверждал, что он владеет особой силой, при помощи которой он 
может всего достигнуть


и в опасные моменты даже спасти свою жизнь. Скептики этому не верили. В 
действительности Распутин обладал особой способностью, которую он называл своей 
«силой». Мне приходилось наблюдать, как эта «сила» у него проявляется и как он 
ее применял. Я не намерен давать объяснения этой «силы» и не могу сказать, был 
ли это гипноз или магнетизм. Я хочу только передать мои личные наблюдения и мне 
известные факты. Особенно показательны, мне кажется, мои наблюдения в этом 
отношении по делу Николая Николаевича. Распутину самому приходилось много 
страдать вследствие вражды Николая Николаевича. Отношения между обоими не 
всегда были плохими. Николай Николаевич сначала высказывал Распутину 
благожелательное отношение. Даже одно время он неоднократно исполнял просьбы 
Распутина об отмене высылки немецких подданных в Сибирь. Эти просьбы исходили 
от меня, и я пользовался Распутиным как посредником. В действительности 
большинство прошений о германских подданных исходило от царицы. Но она не 
считала возможным сама открыто выступить за германских подданных. На одно такое 
прошение я вдруг получил от великого князя следующий телеграфный ответ 
(Симанович был секретарем Распутина, и вся корреспонденция к нему проходила 
через руки Симановича): «Удовлетворено в последний раз. В случае присылки новых 
прошений вышлю в Сибирь». Я поспешил к Распутину, поднял большой шум и горько