Ричард
Томпсон

Майкл
А.
Кремо

Неизвестная история человечества

В «Неизвестной истории человечества» Майкл Кремо и Ричард Томпсон приводят 
поразительные данные, о которых научная общественность была когда-то 
осведомлена. Долгое время эти сведе­ния были вне поля зрения ученых благодаря 
так называемой «фильтрации знаний». Суть сводится к тому, что современный 
человек су­ществовал на Земле на протяжении многих миллионов лет.
Чтобы извлечь эти данные на свет божий, авторам пришлось выполнить колоссальный 
объем исследовательской и аналитической работы, результаты которой столь 
впечатляющи, изложены столь подробно, что уже поэтому достойны самого 
пристального внимания. Настоящая работа предназначается широкому кругу 
читателей. Мы также надеемся, что она привлечет внимание и непредубежденных 
специалистов.



Одобрительные отзывы о книге Майкла Кремо и Ричарда Томпсона «Неизвестная 
история человечества» (Полное издание)


«Эту книгу можно назвать подвигом исследователей, при этом читается она, как 
детективный роман. Только в роли жертвы выступает отнюдь не богатей преклонных 
лет, а убий­ца – вовсе не один из его многочисленных наследников. Жертвой 
преступления, совершаемого множеством ученых, становится сам Человек. Книга 
приводит многочисленные до­казательства с позиций обвинения, приглашая читателя 
вер­шить суд самому».

Д-р Микаэль Ротштейн,


газета «Политикен», Дания



«Необыкновенно полный обзор свидетельств относительно происхождения 
человечества, включая те, которые по­стоянно игнорируются лишь потому, что не 
вписываются в господствующую доктрину».

Д-р Филип Джонсон,


автор книги «Суд над Дарвином»,


Калифорнийский университет в Беркли



«Если книга даст толчок к проведению повторного про­фессионального исследования 
свидетельств, не вписыва­ющихся в официальную концепцию эволюции человека, уже 
одного этого будет достаточно, чтобы воздать должное ее ав­торам за важный 
вклад в познание истории человечества».

Д-р Зигфрид Шерер,


биолог, Мюнхенский политехнический университет, Германия



«Убедительное по своей наглядности разоблачение попыток сокрытия научных 
фактов… на основе документальных свидетельств об истинном происхождении 
человечества. Объ­единив свои усилия, исследователь и ученый блестяще пока­зали,
 как прочно укоренившиеся предрассудки воздействова­ли на процесс познания в 
отношении эволюции человека. Богатейшее собрание аргументов и фактов, 
представленное авторами, подводит читателя к переосмыслению происхожде­ния и 
всей истории человечества. Книга содержит анализ важнейших археологических 
открытий и их дальнейшей судьбы. Вобрав в себя результаты исследовательской 
работы, длившейся более восьми лет, этот впечатляющий, по-настоя­щему научный 
труд бросает вызов рутинному мышлению».

Диана Донован,


«Книжное обозрение Среднего Запада»



«Эта книга открыла мне глаза! Я и понятия не имела, сколько открытий, сколько 
достоверной информации прямо противоречит современным взглядам на эволюцию 
человека… Предвижу, что этот труд станет поистине классическим, хотя и вне 
официальной науки».

Д-р Вирджиния Стин-Макинтайр,


геолог



«Необходимо воздать должное Майклу Кремо и Ричарду Томпсону за итог их 
восьмилетнего труда – единственное в своем роде, полное, точное, исчерпывающее 
собрание практи­чески всех археологических открытий ископаемых останков 
человека вне зависимости от того, вписываются ли они в усто­явшиеся научные 
теории или же им противоречат. Сказать, что проделана чрезвычайно трудоемкая, 
кропотливая работа, значит не сказать ничего. Иного, столь же колоссального, 
объ­емного труда, попросту не существует. Книга эта должна стать обязательной 
для изучения на первом же курсе факуль­тетов биологии, археологии и 
антропологии, да и в других учебных заведениях! Речь идет о редчайшем сочетании 
увлекательности и строго научного подхода… Книга заслуживает того, чтобы стать 
предметом самого горячего обсуждения. От­махнуться от нее, проигнорировать 
такую работу совершенно невозможно».

Джон Дэоидсон,


писатель




«Эта новая книга – луч света в темном царстве современного научного 
истеблишмента, который не останавливает­ся ни перед чем в попытках сохранить 
существующее поло­жение вещей. Авторы разоблачают возмутительные действия 
академической верхушки, ее остервенелые попытки похоро­нить (как фигурально, 
так и буквально) свидетельства, ставя­щие под угрозу
statusquo…
Повествование о произволе бюро­кратов от науки впечатляет и одновременно 
производит угнетающее впечатление».


Полковник У.Р. Андерсон,


президент Общества Лейфа Эриксона



«Гипотеза, изложенная в „Неизвестной истории челове­чества“, потрясает своей 
новизной… Заслуга ваша в том, что вы представили подробнейшие доказательства 
вашей право­ты. Мы все – я говорю о тех, кто пытался применить научные методы 
исследования имеющихся археологических дан­ных, – знали заранее конечный 
результат, но никто из нас не смог привести столь масштабные доказательства, 
как это уда­лось вам».

Джин Хант,


президент Общества археологических раскопок Луизианы



«Кремо и Томпсон подвергли уничтожающей критике нашу давно устоявшуюся точку 
зрения на происхождение че­ловека и тот процесс, в результате которого эта 
точка зрения стала господствующей. Не только ее доказательства, но и на­учные 
методы, применяемые для получения этих доказательств, теперь поставлены под 
сомнение… Столь подробное изложение ошибочной методики установления возраста 
кремневых орудий труда, раздробленных костей и скелетных фрагментов, возможно, 
и не самое увлекательное чтение, од­нако используемые авторами полемические 
приемы придают книге занимательности».

Стив Мур,


«Фотин Таймс»



«Если историю человечества представить в виде гигант­ского музея, содержащего 
все знания в этой области, то обна­руживается, что несколько залов этого музея 
оказались за­пертыми. По воле ученых под замком находятся те факты, которые 
противоречат общепринятым историческим концеп­циям. Майклу Кремо и Ричарду 
Томпсону удалось раздобыть ключи ко многим запертым дверям, впустив в потайные 
залы как простых посетителей, так и самих ученых. Последние были потрясены не 
меньше первых, что вполне понятно. Ведь „Неизвестная история человечества“ 
существенно расширя­ет границы царства науки, одновременно ставя под сомнение 
множество казавшихся незыблемыми взглядов на человека и его историю».

Вальтер Лангбайн,


журнал PARA, Австрия



«Недавно я прочитал потрясающую книгу Майкла Кре­мо и Ричарда Томпсона, которую 
нашел не только чрезвычай­но обстоятельной, но и, прежде всего, интеллектуально 
за­хватывающей. Глубина исследования по-настоящему впечатляет. Я сам отдал 
почти 30 лет своей жизни кропотли­вым исследованиям именно в этой области и 
могу без колеба­ний констатировать, что мне не попадалось более убедитель­ного, 
поистине энциклопедического собрания „не вписывающихся в схему“ археологических 
открытий».

Рок Калэ,


собиратель и исследователь свидетельств древней истории человечества



«Собрать в одной, пусть и весьма объемной книге весь спектр сведений о 
происхождении и древнейшей истории че­ловечества – такая задача по плечу далеко 
не каждому. Вы­ражаю вам признательность за эту великолепную книгу-справочник, 
которая послужит толчком к новым исследованиям в области, представляющей 
колоссальный ин­терес не только для ученых и студентов, но и для широкой 
публики».

Д-р К.Н. Прасад,


бывший директор Всеиндийского центра геологических изысканий, бывший президент 
Индийского археологического общества



«Уверен, что этот скрупулезный научный труд на тему, в высшей степени 
заслуживающую внимания, станет по-на­стоящему классическим и выдержит множество 
переизда­ний».

Д-р Джин Берне,


физик



«Будучи образцом скрупулезного научного подхода и одновременно дерзкого полета 
мысли, данная работа затраги­вает сферу построения „научных“ фактов и теорий – 
именно ту область, к которой проявляется все возрастающий в по­следнее время 
интерес историков, философов и социологов, занимающихся исследованиями методики 
научного позна­ния… Подвергая придирчивому анализу историю 
палеоантропологических открытий, Кремо и Томпсон концентрируют свое внимание на 
эпистемологическом кризисе исследований костных останков древних людей, на 
принудительном замалчивании фактов и на ситуативном отношении к „аномальным 
свидетельствам“. На этой основе авторы строят убедительную научную теорию, 
подкрепленную не менее убедительными доказательствами».

Д-р Пирс Флинн,


социолог,


Университет штата Калифорния в Сан-Маркосе



«Ваш труд, „потрясающий основы“, доставил мне истин­ное наслаждение… Желаю 
всяческих успехов в ваших дерз­ких начинаниях по переосмыслению традиционных 
постула­тов».

Д-р Роджер Уэскотт,


президент Международного общества сравнительных исследований цивилизаций



«Прочитав недавно вашу книгу, хочу поздравить и поблагодарить ее авторов… В 
особенности я благодарен вам за разоблачение той дезинформации, которую 
распространяет бюрократизированная научная элита».

Томас Дорман,


доктор медицины,


член Королевской коллегии врачей (Великобритания)



«Великолепная работа, поздравляю. Спасибо за столь замечательный источник 
знаний».

Д-р Джордж Картер,


археолог



«Эта книга, предназначенная как специалистам, так и широкому кругу читателей, 
станет, несомненно, эпохальным явлением литературы, посвященной эволюции 
человека. Та­лантливо изложенный в свободном стиле плод скрупулезного 
исследования… побуждает читателя к дальнейшему изуче­нию „неизвестной истории 
человечества“.

Лори Эрбс,


сотрудник Биологической библиотеки Лаборатории лесного хозяйства при 
Государственном лесничестве США, Джуно, Аляска



«Удивительная, потрясающая своей дерзостью работа! Примите мои поздравления».

Д-р Бенетта Жюль-Розетт,


профессор социологии


Калифорнийского университета в Сан-Диего



«Эта книга – вдохновляющий пример неординарного мышления. Авторы придерживаются 
междисциплинарного подхода к изучению истории человечества. Действительно, 
существующие в этой области вопросы требуют объединен­ных усилий археологов, 
историков, социологов, философов, исследователей религии и специалистов других 
отраслей на­уки. Усилия многих из тех, кто занимается подобными иссле­дованиями,
 лишь усугубили неопределенность в отношении различных аспектов этой проблемы. 
Авторы „Неизвестной истории“ напоминают нам о недопустимости упрощенного 
подхода к таким концептуально сложным понятиям, как „факт“ и „явление“, на 
основании которого делаются умозаключения».

Джин Сейгер,


профессор философии Паломарского колледжа,


Калифорния



«Майкл Кремо, специалист в области истории и филосо­фии науки, и математик 
Ричард Томпсон бросили вызов гос­подствующей точке зрения на происхождение и 
древнейшую историю человечества. Авторы книги, содержащей колос­сальный объем 
как общепризнанных, так и спорных археоло­гических свидетельств, критикуют 
существующую научную методику с социологических, философских и исторических 
позиций, ставят господствующие взгляды под сомнение, обли­чают попытки сокрытия 
информации о происхождении и ис­тории человека».

«Вестник археологических исследований»



«Всеобъемлющий, строго научный подбор и анализ име­ющихся данных по этой теме. 
Приведенные в книге свидетельства могут быть признаны или же отвергнуты, однако 
со­вершенно очевидно, что игнорировать их невозможно».

Дэвид Хеппель,


Отдел естественной истории Королевского музея Шотландии






Критические отклики известных деятелей науки


«Книга ваша – совершенный вздор, и только полный идиот воспримет ее всерьез. А 
таковые, к сожалению, имеют­ся, но это лишь вопрос естественного отбора, и тут 
уж ничего нельзя поделать».

Антрополог Ричард Лики



«Обязательное чтиво для тех, кого интересует так назы­ваемая популярная 
антропология для профанов. Настоящая коллекция абсурдных измышлений».

Джонатан Маркс,


«Американский вестник физической антропологии»



«Утверждать, что современный тип человека… возник намного раньше, по сути дела, 
когда не существовало даже от­даленных его предков – простейших приматов, 
означает не просто поставить под сомнение общепризнанные взгляды, но и отрицать 
теорию эволюции как таковую».

У.У. Хауэллс,


антрополог-физиолог






Предисловие


Древнейшая история человечества – это та область, где нет места догматизму. Так,
 еще совсем недавно гипотеза о «митохондриальной Еве»
[1]
считалась неоспоримым фактом, теперь же она ставится под большой вопрос. Автор 
пишет эти строки по прошествии всего нескольких дней после появления газетных 
сообщений о переоценке возраста приписываемого
Homo erectus
фрагмента черепа с острова Ява: выяснилось, что этой ископаемой окаменелости 1, 
8 миллиона лет! Отсюда следует, что человек прямоходящий уже населял Азию 
задолго до своей предполагаемой миграции из Африки. Свиде­тельство такого рода 
могло стать достоянием широкой публи­ки по той причине, что, противореча 
ожиданиям одних антропологов, других оно приводит в восторг, а главное – 
от­нюдь не ставит под сомнение основополагающие постулаты общепризнанной 
картины эволюции человека. А если бы в от­ложениях, возраст которых оценивается 
в два миллиона лет, были обнаружены ископаемые останки человека современно­го 
типа? Сочли бы столь ошеломляющее открытие заслуживающим доверия? Скорее всего 
его автор просто не смог бы противостоять требованиям пересмотреть возраст 
находки, попыткам бросить тень на его компетентность, наконец пре­дать все 
забвению.

По мнению Майкла Кремо и Ричарда Томпсона, нечто подобное уже бывало в прошлом, 
и не раз. Виной тому двойственный подход к оценке имеющихся данных. 
Свидетельства о древних человекоподобных существах и предметах их мате­риальной 
культуры охотно принимаются на веру постольку, поскольку они вписываются в 
традиционную схему эволюции человека. Однако не менее достоверные свидетельства,
 иду­щие с этой концепцией вразрез, не только игнорируются, но и намеренно 
замалчиваются. Публикации о них прекращаются на удивление быстро, и уже 
следующие поколения практиче­ски ничего о таких открытиях не знают, как будто 
их не суще­ствовало вовсе. В результате альтернативные взгляды на ран­нюю 
историю человечества практически не получают признания только потому, что 
подтверждающие их данные недоступны.

В своем фундаментальном труде, озаглавленном
«Forbidden Archeology»
(«Запрещенная археология»), Кремо и Томпсон приводят поразительные данные, о 
которых научная общественность была когда-то осведомлена, однако впоследствии 
они выпали из поля зрения ученых благодаря так назы­ваемой «фильтрации знаний», 
не вписывающихся в господст­вующие научные догмы. Чтобы извлечь эти данные на 
свет Божий, авторам пришлось, уподобившись сыщикам, выпол­нить колоссальный 
объем исследовательской и аналитичес­кой работы, результаты которой столь 
впечатляющи, изложены столь скрупулезно и подробно, что уже поэтому достойны 
самого пристального внимания. С сожалением приходится констатировать, что 
относительно немногие ученые-профес­сионалы готовы отнестись со всей 
серьезностью к свидетель­ствам, противоречащим господствующей точке зрения, а 
тем более исходящим из источников, которые находятся вне офи­циальных 
академических кругов. Настоящая работа, будучи сокращенным вариантом 
фундаментального труда, предназ­начается широкому кругу читателей, однако я 
искренне наде­юсь, что она привлечет внимание и непредубежденных специ­алистов, 
разбудит в них интерес к глубокому изучению тех же свидетельств, но уже в 
гораздо более подробном изложении полного издания этой книги.


Авторы откровенно признают, что ими двигало стремле­ние обосновать идею, 
уходящую корнями в индийскую ведическую литературу, о глубокой древности 
человечества. Не разделяя ни религиозных убеждений, ни упомянутой цели ав­торов,
 я, тем не менее, не вижу ничего предосудительного в столь открытом заявлении о 
своем религиозном мировоззре­нии. Как и все люди, ученые вправе иметь 
собственные побу­дительные мотивы. Могут у них быть и свои предубеждения, 
влияющие на их выводы и заключения, однако тот догматиче­ский материализм, 
которым руководствуются многие деятели академической науки, способен нанести 
гораздо больший ущерб истине хотя бы в силу того, что предубеждением он 
по­чему-то не считается. В конечном счете важны не
причины,
побудившие исследователей заняться поисками свидетельств определенного толка, а
результаты
этих поисков, достойные ознакомления с ними широкой публики и серьезного к ним 
отношения со стороны научной общественности.

Насколько я могу судить, данные, изложенные Кремо и Томпсоном, в высшей степени 
достойны самого серьезного к ним отношения. Автор настоящего предисловия отнюдь 
не ставил перед собой задачу выступить в поддержку свиде­тельств, приведенных в 
этой книге, а руководствовался жела­нием рекомендовать ее исследователям, 
занятым серьезным изучением данного вопроса. Это интереснейшая, поистине 
захватывающая книга. Очень хотелось бы увидеть, выдержат ли приведенные в ней 
свидетельства непредвзятую проверку со стороны хорошо информированных читателей,
 которые, вероятно, будут рады возможности ознакомиться со сведени­ями, 
отсутствующими в обзорных статьях и учебниках для студентов и учащихся 
выпускных классов школ.

Филип Джонсон (Phillip E. Johnson)


Факультет права Калифорнийского университета в Беркли. Автор книги «Darwin on 
Trial» («Суд над Дарвином»)




Вступительное слово


Полное издание книги
«Forbidden Archeology»
(«Запрещенная археология»), содержащее 952 страницы, из-за своего объема 
представляется довольно сложным для восприятия многими читателями, а потому мы 
с Ричардом Томпсоном ре­шили опубликовать сокращенный, более простой, доступный 
пониманию вариант данной работы под названием
«The Hidden History of the Human Race»
(«Неизвестная история человечества»).

Однако и этот вариант включает в себя почти все сведе­ния, изложенные в 
«Запрещенной археологии», за исключе­нием библиографических ссылок в тексте, а 
также подробно­го рассмотрения геологических и анатомических аспектов многих 
приведенных случаев. Так, например, в «Неизвестной истории человечества» мы 
нередко ограничиваемся простой констатацией принадлежности той или иной находки,
 скажем, к верхнему плиоцену, тогда как в «Запрещенной археологии» приводится 
подробное обоснование данной точки зрения, с многочисленными ссылками на 
соответствующие отрывки из прошлых и современных геологических отчетов. 
Читатели, интересующиеся такими подробностями, могут приобрести «Запрещенную 
археологию» по адресу, указанному в конце данной книги.

Майкл Кремо (Michael А. Cremo)


Пасифик-Бич, Калифорния 26 марта 1994 года.




Введение и благодарности


В 1979 году группа исследователей обнаружила в танза­нийском местечке Лаэтоли 
(Восточная Африка) следы ног, от­печатавшиеся в отложениях вулканического пепла 
более 3, 6 миллиона лет назад. Мэри Лики и ее коллеги заявили, что от­печатки, 
о которых идет речь, практически ничем не отлича­ются от следов ноги 
современного человека. Авторы открытия были поражены лишь тем, что у далеких 
предков человека, живших 3, 6 миллиона лет назад, оказались удивительно 
«со­временные» стопы. Другие же ученые, и среди них антропо­лог-физиолог Р. 
Таттл из Чикагского университета, напомни­ли о том, что ископаемые кости стопы 
самки австралопитека, жившей как раз 3, 6 миллиона лет тому назад, 
свидетельству­ют об абсолютном сходстве строения ноги этого существа с ногой 
человекообразной обезьяны, но отнюдь не человека, и не имеют ничего общего со 
следами из Лаэтоли. В статье, опубли­кованной в марте 1990 года в журнале
Natural History
, Таттл признает, что «мы остались перед лицом тайны». А раз так, то 
позволительно сделать предположение, о котором не задумы­ваются ни Таттл, ни 
Лики: что если существа с анатомичес­ким строением, соответствующим строению 
тела современно­го человека (а это подтверждается соответствием строения стопы),
 населяли Восточную Африку еще 3, 6 миллиона лет назад? Причем, возможно, они 
жили бок о бок с другими существами, более похожими на обезьян (как это 
иллюстрирует рисунок на соседней странице). Вообразите, какие захватыва­ющие 
перспективы перед археологами открывает эта гипоте­за! Беда лишь в том, что она 
полностью противоречит укоре­нившимся представлениям об эволюции человека.

Однако в период с 1984 по 1992 год мы с Ричардом Томп­соном, с помощью нашего 
специалиста-исследователя Стиве­на Берната, собрали колоссальный объем данных, 
которые ставят под вопрос господствующую ныне теорию эволюции человека. 
Отдельные свидетельства, вроде следов из Лаэтоли, стали известны лишь недавно, 
но большая их часть взята из сообщений ученых девятнадцатого и начала 
двадцатого сто­летия.
Читатель еще не ознакомился с этими давними сведени­ями, а у него уже 
закрадывается сомнение: почему же науч­ная общественность в свое время их 
отвергла? Вероятно, на то были достаточно веские причины? Мы с Ричардом 
рассматри­вали такую возможность, однако пришли к выводу, что так называемые 
спорные свидетельства ничем не лучше и не ху­же свидетельств, признанных 
бесспорными только потому, что они якобы подтверждают устоявшуюся точку зрения 
на эволюцию человека.

В первой части книги «Неизвестная история человечества» мы проанализировали 
большой объем считающихся спорными свидетельств, которые противоречат 
укорени­вшимся взглядам на эволюцию человека. Весьма подробно мы остановились 
на том, как эти данные систематически подвер­гались и подвергаются замалчиванию,
 игнорированию, забве­нию – и это несмотря на их количественное (и 
качественное) равенство с объемом данных, вроде бы свидетельствующих в пользу 
общепризнанного мнения о происхождении человека. Говоря о замалчивании, мы не 
имеем в виду некий дьяволь­ский заговор ученых с целью ввести в заблуждение 
широкую общественность. Нет, мы говорим о непрерывном, имеющем социальные корни 
процессе фильтрации знаний – на первый взгляд безобидном, однако обладающим 
значительным кумулятивным эффектом
[2]
. В рамках этого процесса сведения оп­ределенного толка оказываются просто 
вычеркнутыми из общественного сознания, что, на наш взгляд, совершенно 
недо­пустимо.

Преднамеренное сокрытие информации практикуется уже давно. Еще в 1880 году Дж. 
Уитни, главный геолог штата Калифорния, опубликовал пространный отчет о древних 
ка­менных орудиях труда, обнаруженных на калифорнийских золотых приисках. 
Упомянутые приспособления, в том числе наконечники копий, каменные ступки и 
пестики, были найде­ны в глубоких штольнях под толстыми нетронутыми слоями лавы,
 внутри геологических формаций, возраст которых колеблется от девяти до более 
чем пятидесяти пяти миллионов лет. Вот что писал об этом У. Холмс из 
Смитсоновского инсти­тута, один из наиболее рьяных критиков калифорнийских 
от­крытий: «Если бы профессор Уитни был по-настоящему зна­ком с историей 
эволюции человека в ее современном понимании, он, пожалуй, воздержался бы от 
предания оглас­ке своих выводов [о существовании в Северной Америке лю­дей в 
незапамятные времена], пусть даже в их пользу говорит впечатляющий объем 
собранных им свидетельств». Иными словами, если факты не согласуются с 
общепризнанной тео­рией, тем хуже для фактов, несмотря на их «впечатляющий 
объем».
Пример этот лишний раз доказывает всю важность вопроса, поднятого нами в 
«Неизвестной истории человечества», о существовании внутри научного сообщества 
некоего фильт­ра знаний, который отсеивает всю «нежелательную» инфор­мацию. 
Фильтрация знаний практикуется и по сей день, уже более века.
Но наряду с общей практикой фильтрации знаний отме­чены случаи и откровенного 
утаивания информации.
В начале 1950-х годов Томас Ли, сотрудник Канадского национального музея, 
обнаружил в ледниковых отложениях Шегайанды, на острове Манитулен в северной 
части озера Гурон, весьма совершенные каменные орудия труда. По утверж­дению 
геолога Джона Сэнфорда из Государственного универ­ситета Уэйна, древнейшие 
находки из Шегайанды насчитывают никак не менее 65 000 лет, а может быть, и все 
125 000. Однако с этим никак не могли согласиться сторонники традиционной точки 
зрения на древнюю историю Северной Америки, согласно которой первые люди 
проникли туда из Сибири примерно 12 000 лет назад.
О том, что произошло в дальнейшем, рассказывает Томас Ли: «Автора открытия [т е.
 самого Ли] с государственной службы уволили, и он на долгое время остался без 
работы. О публикации его работ не могло быть и речи. Несколько весьма известных 
авторов представили результаты его исследований в ложном свете… Тонны собранных 
находок оказались похороненными в запасниках Канадского национального музея. 
Директор музея отказался уволить автора открытия и даже стал настаивать на 
публикации его монографии о раскопках – за это его самого не только выгнали с 
работы, но и вынуди­ли эмигрировать. Чтобы завладеть шестью предметами, 
обна­руженными в Шегайанде, которые не удалось спрятать в за­пасники, были 
задействованы мощные властные структуры. Само место раскопок превратили в 
достопримечательность для туристов… Шегайанда таила в себе страшную угрозу: 
верховные жрецы от науки были бы вынуждены с неловкос­тью признать, что они 
далеко не всеведущи, и переписать заново практически все книги на данную тему. 
Поэтому Шегайанду обрекли на уничтожение».

Вторая часть книги «Неизвестная история человечества» посвящена анализу 
признанных свидетельств в пользу нетрадиционных взглядов на эволюцию человека. 
Особое вни­мание мы уделили прояснению вопроса об
Australopithecus
. Большинство антропологов рассматривает это существо как отдаленного предка 
человека, голова которого была обезьяно­подобной, тело напоминало человеческое, 
а передвигался он на двух ногах, как человек. Другие же исследователи 
придер­живаются совершенно иной точки зрения на австралопитека. По их мнению, 
он мало чем отличался от человекообразной обезьяны, какую-то часть жизни 
проводил на деревьях и к эволюционному происхождению человека прямого отношения 
не имеет.

Кроме того, во второй части мы рассматриваем гипотезу о сосуществовании 
примитивных гоминидов и людей с анато­мическим строением современного типа, 
причем не только в далеком прошлом, но и в наши дни. На протяжении последне­го 
столетия накоплено множество свидетельств о человекопо­добных существах, таких, 
как гигантопитек, австралопитек, человек прямоходящий, неандертальцы, обитающих 
в раз­личных труднодоступных местах земного шара. В Северной Америке такие 
существа известны как саскуочи, в Централь­ной Азии их называют алмасами, в 
Африке, Китае, Юго-Восточной Азии, Центральной и Южной Америке их знают под 
другими именами. Некоторые исследователи объединяют их под общим названием 
«дикие люди». Существует большое ко­личество свидетельств ученых и медиков, 
которые лично наблюдали как мертвых, так и живых «диких людей», видели следы их 
ног, собрали тысячи сообщений очевидцев-неспеци­алистов, изучили множество 
аналогичных свидетельств из исторических источников.
Закономерно возникает вопрос о причинах, побудивших нас взяться за написание 
такого труда, как «Неизвестная ис­тория человечества». Ставили ли мы перед 
собой некую сверхзадачу? Отвечаем: да, ставили.
Мы с Ричардом Томпсоном являемся сотрудниками Ин­ститута Бхактиведанты, 
занимающегося изучением связу­ющих нитей между современной наукой и тем 
мировоззрени­ем, основные положения которого сформулированы в индийской 
ведической литературе. Именно в ведическую ли­тературу уходят корни тезиса о 
чрезвычайно древнем проис­хождении человечества. Поставив перед собой задачу 
прове­дения системного анализа имеющихся в научной литературе данных о древней 
истории человечества, мы представили упомянутый тезис в виде теории длительного 
совместного проживания на Земле различных видов человекообразных и 
обезьяноподобных существ.
То, что наши теоретические взгляды уходят корнями в ведическую литературу, 
отнюдь не умаляет их. В основе той или иной теории могут лежать самые 
разнообразные источники: прилив личного вдохновения, учения прошлого, совет 
при­ятеля, просмотр кинофильма и т п. Важен не источник теории, а ее 
способность дать объяснение тем или иным фактам.
Ограниченный объем не позволяет нам развить в данной работе идеи, 
альтернативные ныне господствующим взглядам на происхождение человека. Поэтому 
мы готовим публикацию второго тома, в котором результаты весьма обширных 
иссле­дований, осуществленных нами в этой области, будут сопос­тавлены с 
материалами из ведических источников.

Здесь мне хотелось бы сказать несколько слов о нашем сотрудничестве с Ричардом 
Томпсоном. Ричард – професси­ональный ученый, математик, автор многочисленных 
статей и книг в таких областях, как математическая биология, дистан­ционное 
зондирование с помощью спутников, геология, физи­ка. Я же научного образования 
не получил. С 1977 года явля­юсь автором и редактором книг и журналов, 
публикуемых издательством
«BhaktivedantaBookTrust».

В 1984 году Ричард обратился к своему ассистенту Стивену Бернату с просьбой 
приступить к сбору материалов о происхождении и древнейшей истории человека, а 
спустя два года предложил мне воспользоваться собранным материалом для 
написания книги.
В представленных Стивеном материалах меня поразило крайне малое количество 
свидетельств, относящихся к пери­оду с 1859 года, когда Дарвин опубликовал свой 
труд «Проис­хождение видов», по 1894 год, когда появился отчет Дюбуа об 
исследованиях, связанных с так называемым яванским чело­веком. Несколько 
озадаченный, я попросил Стивена предоставить мне несколько книг по антропологии,
 вышедших в конце девятнадцатого – начале двадцатого века. В этих книгах, од­на 
из которых была ранним изданием «Ископаемого челове­ка» Марселена Буля, я 
обнаружил крайне отрицательные от­зывы о многочисленных свидетельствах 
указанного периода. По ссылкам на источники мы разыскали несколько таких 
сви­детельств, принадлежавших ученым девятнадцатого века, с описанием 
разрубленных костей, каменных орудий труда, ис­копаемых костных останков 
существ с современным анатоми­ческим строением, которые были обнаружены в 
удивительно древних геологических слоях. Указанные сообщения отлича­лись 
высокой достоверностью и уже содержали в себе ответы на многие из вероятных 
возражений. Это побудило меня приступить к более упорядоченным исследованиям.
Разгребание завалов «похороненной» литературы заняло три года. Нам со Стивеном 
Бернатом удалось добыть редкие стенограммы научных конференций и журнальные 
статьи со всего мира, которые мы вдвоем перевели на английский язык. Еще два 
года продолжалась подготовка рукописи, основанной на собранных материалах. На 
протяжении всего пери­ода работы мы с Ричардом чуть ли не ежедневно спорили о 
важности тех или иных материалов и о форме их использова­ния.
Много материалов для шестой главы Стивену предоста­вил Рон Калэ, любезно 
выславший нам большое число ксерокопий и оригиналов сообщений из своих архивов. 
Вирджиния Стин-Макинтайр столь же любезно передала нам свою переписку по 
вопросу об определении возраста находок из мекси­канского местечка Уэйатлако. 
Весьма полезными оказались наши беседы о каменных орудиях труда с Рут Симпсон 
из му­зея округа Сан-Бернардино, а также с Томасом Демере из Музея естественной 
истории в Сан-Диего – о следах зубов акулы на кости.
Мы не смогли бы завершить данную книгу без разнооб­разной помощи специалиста по 
компьютерам Кристофера Битла (Christopher Beetle), выпускника Университета 
Брау­на, который пришел в Институт Бхактиведанты в Сан-Диего в 1988 году.
Мы с Ричардом хотели бы поблагодарить Алистера Тей­лора (Alister Taylor) за 
руководство техническим редактиро­ванием данного сокращенного издания. 
Замечательные иллю­страции, представленные на странице перед вводной частью и 
на рис. 12.8, выполнены Майлсом Триплеттом (Miles Triplett). Большую помощь в 
подготовке данной работы нам также ока­зали Беверли Саймс (Beverly Symes), 
Дэвид Смит (David Smith), Сигалит Биньямини (Sigalit Binyamini), Сьюзен Фриц 
(Susan Fritz), Барбара Кантаторе (Barbara Cantatore), Джозеф Франклин (Joseph 
Franklin) и Майкл Бест (Michael Best).

Особую благодарность мы с Ричардом хотели бы выразить как прежним, так и 
нынешним членам международного совета попечителей издательства
«Bhaktivedanta Book Trust»
за их щедрую поддержку в процессе проведения исследова­ний, написания и 
публикации настоящей работы.


В заключение мы обращаемся к читателям с просьбой направлять нам любую 
дополнительную информацию, пред­ставляющую интерес, и в частности те 
свидетельства, кото­рые можно было бы включить в последующие издания этой книги.
 Письма высылайте нам по адресу:
Govardhan Hill Publishing
, P.O. box 52, Badger, CA 93603, США.


Майкл Кремо


Пасифик-Бич, Калифорния


26 марта 1994 года.




ЧАСТЬ I
Необычные свидетельства



1.
«Песнь Рыжего льва»: Дарвин и эволюция человека


В один из вечеров 1871 года общество образованных джентльменов под названием 
«Рыжие львы» собралось в шотландском городе Эдинбурге, чтобы поразвлечься за 
ужином веселыми песенками и выступлениями. Снискавший известность своими 
остроумными куплетами лорд Нивз исполнил перед собравшимися «львами» 
собственное сочине­ние по мотивам «Происхождения видов» Дарвина. Среди 
две­надцати куплетов был, например, такой:


Могучим мозгом, гибкой дланью Обезьяна,
Познав дар слова, воцарилась над вселенной
И основала новый мир.
Ее господство в нем
Уж неподвластно никаким опроверженьям!


Слушатели, как это было принято у «рыжих львов», от­реагировали на выступление 
одобрительным рыком и покачи­ванием фалд своих фраков.

Спустя всего двенадцать лет после выхода в 1859 году в свет
«The Origin of Species»
(«Происхождение видов») Чарль­за Дарвина растущее число ученых и прочей 
образованной публики уже считало смехотворным ставить под сомнение тот факт, 
что человек является прямым, хотя и сильно изменив­шимся, потомком 
обезьяноподобных существ. И это вопреки тому, что в «Происхождении видов» сам 
Дарвин только коротко затронул вопрос о глубинных корнях человечества, отметив 
на заключительных страницах, что «свет на происхожде­ние человека и его историю 
будет пролит» лишь в результате дальнейших исследований. И все же, несмотря на 
собствен­ную осторожность, Дарвин не оставил сомнений в том, что че­ловечество 
не составляет исключения из его теории об эволю­ционном превращении одних видов 
в другие.




И сказал Дарвин…


Книга
«Descent of Man»
(«Происхождение человека»), в которой Дарвин изложил во всех подробностях свои 
взгляды на эволюцию человека, вышла только в 1871 году. Дарвин объяснял это 
следующим образом: «На протяже­нии долгих лет я делал заметки о зарождении, или,
 говоря иначе, о происхождении, человечества без всякого намерения их 
опубликовать, скорее даже с твердым намерением воздер­жаться от каких-либо 
публикаций по этому вопросу, дабы не усугубить предубежденное отношение к моей 
точке зрения. Тогда казалось мне достаточным отметить в первом издании 
„Происхождения видов“, что эта книга „прольет свет на про­исхождение человека и 
на его историю“, тем самым давая по­нять, что человека следует считать одним из 
органических су­ществ при рассмотрении вопроса об их появлении на планете 
Земля».

В «Происхождении человека» Дарвин уже вполне категорично отрицал право человека 
на особый статус. «Таким об­разом, – писал он, – мы приходим к выводу, что 
человек – потомок волосатого, хвостатого, четвероногого существа, по всей 
видимости жившего на деревьях и безусловно обитателя Старого Света». Это смелое 
по тем временам заявление гре­шило, однако, отсутствием самого веского из 
доказательств – ископаемых останков существ, могущих быть признанными 
связующими звеньями между древними человекообразными обезьянами и современным 
человеком.
Никаких ископаемых костных останков древних челове­коподобных существ 
обнаружено не было, за исключением двух неопределенного возраста черепов 
неандертальцев из Германии и Гибралтара, да нескольких находок с 
морфологи­ческим строением современного типа, сообщения о которых были 
маловразумительны. Этот аргумент вскоре использова­ли те, у кого утверждения 
Дарвина об обезьяноподобных предках человека вызвали неприкрытое возмущение. 
Они по­требовали доказательств в виде ископаемых костных остан­ков.
В наше время практически все палеоантропологи, за редчайшим исключением, 
убеждены в том, что открытые ис­копаемые останки предков человека в Африке, 
Азии и других частях света полностью подтвердили точку зрения Дарвина.

Таблица 1.1
Геологические эры и периоды





Появление человекоподобных существ

Современная общепризнанная геохронологическая шка­ла (таблица 1.1) используется 
в данной книге как исход­ная система отсчета в изучении истории древнейших 
людей и человекоподобных существ. Авторы приняли такое решение исключительно 
для удобства, сознавая, что их на­ходки, вероятно, потребуют серьезного 
пересмотра этой сис­темы геологического летосчисления.

Согласно современной точке зрения, первые обезьяно­подобные существа появились 
в период олигоцена, начавший­ся 38 миллионов лет назад. Считается также, что 
ветвь, при­ведшая в процессе эволюции к человеку, зародилась в период миоцена, 
охватывающий отрезок от 25 до 5 миллионов лет на­зад, с появлением первых 
обезьян, среди которых был и дри­опитек
(Dryopithecus).


Ко времени следующего периода, плиоцена, относятся первые ископаемые гоминиды – 
прямоходящие человекопо­добные приматы. Возраст наиболее древнего из известных 
гоминидов – австралопитека
(Australopithecus),
или южной че­ловекообразной обезьяны, – определяется в 4 миллиона лет, что 
соответствует периоду плиоцена.

По утверждениям ученых, рост этого существа, почти человека, составлял 4 – 5 
футов (1, 2 – 1, 5 м), а объем черепной коробки достигал от 300 до 600 
кубических сантиметров. По­лагают также, что от шеи до подошв ног австралопитек 
был очень похож на современного человека, тогда как голова соче­тала как 
человеческие, так и обезьяньи черты.

Считается, что примерно 2 миллиона лет назад, в начале периода плейстоцена, 
одна из ветвей австралопитека разви­лась в человека умелого
(Homo habilis),
имевшего, по-видимо­му, много сходства с австралопитеком, за исключением более 
объемной черепной коробки – от 600 до 750 см
3
.


В свою очередь,
Homo habilis
, как полагают, эволюционировал в человека прямоходящего
(Homo erectus),
что про­изошло около 1, 5 миллиона лет назад.
Homo erectus
(к этому виду относится, в частности, яванский и пекинский человек) 
представляют существом, рост которого достигал 5 – 6 футов (1, 5 – 1, 8 м), а 
объем черепной коробки колебался от 700 до 1300 см
3
. Большинство палеоантропологов придерживаются мнения, что, подобно 
австралопитеку и
Homo habilis
, человек прямоходящий от шеи до пят почти ничем не отличался от его 
современных потомков, однако имел сильно покатый лоб, мас­сивные надбровные 
дуги, мощные челюсти и зубы, а подборо­док у него практически отсутствовал. 
Считается, что
Homo erectus
, обитавший в Африке, Азии и Европе, исчез примерно 200 000 лет назад.


По мнению палеоантропологов, человек с современным анатомическим строением
(Homo sapiens sapiens)
развился эволюционным путем из
Homo erectus
, при этом возраст пер­вых, древнейших,
Homo sapiens
определяется в 300—400 ты­сяч лет. Полагают, что объем черепной коробки 
древнейшего человека разумного был почти таким же, как у современного человека, 
в то же время отмечаются, хотя и в меньшей степе­ни, некоторые черты
Homo erectus
, в частности мощный че­реп, покатый лоб, крупные надбровные дуги. К этой 
категории принадлежат находки, сделанные в Англии (Суонскомб), Гер­мании 
(Штайнгайм), Франции (Фонтшевад и Араго). Эти чере­па наделены некоторыми 
особенностями неандертальцев, одновременно их относят и к донеандертальскому 
типу. Сегодня большинство научных авторитетов утверждают, что как люди с 
современным анатомическим строением, так и западноевро­пейские неандертальцы 
классического типа произошли эво­люционным путем от донеандертальцев, или 
древнейших
Homo sapiens
.


В начале двадцатого столетия ряд ученых придерживался того мнения, что 
неандертальцы последнего ледниково­го периода, известные также как 
западноевропейские неан­дертальцы классического типа, являются прямыми предками 
современного человека. По объему мозга они превосходили
Homo sapiens sapiens
, их лица и челюсти были гораздо массив­нее, лбы более покатые, надбровные дуги 
мощнее. Костные останки неандертальцев находят в плейстоценовых отложе­ниях, 
возраст которых колеблется от 30 до 150 тысяч лет. Однако обнаружение раннего
Homo sapiens
в отложениях гораз­до древнее 150 тысяч лет категорически опровергло мнение о 
западноевропейском неандертальце классического типа как об одном из звеньев 
прямой родословной линии, ведущей от
Homo erectus
к современному человеку.


Тип человека с современным анатомическим строением, который получил 
наименование «кроманьонец», возник в Ев­ропе около 30 тысяч лет тому назад. 
Ученые долгое время счи­тали, что анатомически современный тип
Homo sapienssapi­ens
впервые появился примерно 40 тысяч лет назад, однако позднейшие открытия в 
Южной Африке и других частях све­та заставили многих научных авторитетов 
«отодвинуть» его возраст до 100 тысяч лет и даже еще дальше.


Объем черепной коробки современного человека колеблется от 1000 до 2000 см
3
и в среднем составляет 1350 см
3
. На­блюдения за современными людьми со всей определенностью показывают 
отсутствие какой-либо зависимости интеллекту­альных способностей от величины 
мозга: у настоящего гиган­та мысли объем мозга может не превышать и 1000 см
3
, тогда как у кретина он, бывает, достигает 2000 см
3
.


Господствующая ныне точка зрения на происхождение человека умалчивает о том, 
когда именно и каким образом
Australopithecus
превратился в
Homo habilis, Homo habilis
– в
Homo erectus, Homoerectubs
– в нашего с вами прародителя. Однако большинство палеоантропологов сходятся во 
мнении относительно того, что человек, пришедший в Новый Свет, имел уже 
современное анатомическое строение, а все ранние этапы эволюции, начиная с 
австралопитека, протекали в Старом Свете. Считается, что первые человеческие 
существа по­явились в Новом Свете около 12 тысяч лет назад, и лишь не­многие 
ученые согласны «отодвинуть» это событие к позднему плейстоцену – до 25 тысяч 
лет назад.

И в наше время остается множество зияющих пробелов в предполагаемой летописи 
человечества. Так, например, поч­ти полностью отсутствуют ископаемые останки, 
особенно да­тируемые периодом от 8 до 4 миллионов лет назад, которые служили бы 
связующим звеном между человекообразными обезьянами миоцена, вроде дриопитека, 
и относящимися к плиоцену предками как современных человекообразных обе­зьян, 
так и людей.
Не исключено, что ископаемые останки, способные эти пробелы заполнить, 
когда-нибудь и будут обнаружены. Важ­но понять другое: даже если такие открытия 
и будут сделаны, нет никаких оснований воспринимать их как подтверждение теории 
эволюции. Что, если, например, костные останки лю­дей с современным 
анатомическим строением будут найдены в отложениях древнее, чем те, в которых 
обнаружили дриопи­тека? Чтобы навсегда покончить с нынешними представлени­ями о 
происхождении человечества, достаточно открытия человекоподобного существа с 
анатомическим строением, аналогичным современным людям, которое бы обитало 
мил­лион лет тому назад, т е. спустя 4 миллиона лет после исчезно­вения 
дриопитеков в эпоху позднего миоцена.

А ведь такие открытия уже неоднократно делались, только они либо замалчивались, 
либо весьма кстати были за­быты. Большое их число было обнародовано на 
протяжении нескольких десятилетий вслед за выходом в свет «Происхож­дения 
видов» Дарвина – до этого момента никаких заметных открытий не отмечалось, если 
не считать неандертальца. В первые годы существования дарвинизма не 
существовало об­щепризнанной концепции происхождения человека, которая 
нуждалась бы в отстаивании, а профессиональные ученые де­лали открытия, 
сообщения о которых в наши дни ни за что не попали бы на страницы научных 
изданий, более уважаемых, чем, скажем, National Enquirer
[3]
.

Большинство таких ископаемых костных останков и предметов материальной культуры 
было обнаружено до от­крытия Эженом Дюбуа (Eugene Dubois) на острове Ява 
перво­го древнейшего человекоподобного существа, воспринятого как связующее 
звено между дриопитеком и современным че­ловеком. Яванский человек был найден в 
отложениях среднего плейстоцена, возраст которых, как правило, оценивается в 
800 тысяч лет. Открытие стало поворотной вехой: с тех пор ученые не ожидают 
встретить ископаемые костные останки или изделия людей, принадлежащих к 
современному анато­мическому типу, в отложениях указанного возраста, а тем 
бо­лее его превышающих. А если такие открытия и делались, то сами же их авторы 
(или те «мудрецы», которые формировали общественное мнение) объявляли, что 
такого просто не может быть, что произошла ошибка, что они стали жертвами 
собст­венного заблуждения или же речь идет о мистификации. Од­нако стоит 
вспомнить, что до открытия на острове Ява многие уважаемые исследователи 
девятнадцатого века находили скелетные останки людей современного 
анатомического типа в очень древних отложениях. Было обнаружено и большое 
ко­личество каменных орудий труда различных типов, а также костей животных со 
следами воздействия на них человека.



О некоторых принципах эпистемологии

Прежде чем приступить к обзору как признанных, так и отвергнутых 
антропологических свидетельств, авторы хотели бы остановиться на некоторых 
правилах эпистемологии, которых старались придерживаться. Словарь Вебстера 
приводит следующее определение эпистемологии: «На­ука или теория, изучающая 
истоки, природу, методику и ограничительные рамки процесса познания». При 
исследова­нии научных фактов и данных чрезвычайно важно помнить и учитывать 
природу, методы и ограничительные рамки позна­ния, в противном случае 
исследователь рискует впасть в за­блуждение.
Необходимо указать на некоторые ключевые ограничи­тельные рамки 
палеоантропологических данных. Во-первых, наблюдения, из которых вытекают 
палеоантропологические данные, редко приводят к открытиям, которые было бы 
невоз­можно при желании продублировать. Так, крайне немного­численные ученые, 
работающие в этой области, стали знаме­нитыми благодаря поистине громким 
открытиям, которые можно пересчитать по пальцам. С другой стороны, 
преобладающему большинству не удается сделать ни одной сколько-ни­будь 
значительной находки за всю свою научную карьеру.

Во-вторых, открытие нередко сопровождается уничтожением его важнейших элементов,
 так что вся информация об их существовании сводится к свидетельству самих 
первоот­крывателей. Например, одним из ключевых аспектов, харак­теризующих 
палеоантропологическую находку, является ее позиция в стратиграфической шкале
[4]
. Однако при изъятии находки из почвы происходит уничтожение прямых 
свиде­тельств, и остается только верить на слово автору открытия относительно 
его точного местоположения на момент обнару­жения. Нам могут возразить, что это 
место определяется по данным химических и других анализов. Действительно, в 
не­которых случаях это возможно, однако далеко не во всех. Кроме того, 
анализируя физико-химические свойства тех от­ложений, где был обнаружен объект 
наших исследований, мы снова оказываемся в зависимости от свидетельства автора 
от­крытия, поскольку только он знает точное место его обнару­жения.

Случается, что первооткрыватели впоследствии даже не могут отыскать путь к 
месту обнаружения находки. А по исте­чении нескольких лет оно подвергается 
неизбежным разру­шениям вследствие эрозии, последующих палеоантропо­логических 
раскопок или хозяйственной деятельности (разработки карьеров, строительства 
сооружений и т п.). Даже современные методы ведения раскопок, предусматривающие 
скрупулезное описание всех производимых действий, не поз­воляют избежать 
уничтожения самих объектов этих описа­ний, так что последние и остаются 
единственным свидетель­ством. А описания многих важнейших открытий даже в наше 
время нередко грешат отсутствием ключевых подробностей.
Таким образом, проверка достоверности отчетов палеоантропологических экспедиций 
сопряжена с колоссальными трудностями даже в том случае, если проверяющий 
окажется в состоянии совершить путешествие к месту, где было сдела­но то или 
иное открытие. И уж конечно, из-за нехватки време­ни и средств становится 
просто невозможно лично посетить сколько-нибудь значительное число мест 
проведения палеоантропологических раскопок.
Третья проблема заключается в том, что палеоантропологи редко имеют дело (если 
вообще имеют) с очевидными фактами. Представьте себе ученого, утверждающего, 
что ис­копаемые относятся к определенному слою раннего плейсто­цена. Его 
уверенность основывается на целом ряде наблюде­ний и аргументов, но среди них 
вполне могут присутствовать такие ненадежные факторы, как геологические разломы,
 оползни, наличие или отсутствие слоев размытой почвы, вто­ричное заполнение 
оврагов и т п. Если побеседовать с другим участником раскопок, тот почти 
наверняка отметит ряд важ­ных подробностей, о которых не упоминает первый.
Очевидцы нередко противоречат друг другу по той про­стой причине, что они люди, 
их органы чувств и память несо­вершенны. Наблюдающий за раскопками отметил одни 
важ­ные подробности, упустив из виду другие, не менее важные, на которые другой 
наблюдатель обязательно обратил бы свое внимание, однако это стало невозможным, 
поскольку место проведения раскопок с течением времени оказалось недо­ступным.
Еще одна проблема связана с мошенничеством. Пилтдаунский подлог – классический 
пример методичного, предна­меренного обмана. В дальнейшем мы увидим, что 
уста­новление истины в случаях, подобных этому, требует сверхпроницательности 
Шерлока Холмса и самого современ­ного оснащения лаборатории судебно-медицинской 
эксперти­зы. К сожалению, лавры первооткрывателя дальних предков современного 
человека слишком сильный побудительный мо­тив к тому, чтобы прибегнуть к 
преднамеренному или неосо­знанному введению в заблуждение.
Мошенничеством можно назвать и замалчивание в отче­тах таких данных, которые не 
согласуются с желаемыми вы­водами. В дальнейшем читатель увидит, как сведения 
об обна­ружении предметов материальной культуры в определенных слоях не 
попадали в отчеты по той причине, что обнаружив­шие их исследователи считали 
установленный ими возраст просто невероятным. Избежать этого крайне сложно 
из-за несовершенства наших органов чувств: человек, видящий то, чего, по его 
убеждению, быть не должно, предпочитает не ве­рить глазам своим. Во многих 
случаях дело именно так и об­стоит. Люди, в силу ограниченности человеческой 
натуры, вводят друг друга в заблуждение путем замалчивания важ­ных фактов, а 
это, к сожалению, приводит к весьма пагубным результатам в процессе 
эмпирического познания.
Раскопки не единственная область, где проявляются изъяны палеоантропологии. 
Точно так же несвободны от изъ­янов и современные химические и радиометрические 
методы определения возраста находок. Так, датирование по углероду С 14 широко 
применяется как простой и надежный метод опре­деления возраста различных 
предметов, однако на практике нередко оказывается, что подобные исследования 
предпола­гают и учет целого ряда факторов, включая определение под­линности 
образца, изучение его происхождения, обнаружение возможных загрязнений. Возраст 
предмета, установленный в предварительном порядке, может быть отвергнут в 
пользу другой даты на основании многих довольно сложных аргумен­тов, которые в 
публикациях редко излагаются достаточно по­дробно. И факты, послужившие основой 
для этих аргументов, также бывают чересчур сложны, неполны и труднодоступны.
Столь ограниченный характер палеоантропологических данных приводит нас к выводу 
о том, что в данной области ис­следований часто приходится довольствоваться 
сравнитель­ным изучением информации, содержащейся в отчетах. Хотя в музеях и 
хранятся материальные свидетельства в виде ископаемых и артефактов, большая 
часть ключевых доказа­тельств, определяющих значение указанных предметов, 
представлена лишь в письменной форме.
Делать сколько-нибудь аргументированные заключения в этой области чрезвычайно 
сложно в силу неполноты информации, содержащейся в палеоантропологических 
отчетах, и того факта, что даже достаточно простые данные 
палеоантро­пологических исследований ставят на повестку дня весьма не­простые, 
а иногда и неразрешимые вопросы. Где же выход? По мнению авторов, важно 
провести качественное сравнение множества свидетельств. У нас нет 
непосредственного досту­па к реальным фактам, но есть возможность изучить и 
объек­тивно сопоставить данные различных отчетов.
Отчеты об открытиях можно оценивать на основании тщательности проведенных 
исследований, логичности и по­следовательности представленных аргументов. 
Следует обра­тить внимание на то, излагают ли авторы той или иной теории 
аргументы своих оппонентов и дают ли на них ответы. А по­скольку достоверность 
наблюдений в значительной степени приходится принимать на веру, то необходимо 
прояснить и компетентность наблюдателей.
Авторы считают, что если указанные критерии позволя­ют сделать вывод о 
равнозначной достоверности двух разных категорий свидетельств, обе они 
заслуживают одинакового отношения к себе: их можно принять или отвергнуть, либо 
признать их одинаково неопределенными. Неправильно, од­нако, было бы принять за 
истину лишь одну группу сообще­ний, отвергнув вторую, особенно на основании 
того, что одна группа соответствует той или иной теории, другая же ее 
опро­вергает. Такое замалчивание свидетельств определенной на­правленности 
делает их недоступными для последующего изучения.
Именно такими принципами авторы и руководствовались в отношении двух конкретных 
категорий свидетельств. Первая из них объединяет сообщения об аномально древних 
предметах материальной культуры и костных останках чело­века, большинство 
которых было обнаружено на рубеже девятнадцатого и двадцатого столетий. Такие 
свидетельства анализируются в первой части книги. Вторая категория вклю­чает 
сообщения о предметах материальной культуры и кост­ных останках, признанных 
доказательствами современной те­ории эволюции человека. Такие сообщения, 
относящиеся к периоду с конца девятнадцатого и до 80-х годов двадцатого ве­ка, 
рассматриваются во второй части книги. А поскольку существует естественная 
связь между многими открытиями, во вторую часть вошли и некоторые аномальные 
свидетельства.
Считая недопустимым признавать одну категорию сви­детельств и отрицать вторую, 
авторы настаивают на их каче­ственной равноценности, даже с учетом очевидного 
прогресса палеоантропологической науки на протяжении двадцатого столетия. Из 
этого тезиса следуют весьма серьезные выводы, касающиеся современной теории 
эволюции человека. Дейст­вительно, если мы отвергнем первую категорию 
свидетельств (об аномальных находках), то, будучи последовательными, должны 
отвергнуть и вторую (объединяющую ныне признан­ные свидетельства), и тогда 
учение об эволюции человека по­теряет значительную часть своего фактического 
обоснования. С другой стороны, признание достоверности свидетельств первой 
категории влечет за собой необходимость признать су­ществование разумных 
созданий, способных производить орудия труда, в столь отдаленные геологические 
эпохи, как миоцен и даже эоцен. А признание достоверными сообщений о костных 
останках заставляет сделать вывод о том, что суще­ства с анатомической 
структурой, свойственной современно­му человеку, обитали на Земле уже в те 
незапамятные времена. Все это не только прямо противоречит ныне господствующему 
учению об эволюции человека, но и самым серьезным образом ставит под сомнение 
все наши представ­ления об эволюционном развитии мира млекопитающих на 
протяжении кайнозойской эры.




2. Отметины и сломы на костях: начало обмана


Специально обработанные или сломанные кости живот­ных являются важной частью 
свидетельств, говорящих в пользу более глубокой древности человеческого рода. 
Эти свидетельства были обнаружены в девятнадцатом веке, став тогда предметом 
серьезных исследований, которые про­должаются и по сей день.

В течение десятилетий, последовавших за публикацией
«TheOriginofSpecies»
(«Происхождение видов») Дарвина, многие ученые находили сломанные или со 
следами обработ­ки кости, что указывало на присутствие человека в плиоцене, 
миоцене и других эпохах. Оппоненты этой точки зрения ут­верждали, что отметины 
и сломы на ископаемых костях сде­ланы плотоядными хищниками, акулами или же 
просто явля­ются результатом давления грунта. Другие выдвигали впечатляющие 
контраргументы. Например, каменные орудия иногда обнаруживались рядом с 
обработанными костями. Результаты проводимых экспериментов, когда эти орудия 
ос­тавляли на свежем костном материале следы, аналогичные тем, которые были 
оставлены на ископаемых костях, говори­ли сами за себя. Ученые также 
использовали микроскоп, что­бы определить, какие отметины имели искусственное 
происхождение, а какие были результатом воздействия зубов пло­тоядных животных 
и акул. Во многих случаях расположение отметин на костях доказывало их 
искусственное происхожде­ние.

Тем не менее отчеты о находках ископаемых костей со сломами и отметинами, по 
всей видимости искусственного происхождения, указывающих на человеческое 
присутствие в плиоцене и ранее, находятся вне круга признаваемых офи­циальной 
наукой свидетельств. И такое отношение не может быть оправданным. На основании 
далеко не полных данных, которые изучаются сегодня самым активным образом, 
ученые пришли к довольно спорному заключению, что люди совре­менного типа 
появились относительно недавно. Тем не менее представленные в данной главе 
свидетельства говорят о том, что скорее всего этот вывод неверен.



Сен-Прэ, Франция

В апреле 1863 года Жюль Денуайе (Jules Desnoyers) из Национального музея 
Франции, приехал для сбора ископаемых образцов на северо-запад этой страны, в 
Сен-Прэ. В результате раскопок в песчанике ему удалось обнару­жить 
большеберцовую кость носорога. Осмотрев кость, он заметил на ней ряд узких 
бороздок. Ему показалось, что неко­торые из них были нанесены острым ножом или 
лезвием кремня. Он заметил также несколько отметин круглой формы, которые 
вполне могли быть оставлены каким-либо колющим инструментом. Позднее Денуайе 
обследовал коллекции иско­паемых находок из Сен-Прэ в музеях Шартрэ и Парижской 
школы горного дела и обнаружил на них такие же выбоины. О своих открытиях он 
поспешил уведомить Французскую академию наук.

Некоторые ученые заявляли, что стоянка Сен-Прэ отно­сится к эпохе позднего 
плиоцена. Если вывод Денуайе о том, что отметины на многих костях были 
оставлены каменными инструментами, верен, то это будет означать, что на 
террито­рии современной Франции в ту эпоху обитали человеческие существа. Могут 
спросить: «Ну а в чем, собственно, пробле­ма?» А проблема при такой постановке 
вопроса как раз суще­ствует. Она заключается в том, как на это смотрит 
современ­ная палеонтологическая наука. Ее представители не могут даже 
предположить, что в те далекие времена на территории Европы могли искусно 
использовать каменные орудия труда. Считается, что в конце плиоцена, или около 
двух миллионов лет тому назад, людей современного типа просто еще не было. 
Утверждается, что только в Африке тогда можно было бы встретить примитивных 
человекоподобных, круг которых ограничивался двумя видами гоминидов –
Australopithecus
и
Homo habilis. Homo habilis
официальная наука считает пер­вым, кто начал изготовлять орудия труда. 
Некоторые ученые придерживаются мнения, что стоянка Сен-Прэ менее древ­няя, чем 
плиоцен. Они полагают, что ей приблизительно 1, 2 – 1, 6 миллиона лет. Тем не 
менее и при таком раскладе ископа­емые кости со странными отметинами не 
перестают быть научной аномалией.

Открытия Жюля Денуайе вызвали бурную дискуссию даже в девятнадцатом веке. 
Оппоненты его точки зрения за­являли, что отметины скорее всего были оставлены 
инстру­ментами рабочих, которые принимали участие в раскопках. Но Денуайе 
заявил, что следы на костях были покрыты таким же толстым слоем минеральных 
отложений, что и остальная поверхность ископаемых. Выдающийся британский геолог 
сэр Чарльз Лайелл (sir Charles Lyell) предположил, что следы бы­ли оставлены 
зубами грызунов. Однако французский архео­лог Габриэль де Мортийе (Gabriel de 
Mortillet) заявил, что эти следы не могли быть оставлены животными. В свою 
очередь он выдвинул гипотезу, что это есть результат трения ископаемого 
материала об острые камни под давлением геологичес­ких пород. Это предположение 
Жюль Денуайе прокомменти­ровал следующим образом: «Многие отметины могли 
являться следствием трения костей в результате их движе­ния в толще песка и 
гравия. Но эти естественные царапины существенно отличаются по своему характеру 
от первона­чальных насечек и линий».
Так кто же прав, Жюль Денуайе или Габриэль де Мортийе? Многие научные 
авторитеты придерживались мнения, что вопрос мог быть разрешен, если бы в 
гравиях Сен-Прэ бы­ли обнаружены кремневые орудия, о которых можно было бы 
определенно сказать, что их изготовил человек. Священник Луи Буржуа (Louis 
Bourgeois), также известный как выдаю­щийся палеонтолог, в поисках 
доказательств провел внима­тельное обследование геологических слоев Сен-Прэ. В 
ре­зультате скрупулезной работы ему удалось найти несколько кремневых образцов, 
которые он принял за настоящие ору­дия, о чем и сообщил в январе 1867 года в 
своем докладе в Академию наук. Знаменитый французский антрополог Арман де 
Кятрефаж (Armand de Quatrefages) заявил, что ископаемыми кремневыми орудиями 
были скребки, буры и наконечники ко­пий.
Но даже такое объяснение не удовлетворило Габриэля де Мортийе, который заявил, 
что найденные отцом Буржуа в Сен-Прэ кремни заострились в результате давления 
геологи­ческих пород. Выходит, что наша попытка разрешить один во­прос (по 
поводу природы отметин и бороздок на костях) при­водит к возникновению другого. 
А именно: каким образом можно добиться признания того, что кремни и предметы из 
камня были сделаны человеком? Более подробно на этой про­блеме мы остановимся в 
следующей главе нашей книги. Пока же мы просто отметим, что методы определения 
каменных орудий труда и по сей день являются предметом острой дис­куссии. 
Следовательно, можно найти множество причин, что­бы усомниться в справедливости 
непризнания Габриэлем де Мортийе открытий отца Буржуа. В 1910 году известный 
аме­риканский палеонтолог Генри Фэрфилд Осборн (Henry Fairfield Osborn) сделал 
интересные комментарии по поводу присутствия каменных орудий в Сен-Прэ: «Самыми 
ранними следами присутствия человека в горизонтах этого возраста были 
ископаемые кости с насечками, которые в 1863 году бы­ли обнаружены Жюлем 
Денуайе в Сен-Прэ, поблизости от Шартрэ. Сомнение по поводу искусственного 
происхождения этих отметин было снято благодаря последним работам Лавиля 
(Laville) и Рюто (Rutot), которые привели к открытию эоли­тов. Это полностью 
подтвердило научную значимость откры­тий аббата Буржуа, проводившего в этих 
местах научные изыскания в 1867 году».
Итак, что касается открытий в Сен-Прэ, нужно иметь в виду, что мы имеем дело с 
палеонтологическими проблемами, которые не поддаются быстрому и простому 
решению. Конеч­но, нет достаточно веских причин, чтобы категорично утверж­дать, 
что эти кости не являются доказательством присутствия человека в эпоху плиоцена.
 Если это так, то может возникнуть вопрос: почему ископаемые образцы из Сен-Прэ 
и другие по­добные находки почти никогда не упоминаются в учебниках по эволюции 
человека, а если и упоминаются, то в редких слу­чаях и с негативными 
комментариями? Может, это происхо­дит в силу того, что таковые свидетельства 
неприемлемы? Или, возможно, замалчивание или огульное отрицание объяс­няются 
тем, что потенциальная древность (поздний плиоцен) найденных предметов резко 
контрастирует с существующим подходом к происхождению человека?

В своей книге
«Hommes Fossueset Hommes Sauvages»
(«Ископаемые люди и дикие люди»), вышедшей в 1884 году, Арман де Кятрефаж, член 
Французской академии наук и про­фессор Парижского музея естественной истории, 
по этому по­воду написал следующее: «Возражения по поводу возможно­сти 
присутствия людей в периоды плиоцена и миоцена скорее всего связаны с 
теоретическими умозаключениями, нежели с непосредственным наблюдением».




Пример из наших дней: Оулд Кроу Ривер, Канада

Прежде чем рассматривать примеры других научных открытий девятнадцатого века, 
бросающих вызов современным представлениям о происхождении человека, давайте 
остановимся на более недавнем исследовании искусственно измененных костей. 
Одним из вопросов, вызываю­щих наибольшую полемику в палеоантропологии Нового 
Све­та, является вопрос о том, когда человек впервые очутился на территории 
Северной Америки. По общепринятой точке зре­ния, около 12 тысяч лет тому назад 
занимавшиеся охотой и со­бирательством аборигены Азии попали в Америку через 
пе­решеек, находившийся в те далекие времена на месте нынешнего Берингова 
пролива. Однако некоторые ученые по­лагают, что первый человек ступил на землю 
Америки приблизительно тридцать тысяч лет назад. И наконец меньшая, но 
постоянно растущая часть ученых, отодвигает начало по­корения человеком Америки 
в гораздо более древние эпохи плейстоцена. Однако детально этот вопрос мы 
рассмотрим в следующих главах нашей книги. Сейчас же мы хотели бы по­говорить о 
костных останках, обнаруженных на реке Оулд Кроу, на самом севере Америки – в 
районе Юкона, как о современных свидетельствах, которым посвящена данная глава.
В 1970-х годах Ричард Морлан (Richard E. Morlan), сотрудник Археологической 
инспекции Канады и Канадского национального музея человека, проводил 
исследования видо­измененных костей, обнаруженных в районе реки Оулд Кроу. 
Ученый пришел к выводу, что многие кости и оленьи рога бы­ли обработаны 
человеком еще до того, как произошла их ми­нерализация. Кости, подвергшиеся 
воздействию воды, были извлечены из Висконсинской ледниковой поймы, возраст 
ко­торой оценивается в 80 тысяч лет. Это открытие явилось сильным аргументом, 
поставившим под вопрос справедливость ныне бытующих представлений о появлении 
первых людей в Новом Свете.
Но в 1984 году Р. М. Торсон (R. M. Thorson) и Р. Д. Гасри (R. D. Guthrie) 
опубликовали исследование, показывающее, что динамическое воздействие речного 
льда могло вызвать изменения, которые Ричард Морлан принял за работу рук 
че­ловека. Спустя некоторое время Морлан уже не утверждал, что все собранные им 
кости несли на себе следы человеческо­го вмешательства. Он признал, что 30 из 
34 образцов имели следы, которые вполне могли быть вызваны трением речного льда 
или другими естественными причинами.
И все же в отношении четырех образцов он был уверен, что без человека здесь не 
обошлось. В опубликованном им до­кладе подчеркивалось: «Зарубки и царапины… 
неотличимы от тех, которые обычно остаются при разделке и обработке туш 
животных с помощью различных инструментов».
Ричард Морлан отослал два образца на экспертизу д-ру Пэт Шипман (dr. Pat 
Shipman) из Университета Хопкинса. Шипман провела исследование отметин с 
помощью электрон­ного микроскопа и сравнила полученные результаты с банком 
данных костных отметин, содержащим информацию более чем о 1000 отметин на 
костях. Ее заключение гласило, что имеющиеся на одной из костей отметины не 
позволяют сделать какой-либо определенный вывод, тогда как другая кость име­ла 
несомненные признаки обработки инструментом. Морлан отметил, что в районе реки 
Оулд Кроу и на близлежащей тер­ритории были обнаружены некоторые каменные 
орудия. Но найдены они были на некотором расстоянии от ископаемых костей, что 
делало невозможной прямую ассоциацию между ними.
Все это означает, что от костей из Сен-Прэ и других подобных находок так просто 
отмахнуться нельзя. Фактический материал такого рода и сегодня считается 
чрезвычайно важ­ным. К тому же и методы научного анализа не очень отлича­ются 
от тех, которые применялись в девятнадцатом веке. Уче­ные того времени не 
располагали электронными микроскопами, но оптические, которыми они пользовались,
 были и остаются достаточно хорошими инструментами для этого вида исследований.



Пустыня Анса-Боррего, Калифорния

Другим недавним примером обнаружения надрезанных костей, аналогичных найденным 
в Сен-Прэ, является открытие, сделанное Джорджем Миллером (George Miller), 
хранителем Музея колледжа Imperial Valley в Эль-Сентро, Калифорния. Джордж 
Миллер (он умер в 1989 году) сообщал, что шесть костей мамонта, раскопанных в 
пустыне Анса-Боррего (Anza-Borrego), несут на себе явные следы об­работки 
каменными орудиями. Проведенный Геологическим управлением США анализ образцов 
на содержание изотопов урана показал, что кости имеют возраст около 300 тысяч 
лет, в то время как палеомагнитный метод и исследование образ­цов 
вулканического пепла дали приблизительно 750 тысяч лет.
Один авторитетный ученый сказал, что утверждение Миллера «реально настолько, 
насколько реально чудовище озера Лох-Несс и живой мамонт из Сибири». На что 
Джордж Миллер, в свою очередь, заявил, что «эти люди не желают признавать 
присутствие здесь человека из карьерных сообра­жений». Проблема надрезанных 
костей мамонта была затро­нута в нашем разговоре с Томасом Демере (Thomas 
Demere), палеонтологом Музея естественной истории Сан-Диего, кото­рый состоялся 
31 мая 1990 года. Тогда Демере сказал, что все­гда скептически подходит к 
заявлениям, подобным тому, которое сделал Миллер. Он поставил под сомнение 
профессионализм людей, которые извлекали кости из земли, и отметил, что рядом 
не были обнаружены каменные орудия. Более того, Демере отметил, что считает 
маловероятным, что­бы какой-либо научный журнал опубликовал информацию об этих 
находках, так как этого, скорее всего, не допустили бы редактора. Позже мы 
узнали от Жюли Парке (Julie Parks), хранительницы научного наследия Джорджа 
Миллера, что Демере никогда кости не осматривал и на месте их обнаруже­ния не 
бывал, хотя его туда и приглашали.
Парке сказала, что один надрез начинался, очевидно, на одной ископаемой кости и 
переходил на другую, которая должна была располагаться рядом, когда скелет 
мамонта был еще целым. Эта отметина походит на след, оставленный инст­рументом 
при разделке туши. Маловероятно, чтобы случай­ные отметины, вызванные движением 
костей в толще земных пород после того, как скелет мамонта уже перестал быть 
еди­ным целым, могли начинаться на одной кости и переходить на другую.



Надрезанные кости из Италии


Образцы с какими же отметинами, что и на костях из Сен-Прэ, Жюль Денуайе 
обнаружил, осматривая коллекцию костей из долины реки Арно (Val d'Arno), Италия.
 Там находились надрезанные кости тех же видов жи­вотных, что и найденные в 
Сен-Прэ, в том числе
Elephas MeridionaUs
и
Rhinocerosetruscus
. Образцы относились к астианскому периоду эпохи плиоцена и насчитывали 3 – 4 
миллио­на лет. Но вполне возможно, что возраст костей составляет около 1, 3 
миллиона лет. Именно столько лет назад с террито­рии Европы исчез
Elephas MeridionaUs
.

Надрезанные кости были найдены и в других частях Италии. 20 сентября 1865 года 
на состоявшемся в Специи со­брании Итальянского общества естественных наук 
профессор Раморино (Ramorino) представил собравшимся кости вымер­ших животных, 
а именно красной лани и носорога, которые несли на себе следы применения 
инструментов. Эти образцы были найдены поблизости от Сан-Джованни, в районе 
Сиены, и так же, как и кости из долины реки Арно, отнесены к астианской стадии 
эпохи плиоцена. Габриэль де Мортийе, тради­ционно оставаясь на позиции 
скептицизма, утверждал, что, по его мнению, отметины скорее всего были 
оставлены инстру­ментами рабочих, которые эти кости извлекали.



Носорог из Бийи, Франция

1 апреля 1868 года А. Лосседа (A. Laussedat) информировал Французскую Академию 
наук, что П. Бертран (Р. Bertrand) прислал ему два фраг­мента нижней челюсти 
носорога, которые были найдены в карьере поблизости от Бийи, Франция. На одном 
фрагменте были видны четыре очень глубокие и короткие бороздки. Они находились 
в нижней части кости и располагались практически параллельно по отношению друг 
к другу. Со­гласно А. Лосседа, рубленые отметины на кости были похо­жи на те, 
что остаются при ударе топором о твердое дерево. И он счел, что эти следы были 
оставлены примерно таким же образом, то есть с помощью ручного рубящего 
инстру­мента из камня, когда кость была еще свежая. Это привело Лосседа к мысли,
 что люди жили в одно и то же время с ис­копаемыми носорогами. Насколько давно 
это было, говорит тот факт, что челюстная кость происходила из формации 
среднего миоцена, возраст которой составляет примерно 15 миллионов лет.
Действительно ли царапины на костях были оставлены человеком? Габриэль де 
Мортийе полагает, что нет. По­сле того как был исключен вариант, что их 
оставили клыки плотоядных животных, он отмечал, что «следы имеют гео­логическую 
природу». Может быть, Габриэль де Мортийе и прав, но в поддержку своей точки 
зрения он не представил достаточно убедительных доказательств.

Одним из наиболее уважаемых и признанных специалистов по надрезанным костям 
является антрополог Лью­ис Р. Бинфорд (Lewis R. Binford) из Университета 
Нью-Мексико, в г. Альбукерке. В своей книге
«Bones: Ancient Men and Modem Miths»
(«Кости: древние люди и современные мифы») Бинфорд утверждает: «Следы от 
каменных орудий обычно короткие, в форме располагающихся параллельно по 
отношению друг к другу отметин». Отметины, которые описал Лосседа, полностью 
соответствуют описанию Бинфорда.




Холм Сансан, Франция


В докладе по результатам работы за апрель 1868 года, представленном Ф. Гарригу 
(F. Garrigou) и А. Фильелем (Н. Filhol) Французской академии наук, говорится: 
«Теперь мы располагаем достаточным количеством данных, что­бы утверждать, что 
человеческие существа и млекопитающие миоцена жили в одно и то же время». Таким 
доказательством явилась коллекция костей млекопитающих из Сансана (Sansan), 
которые имеют явные признаки преднамеренного слома. В этом отношении особенно 
следует выделить сломан­ные кости небольшого оленя
Dicrocerus elegans
. Современные ученые полагают, что костесодержащие геологические гори­зонты 
Сансана относятся к эпохе среднего миоцена. Можно себе представить, насколько 
ошеломляющей была гипотеза о присутствии человеческих существ около 15 
миллионов лет назад и какое влияние она оказала на эволюционные теории 
сегодняшнего дня.

Габриэль де Мортийе в своей обычной манере заявил, что одна часть сансанских 
костей разрушилась в процессе ми­нерализации, возможно при высушивании, тогда 
как осталь­ные были сломаны в результате движения геологических по­род.

Однако Ф. Гарригу продолжал утверждать, что сансанские кости были сломаны 
людьми, когда из них вытаскивали костный мозг. По этому поводу он привел свои 
аргументы на Международном конгрессе по доисторической антропологии и 
археологии, состоявшемся в 1871 году в итальянском городе Болонья. Вначале Ф. 
Гарригу представил собравшимся не­сколько свежих костей с несомненными следами 
обработки на скотобойне. Для сравнения он затем показал кости маленько­го оленя
(Dicrocerus elegans),
обнаруженные в Сансане. Следы на последних соответствовали характеру отметин на 
первых.

Ф. Гарригу показал также, что многие из фрагментов ко­стей имеют четкие следы 
скребка, которые, в частности, были обнаружены на мозговых костях позднего 
плейстоцена. Согласно Льюису Р. Бинфорду, первым шагом в обработке мозго­вой 
кости является снятие слоя ткани с поверхности кости при помощи каменного 
скребка.



Пикерми, Греция

В греческом местечке под названием Пикерми (Pikermi), что поблизости от 
Марафонской равнины, есть богатый ископаемыми останками геологический слой 
периода позднего миоцена (тортониана), который исследовал и описал выдающийся 
французский ученый Альбер Годри (Albert Gaudry). На сессии Международного 
конгресса по доистори­ческой антропологии и археологии, состоявшейся в Брюсселе 
в 1872 году, барон фон Дюкер (von Duker) сообщил, что сло­манные кости из 
Пикерми доказывают существование чело­века в эпоху миоцена. Современные ученые 
по-прежнему от­носят стоянку Пикерми к позднему миоцену. Это означает, что 
возраст костей может составлять по меньшей мере пять миллионов лет.

Барон фон Дюкер вначале обследовал многочисленные кости из Пикерми, хранящиеся 
в Афинском музее. Там он об­наружил тридцать четыре челюстных осколка вымершей 
«трехпалой» лошади
(Нiрраriоn)
и антилопы, а также девят­надцать фрагментов большеберцовой кости и двадцать 
два фрагмента других костей крупных млекопитающих, включая носорога. Все кости 
имели следы преднамеренного раздробле­ния с целью извлечения костного мозга. 
Фон Дюкер утверж­дает, что «в той или иной степени кости несли на себе следы 
обработки тяжелыми орудиями». Он также отметил многие сотни костей, сломанных 
таким же образом.


Кроме того, фон Дюкер осмотрел не один десяток черепов
Нiрраriоn
и антилопы, которые имели характерные при­знаки удаления верхней челюсти с 
целью извлечения мозга. Края переломов были очень острые, что говорит больше о 
че­ловеческом вмешательстве, чем об изменениях, вызванных давлением 
геологических пород или хищниками.


Вскоре после этого барон фон Дюкер сам отправился на стоянку Пикерми, чтобы 
продолжить свои исследования уже на месте. Во время своих первых раскопок он 
нашел десятки костных фрагментов
Нiрраriоn
и антилопы и объявил, что около четверти ископаемых остатков имеют признаки 
пред­намеренного слома. В этом отношении показательно замеча­ние Бинфорда, что 
в коллекциях костей, сломанных в результате извлечения из них человеком 
костного мозга, от 14 до 17 процентов образцов имеют зарубки от ударов тяжелыми 
предметами. «На месте раскопок, – утверждает фон Дю­кер, – мне удалось 
обнаружить камень, который по своему размеру подходил для того, чтобы его можно 
было держать в руке. С одной стороны он был заострен и идеальным образом 
приспособлен для нанесения такого рода ударов».




Просверленные акульи зубы из Красной скалы, Англия


На заседании Королевского антропологического институ­та Великобритании и 
Северной Ирландии, состоявшем­ся 8 апреля 1872 года, член Геологического 
общества Эдвард Чарльзуорс (Edward Charlesworth) представил много­численные 
образцы зубов акулы
(Carcharodon),
причем каж­дый зуб имел располагавшуюся прямо по центру дырочку. Это напоминало 
работу аборигенов южных морей, которые проделывают подобное с акульими зубами, 
когда изготавли­вают оружие и ожерелья. Зубы были обнаружены в восточной части 
Англии, в формации Red Crag (Красная скала), возраст которой составляет 2, 0 – 
2, 5 миллиона лет.

Эдвард Чарльзуорс привел убедительные аргументы в пользу того, что такие 
морские животные, как сверлящие моллюски, не могли сделать эти отверстия. Один 
участник дискуссии предположил, что причиной могло быть гниение зубов. Но 
общеизвестно, что у акул такого не бывает. Другие говорили, что, возможно, это 
результат воздействия паразитирующих организмов. Но до сих пор не известно ни 
одного паразита, который бы селился на рыбьих зубах.
Тогда слово взял д-р Коллиер (dr. Collyer) и поддержал точку зрения, что 
отверстия в акульих зубах – дело челове­ческих рук. В протоколе заседания 
говорится: «Он провел тщательное обследование просверленных акульих зубов с 
по­мощью мощной лупы. …На его взгляд, акульи зубы просверлил человек». В 
поддержку своей позиции д-р. Коллиер приводил такие доводы, как «характерный 
угол наклона стенок отвер­стий», «расположение отверстий строго по центру 
зубов», а также «следы применения инструментов для проделывания отверстий».



Резьба по кости из Дарданелл, Турция


В 1874 году Фрэнк Калверт (Frank Calvert) нашел в фор­мации миоцена, в Турции 
(в районе Дарданелл), кость дейнотериума
(Deinotherium) с
вырезанными на ней фигурками животных. Калверт отметил: «В различных час­тях 
того же утеса, неподалеку от места, где была найдена вы­гравированная кость, я 
обнаружил заостренные куски камней и кости животных. Эти кости имели 
характерные продольные разломы, сделанные, по всей вероятности, рукой человека 
с целью извлечения костного мозга. Именно так обычно посту­пают первобытные 
племена».


Современные ученые утверждают, что похожий на слона
Deinotherium
обитал на территории Европы с периода по­зднего плиоцена по ранний миоцен. 
Таким образом, представ­ляется верным возраст, который Фрэнк Калверт дает 
стоянке при Дарданеллах, – миоцен. Сейчас утверждают, что эпоха миоцена 
простиралась от 25 до 5 миллионов лет назад. Соглас­но преобладающей ныне точке 
зрения, в то время могли суще­ствовать лишь гоминиды с ярко выраженными 
обезьянопо­добными чертами. Возраст формации в районе Дарданелл даже в 2 – 3 
миллиона лет (что соответствует эпохе позднего плиоцена) был бы слишком ранним 
для того, чтобы можно бы­ло надеяться встретить там найденные артефакты. 
Считает­ся, что техника резьбы, запечатленной на кости
Deinotherium
, свойственна современным, с анатомической точки зрения, лю­дям последних 
сорока тысяч лет.


В своей работе
«Le Prehistorique»
Габриэль де Мортийе не оспаривал возраста формации Дарданелл. Он просто 
заме­тил, что одновременное присутствие выгравированной кости, преднамеренно 
сломанных костей и инструмента из камня – это уж слишком идеальное совпадение, 
чтобы не вызвать оп­ределенные сомнения по поводу достоверности этих находок. 
Комментарий довольно занятный. Ведь в случае с надрезан­ными костями из Сен-Прэ 
Габриэль де Мортийе утверждал, что рядом должны были находиться каменные орудия 
или иные следы человеческого присутствия. Но теперь, когда на­ряду с 
надрезанными костями были найдены и все «недостаю­щие реквизиты», де Мортийе 
говорит, что это «уж слишком», намекая на вероятное мошенничество со стороны 
Фрэнка Калверта.

Однако Дэвид А. Трэйл (David A. Traill), профессор клас­сики Калифорнийского 
университета, в Дэвисе, дает Калверту весьма положительную характеристику. 
«Выходец из Ве­ликобритании, Фрэнк Калверт проявил себя с наилучшей стороны во 
время раскопок при Дарданеллах… он обладал хо­рошими познаниями в области 
геологии и палеонтологии». Калверт руководил рядом важных археологических работ 
в районе Дарданелл. Ему также принадлежит большая роль в открытии Трои. Дэвид А.
 Трэйлл отмечает: «Насколько я могу судить по той многочисленной переписке, с 
которой я имел возможность ознакомиться, Калверт был человеком честным и 
скрупулезным до мельчайших деталей».



Balaenotus из Монте-Аперто, Италия


Во второй половине девятнадцатого века в Италии были обнаружены кости 
ископаемого кита со следами обра­ботки острыми орудиями или инструментами. 25 
ноября 1875 года профессор геологии Университета Болоньи Дж. Капеллини (G. 
Capellini) заявил, что следы были оставлены кремневыми орудиями, когда кость 
была еще свежей. Многие другие европейские ученые согласились с этим 
толкованием. Надрезанные кости принадлежали обитавшему в эпоху плио­цена 
ископаемому киту рода
Balaenotus
. Некоторые кости бы­ли из музейных коллекций. Другие же обнаружил сам 
Капеллини в плиоценовых формациях в районе Сиены, в таких местах, как 
Поггьяроне.

Отметины были обнаружены на внешних поверхностях ребер, т е. как раз в тех 
местах, где обычно остаются следы от разделки туш. У почти полного скелета кита,
 обнаруженного Капеллини, следы были только с одной стороны. «Я убежден, что 
животное выбросилось на песчаный берег и оказалось ле­жащим на левой стороне 
туловища, в то время как его правая часть стала объектом прямой атаки людей. Об 
этом свиде­тельствуют отметины на костях только одной стороны скеле­та кита», – 
отметил Капеллини. То, что отметины находились только на одной стороне скелета 
кита, делает несостоятель­ным любое чисто геологическое объяснение вопроса, а 
также то, что следы на теле кита могли быть объяснены нападением на него акул в 
открытом море. Более того, отметины в виде бо­роздок на костях ископаемого кита 
очень походят на следы, которые обычно остаются на костях при современной 
обработ­ке туши кита.

Профессор Капеллини сообщил участникам Международного конгресса по 
доисторической антропологии и архео­логии: «Поблизости от останков 
поггьяронского ископаемого кита
(Balaenotus)
мне удалось найти, среди современных бе­реговых отложений, несколько острых 
кремневых пластин… С помощью этих самых кремневых инструментов на свежих 
китовых костях я сумел сделать такие же отметины, которые были сделаны на 
костях ископаемого кита». Капеллини также отметил, что в той же части Италии, в 
Савоне (см. главу 7), бы­ли найдены фрагменты скелета древнего человека.

После доклада Капеллини на конгрессе развернулась дискуссия. Некоторые ее 
участники, например сэр Джон Эванс (sir John Evans), выдвинули свои возражения. 
Другие же, как генеральный секретарь Парижского антропологичес­кого общества 
Поль Брока (Paul Broca), согласился с Капелли­ни в том, что следы на костях 
ископаемого кита были оставле­ны людьми. В частности, Поль Брока исключил 
возможность того, что отметины появились в результате того, что кит был 
атакован акулами в открытом море. Он подчеркнул, что ха­рактер следов говорит, 
что они были оставлены каким-то острым предметом. В то время Пол Брока считался 
одним из ве­дущих специалистов в области физиологии костей.
Арман де Кятрефаж был среди тех, кто считал, что бороздки на костях ископаемого 
кита из Монте-Аперто (Monte Aperto) были нанесены острым кремневым инструментом,
 ко­торый держала рука человека. В 1884 году он писал: «Ничего не получится, 
если попытаться сделать точно такие же бо­роздки иным способом и при помощи 
каких-либо других инст­рументов. Подобные следы мог оставить только острый 
крем­невый инструмент, причем приложенный под определенным углом и с достаточно 
большой силой».
Суть вопроса была прекрасно изложена по-английски С. Лэйнгом (S. Laing), 
который в 1893 году писал: «Отметины представляют собой правильные кривые линии,
 иногда почти полукруглые; такую форму им мог придать только поворот руки 
человека. С наружной стороны, где давление острого лезвия инструмента было 
наибольшим, их поверхность имеет неизменно ровные края, тогда как с внутренней 
она шершавая или гладкая. Изучение следов на костях ископаемого кита под 
микроскопом подтверждает этот вывод и не оставляет сомне­ний в том, что они 
были оставлены таким инструментом, как кремневый нож, приложенный к костям под 
определенным углом и со значительным усилием, когда те были еще свежи­ми. 
Представляется, что таким образом дикари могли отры­вать куски мяса от 
выбросившегося на берег кита. Если попро­бовать обработать свежую кость 
каменным ножом, то мы будем иметь точно такие же следы. И никакой другой 
инструмент не сможет оставить точно такие же отметины. Таким об­разом, 
отрицание существования третичного человека является больше предубежден­ностью, 
чем здоровым науч­ным скептицизмом».
Современный ученый Бинфорд отмечает: «Довольно трудно спутать следы, кото­рые 
оставляет при разделке туши человек, использую­щий при этом соответствую­щие 
орудия, со следами, которые остаются в резуль­тате атаки хищников».



Рис. 2.1. Зуб
Carcharodonmegalodon
– большой белой акулы борозды, напоминающие эпохи плиоцена


Но зубы акулы (рис. 2.1) ос­трее зубов любых наземных млекопитающих хищников, 
таких, как, например, волки, и могут оставить на костях следы, оставляемые 
режущими инструментами. Обследовав кости ископаемых китов из палеонтологической 
коллекции Музея естественной истории Сан-Диего, мы пришли к выводу, что акульи 
зубы действи­тельно могут оставлять следы, сильно напоминающие те, ко­торые 
оставляют инструменты.
То, что мы увидели, было костями небольшого кита, жившего в эпоху плиоцена. Мы 
осмотрели отметины на костях с помощью увеличительного стекла и увидели 
расположен­ные параллельно ровные борозды на обеих поверхностях этих костей. 
Такие следы остаются от зазубренных краев акульего зуба. Мы также видели 
царапины на кости (рис. 2.2). Такие ца­рапины могли появиться в результате 
скользящего удара акульим зубом, которым скорее скоблили кость, нежели 
пы­тались ее разбить.
Зная все это, было бы возможно провести новое обследо­вание найденных в Италии 
костей ископаемого кита из плио­цена и, наконец, решить, были ли находящиеся на 
них отмети­ны сделаны зубами акулы. Расположенные параллельно на поверхности 
иско­паемых костей бо­розды могли бы почти с полной определенностью 
свиде­тельствовать, что кит подвергся напа­дению акул, когда был еще жив, или 
же он был атакован ими после смерти. И в том случае, если при внимательном 
об­следовании глубо­ких V-образных отметин были бы обнаружены расположенные 
через равные промежутки продольные борозды, это также явилось бы еще одним 
свидетельством, что отметины на костях ископае­мого кита были оставлены акулами.
 Ведь трудно предположить, что каменные лезвия могли оставить на поверхности 
бо­роздки, расположенные строго на равном расстоянии друг от друга.



Halitherium из Пуансе, Франция


В 1867 году Л. Буржуа вызвал настоящую сенсацию, представив участникам 
парижской сессии Международного конгресса по доисторической антропологии и 
археологии кость животного под названием
Halitherium
, на которой были насечки, по всей вероятности сделанные рукой человека.
Halitherium
– это разновидность вымершей морской коровы отряда сирен (рис. 2.3)




Рис. 2.3. Отметины на кости
Halitherium
, относящиеся к эпохе миоцена, из Пуансе, Франция.


Ископаемые кости морской коровы были обнаружены аббатом Делоне (Delaunay) в 
верхних горизонтах местечка Барьер, поблизости от Пуансе (Pouance), что на 
северо-западе Франции. Делоне с удивлением обнару­жил на фрагменте плечевой 
кости, рас­положенной в верхней части передней конечности, следы от надрезов. 
Поверхность надрезов выгля­дела так же, как и остальная часть кости, и их было 
довольно просто отличить от недавних повреждений, что говорило о древности 
первых. Сама же кость, которая минерализовалась, прочно залегала в нетронутом 
геологическом слое. Это говори­ло о том, что отметины имели тот же 
геологический возраст, что и сама кость. Более того, глубина и острота насечек 
свиде­тельствовала, что они были сделаны еще до минерализации кости. Характер 
отметин также говорит и о том, что некото­рые из них появились в результате 
двух скрещивающихся ударов.
Даже Габриэль де Мортийе допустил вероятность того, что эти отметины не были 
результатом смещения или сжатия геологических пород. Но он не мог допустить, 
что отметины были оставлены человеком, прежде всего потому, что кости были 
найдены в слое, относящемся к эпохе миоцена. В 1883 го­ду де Мортийе писал: 
«Для человека это чересчур рано». И снова мы сталкиваемся с ярким проявлением 
теоретических предрассудков, которые диктуют, как именно следует толко­вать 
факты.



Сан-Валентино, Италия

На состоявшемся в 1876 году заседании Геологического комитета М. А. Ферретти (М.
 A. Ferretti) представил ископаемую кость животного «с настолько очевидными 
следами работы человеческих рук, что противоположное предположить было 
невозможно». Эта кость, принадлежав­шая слону или носорогу, была обнаружена 
твердо сидящей в астианском (поздний плиоцен) геологическом слое в 
Сан-Валентино (San Valentine), район Эмилие, Италия. Особый инте­рес 
представляет тот факт, что в своем самом широком месте ископаемая кость имела 
совершенно круглое отверстие. По утверждению Ферретти, это отверстие не было 
работой мол­люсков или ракообразных. Годом позже он представил коми­тету другую 
кость со следами человеческого вмешательства. Она была найдена под Сан-Руфино в 
голубой глине астианского периода эпохи плиоцена. С одного конца эта кость была 
сначала частично распилена, а потом сломана.
На состоявшейся в 1880 году научной конференции Дж. Беллуччи (G. Bellucci), из 
Итальянского общества содействия антропологии и географии, привлек внимание к 
новым откры­тиям в Сан-Валентино и Кастелло-делле-Форме, поблизости от Перуджи. 
Это были кости, на которых имелись следы обра­ботки каменными инструментами, 
обуглившиеся кости и ост­рые кремневые пластины-лезвия. Все это было найдено в 
озерных плиоценовых глинах с соответствующей этому пери­оду фауной, подобной 
той, что была обнаружена в долине Арно. Беллуччи утверждает, что найденные 
предметы доказы­вают существование человека в эпоху плиоцена.



Клермон-Ферран, Франция


В конце девятнадцатого века Музей естественной истории Клермон-Феррана 
(Clermont-Ferrand) приобрел бедренную кость
Rhinocerus paradoxus
, имевшую не­кие бороздки на поверхности. Образец был найден в пресно­водном 
известняке близ Ганна, в котором содержались иско­паемые останки животных, 
типичных для эпохи среднего миоцена. Были предположения, что борозды на кости 
остав­лены зубами хищных животных. Но Габриэль де Мортийе с этим не согласился, 
выдвинув свое обычное объяснение: отме­тины на кости – это результат смещения и 
давления геологи­ческих пород.

Но описание отметин на кости, которое дал сам Габриэль де Мортийе, оставляет 
это толкование открытым для обсуж­дения. Дело в том, что они были нанесены на 
одном из концов бедренной кости – возле места сочленения. Современный 
специалист по надрезанным костям Льюис Бинфорд утверж­дает, что это как раз то 
место, где обычно остаются следы от разделки туши. Габриэль де Мортийе также 
отметил, что сле­ды представляют собой «параллельные, иногда неправильные 
борозды, расположенные поперек оси кости». Из работ Бинфорда следует: «Пилящее 
движение было обычным при ис­пользовании инструментов из камня. Поэтому 
оставляемые такими орудиями следы обычно имеют форму коротких и гру­бых 
параллельных отметин, которые зачастую близко распо­ложены друг от друга».



Раковина с резьбой из Красной скалы, Англия

В докладе, представленном в Британскую ассоциацию содействия развитию науки 
(British Association for the Advancement of Science), член Геологического 
общест­ва X. Стоупс (Н. Stopes) описал раковину, на поверхности которой 
просматривалось, хотя и с трудом, человеческое лицо. Эта раковина была найдена 
в геологических отложениях Красной скалы (Red Crag), возраст которых находится 
в пре­делах 2, 0 – 2, 5 миллиона лет.

В 1912 году дочь автора открытия Мэри Стоупс (Marie С. Stopes) выступила в 
журнале
The Geological Magazine
со ста­тьей, аргументирующей, почему раковина с резьбой не могла быть 
подделкой: «Следует заметить, что линии, составляю­щие изображение, были так же 
глубоко окрашены в красно-коричневый цвет, как и остальная поверхность раковины.
 И это очень важный момент, потому что если раковины Красной скалы хорошо 
поскрести и снять с них верхний слой, то внизу они белые. Нужно также отметить, 
что сама раковина являет­ся настолько хрупкой, что любая попытка что-нибудь 
вырезать на ней привела бы к ее разрушению». При этом нужно учитывать принятое 
в палеоантропологии мнение, что подоб­ные произведения искусства могли 
появиться только во вре­мена полностью сформировавшегося современного 
(кромань­онского) человека, то есть в эпоху позднего плейстоцена, или около 
тридцати тысяч лет назад.




Костяные инструменты, найденные у Красной скалы, Англия

Вначале двадцатого века первооткрыватель многих ано­мально древних кремневых 
орудий (см. главу 3) Дж. Рэйд Мойр (J. Reid Moir) описал «ряд окаменевших 
костяных инструментов примитивного типа, обнаруженных под основаниями Красной и 
Коралловой скал (Coralline Crag) в Саффолке». Сегодня считается, что по верхней 
части Красной скалы, что в Восточной Англии, проходит граница между пли­оценом 
и плейстоценом. Посему ее возраст оценивается в 2, 0 – 2, 5 миллиона лет. 
Возраст пород Кораллового утеса более древний – 2, 5 – 3, 0 миллиона лет 
(поздний плиоцен). Располо­женные под Красной скалой и Коралловым утесом 
горизон­ты – детритовые. Они состоят из пород, возраст которых колеблется от 
плиоцена до эоцена. Таким образом, обнаруживаемые в них предметы могут иметь 
возраст от 2 до 55 миллионов лет.
Часть представленных Мойром образцов имеет треугольную форму (рис. 2.4). В 
своем докладе Дж. Рэйд Мойр ут­верждал: «Все они сделаны из широких, плоских и 
тонких ко­стей, возможно из больших ребер, обработанных таким образом, что до 
сих пор сохраняют свою первоначальную фор­му. Такая треугольная форма была 
получена в результате преднамеренных сломов поперек естественной структуры 
кости». Мойр провел на кости эксперименты и пришел к выводу, что его образцы 
«несомненно являлись творением рук челове­ческих». По утверждению Мойра, 
треугольные куски ископа­емой китовой кости, обнаруженные в слое, находящемся 
под Красной скалой, должно быть, когда-то уже использовались в качестве 
наконечников копий. Мойр также обнаружил кито­вые ребра, из которых были 
сделаны заостренные инструмен­ты.




Рис. 2.4. Три костяных инструмента из детритовых горизонтов, рас­положенных под 
Коралловым утесом, содержащих материалы, воз­раст которых колеблется от периода 
плиоцена до эоцена. Возраст этих инструментов может составлять от 2 до 55 
миллионов лет.

Мойр и другие ученые обнаруживали надрезанные кости и костяные инструменты 
также на различных уровнях горизонта Кромерского леса (Cromer Forest Bed), от 
относитель­но недавних до самых древних. Самые «молодые» породы этого горизонта 
насчитывают около 250 тысяч лет, тогда как наиболее «старые» – по крайней мере 
800 тысяч лет. В то же время, по мнению некоторых современных ученых, их 
возраст может достигать даже 1, 75 миллиона лет.
Кроме того, Мойр дал описание кости, найденной мисте­ром Уинкопом (Whincopp) из 
Вудбриджа, у которого в частной коллекции имелся «кусок ископаемого ребра, 
частично распи­ленного с обоих концов». Этот экземпляр происходит из 
детритового горизонта, что под Красной скалой. По утверждению Мойра, «мистер 
Уинкоп и преподобный Осмонд Фишер (Osmond Fisher) считали эту кость творением 
рук человека». Действительно, довольно неожиданно видеть признаки пиле­ния на 
ископаемой кости такого возраста.



Рис.
2.5. Кусок отпиленного дерева из Кромерского леса. Стрелка ука­зывает на 
углубление возможно первоначально оставленное пиля­щим инструментом.


В районе Мандсли, в горизонте Кромерского леса, С. А. Ноткатт (S. A. Notcutt) 
отыскал кусок отпиленного дерева. Большая часть геологических слоев Мандсли 
имеет возраст от 400 до 500 тысяч лет. Во время обсуждения вопроса об 
отпи­ленном дереве Мойр заявил следующее: «Тонкий конец среза мог получиться в 
результате пиления острым кремнем. Ка­жется, что в одной из точек линия пиления 
была подкорректирована (рис. 2.5). Такое нередко происходит, когда древеси­ну 
пилят при помощи современной стальной пи­лы». Далее Мойр отметил: «С острого 
конца образец имеет темноватый цвет, как будто он побывал в ог­не. Вполне 
возможно, что находка представляет со­бой своего рода примитив­ную 
палку-копалку, пред­назначенную для выкапывания из земли съедобных корней».

Можно допустить, что существа типа
Homo erectus
могли обитать на территории современной Англии во времена форми­рования 
горизонта Кро­мерского леса. Но все же существовавший тогда уровень технических 
знаний, о кото­ром мы может судить по качеству отпиленного куска древеси­ны, 
требует наличия разума. Действительно, трудно понять, каким образом с помощью 
кремневых инструментов можно было добиться столь высокого качества пиления. 
Например, вставленные в деревянный держатель маленькие острые ку­сочки кремня 
не смогли бы обеспечить такой чистый срез, который мы видим на образце, прежде 
всего потому, что дере­вянный держатель должен был быть шире, чем кремневый зуб 
пилы. Следовательно, при помощи такого инструмента нельзя было бы добиться 
столь качественного и узкого распи­ла. Сделанное только из камня полотно пилы 
было бы очень ломким и не смогло бы продержаться достаточно долго, чтобы с его 
помощью можно было распилить дерево до конца. Более того, сделать такую 
каменную пилу было бы настоящим достижением. Таким образом, логичным 
представляется вывод, что данный распил можно было сделать только с помощью 
ме­таллической пилы. Но, естественно, существование металли­ческой пилы, 
которой 400—500 тысяч лет, – предположение довольно смелое и необычное.

Следует заметить, что надрезанные кости, костяные инструменты и другие предметы 
материальной культуры го­ризонтов Красной скалы и Кромерского леса практически 
не упоминаются в нынешних типовых учебных материалах и ме­тодических пособиях. 
Этот факт особенно примечателен в от­ношении открытий, сделанных в отложениях 
Кромерского ле­са, большинство которых по возрасту находятся на границе 
допустимого, с точки зрения принятой сегодня последова­тельности 
палеоантропологических событий.



Дьюлишский слоновий загон, Англия


Член Геологического общества Осмонд Фишер обнаружил одну занятную особенность в 
ландшафте Дорсетшира – слоновий загон в Дьюлише (Dewlish). В журна­ле 
Geological Magazine Фишер писал в 1912 году: «Траншея была выкопана в 
известняке и была 12 футов (около 4 метров) глубиной. Ширина же прохода была 
такова, что человек мог там свободно передвигаться. И это не было каким-то 
природ­ным геологическим разломом, о чем говорят находящиеся по сторонам 
кремневые пласты. Дно загона состоит из нетрону­того мела, а один из концов 
загона, как и его стенки, вертикальный. С другой стороны туннель полого выходит 
на равни­ну. В нем были обнаружены многочисленные костные останки
Elephas meridionalis
, но не было найдено костей каких-либо других животных… На мой взгляд, этот 
туннель был сделан руками человека в эпоху позднего плиоцена и являлся своего 
рода западней для слонов».
Elephas meridionalis,
или «южный слон», обитал на территории Европы 1, 2 – 3, 5 миллиона лет назад. В 
то же время найденные в туннеле под Дьюлишем ис­копаемые кости могут быть 
отнесены как к раннему плейсто­цену, так и к позднему плиоцену.

На фотографиях видны вертикальные стены рва, тщательно «вырубленные» как будто 
гигантской стамеской. В подтверждение своей точки зрения Осмонд Фишер приводит 
тот факт, что охотники современных примитивных племен для поимки крупных 
животных делают точно такие же заго­ны.
Но дальнейшие раскопки траншеи, проведенные Dorset Field клубом, как отмечается 
в небольшой заметке в журнале Nature (в номере от 16 октября 1914 года), 
показали, что «эта траншея не имеет твердого пола и разделяется на цепь 
уходя­щих глубоко вниз узких меловых трубок». Нельзя исключить, тем не менее, 
что древние люди вполне могли воспользовать­ся этими небольшими расщелинами, 
чтобы прорыть траншею в меловой породе. В связи с этим было бы интересно 
исследо­вать, нет ли надрезов на этих найденных в траншее костях.
Осмонд Фишер сделал еще одно интересное открытие. В своем обзоре за 1912 год он 
писал: «Занимаясь поисками иско­паемых останков в эоценовых горизонтах Бартон 
Клифа, я на­ткнулся на кусок вещества, похожего на черный янтарь, 9, 5 дюйма 
(24, 13 см) в длину и ширину и 2, 25 дюйма (5, 72 см) в толщину… По меньшей 
мере одна из сторон находки несла на себе то, что у меня ассоциировалось со 
следами обработки, ко­торая и придала предмету аккуратную квадратную форму. В 
настоящее время образец находится в Седгуикском музее (Sedgwick Museum) 
Кембриджа». Черный янтарь – это хоро­шо поддающийся шлифовке плотный 
бархатисто-черный уголь, который часто используют ювелиры. Эпоха эоцена ца­рила 
на Земле около 55 – 38 миллионов лет назад.



Заключительное слово об умышленно измененных костях

В самом деле, любопытно, что многие серьезные ученые в девятнадцатом веке и в 
начале двадцатого независимо друг от друга заявляли, что отметины на костях и 
рако­винах, найденных в формациях миоцена, плиоцена и раннего плейстоцена, были 
сделаны рукой человека. Среди исследова­телей, которые об этом заявляли, были 
Денуайе, де Кятрефаж, Раморино, Буржуа, Делоне, Лосседа, Гарригу, Фильель, фон 
Дюкер, Оуэн (Owen), Коллиер, Калверт, Капеллини, Брока, Ферретти, Беллуччи, 
Стоупс, Мойр, Фишер и Кейт (Keith).
Может, эти ученые заблуждались? Может, и так. Однако едва ли можно заблуждаться 
по поводу существования надрезов на ископаемых костях. Может, вышеперечисленные 
ученые были поглощены одной и той же идеей, захватившей общественное сознание в 
девятнадцатом веке и начале двад­цатого? Или на самом деле есть многочисленные 
свидетельст­ва существования первобытных охотников, о которых можно судить по 
останкам ископаемых животных плиоцена и более ранних периодов?
Но если эти свидетельства часто встречались в то время, почему таковых не 
находят сегодня? Одним из ответов на этот вопрос может быть такой: сегодня их 
никто не ищет. Свиде­тельство сознательной обработки кости человеком может 
ока­заться просто вне поля зрения ученого, если он настойчиво не ищет его. 
Палеоантрополог, убежденный, что человеческие существа, способные изготовлять 
орудия труда, не существо­вали в эпоху среднего плиоцена, скорее всего даже не 
будет задумываться над истинной природой отметин, встречаю­щихся на ископаемых 
костях той эпохи.




3. Эолиты: камни раздора


Ученые девятнадцатого века нашли многочисленные орудия и образцы оружия в 
отложениях периодов ран­него плейстоцена, плиоцена, миоцена и др. О находках 
сообщалось в специализированных научных изданиях. Эта тема обсуждалась на 
научных конференциях. Но сегодня о них редко можно что-нибудь услышать. Были 
преданы забве­нию целые категории фактов.
Тем не менее нам удалось добраться до большей части этих забытых свидетельств. 
И рассказывая о них, мы пропу­тешествуем от холмов английского Кента до долины 
реки Иравади в Бирме. Ученые конца двадцатого века также нахо­дили аномально 
древние образцы орудий труда.
Условно разделим аномально древние орудия на:
1) эолиты,
2) грубые (необработанные) палеолиты и
3) обработанные палеолиты и неолиты.
По мнению некоторых ученых, эолиты – это камни, ко­торые вследствие их 
естественной формы могут быть исполь­зованы в тех или иных целях. Как уже 
говорилось, такие кам­ни собирались и использовались людьми в качестве 
инструментов, предварительно пройдя небольшую обработку или вовсе без таковой. 
Для неподготовленного человека прак­тически невозможно отличить эолитовые 
каменные орудия от обычных обломков камней. Тем не менее специалисты выработали 
критерии определения признаков проведенной чело­веком обработки и использования 
камней. Для того чтобы образец мог быть признан эолитом, он обязательно должен 
не­сти на себе определенные следы его использования в качестве инструмента.
В случае с более совершенными каменными орудиями, называемыми грубыми 
палеолитами, следы человеческого вмешательства более очевидны, включая попытки 
придать камню присущую орудиям труда форму. Вопросы, возникаю­щие по поводу 
таких инструментов, главным образом касают­ся правильного определения их 
возраста.
Наш третий раздел – обработанные палеолиты и неолиты – относится к аномально 
древним каменным орудиям, на­поминающим хорошо обработанные и отполированные 
инст­рументы периодов позднего палеолита и неолита.
Для большинства ученых эолиты являются древнейши­ми орудиями, вслед за которыми 
следуют палеолиты и неолиты. Но мы будем употреблять эти термины главным 
образом для определения степени и качества обработки каменных ин­струментов. 
Только лишь на основе формы каменных инстру­ментов не представляется возможным 
определить их возраст.



Эолиты Кентского плато, Англия

Городок Игтэм (Ightham), графство Кент (Kent), располо­жен примерно в двадцати 
семи милях к юго-востоку от Лондона. Во времена правления королевы Виктории 
Бенджамин Харрисон (Benjamin Harrison) держал там бакалей­ную лавку. По 
выходным он обычно занимался тем, что бродил по соседним холмам и долинам в 
поисках кремневых инстру­ментов. Ныне практически забытые, в то время они 
являлись предметом ожесточенных споров научной общественности.
В своих изысканиях Бенджамин Харрисон во многом консультировался со знаменитым 
английским геологом сэром Джоном Прествичем (John Prestwich), который проживал 
по соседству. Кроме того, Харрисон находился в постоянной пе­реписке с другими 
учеными, участвовавшими в палеонтоло­гических исследованиях, а также детально 
описывал свои на­ходки и фиксировал их местоположение. Делал он все это в 
строгом соответствии с действовавшими в то время научными критериями.
Первыми находками Харрисона были отполированные каменные артефакты 
неолитического типа. По мнению совре­менных ученых, неолитическая культура 
ассоциируется прежде всего с ведением сельского хозяйства и навыками 
гон­чарного искусства. Считается, что возраст относящихся к ней предметов не 
может превышать 10 тысяч лет. Все свои неолиты Харрисон нашел на поверхности – 
на землях, окружаю­щих Игтэм.
Позже он стал находить палеолиты в древних речных гравиях. Орудия той эпохи 
несут на себе очевидные следы че­ловеческого вмешательства. И это несмотря на 
то, что они на­много грубее неолитических инструментов.

Так сколько же лет орудиям эпохи палеолита? Джон Прествич и Бенджамин Харрисон 
сочли, что некоторые из ка­менных орудий труда, которые были найдены под 
Игтэмом, относятся к периоду плиоцена. Геологи двадцатого века, та­кие, как 
Фрэнсис Х. Эдмундс (Francis H. Edmunds) из Геологи­ческого управления 
Великобритании, также утверждали, что речные гравии, в которых было найдено 
большинство древних орудий, относятся к эпохе плиоцена. Ведущий палеоантрополог 
начала двадцатого века Хьюго Обермайер (Hugo Obermaier) утверждал, что 
найденные Харрисоном на Кентском плато кремневые инструменты относятся к 
периоду сред­него плиоцена. В случае если каменные орудия труда с Кентского 
плато относятся к позднему или среднему плиоцену, это означает, что их возраст 
может колебаться от 2 до 4 миллио­нов лет. Примечательно, что современные 
палеоантропологи относят палеолитические артефакты из французского мес­течка 
Сом (Somme) к
Homo erectus
, и соответственно их воз­раст составляет от 500 до 700 тысяч лет. Возраст 
наиболее древних находок, обнаруженных на территории Англии и признанных 
орудиями труда, равен 400 тысячам лет.

Среди найденных Бенджамином Харрисоном на Кентском плато палеолитических орудий 
оказались и те, которые принадлежат к еще более прими­тивным культурам. Этими 
орудия­ми были эолиты (рис. 3.1).



Рис. 3.1. Эолит из района Кентского плато.

Найденные Харрисоном палео­литические орудия, хотя их внеш­ний вид и 
представляется довольно грубым, были обработаны таким об­разом, чтобы их можно 
было использовать в качестве инструмен­тов или оружия (рис. 3.2).




Рис. 3.2. Эти инструменты из района Кентского мелового плато были 
классифицированы как палеолиты сэром Джоном Прествичем. Находящийся слева 
образец, найденный в районе Бауэр Лэйн, он охарактеризовал как грубо сделанное 
орудие остроконечного типа.

Однако эолитические инстру­менты – это всего лишь естествен­ные обломки кремня 
остроугольной формы. Такие орудия в ходу и сего­дня у представителей 
примитив­ных племен и народов, обитающих в различных частях света, которые 
находят обломок камня, затачивают один из его краев и используют его как 
скребок или нож. Критики утверждают, что эолиты Харрисона – это не более чем 
плод его разыгравшегося воображения и в действи­тельности они являются 
обломками кремня. Тем не менее вид­ный современный специалист по каменным 
орудиям Леланд У. Паттерсон (Leiand W. Patterson) уверен в том, что всегда есть 
возможность отличить результат самой грубой человеческой работы от результата 
действия сил природы: «Трудно себе представить, каким образом случайно 
приложенное уси­лие может привести к единообразной и правильной обработке 
значительной части края камня».
Моногранные инструменты, т е. орудия со следами обра­ботки лишь одной из сторон 
камня, составляли большую часть собранных Харрисоном эолитов. Согласно критерию 
Паттерсона, эти находки можно было бы принять за предметы, сде­ланные рукой 
человека. 18 сентября 1889 года член Геологиче­ского общества А. М. Белл (А. М. 
Bell) написал Харрисону следующее: «Несмотря на грубую обработку, в них есть 
что-то общее, что отличает их от случайного воздействия естествен­ного трения… 
Я сделал вывод и буду твердо придерживаться своего мнения».
2 ноября 1891 года один из выдающихся ученых своего времени Альфред Рассел 
Уоллис (Alfred Russell Wallace) по­сетил бакалейную лавку Бенджамина Харрисона. 
Харрисон представил Уоллису свою коллекцию каменных орудий, а также провел его 
по местам своих находок. Уоллис подтвер­дил подлинность инструментов и 
посоветовал Харрисону на­писать подробный доклад на эту тему.
Сэр Джон Прествич, бывший одним из ведущих англий­ских специалистов в области 
каменных орудий, также при­знал подлинность находок Харрисона. В противовес 
мнению, что эолиты, возможно, не были сделаны человеком, но явля­лись продуктом 
самой природы, Прествич в 1895 году заявил: «Утверждавшие это не смогли 
представить ни одного такого природного образца, хотя с того времени, как они 
бросили вы­зов, прошло три года… Что касается возможности того, что свою 
нынешнюю форму образцы получили в результате воз­действия проточной воды, то 
это не так. Дело в том, что под напором воды углы обычно сглаживаются и камни 
приобретают округлую форму гальки».
В другой статье, опубликованной в 1892 году, Прествич сделал важное наблюдение: 
«Обработка материала каменны­ми инструментами, практикуемая современными 
австралий­скими аборигенами, если ее проводить без специальных кре­пежных 
приспособлений, предполагает не больший объем работы и практически не 
отличается по качеству от обработ­ки ранними палеолитическими орудиями».

Таким образом, мы не должны считать, что эолиты Кентского плато были орудиями 
какой-либо примитивной обезьяноподобной расы. В силу того, что эолиты 
практически идентичны каменным орудиям труда, сработанным
Homo sapiens sapiens
, вполне возможно, что эолиты (и палеолиты) были сделаны людьми современного 
типа, обитавшими на территории Англии в период среднего или позднего плиоцена. 
Как мы увидим в главе 7, ученые девятнадцатого века сдела­ли ряд открытий 
скелетных останков анатомически современ­ных людей в слоях, относящихся к эпохе 
плиоцена.

Следует отметить, что современные ученые считают подлинными орудия, в точности 
похожие на эолиты Харрисона, относя их к предметам материальной культуры 
человека. Например, каменные орудия, обнаруженные в нижних уров­нях 
Олдувайского ущелья (Olduvai Gorge) (рис. 3.3) чрезвы­чайно грубы по форме. 
Однако ученые не ставят под сомнение их статус предметов, которых коснулась 
рука древнего масте­ра.



Рис. 3.3. Вверху: каменные орудия, обнаруженные в Олдувайском ущелье. Внизу: 
орудия, найденные Бенджамином Харрисоном на Кентском плато, Англия.

Некоторые критики полагали, что даже если орудия, ко­торые обнаружил Харрисон, 
действительно были сделаны че­ловеком, они совсем необязательно относятся к 
эпохе плиоце­на. По их утверждению, они могли попасть в плиоценовые слои 
сравнительно недавно.

Для того чтобы разрешить спор вокруг возраста эолитов, Британская ассоциация, 
престижная научная организация того времени, приняла решение профинансировать 
раскопки в верхних слоях гравиев Кентского плато неподалеку от Иггэма. Целью 
этих раскопок был поиск свидетельств того, что эолиты должны были находиться не 
только на поверхности, но и в глубинных доледниковых отложениях эпохи плиоцена. 
До этого Харрисон уже обнаружил некоторые образцы эолитов
insitu
(в частности в мелкозернистом песчанике). Но данные раскопки, финансирование 
которых велось уважаемой Бри­танской ассоциацией, могли принести более 
убедительные ре­зультаты. По решению Британской ассоциации Харрисону было 
предложено руководить раскопками на Кентском плато, осуществляемыми группой 
ученых. В своих записках Бенджамин Харрисон отмечал, что было обнаружено 
множество эолитов
insitu
, в том числе и «тридцать образцов, чья подлин­ность не вызывала сомнений».

В 1895 году Бенджамину Харрисону предложили показать свои эолиты на заседании 
Королевского общества. Неко­торые присутствовавшие на встрече ученые не 
изменили своего к ним скептического отношения. Однако на других наход­ки 
Харрисона произвели большое впечатление. Среди послед­них был и И. Ньютон (Е. N.
 Newton), член Королевского обще­ства и Геологического управления 
Великобритании; 24 декабря 1895 года он написал Харрисону по поводу этих 
ка­менных орудий следующее: «По меньшей мере некоторые из них несут на себе 
следы человеческого вмешательства… нынешняя форма была придана им умышленно. И 
сделать это могло только единственное известное нам разумное сущест­во – 
человек».
В 1896 году умер Прествич. Но и в отсутствие своего зна­менитого попечителя 
Харрисон продолжал заниматься рас­копками, которые в конце концов дали ответы 
на некоторые спорные вопросы. Рэй И. Лэнкестер (Ray Е. Lankester), в то время 
директор Британского музея естественной истории, стал одним из тех, кто 
поддержал мнение Харрисона об эоли­тах с Кентского плато.
Вполне закономерным является вопрос по поводу столь пристального внимания к 
эолитам Харрисона. Интересно, что свидетельства такого рода не всегда имели 
спорный, «погра­ничный» характер. Более того, очень часто то или иное 
ано­мальное свидетельство становилось центром серьезной и дол­говременной 
полемики мировой научной элиты, при которой одна из сторон защищала более 
популярную в данное время точку зрения. Мы подробно описываем эти научные споры 
в надежде, что таким образом дадим читателю возможность са­мому ответить на 
основной вопрос: была ли достоверность свидетельств отвергнута на основании 
действительно объек­тивных предпосылок, или же они были проигнорированы и 
за­быты просто потому, что не вписывались в те или иные обус­ловленные текущим 
моментом теории?
Харрисон умер в 1921 году и был похоронен на кладбище приходской церкви св. 
Петра в Игтэме. На мемориальной дос­ке, установленной на северной стене церкви, 
написано: «In memoriam – Бенджамин Харрисон из Игтэма. 1837—1921. Бакалейщик и 
археолог, чьи открытия эолитических кремне­вых орудий в окрестностях Игтэма 
дали широкую дорогу на­учным исследованиям, призванным подтвердить более 
глубо­кую древность человеческого рода».

Но перспектива шествования по широкой дороге научных исследований, призванных 
подтвердить более глубокую древность человеческого рода, которую открывали 
находки эолитов на Кентском плато, была похоронена вместе с Харрисоном. А 
произошло это вот почему. В девяностых годах де­вятнадцатого века Эжен Дюбуа 
(Eugene Dubois) раскопал и сделал знаменитым своего яванского человека (глава 
8). Хотя находка была довольно спорной и на стоянке не было обнару­жено 
каких-либо каменных орудий труда, многие ученые со­чли яванского человека 
истинным прародителем современного
Homo sapiens
. Но костные останки яванского человека были обнаружены в геологических слоях 
среднего плейстоцена, по­этому многочисленным свидетельствам существования 
гоминидов, которые умели делать орудия труда, в эпохах, предше­ствующих 
плиоцену и миоцену, просто перестали уделять серьезное внимание. Могли ли 
гоминиды изготовлять орудия труда задолго до обезьяноподобных предков человека? 
Ну конечно же нет! А если так, то лучше всего забыть или не заме­чать любые 
открытия, которые противоречат этим теоретиче­ским ожиданиям.




Открытие Мойра в Восточной Англии

Наш экскурс в историю научных изысканий на этот раз перенесет нас на 
юго-восточное побережье Англии, где мы познакомимся с открытиями, сделанными Дж.
 Рэйдом Мойром, членом Королевского института антропологии и президентом 
Общества древнейшей истории Восточной Анг­лии. Начиная с 1909 года Мойр стал 
находить каменные ору­дия в Красной и Коралловой скалах и под их основаниями. 
Формацию Красной скалы, в которой Мойр сделал свои наиболее значительные 
открытия, составляют изобилующие раковинами пески, напоминающие о тех временах, 
когда мор­ские волны разбивались о берега Восточной Англии. В некоторых местах 
под основанием Красной скалы была обнаружена похожая формация, получившая 
название Коралловой.
Изучив данные современной геологической науки, мы пришли к выводу, что возраст 
Красной скалы составляет по меньшей мере 2, 0 – 2, 5 миллиона лет. Таким 
образом, можно считать, что формация Коралловой скалы еще старше. Под 
основаниями Красной и Коралловой скал Восточной Англии располагаются детритовые 
горизонты, иногда именуемые ко­стяными. Последние представляют собой смесь 
различных материалов: песка, гравия, осколков раковин, а также кост­ных 
остатков, происходящих из более древних формаций, в том числе Лондонской 
глиняной формации периода эоцена.
Во время раскопок, которые Дж. Рэйд Мойр проводил в подскальных детритовых 
горизонтах, ему удалось обнару­жить каменные орудия, отличавшиеся различной 
степенью обработки (рис. 3.4). Сделав вывод, что самые грубые орудия относятся 
к эпохе эоцена, Мойр заявил: «Настало время приз­нать более глубокую древность 
человеческого рода, чем пола­гали и до сих пор полагают».



Рис. 3.4. Остроконечный инструмент, найденный под основанием Красной скалы. 
Возраст образца составляет 2, 5 миллиона лет.

В крайнем случае найденные Мойром орудия труда могут быть отнесены к позднему 
плиоцену. Однако, согласно ны­не принятой эволюцион­ной теории, на территории 
Англии бессмысленно за­ниматься поисками следов человеческих существ, умевших 
делать орудия труда, в геологических от­ложениях, возраст кото­рых составляет 2 
– 3 мил­лиона лет.

Мойр полагал, что изготовители этих наибо­лее древних и грубых ору­дий 
«представляют наибо­лее ранний и дикий период эволюции человека». Но даже 
сегодня есть отдельные племена, которые изго­товляют очень примитивные каменные 
орудия. Таким обра­зом, возможно, что существа, очень похожие на
Homo sapiens sapiens
, вполне могли изготовлять инструменты даже еще бо­лее грубые, чем те, которые 
обнаружил Мойр под Красной скалой.


В то же время предметом полемики стали сами орудия. Многие ученые полагали, что 
найденные образцы являлись результатом воздействия естественных сил природы, а 
не че­ловека. Однако Мойр пользовался поддержкой в лице многих влиятельных 
ученых. Среди них был и Генри Брейль (Henri Breuil), который принял личное 
участие в изучении места на­ходок. Исследуя собранные Мойром образцы, Брейль 
натк­нулся на камень, который, очевидно, мог быть использован для метания 
пращей. Этот камень был обнаружен под основанием Красной скалы. Поддержку Мойру 
оказали также изве­стный геолог и президент Королевского общества Арчибальд 
Гейки (Archibald Geikie) и директор Британского музея сэр Рэй Лэнкестер. Среди 
образцов Мойра Лэнкестер обнаружил один, похожий на орудие, которое он называл 
«клюво-килевидным»
(«rostro
-
carinate»).
Этот термин определяет две ос­новные характеристики:
«rostro» –
клювовидную форму ра­бочих частей инструмента, a
«carinate» –
килевидную форму его дорсальной поверхности.

Рэй Лэнкестер представил детальный анализ того, что он называл «норвичским 
контрольным образцом» (рис. 3.5). Этот образец являл собой наиболее яркий 
пример «клюво-килевидного» типа орудия. Он был найден под основанием Крас­ной 
скалы в Уитлингэме, под Норвичем. Таким образом, если норвичский образец 
происходит из отложений, расположен­ных под Красной скалой, то его возраст 
должен превышать 2, 5 миллиона лет. Норвичский контрольный образец служил 
показательным примером интенсивной предварительной обра­ботки. Кроме того, его 
первоначальное стратиграфическое ме­стоположение не вызывает сомнений. В 1914 
году Лэнкестер представил в Королевский антропологический институт до­клад, в 
котором, в частности, говорилось: «Любой, кто знаком с техникой обработки камня,
 а также с крем­невыми сломами ес­тественного происхож­дения, не может 
усомниться в том, что обработка норвичского каменного образца бы­ла сделана 
человеком, и только им одним». Лэнкестер полагал, что инструменты этого ти­па 
могли до нас дойти из эпохи миоцена.



Рис. 3.5. Норвичский контрольный обра­зец. Дж. Рэйд Мойр утверждал, что он был 
найден в отложениях, находящихся под формацией Красной скалы, в Уитлингэме, 
Англия. «Клюв» (на который указывает стрелка) образует рабочую поверхность 
инструмента. Принимая во внимание то, что образец был обнару­жен в отложениях, 
находящихся под формацией Красной скалы, его возраст должен превышать 2, 5 
миллиона лет.

Серия важных от­крытий была сделана Мойром в Фоксхолле, где он нашел каменные 
орудия (рис. 3.6). Он об­наружил их в самом центре формации Красной скалы, 
фор­мирование которого происходило в эпоху позднего плиоцена. Та­ким образом, 
возраст найденных образцов должен превышать 2 миллиона лет. В 1927 году Дж. 
Рэйд Мойр писал: «Находки представляли собой остатки мастерской и включали 
камен­ные молотки, заготовки для кремневых пластин, законченные инструменты, 
многочисленные кремни, а также несколько прокаленных камней, свидетельствующих 
о том, что в этой яме когда-то жгли огонь… Если знаменитая фоксхолская 
человеческая челюсть, отнюдь не примитивная по своей форме, в действительности 
происходила из отложений, ныне погребенных под Скалой и под толстым слоем 
ледникового гравия, то мы вправе со всей определенностью заявить, что жившие в 
те далекие времена люди по своим физическим данным не очень сильно отличались 
от ныне живущих».


Рис. 3.6. Вид спереди и сзади двух каменных орудий из формации Красной скалы в 
Фоксхолле, Англия. По своему возрасту образцы относятся к периоду позднего 
плиоцена. По поводу левого образца Генри Фэрфилд Осборн сказал: «С двух сторон 
показано остроко­нечное каменное орудие, сколотое сверху и снизу и с суженным 
ос­нованием, найденное на шестнадцатифутовом (около 5, 5 метра) уровне 
фоксхолского разреза. Примитивный стреловидный тип ору­дия. Мог использоваться 
во время охоты». Относительно правого об­разца Осборн написал: «Бур с 
шестнадцатифутового уровня Фоксхолла».

У челюсти, о которой говорил Мойр, довольно интересная история (см. главу 7). 
Некоторые ученые сочли ее похожей на современную. К большому сожалению, 
фоксхолская че­люсть теперь недоступна для дальнейших исследований, а они могли 
бы предоставить дополнительные данные в пользу того, что каменные орудия труда 
из Фоксхолла были сделаны человеком. Но даже и без челюсти сами орудия со всей 
опре­деленностью говорят о присутствии человека на территории Англии в эпоху 
позднего плиоцена, то есть 2, 0 – 2, 5 миллио­на лет назад.
В 1921 году американский палеонтолог Генри Фэрфилд Осборн энергично выступил в 
поддержку того, что каменные орудия пришли к нам из эпохи плиоцена. Он заявил, 
что доказательства присутствия человека в эпоху плиоцена «основы­ваются теперь 
на прочном фундаменте фоксхолских кремне­вых инструментов. И не может быть 
подвергнуто сомнению то, что они были сделаны рукой человека». По утверждению 
Осборна, фоксхолские образцы включали в себя буры, стрело­видные остроконечные 
орудия и различные скребки.
Осборн поддержал и остальные находки Мойра: «Открытия Дж. Рэйда Мойра, 
свидетельствующие о том, что в эпоху плиоцена на территории Восточной Англии 
обитали люди, вписывают новую страницу в историю археологии… от­крытия 
предоставили несомненные свидетельства существо­вания на юго-востоке Англии 
человека, имевшего достаточ­ный уровень интеллекта, чтобы обрабатывать камень и 
уметь обращаться с огнем. Это происходило в конце эпохи плиоцена и накануне 
Первого оледенения».
Другим ученым, который не смог устоять перед фоксхолскими находками, был Хьюго 
Обермайер, который прежде находился в стане наиболее непримиримых оппонентов 
эоли­тических находок. Обермайер был одним из тех исследовате­лей, кто полагал, 
что эолиты есть результат воздействия есте­ственных природных стихий, наподобие 
тех процессов, какие происходят в мельницах для цемента и мела. Но в 1924 году 
Обермайер написал следующее: «Фоксхолское открытие яв­ляется первым 
свидетельством существования человека в третичном периоде». Примечательно, что 
третичный период охватывает миоцен и плиоцен.
Мойр также сделал ряд открытий в относительно более молодом горизонте 
Кромерского леса, под Норфолком. Най­денные им инструменты имеют возраст от 400 
тысяч до 800 тысяч лет. По некоторым расчетам, возраст нижних слоев формации 
горизонта Кромерского леса достигает 1,75 милли­она лет.


Рис. 3.7. С. Хэзлдин Уоррен заявил, что этот предмет, расщепление ко­торого 
стало, по его мнению, резуль­татом воздействия естественных факторов, очень 
сильно напоминает мустерианский остроконечный инструмент. Не смотря на то, что 
ка­мень был обнаружен в эоценовой формации, его обработка вполне могла быть 
делом рук человека.

Тем не менее многие ученые продолжали упорствовать в своем непризнании 
найденных Мойром образцов в качестве настоящих орудий труда. Они утверждали, 
что камни получи­ли свою нынешнюю форму в результате воздействия исклю­чительно 
природных сил. Например, С. Хэзлдин Уоррен (S. Hazzledine Warren) утверждал, 
что давление геологических пород на твердые меловые горизонты стало причиной 
соот­ветствующей деформации камней. В качестве подтверждения он использовал 
несколько камней с отбитыми краями из Булхэдского горизонта (Англия), 
относящегося к эпохе эоцена. Об одном из них (рис. 3.7) в своем докладе 
Лондонскому геологи­ческому обществу Уоррен заявил: «Этот образец, являющий­ся 
хорошим примером остроконечного каменного орудия пра­вильной формы, наиболее 
примечателен. Не принимая во внимание обстоятельства его находки и не сравнивая 
его с другими подобными образцами, его мустерианские характе­ристики вряд ли 
можно поставить под вопрос». Мустерианскими именуются характерные обще­принятые 
черты и свойст­ва каменных орудий, присущие эпохе позднего плейстоцена. Уоррен 
счи­тал вполне возможным обнаружение орудий в ге­ологических слоях, 
отно­сящихся к эпохе эоцена. Но люди, свободные от этих предубеждений, мо­гут 
задать вопрос, дейст­вительно ли Уоррен обна­ружил настоящее орудие труда в 
эоценовых слоях Эссе.
В последовавшей за докладом Уоррена Геоло­гическому обществу дис­куссии один из 
присут­ствовавших на заседании ученых указал на то, что в некоторых случаях 
инструменты Мойра были найдены в самой середине третичных осадочных слоев, а не 
на твердом меловом горизонте. Это об­стоятельство лишает основы аргументацию 
Уоррена, объяс­няющую необычную форму эолитов давлением геологических пород. 
Именно тогда решение судьбы открытий Мойра было доверено международной комиссии.
 В состав комиссии, образованной по просьбе Международного института 
антрополо­гии, вошли восемь известных европейских и американских ученых – 
антропологов, геологов и археологов. Изучив обсто­ятельства дела, ученые 
поддержали выводы, сделанные Мойром. Они пришли к заключению, что кремни из 
основания Красной скалы под Ипсвичем были извлечены из ранее не­тронутых слоев 
и что их возраст соответствует по крайней ме­ре эпохе плиоцена. Более того, 
сколы на камнях были, несо­мненно, сделаны рукой человека. Члены комиссии 
четырежды принимались раскапывать расположенный под Красной скалой детритовый 
горизонт и сами сумели обнару­жить пять типичных образцов. Этим орудиям должно 
быть по крайней мере 2, 5 миллиона лет. А так как детритовый гори­зонт содержит 
поверхностные минералы глубокого эоцена, возраст инструментов может вырасти до 
55 миллионов лет.
Член комиссии Луи Капитан (Louis Capitan) заявил: «В нетронутых слоях Красной 
скалы есть обработанные кремни (мы видели их своими глазами). Обработка была 
проведена ни кем иным, как человеком или гоминидом, жившим в третич­ную эпоху. 
Мы, специалисты в области древнейшей истории, считаем этот факт не подлежащим 
сомнению».
Удивительно, но даже после доклада комиссии такие оп­поненты Мойра, как Уоррен, 
продолжали упорствовать в сво­их попытках доказать, что именно силы 
естественного проис­хождения придали камням их нынешнюю форму. Уоррен утверждал,
 что камни могли быть расщеплены в результате трения айсберга об океанское дно 
вблизи береговой линии. Но, насколько известно, до сих пор еще никто не сумел 
доказать, что айсберги могут производить многочисленные выбоины и обеспечивать 
высокую точность обработки материала, как на образцах Мойра. К тому же многие 
образцы из района Красной скалы до своего извлечения находились в серединной 
ча­сти горизонта, а не на твердых скальных поверхностях, тре­нием о которые 
айсберг мог их расщепить. Кроме того, англий­ский археолог Дж. М. Коулз (J. М. 
Coles) сообщал, что фоксхолские инструменты встречаются в слоях осадочных пород,
 которые когда-то были поверхностью удаленной от океана суши и ни в коей мере 
не являются береговыми отло­жениями. Этот момент исключает предположение 
Уоррена­.
После того как Уоррен выдвинул свою версию с айсбер­гом, острота полемики стала 
спадать. В 1968 году Коулз отме­чал: «То… что научный мир безоговорочно не 
встал на сторону ни одной из сторон, может быть объяснено тем, что этой 
про­блеме не уделялось большого внимания даже в период наибо­лее активного ее 
обсуждения». Отчасти, может быть, и так. Но есть еще одно возможное объяснение: 
в научных кругах со­чли, что замалчивание открытий Мойра предпочтительнее их 
активной критики и что это наилучший способ их похоронить. К пятидесятым годам 
двадцатого века все больше и больше ученых склонялось к мысли, что колыбелью 
человечества следует считать Африку и что предки людей появились имен­но там в 
эпоху раннего плейстоцена. Таким образом, не было особого смысла (а возможно, 
был бы и вред) в постоянном оп­ровержении доказательств теоретической 
невозможности обитания на территории Англии человека в эпоху плиоцена. Наоборот,
 это способствовало бы поддержанию полемики на достаточно высоком уровне. 
Политика замалчивания, предна­меренного или нет, оказалась очень эффективной в 
переме­щении проблемы эолитов Мойра на второй план. Теперь уже не было 
необходимости пытаться одержать верх над теми, ко­го не замечают. Не было также 
особого интереса защищать и поддерживать свидетельства, предоставленные Мойром, 
так как такая позиция не сулила больших дивидендов.
Коулз является исключением из общей тенденции инстинктивного отрицания (или 
полного замалчивания) откры­тий Мойра. Он считал «несправедливым 
просто-напросто иг­норировать весь этот материал без всякого на то основания» и 
в своем докладе за 1968 год все же признал, с определенными оговорками, 
подлинность некоторых каменных инструментов.

Хотя большинство современных ученых даже не упоми­нают об открытиях Мойра, одну 
из редких ссылок мы находим в работе Б. У. Спаркса (В. W. Sparks) и Р. Г. Веста 
(R. G. West)
«The Ice Age in Britain»
(«Ледниковый период в Британии»):

«В начале века многие найденные в скалах позднего плейсто­цена камни 
расценивались как артефакты. Таковыми явля­лись кремни, некоторые из которых 
были сколоты с обеих сто­рон и происходили из формации Красной скалы (под 
Ипсвичем), а также так называемые „клюво-килевидные“ об­разцы из основания 
Норвичской скалы (под Норвичем). Сов­ременная наука считает, что своей формой 
они обязаны дей­ствию естественных сил. Эти находки не отвечают требованиям, 
необходимым для признания их орудиями тру­да. Среди прочего эти требования 
предусматривают следую­щее: исследуемый предмет должен соответствовать 
установ­ленному образцу; он должен происходить из того места, где обитание 
человека было возможно, и лучше всего, если там есть другие следы пребывания 
человека (например следы об­работки материалов, убийства и захоронений); 
исследуемые образцы должны нести на себе следы обработки с двух или трех сторон,
 проведенной под правильными углами». Спаркс и Вест являются экспертами 
Кембриджского университета по эпохе плейстоцена на территории Великобритании,
Отвечая Спарксу и Весту, заметим, что Мойр и другие ученые, например Осборн и 
Капитан, классифицировали скальные образцы как определенные типы инструментов 
(то­поры, буры, скребки и т д.), сравнимые с другими палеолити­ческими орудиями,
 в том числе и мустерианскими. Фоксхолская стоянка вместе со знаменитой 
фоксхолской челюстью приводится многими учеными в качестве доказательства 
гео­логической допустимости присутствия там человека. Мойр полагал, что на 
месте обнаружения эолитов когда-то в очень глубокой древности была мастерская, 
и отмечал следы огня, который там тогда использовался. Что касается сколов на 
ка­менных орудиях, сделанных под правильными углами, то это не единственный 
критерий, по которому можно судить, что то или иное каменное орудие было 
сделано человеком. И все же М. С. Беркитт (М. S. Burkitt) из Кембриджа на 
некоторых ин­струментах, найденных Дж. Рэйдом Мойром, сумел обнару­жить 
отщепления, сделанные с разных сторон и под правильными углами.

Беркитт, принимавший участие в работе международной комиссии, которая 
занималась изучением найденных Мойром в 1920-х годах орудий, дал о них 
положительный от­зыв в своей книге «The
OldStoneAge»
(«Каменный век»), опуб­ликованной в 1956 году.

Особое впечатление на Беркитта произвело ознакомление с местом и результатами 
раскопок под Торрингтон Хол­лом, в двух милях (3200 метров) к югу от Ипсвича, 
где в скаль­ных отложениях были обнаружены кремневые орудия. «В Торрингтон 
Холле непосредственно над артефактами были обнаружены раковины с 
неповрежденными до сих пор створ­ками. … Какое-либо смещение слоев гравия, 
которое бы могло вызвать деформацию кремня, не могло иметь места, так как в 
противном случае это неминуемо привело бы к разрушению хрупких створок раковин».


На этом основании Беркитт сделал смелый вывод по по­воду обнаруженных под 
Красной скалой орудий: «Сами эоли­ты в своей массе намного старше отложений 
позднего плиоце­на, в которых они были найдены. В самом деле, по возрасту 
некоторые из них вполне могли бы относиться к доплиоценовой эпохе». Другими 
словами, Беркитт был готов допустить существование на территории Англии 
разумных гоминидов, умевших производить орудия труда, пять миллионов лет на­зад.
 Так как существует достаточно много фактических сви­детельств, включая 
скелетные останки, говорящих в пользу наличия в доплиоценовых временах людей 
абсолютно совре­менного типа, нельзя исключать возможность того, что 
обнаруженные Мойром под основаниями скальных формаций ин­струменты были сделаны 
рукой
Homo sapiens
именно в тот период. Другим поддержавшим открытия Мойра ученым был Луи Лики 
(Louis Leakey), который в 1960 году писал: «Более чем вероятно, что в период 
нижнего плейстоцена первобыт­ные люди жили на территории Европы, как это было в 
Афри­ке. Не вызывает сомнений, что большинство образцов из подскальных 
отложений были обработаны человеческой рукой и не могут считаться продуктом 
естественных сил. Однако воз­раст орудий, найденных под основанием Скал, 
соответствует не раннему (нижнему) плейстоцену, а по крайней мере позд­нему 
плиоцену».




Две попытки опровержений теории эолитов

В палеонтологии мы иногда встречаемся с весьма катего­ричными заявлениями 
разоблачительного характера, имеющими целью ниспровержение того или иного 
дока­зательства. В случае с европейскими эолитами в качестве примера можно 
привести два весьма примечательных случая. В первом речь идет о докладе Брейля, 
в котором утвержда­лось, что псевдоэолиты образовались во французских 
форма­циях эпохи эоцена в Клермоне, Уаз (Clermont, Oise), в резуль­тате 
геологического давления. Вторым примером такого рода является доклад А. С. 
Барнса (A. S. Barnes). Основной целью доклада было доказательство естественного 
происхождения эолитов на основе данных статистического анализа углов 
со­прикосновения геологической платформы с инструментом.
В 1910 году Генри Брейль вел научные изыскания, кото­рые, как он считал, должны 
были положить конец полемике вокруг эолитов. В своем часто цитируемом другими 
учеными отчете он заявлял, что в Танетианской (Thanetian) формации у 
Бель-Асисса, поблизости от Клермона (Франция), ему уда­лось обнаружить кремни, 
похожие на каменные орудия. Дан­ная формация относится к периоду раннего эоцена.
 Таким об­разом, возраст найденных образцов может составлять 50 – 55 миллионов 
лет. Но Брейль никак не мог представить себе су­ществование людей в эпоху 
эоцена. В таком случае представ­ляется логичным вопрос о происхождении этих 
кремней. Во время своих раскопок Брейль наткнулся на несколько камней с 
лежавшими рядом отколотыми кремневыми пластинами. Некоторые из этих пластин 
имели выбоины от ударов. Другие также несли на себе следы обработки. Однако 
Брейль решил, что причиной этого было просто геологическое давление.
Но может ли геологическое давление вызвать эффект, который обнаружил Брейль? 
Современный специалист по ка­менным орудиям Леланд У. Паттерсон (Leiand W. 
Patterson) утверждает, что давление почвы лишь в очень редких случа­ях может 
приводить к выбоинам. Чаще всего такие выбоины являются результатом сознательно 
направленного удара.


Рис. 3.8. В эоценовой формации Клермона (Уаз), Франция, Генри Брейль обнаружил 
кремневые пла­стины, отколовшиеся от «материн­ского» блока в результате 
давления почвы. По его мнению, такие образ­цы доказывают, что эолиты не были 
сделаны человеком.

Для подтверждения своей точки зрения Брейль использовал свой лучший пример с 
пластинами, найденными рядом с «материнским» материалом (рис. 3.8). Но следы 
внешнего воздействия на них намного грубее, чем на образцах, отобран­ных 
Брейлем в качестве примеров псевдоэолитов (рис. 3.9). Ученый утверждал, что все 
следы на его образцах есть результат воздействия на них большого давления почвы.
 Но это заявление имело бы под собой основа­ние только в том случае, ес­ли бы 
ему удалось найти менее грубые, чем эолиты, пластины рядом с «мате­ринским» 
блоком. Но как раз этого ему добиться не удалось.
Безосновательность гипотезы Брейля о геологи­ческом давлении становит­ся еще 
более очевидной при обсуждении того, что Брейль называл «двумя по-настоящему 
замечатель­ными находками, первоначальное местоположение которых (в самой 
середине горизон­тов) не вызывает ни малейших сомнений».



Рис. 3.9. Эти предметы, найденные в эоценовой формации под Клермоном (Уаз), 
Франция, были определены Г. Брейлем как «псевдоэолиты».



Рис. 3.10. Этот предмет из кремния был обнаружен Г. Брейлем и Обермайером в 
эоценовой формации под Клермо­ном (Уаз), Франция. Брейль отметил его 
идентичность по форме с некоторыми орудиями позднего плейстоцена, но, тем не 
менее, отнес его к продуктам деформа­ции, вызванной геологическим давлением.


Брейль отмечал, что первый предмет (рис. 3.10) фактически неотличим от 
азилио-тарде-нуазьянского (Azilio-Tarde-noisian) скребка
(grattoir).
Следует отметить, что ученые обычно относят азилио-тарде-нуазьянские каменные 
ору­дия к
Homo sapiens sapiens
позднего плейстоцена в Европе. Описывая вторую примечательную на­ходку (рис. 3.
11), Брейль сравнил ее с инструментами, най­денными в Лезези (Les Eyzies), 
стоянке на территории Фран­ции, относящейся к эпохе позднего плей­стоцена. 
Простой деформацией, вызванной гео­логическим давлением, до­вольно 
затруднительно объяснить наличие этих двух орудий, которым более пяти­десяти 
миллионов лет.



Рис. 3.11. Кремниевый предмет обнаруженный в эоценовой фор­мации под Клермоном 
(Уаз), Франция. Хотя Брейль сравнил его с инструментами позднего плейстоцена, 
он отнес его к про­дуктам деформации, вызванной геологическим давлением.

На доклад Брейля до сих пор ссылаются как на доказательство того, что эоли­ты 
есть результат действия природных сил, а не плод че­ловеческих усилий. Эта 
ссылка является очень ловким и эффективным пропагандистским трюком. Ведь, 
наверное, немного найдется таких, кто захочет рыться в архивах в поисках 
оригинала доклада Брейля, чтобы самим убе­диться в том, что он действи­тельно 
сказал и что на самом деле имел в виду.

Брейль сделал свой знаменитый доклад в 1910 году, то есть еще до основных 
открытий Дж. Рэйда Мойра в Восточной Англии. Когда находки Мойра стали 
привлекать внимание об­щественности, Брейль отправился в Англию, чтобы 
составить непосредственное суждение о найденных образцах. Может показаться 
удивительным, но Брейль занял сторону Мойра. Он заявил, что орудия из 
плиоценовой Красной скалы, что в Фоксхолле, являются подлинными. Брейль 
подчеркнул так­же, что некоторые инструменты из горизонтов, находящихся под 
Красной скалой, «были абсолютно неотличимы от класси­ческих кремневых орудий». 
Возраст подскальных формаций колеблется от 2 до 55 миллионов лет. Однако с 
течением вре­мени Брейль стал более уклончивым. В издании за 1965 год его книги
«Men of the Old Stone Age»
(«Люди каменного века»), вышедшей уже после смерти автора, говорится только о 
«не­котором числе кремней, которые могли бы быть классифицированы как орудия, 
несмотря на то, что углы их обработки свидетельствуют против этого». Интересно, 
почему здесь не упоминается первоначальное мнение Брейля о фоксхоллских 
образцах, а именно: «Это не просто эолиты; они практически неотличимы от 
классических кремневых орудий»?

Другим важным элементом полемики об эолитах стал тест на угловые значения 
платформы, проведенный Альфредом Барнсом. Поддерживавший Мойра в 1920-х годах, 
он позднее стал его оппонентом. В 1939 году им было сделано заявление, которое 
многие ученые до сих пор считают смертельным ударом по ан­глийским эолитам 
Мойра. Но Барнс этим не ограничился. В его научном труде, озаглавленном 
«Различия между естествен­ной и искусственной обработкой доисторических 
каменных орудий», он также описал каменные орудия из Франции, Пор­тугалии, 
Бельгии и Аргентины.
Одним из наиболее сильных аргументов сторонников эо­литов было то, что 
природные факторы просто не могли вы­звать те изменения, которые имелись в 
обсуждаемых образ­цах. И Барнс стал искать какой-нибудь способ математически 
опровергнуть или подтвердить эту точку зрения. Для этого он решил заняться 
изучением угла, который назвал «платфор­ма-след». «Угол соприкосновения, – 
отмечал Барнс, – это угол между платформой или поверхностью, по которой был 
нанесен удар или было применено иное физическое давление, приведшее к 
расщеплению образца, и следом на инструменте, соответствующим месту скола». В 
случае с предметами, изго­товленными человеком, этот угол должен быть острым. 
Тогда как действие природных сил, по мнению Барнса, может при­вести к 
образованию лишь тупых углов.
Однако, на наш взгляд, Барнс описывает технику измерения угла не совсем понятно.
 Мы встречались со специалис­тами по каменным орудиям из Музея Сан-Бернардино 
кали­форнийского округа, в частности с Рут Д. Симпсон (Ruth D. Simpson), и они 
также не сумели точно сказать, какой же угол предлагал измерять Барнс. Во 
всяком случае Барнс полагал, что измерение величины данного угла позволяет 
установить объективный параметр, при помощи которого можно отли­чить 
естественную деформацию от искусственной.
Для получения объективных данных измерения должны производиться не над одним, а 
над большой группой эолитов. Барнс утверждал, что образец «может считаться 
обработан­ным человеком, если тупыми (больше 90 градусов) являются менее 25 
процентов углов „платформа-след“. Установив это, Барнс сделал ошеломляющее 
заявление: ни один из исследо­ванных им эолитов, включая эолиты Мойра, не 
отвечает этим требованиям и, следовательно, не является творением челове­ческих 
рук. Ситуация довольно интересная. Оказывается, сам Мойр, будучи знаком с 
критериями оценки Барнса, отчего-то считал, что его образцы им соответствуют. 
Однако для Барнса и почти для всех научных авторитетов вопрос был закрыт.
Действительно, уже в течение длительного времени проблема эолитов и других 
третичных каменных орудий дер­жала участвовавших в полемике ученых в напряжении.
 Но с открытием яванского и пекинского человека научное сообще­ство, не 
колеблясь, утвердилось во мнении, что переход от обезьяноподобных предков к 
древним людям (протолюдям) состоялся где-то между ранним и средним плейстоценом.
 Это сразу привело к резкому снижению интереса к каменным орудиям. Тем не менее 
Барнс сумел решить задачу, которая помогла отказаться от некоторых бесполезных 
пережитков и беспочвенных свидетельств. И теперь, когда встает вопрос о 
древнейших каменных орудиях (что время от времени проис­ходит), официальная 
наука без зазрения совести может со­слаться на доклад Барнса. Даже в наши дни 
при изучении ка­менных орудий ученые применяют его метод.
Но при более внимательном изучении представляется, что «окончательно 
развенчивающий эолиты» доклад Барнса сам нуждается в некоторой корректировке. 
Канадский антро­полог Алан Лайл Брайан (Alan Lyie Bryan) в 1986 году писал: 
«Вопрос, как отличить произведенное человеком от сделанно­го природой, далек от 
разрешения и требует дальнейших ис­следований. То, как эту проблему пытались 
решить в Анг­лии – посредством применения статистического метода Барнса по 
измерению угла „платформа-след“, – непримени­мо ко всему комплексу проблем 
разграничения артефактов и предметов природного происхождения». Во время 
телефонно­го разговора с одним из авторов, состоявшегося 28 мая 1987 го­да, 
Брайан высказал осторожное предположение, что Барнс мог зайти слишком далеко в 
своих попытках развенчать все найденные в Европе каменные орудия. Говоря о 
недавних от­крытиях, Брайан сказал, что найденные в Австралии орудия эпохи 
позднего плейстоцена не вписываются в рамки спецификации по Барнсу.
Другим примером каменных орудий, которые явно не со­ответствуют предъявляемым 
Барнсом требованиям, являют­ся инструменты, найденные на нижних уровнях 
Олдувайского ущелья. Принимая во внимание грубые формы предметов, которые, по 
словам Луи Лики, сравнимы с инструментами Мойра, заметим, что подлинность 
первых никогда не стави­лась официальной наукой под сомнение. Возможно, причина 
этой благосклонности кроется в том, что олдувайские кремневые образцы прекрасно 
вписываются в «африканскую» гипо­тезу происхождения человека, которая 
принимается как дог­ма.
Из заявлений Брайана и других ученых видно, что спра­ведливость огульного 
отрицания подлинности эолитов и дру­гих каменных орудий на основе критериев 
метода Барнса да­леко не очевидна.



Недавние находки эолитических орудий в Северной и Южной Америке

Несмотря на все усилия Барнса и Брейля, проблема эолитов не перестает 
удерживать внимание археологов. На территории Северной и Южной Америки было 
найдено несколько аномально древних грубых орудий эолитического типа.
Большинство археологов утверждает, что сибирские охотники перебрались на 
территорию современной Аляски по суше в период последнего оледенения, которое 
привело к зна­чительному понижению уровня Мирового океана. В то время канадский 
ледяной пласт воспрепятствовал дальнейшему продвижению людей в южном 
направлении. И только около двенадцати тысяч лет назад первые американские 
переселен­цы прошли по освободившемуся ото льда пространству и очу­тились на 
земле, которая сегодня зовется Соединенными Штатами. Это были охотники, 
известные тем, что наконечни­ки их копий имели форму трилистника. Их относят к 
камен­ным орудиям высокой степени обработки, сравнимым с орудиями периода 
позднего палеолита в Европе.
Тем не менее раскопки, проводившиеся на многих стоян­ках с применением 
современных археологических методов, свидетельствуют, что люди в Америке жили 
по крайней мере тридцать тысяч лет назад. Речь идет о стоянках Эль-Седрал 
(Северная Мексика), об острове Санта-Барбара (Калифорния) и о скальной пещере 
Бокейрау ду Ситиу да Педра Фурада (на севере Бразилии). Другие стоянки 
насчитывают еще более со­лидный возраст.



Джордж Картер и стоянка Тексас-Стрит

Хорошим примером ранних американских каменных орудий, вызвавших в свое время 
полемику, аналогич­ную дискуссии вокруг эолитов в Европе, стали откры­тия, 
которые сделал Джордж Картер (George Carter) во время раскопок стоянки 
Тексас-Стрит (Texas Street) в Сан-Диего. Джордж Картер заявил, что ему удалось 
обнаружить печи и грубые орудия из камня, возраст которых оценивается в 80 – 90 
тысяч лет и соответствует последнему межледниковому периоду. Критики только 
посмеялись над этими утверждени­ями, окрестив артефакты Картера «картефактами». 
Позже имя Картера будет публично опорочено в гарвардском курсе по 
«Фантастической археологии». Джордж Картер, тем не ме­нее, дал ясные критерии, 
позволяющие отличить найденные им инструменты от обломков камней, которые 
обрели свою нынешнюю форму в результате воздействия природных сил. И 
специалисты по вопросам археологии каменного века, та­кие, как Джон Виттофт 
(John Witthoft) подтвердили обосно­ванность претензий Картера.
В 1973 году Джордж Картер предпринял более тщатель­ные исследования в 
Тексас-Стрит, пригласив многих археоло­гов приехать и увидеть стоянку 
собственными глазами. Одна­ко, как сказал Картер, почти никто не откликнулся на 
это приглашение: «Ученые из Университета Сан-Диего наотрез отказались даже 
взглянуть на проводившиеся у них под бо­ком работы».
В 1960 году редактор журнала Science, являющегося изданием Американской 
академии развития науки, предложил Картеру подготовить статью о древних людях 
на территории Америки. После того как Картер эту статью написал, редак­тор 
направил ее на рецензирование двум ученым. Их заклю­чение было отрицательным.
Узнав об этом, Джордж Картер в своем письме редактору журнала от 2 февраля 1960 
года написал: «Я должен при­знать, что Вы ничего не знали о тех страстях, 
которые бушу­ют в этой области. Сегодня бесполезно даже пытаться представить 
что-либо новое (и быть услышанным) по статусу древнего человека в Америке. Вот 
только один пример: есть человек, имя которого я не могу назвать, так как он 
разделяет мою точку зрения. И если бы он открыто об этом высказался, то вполне 
мог лишиться места. Другой мой анонимный корре­спондент, будучи аспирантом, 
сделал находку, которая могла бы подтвердить мою правоту. Тем не менее он и его 
товарищ-студент были вынуждены буквально зарыть ее обратно в зем­лю, так как 
были уверены, что, поступи они иначе, это могло бы стоить им карьеры. На одной 
из встреч один молодой уче­ный сказал мне: „Уверен, что вы абсолютно правы. Но 
если бы я осмелился об этом заявить открыто, это стоило бы мне рабо­ты“. На 
другой встрече, другой молодой человек подошел ко мне и украдкой сказал: „В 
одном месте они обнаружили такие же, как и ваши, орудия, но предпочли не делать 
этот факт до­стоянием гласности“».
Отрицательное влияние негативной пропаганды на объ­ективную оценку открытий 
Картера описал, вместе со своими коллегами, археолог Брайан Ривс (Brian Reeves) 
в 1986 году: «Действительно ли в Тексас-Стрит были обнаружены настоя­щие 
артефакты и на самом ли деле возраст этой стоянки соот­ветствует последнему 
межледниковому периоду? В силу того, что „аргументация“ давалась авторитетными 
учеными, старший из авторов [Ривс], как и большинство других археологов, 
принимал позицию критиков, не задумываясь над ее справед­ливостью, не уделяя 
должного внимания местам раскопок и не допуская, что найденные там предметы 
являются артефакта­ми». Но после того как Ривс удосужился взглянуть на 
свиде­тельства собственными глазами, его точка зрения изменилась. Он пришел к 
выводу, что эти объекты на самом деле являются орудиями, произведенными 
человеком, и что возраст сто­янки Тексас-Стрит был таким древним, каким считал 
его Кар­тер.



Луи Лики и стоянка Калико

В самом начале своей карьеры Луи Лики, позднее полу­чивший известность 
благодаря своим африканским от­крытиям в Олдувайском ущелье, имел весьма 
радикальные мысли по поводу древности человеческого рода на территории Америки. 
В то время ученые полагали, что мигра­ция охотников из Сибири в Америку 
произошла не раньше, чем пять тысяч лет назад.
Лики вспоминал: «В 1929—1930 годах, когда я препода­вал в Кембриджском 
университете… я стал говорить своим студентам, что человек должен был появиться 
в Новом Свете по крайней мере 15 тысяч лет назад. Никогда не забуду реак­цию на 
это Алеша Грдлички, влиятельного человека из Смитсоновского фонда, как раз 
находившегося тогда в Кембридже. Мой профессор (а я тогда был лишь куратором) 
передал, что д-р Лики говорит своим студентам, будто первые люди появи­лись в 
Америке пятнадцать или более тысяч лет назад. Грдличка, негодуя, буквально 
ворвался в аудиторию, где я обычно преподавал.
– Лики, что я слышу? Вы проповедуете ересь?
– Нет, сэр, – отвечал я. На что Грдличка воскликнул:
– Не нет, а да! Вы говорите своим студентам, что на тер­ритории Америки первые 
люди появились пятнадцать тысяч лет назад. Какими доказательствами вы 
располагаете?
– Прямых доказательств нет. Есть только косвенные. Но принимая во внимание то, 
что с момента своего появления на территории Америки люди должны были 
расселиться на всей ее территории от Аляски до мыса Горн, а также большие 
лингвистические различия в языках населяющих обе Амери­ки народов и наличие по 
крайней мере двух цивилизаций, не­возможно себе представить, что все это могло 
произойти все­го лишь за несколько тысяч лет, как вы это утверждаете».
Лики продолжал придерживаться неортодоксальных взглядов на эту проблему и в 
1964 году предпринял раскопки стоянки Калико (Calico) в пустыне Моджэв 
(Калифорния) с целью добыть убедительные свидетельства своей правоты. Эта 
стоянка расположена недалеко от берега ныне исчезнув­шего озера Мэникс, 
существовавшего в эпоху плейстоцена. В результате раскопок, длившихся 
восемнадцать лет и прово­дившихся под руководством Рут Д. Симпсон, с различных 
геологических уровней было поднято 11 400 эолитоподобных ар­тефактов. Самый 
древний «эолитоносный» слой имел возраст 200 тысяч лет, что было определено при 
помощи урано-изотопного метода.
Тем не менее, как это произошло и с находками на стоян­ке Тексас-Стрит, 
большинство археологов отвергли найден­ные в Калико артефакты, охарактеризовав 
их как природные. Поэтому открытия в Калико даже не упоминаются в научных 
трактатах по археологии. Соня Коул (Sonia Cole), биограф Ли­ки, писала: «Для 
многих ученых, питавших чувство уважения и восхищения к Луи и его семье, годы, 
проведенные на раскоп­ках в Калико, были временем смущения и печали».
Хотя у артефактов из Калико есть также и свои защитники, приводящие 
убедительные аргументы в пользу того, что они были сделаны человеком и не 
являются результатом воз­действия естественных геологических явлений, Филлип 
Тобиас (Phillip Tobias), первооткрыватель австралопитека и знаме­нитый ученый, 
работавший вместе Раймондом Дартом (Raymond Dart), в 1979 году заявил: «Когда 
д-р Лики впервые показал мне небольшую часть собранных в Калико предме­тов… я 
сразу понял, что некоторые из них, хотя и не все, не­сут на себе очевидные 
следы человеческого вмешательства».
В 1986 году Рут Д. Симпсон утверждала: «Для природы было бы весьма 
затруднительно произвести столь многочис­ленные образцы, удивительно похожие на 
сделанные челове­ком орудия с одной рабочей поверхностью и тщательно 
обра­ботанным лезвием. На стоянке Калико было найдено множество инструментов 
этого типа, в том числе различные скребки и резцы». Каменные орудия с одной 
рабочей поверх­ностью и ровным лезвием, как найденные в Калико, типичны и для 
европейских раскопок. Аналогичные находки были сделаны также на востоке Африки. 
Наиболее примечательным среди всех найденных в Калико образцов был великолепный 
остроконечный резец (рис. 3.12).


Рис. 3.12. Остроконечный резец – каменный инструмент из Калико, в Южной 
Калифорнии. Возраст – около 200 тысяч лет.

В целом же официальная палеоантропология предпочла пройти мимо открытий, 
сделанных в Калико, или же встать к ним в оппозицию. Тем не менее Рут Д. 
Симпсон заявила: «Ба­за данных по первым появившимся в Новом Свете людям 
по­стоянно и быстро расширяется. И эти факты уже нельзя про­сто проигнорировать 
только потому, что они не вписываются в ныне существующие схемы древнейшей 
истории Нового Све­та… Требуется гибкость ума, чтобы непредвзято и тщательно 
подойти к изучению этого вопроса».



Тока-да-Эсперанса, Бразилия

Поддержка подлинности орудий из Калико пришла из Бразилии. В 1982 году Мария 
Бертран обнаружила се­рию пещер с наскальными рисунками. Это произошло в 
бразильском штате Баиа. В результате раскопок в Тока-да-Эсперанса (Тоса da 
Esperanca – Пещера надежды) в 1985 го­ду, а также в течение следующих двух лет 
были обнаружены каменные инструменты грубой работы и находившиеся рядом с ними 
кости млекопитающих периода плейстоцена. Обследо­вания найденных костей 
радиоизотопным методом показали, что их возраст составляет около 200 тысяч лет. 
Возраст самых старых костей оказался равным 295 тысячам лет. Научный мир узнал 
о бразильских находках от известного французского археолога Анри де Люмлэ 
(Henry de Lumley). Найденные образцы были кварцевыми и напоминали орудия из 
Олдувайского ущелья. Примечательно, что ближайшее место зале­гания кварца 
располагает­ся в десяти километрах от пещеры. В своем сообще­нии Анри де Люмлэ 
и его коллеги отмечали: «Факты говорят о том, что древние люди появились на 
территории Америки гораздо раньше, чем счи­талось». Они продолжали: «В свете 
открытий в Тока-да-Эсперанса становится гораздо проще интерпретировать каменные 
орудия со стоянок Калико и Моджэвской пустыни (поблизости от Йермо, округ 
Сан-Бернардино, штат Калифорния), воз­раст которых оценивается в 150—200 тысяч 
лет».

Анри де Люмлэ и его коллеги утверждают, что в эпоху плейстоцена было несколько 
волн миграции людей и их пред­ков в Америку из Северной Азии. По их словам, 
наиболее ран­ними мигрантами, оставившими свои орудия в бразильской пещере, 
были представители вида
Homo erectus
. Это не всту­пает в противоречие с общими взглядами на эволюцию чело­века. Но 
в то же время нет причины полагать, что орудия не могли быть произведены 
современными, с анатомической точ­ки зрения, людьми. Как мы уже не раз отмечали,
 орудия точно такого же типа и сегодня продолжают делать люди в раз­личных 
частях света.




Монте-Верде, Чили

Результаты раскопок на стоянке Монте-Верде (Monte Verde), что на юге 
центрального региона Чили, оказали большое влияние на подход к изучению 
каменных ору­дий в целом. Согласно сообщению в Mammoth Trumpet (1984), впервые 
стоянка была обследована археологом Томом Диллехэем (Torn Dillehay) в 1976 году.
 Хотя ее возраст (12 500 – 13 500 лет) и не может считаться аномальным, 
сделанные там археологические находки бросают вызов общепринятой тео­рии о 
«древних сибирских охотниках, наконечники копий ко­торых имели форму 
трилистника». Культура Монте-Верде радикально отличалась от культуры «сибирских 
охотников». Хотя люди Монте-Верде и делали обоюдоострые инструмен­ты, в 
основном они все же пользовались каменными орудиями, предварительно подвергнув 
их минимальной обработке. Дей­ствительно, в качестве инструментов они 
использовали об­ломки камней. На некоторых из них нет никаких признаков 
предварительной обработки; видно лишь, что их использова­ли в качестве орудий. 
Другие находки несут на себе следы преднамеренной обработки рабочей поверхности.
 Это очень напоминает описания найденных в Европе эолитов,



Недавние находки в Пакистане

отложения конгломерата и крупнозернистого песчаника, на­зываемые Верхней 
Сиваликской системой, что им пришлось их выдалбливать». Согласно New Scientist, 
возраст находок определили посредством сочетания палеомагнитных и 
стра­тиграфических исследований.
Ну а как же с утверждением Мак-Брити, что обнаруженные каменные предметы не 
являются творением рук че­ловека? New Scientist выразил более взвешенную точку 
зре­ния: «Из всех извлеченных ими предметов восемь, как считает Деннелл, 
„определенно являются артефактами“». По мнению Деннелла, наиболее убедительным 
артефактом явля­ется кусок кварцита, который, как предполагается, с помо­щью 
каменного топора гоминид обтесал в трех направлениях, сняв с камня семь пластин 
(рис. 3.13). Оставленные на образце следы столь многогранной обработки 
материала «убедительно свидетельствуют», что сделано это было человеком».


Рис. 3.13. Каменное орудие, обна­руженное в Верхней Сиваликской формации в 
Пакистане. По утвер­ждению британских ученых, его воз­раст составляет около 
двух миллио­нов лет.


Какова же была реакция научной общественности на па­кистанскую находку? Ученые, 
придерживающиеся той точки зрения, что
Homo erectus
был первым представителем линии
Homo
, покинувшим Африку около миллиона лет тому назад, были готовы скорее 
попытаться опровергнуть возраст наход­ки из Пакистана, чем хоть в чем-то 
поступиться своими взгля­дами.




Сибирь и Индия

Множество открытий каменных орудий, возраст которых составляет порядка двух 
миллионов лет, было сделано в других частях Азии, в частности в Сибири и на 
северо-западе Индии.
В 1961 году сотни грубо обработанных каменных орудий были найдены на сибирской 
реке Улалинке, в районе Горно-Алтайска. Согласно докладу, сделанному в 1984 
году русски­ми учеными А. П. Окладиновым и Л. А. Рогозиным, орудия бы­ли 
обнаружены в слоях, возраст которых колеблется от 1,5 до 2,5 миллиона лет.
Другой русский ученый, Юрий Мочанов, раскопал каменные орудия, похожие на 
европейские эолиты. Он сделал свое открытие над долиной реки Лены, в местности 
под назва­нием Диринг-Юрлах, Сибирь. С помощью калий-аргонового и магнитного 
методов был определен возраст формаций, в кото­рых были обнаружены образцы. Он 
составил 1,8 миллиона лет.
Другое недавнее открытие, на этот раз сделанное в Индии, также уносит нас на 
два миллиона лет назад. Многочисленные открытия каменных орудий были сделаны в 
районе Сиваликских холмов, на северо-западе Индии. Название этой местно­сти 
происходит от имени полубога Шивы (H]iva – на санскри­те) – повелителя сил 
вселенского разрушения. В 1981 году Анек Рам Санкхьян (Anek Ram Sankhyan) из 
Индийской антропологической инспекции у деревни Хариталиангар в Татротской 
формации периода позднего плиоцена обнаружил ка­менное орудие, возраст которого 
превышает 2 миллиона лет. В этой же формации были раскопа­ны и другие орудия.

Вышеупомянутые находки в Сибири и Ин­дии, возраст которых оце­нивается в 1,5 – 
2,5 милли­она лет, не очень хорошо согласуются с общеприня­той версией о том, 
что осо­би
Homo erectus
, первого представителя семейства
Homo
, стали покидать свой африканский дом только около миллиона лет назад.


В 1982 году К. Н. Прасад (К. N. Prasad) из Индийской геологической инспекции 
сообщил о на­ходке «моногранного ручного каменного топора» в миоценовой 
формации Нагри. Это произошло поблизости от Хариталиангара, на северо-западе 
Индии, у подножия Гималаев. В своем докладе Прасад утвер­ждал: «Орудие было 
найдено
insitu
, во время работ по изме­рению мощности геологических пластов. С особой 
тщательностью было зафиксировано точное местонахождение образца. Это было 
сделано для того, чтобы исключить в будущем вся­кую возможность утверждать, что 
он-де происходит из млад­ших по возрасту горизонтов».


Прасад полагал, что орудие было сделано обезьяноподобным существом – 
рамапитеком
(Ramapithecus).
«Наличие этого каменного орудия в столь древних геологических отло­жениях, – 
утверждал Прасад, – говорит о том, что ранние гоминиды, такие, как
Ramapithecus
, умели делать инструмен­ты, были прямоходящими и, возможно, использовали 
камен­ные орудия для охоты». Но большинство ученых считают рамапитека предком 
не человека, а современных орангутанов. Это означает, что он был неспособен 
производить орудия.


Но кто же, в таком случае, сделал миоценовые орудия, о которых сообщил Прасад? 
Сделать инструменты вполне мог­ли анатомически современные люди, которые жили в 
эпоху миоцена. И даже если мы предположим, что такое примитив­ное существо, как
Homo habilis
, был автором инструмента эпохи миоцена, это все равно вызовет серьезные 
вопросы. Ведь согласно ныне принятой версии, первые существа, кото­рые умели 
делать орудия труда, появились в Африке около двух миллионов лет назад.




Кто же автор эолитов?

Даже получив доказательства того, что эолиты были сделаны человеком 
(доказательства, которые многим покажутся убедительными), некоторые все же 
будут продолжать в этом сомневаться. Можно спросить: имеют ли они право на 
известную долю сомнения? Ответ может быть только один: в принципе да. Но в этом 
случае они не должны признавать и другие подобные каменные орудия и должны 
от­рицать авторство человека на такие общепризнанные орудия, как Олдованские 
(Oldowan) каменные инструменты из Вос­точной Африки, открытые Луи и Мэри Лики. 
Так как если изображения эолитов, найденных на Кентском плато и в Вос­точной 
Англии, положить рядом с изображениями находок из Олдувайского ущелья (рис. 3.
3), то мы с трудом сможем заме­тить между ними разницу.

Из этого следует, что наиболее обоснованным выводом является то, что как 
европейские эолиты, так и олдованские орудия из Восточной Африки были кем-то 
сделаны. Но кем? Практически безо всяких оговорок ученые считают, что 
олдо­ванские инструменты были сделаны человеком умелым
(Homo habilis),
являвшимся примитивным видом гоминида. Следовательно, ученым не должна казаться 
абсолютно не­приемлемой мысль о том, что существа типа человека умело­го вполне 
могли быть авторами эолитов из Восточной Англии и с Кентского плато. Кстати, 
некоторые из них имеют пример­но тот же возраст, что и олдованские орудия.

По этому поводу есть еще одна интересная мысль. Мэри Лики высказала ее в своей 
книге об олдованских каменных орудиях: «Можно вкратце упомянуть о примере из 
нашего времени. Случай, о котором идет речь, произошел в Юго-Западной Африке. 
Экспедиция из Государственного музея Виндхука встретила людей из племени Ова 
Тжимба, которые не только делают из камня орудия для расщепления костей и 
другой тяжелой работы, но также используют простые необ­работанные кремни в 
качестве ножей и скребков». Таким об­разом, нет никаких оснований отрицать 
возможность того, что анатомически современные люди могли производить грубые 
каменные орудия, найденные в Олдувайском ущелье, а также эолиты, обнаруженные 
на европейских стоянках.

Противники этой точки зрения в свою очередь могут за­явить, что до сих пор не 
были обнаружены ископаемые остан­ки людей современного типа, которые бы жили в 
эпоху ранне­го плейстоцена или позднего плиоцена, или же 1 – 2 миллиона лет 
назад. Что же касается костных остатков человека умело­го
(Homo habilis),
то таковые в распоряжении ученых имеют­ся. Однако в этой связи следует заметить,
 что ископаемые ос­танки
Homo sapiens
встречаются довольно редко и на стоянках позднего плейстоцена, на которых 
встречаются мно­гочисленные орудия из камня и другие следы человеческого 
присутствия.


Более того, как описано в главах 7 и 12, в геологических слоях по крайней мере 
того же возраста, что и нижние уровни Олдувайского ущелья (Танзания), ученые 
обнаружили ске­летные останки человека полностью современного типа. Сре­ди этих 
находок можно выделить ископаемый скелет челове­ка, найденный д-ром Гансом 
Реком (Hans Reck) в 1913 году в II горизонте олдувайского ущелья, а также 
ископаемые бедрен­ные кости
Homo sapiens
, обнаруженные Ричардом Лики у кенийского озера Туркана в формации, возраст 
которой не­сколько старше горизонта I Олдувая.

Следовательно, нельзя говорить о том, что нет никаких ископаемых свидетельств 
присутствия человека на нижних уровнях олдувайского ущелья. В дополнение к 
ископаемым свидетельствам мы располагаем докладом Мэри Лики о вы­звавших 
полемику камнях, сложенных по кругу в точке DK нижнего горизонта I. По ее 
мнению, «камни могли быть сложе­ны таким образом для укрепления вбитых в землю 
ветвей де­ревьев и палок, служивших ветроломом или примитивным убежищем».
«На первый взгляд, – отмечала Мэри Лики, – круг на­поминает временные 
сооружения, часто встречающиеся и се­годня у кочевых племен, которые вокруг 
своих стоянок обыч­но возводят небольшого размера каменные стены, служащие им 
либо ветроломом, либо фундаментом временных построек. На этот фундамент 
кладутся ветви деревьев, а на них, в свою очередь, шкуры животных или трава, в 
качестве крыши». Мэ­ри Лики предоставила фотографию такого временного убежи­ща, 
сделанную в расположении племени Окомбамби в Юго-Западной Африке (Намибия).
С объяснением назначения каменного круга, данным Мэри Лики, согласились не все. 
Однако приняв ее версию, за­даешься естественным вопросом: если каменное 
сооружение напоминало ей убежища, возводимые современными кочевы­ми племенами, 
такими, как Окомбамби, то почему же она не допускала возможность существования 
анатомически совре­менных людей, которые могли соорудить Олдувайский камен­ный 
круг 1, 75 миллиона лет назад?

Интересное наблюдение: некоторые найденные в Олдувайском ущелье каменные орудия 
несли на себе следы до­вольно интенсивной предварительной обработки. Дж. 
Десмонд Кларк (J. Desmond Clark) писал в предисловии к научному труду Мэри 
Лики: «Здесь присутствуют артефакты, исполь­зование которых типологически 
ассоциируется с гораздо бо­лее поздними временами (поздний палеолитический 
период или даже позже), а именно: различные скребки, шило, рез­цы… а также 
камни с различными выбоинами и бороздками». Мимоходом заметим, что орудия, 
«найденные в слоях поздне­го палеолита и даже более ранних периодов», 
расцениваются современными учеными скорее как работа
Homo sapiens
, чем
Homo erectus
или
Homo habilis
. Каменные орудия высокой сте­пени обработки встречаются также в местах находок 
эолитов в Европе. Таким образом, можно предположить, что некото­рые, если не 
все, олдованские орудия, а также эолиты были сделаны анатомически современными 
людьми.


Кроме того, Луи и Мэри Лики обнаружили в горизонте I Олдувайского ущелья 
камни-бола
[5]
, а также инструмент для выделки кожи, который мог использоваться для выделки 
су­хожилий для лассо. Использование столь сложного охотничь­его инструмента 
требует определенного уровня интеллекта и ловкости, которым
Homo habilis
явно не обладал. Это предположение подтверждается недавней находкой 
относительно полного скелета человека умелого
(Homo habilis),
доказываю­щей, что этот гоминид имел гораздо больше черт, присущих обезьяне, 
чем ученые до этого полагали.

Каков же итог? Мы видим, что и в наши дни люди изго­товляют каменные орудия 
самой различной степени обработ­ки – от примитивной до сложной. И как описано в 
данной главе, а также в двух последующих главах, мы находим сви­детельства того 
же разнообразия орудий, относящихся к эпо­хам плейстоцена, плиоцена, миоцена и 
даже эоцена. Самое простое объяснение этому лежит на поверхности: анатомиче­ски 
современные люди, делающие эти разнообразные инстру­менты сегодня, делали их и 
в далеком прошлом. Можно также предположить, что эти древние люди 
сосуществовали с при­митивными человекоподобными существами, которые тоже 
делали каменные орудия.




4. Грубые палеолиты


По своему уровню грубые палеолиты на ступень выше эо­литов. Эолиты – это 
естественные осколки камней, используемые в качестве орудий, с незначительной 
предварительной обработкой или же вовсе без таковой. Их рабочая поверхность 
может быть лишь слегка обточена или просто из­ношена. А палеолиты – это 
отколотые, часто специально, от «материнского» блока пластины с более 
тщательной предва­рительной обработкой.



Находки Карлуша Рибейро в Португалии


Впервые мы узнали об открытиях Карлуша Рибейро (Carlos Ribeiro) совершенно 
случайно. Просматривая работы американского геолога девятнадцатого века Дж. Д. 
Уитни (J. D. Whitney), мы натолкнулись на упоминание о том, что в миоценовых 
формациях под Лиссабоном (Порту­галия) Карлуш Рибейро обнаружил каменные орудия.
 Краткие упоминания находок Рибейро мы встретили и в работах популярного 
английского писателя девятнадцатого века С. Лэйнга, писавшего на научные темы. 
Но, буквально об­лазив полки многих библиотек, мы так и не нашли ни одной 
работы Рибейро, оказавшись, таким образом, в своеобразном тупике. Некоторое 
время спустя имя Карлуша Рибейро всплыло еще раз, теперь в английском издании 
1957 года кни­ги
«Fossil Men»
(«Ископаемые люди») Буля (Boule) и Валуа (Vallois), которые в своей работе 
мимоходом опровергали открытия португальского геолога девятнадцатого века. 
Таким об­разом, с помощью этих авторов нам удалось выйти на фран­цузское 
издание 1883 года работы Габриэля де Мортийе
«Le Prehistorique»
, в которой он положительно отзывался об от­крытиях Карлуша Рибейро. Следуя за 
ссылками Габриэля де Мортийе, мы постепенно добрались до кладезя великолепных 
оригинальных отчетов, опубликованных во французских журналах по археологии и 
антропологии второй половины де­вятнадцатого века.

Поиск забытых свидетельств убедительно продемонстрировал отношение научного 
истеблишмента к фактам, кото­рые по какой-то причине не соответствуют 
общепринятым взглядам на ту или иную проблему. Следует заметить, что и сегодня 
для студентов, которые готовятся стать палеоантропологами, ученый Карлуш 
Рибейро не существует вовсе. Про­стое упоминание его имени можно встретить, 
лишь перерыв массу учебников тридцатилетней давности.
В 1857 году Карлуш Рибейро возглавил Геологическую инспекцию Португалии. Позже 
он будет избран членом Пор­тугальской академии наук. В период между I860 – 1863 
года­ми он занимался изучением каменных орудий, найденных на территории 
Португалии в геологических слоях четвертичного периода. Геологи девятнадцатого 
века в основном подразделяли геологические периоды на четыре основные группы:
1) пер­вичный, объединяющий периоды с докембрийского по перм­ский;
2) вторичный, включающий в себя периоды с триасового по меловой;
3) третичный – с палеоцена по плиоцен;
4) четвертичный, охватывающий плейстоцен и последующие пери­оды.
Работая над изучением каменных орудий, Карлуш Рибейро обнаружил, что кремни со 
следами обработки человеком были найдены в третичных горизонтах, залегаю­щих в 
районе деревень Канергадо и Алемкер, расположенных в бассейне реки Тежу к 
северо-востоку от Лиссабона.
После этого Рибейро немедленно приступил к самостоя­тельным поискам и в 
третичных горизонтах, поблизости от других населенных пунктов, сумел обнаружить 
пластины об­работанного кремня и кварцита. Но ученый считал своим дол­гом 
следовать научной догме, которая, кстати, действует и по сей день: люди не 
могли существовать раньше четвертичного периода.
В 1866 году, с явной неохотой, Рибейро нанес на геологи­ческие карты Португалии 
расположение находок каменных орудий, отнеся их к определенным слоям 
четвертичного пери­ода. Увидев эти карты, французский геолог Эдуард де Вернейль 
(Edouard de Verneuil) не согласился с португальцем, ут­верждая, что так 
называемые четвертичные горизонты на самом деле относятся к плиоцену или 
миоцену. К тому време­ни во Франции известный исследователь аббат Луи Буржуа 
ранее уже сообщил о найденных в третичных горизонтах ка­менных орудиях. Под 
впечатлением критики де Вернейля и сообщений Буржуа Карлуш Рибейро стал открыто 
заявлять, что известные орудия были найдены в плиоценовых и миоце­новых 
горизонтах на территории Португалии.
В 1871 году в Лиссабоне Рибейро представил Португаль­ской академии наук 
коллекцию кремневых и кварцитовых орудий, в том числе и тех, которые были 
собраны в третичных формациях долины реки Тежу. В 1872 году на собравшемся в 
Брюсселе Международном конгрессе по доисторической ант­ропологии и археологии 
Карлуш Рибейро представил новые образцы, в основном заостренные кремни. Мнения 
научной об­щественности на этот счет разделились.
На Парижской выставке 1878 года Рибейро показал 95 образцов кремневых орудий 
третичного периода. Влиятель­ный французский антрополог Габриэль де Мортийе 
осмотрел представленную Карлушем Рибейро коллекцию и заявил, что двадцать два 
образца несут на себе несомненные признаки че­ловеческого вмешательства. 
Габриэль де Мортийе и его друг и коллега Эмиль Картаяк (Emile Cartailhac) 
привели на экспозицию Рибейро и других ученых. Интересно, что те пришли к 
такому же выводу: большинства кремней определенно каса­лась рука человека.
Габриэль де Мортийе писал: «Очень хорошо видно, что камни были предварительно 
обработаны. И это можно понять не только по их форме, которая иногда бывает 
обманчивой, но, прежде всего, по явно выраженным следам преднамеренной 
обработки – ударным платформам и выпуклостям». На вы­пуклостях некоторых камней 
просматриваются следы от уда­ров в виде сколов. На некоторых образцах Карлуша 
Рибейро видны несколько расположенных параллельно продолгова­тых плоскостей, 
что, как правило, не может являться следст­вием естественных причин.
Современный эксперт по каменным орудиям Леланд У. Паттерсон утверждает, что 
выпуклости являются наиболее важным показателем того, что осколок кремня был 
преднаме­ренно обработан человеком. Если же образец несет на себе еще и 
признаки ударных платформ, то можно с большой до­лей уверенности утверждать, 
что мы имеем дело с преднаме­ренно отколотым от «материнского» каменного блока 
оскол­ком, а не с естественным обломком камня, похожим на инструмент или оружие.

На рис. 4.1 показаны миоценовые орудия, найденные Карлушем Рибейро в Португалии,
 и рядом с ними – обще­признанное каменное орудие, представляющее мустерианский 
культурный слой европейского позднего плейстоцена. Оба образца имеют типичные 
признаки работы над камнем, проведенной человеком: ударная платформа, 
выпуклость, выбоина и параллельно расположенные следы скола.
Габриэль де Мортийе далее замечает: «Многие образцы со стороны выпуклостей 
имеют углубления со следами и фрагментами приставшего к ним песчаника, что 
является четким указанием на их изначальное местоположение в гео­логическом 
слое». И все же некоторых ученых не оставляли сомнения. На состоявшемся в 1880 
году в Лиссабоне заседании Международного конгресса по доисторической 
антропологии и археологии Карлуш Рибейро представил новые образцы из миоценовых 
горизонтов. В своем докладе он утверждал:
«1. Представленные образцы являлись составными частями геологических горизонтов.

2. У них острые, хорошо сохранив­шиеся края, из чего следует, что они не 
транспортировались на большие расстояния.
3. На всех образцах тот же налет, что и на породах геологического слоя, в 
котором они были обнаружены и частью которого являлись».
Особенно важен второй момент. Некоторые геологи утверждали, что плиоценовые 
кремневые орудия могли попасть в миоценовые горизонты в результате вымывания 
водными потоками. Но если бы орудия переносились таким образом, то скорее всего 
от этого пострадали бы их острые края, чего не произошло.


Рис. 4.1. Слева: вид спереди и сзади каменного орудия, обнаружен­ного в 
третичной формации Португалии. Его возраст составляет око­ло 2 миллионов лет. 
Справа: общепризнанное каменное орудие (воз­раст – менее 100 тысяч лет) из 
мустерианского культурного слоя позднего европейского плейстоцена. На обоих 
орудиях ясно просматриваются следующие черты проведенной человеком обработки:
1) ударные платформы,
2) выбоины,
3) выпуклости и
4) параллельно расположенные следы скола.

На конгрессе было решено создать специальную комиссию по изучению этих орудий и 
мест их обнаружения. 22 сен­тября 1880 года члены этой комиссии сели в поезд и 
отправились к северу от Лиссабона. По пути они любовались велико­лепными 
средневековыми замками, примостившимися на вершинах проплывавших мимо холмов, 
отмечая почвы юр­ского, мелового и третичного периодов бассейна реки Тежу. Их 
путешествие закончилось в небольшом городке Каррегаду. Затем они проследовали в 
расположенное поблизости местеч­ко Отта и прошли еще два километра (чуть больше 
мили). Достигнув конечного пункта своей поездки, горы Монте-Редонду (Monte 
Redondo – «круглая гора» по-португальски), ученые разбились на группы и 
приступили к поискам кремневых ору­дий.


Рис. 4.2. Стратиграфия места находки у подно­жия Монте-Редонду, в районе Отта 
(Португа­лия), где Дж. Беллуччи нашел кремневое ору­дие:
1) песчаник;
2) миоценовый песчаниковый конгломерат с кремневыми орудиями;
3) повер­хностные залежи эродированных орудий.
Стрелка Х указывает на изначальное местопо­ложение находки.


В своей книге
«Le Prehistorique»
Габриэль де Мортийе поместил информационный отчет о происходившем на 
Монте-Редонду: «Члены конгресса прибыли в Отта и обнаружили, что это место 
находится в самой середине большой пресновод­ной системы. Оно расположено на 
дне древнего озера с песча­ными и глинистыми почвами посредине и с песком и 
скальны­ми породами по краям. Как раз на берегах этого древнего водо­ема 
доисторические разумные существа и мог­ли оставить свои каменные ору­дия. 
Именно на берегах этого древнего озера, которое когда-то омывало Монте-Редонду, 
и были начаты поиски, которые в конце концов увенча­лись успехом. Г-н Дж. 
Беллуччи, итальянский исследователь из Умбриа, обнаружил
insitu
образец кремня с неопровержимыми признаками преднаме­ренной обработки. Перед 
тем как извлечь находку из грунта, Дж. Беллуччи показал ее своим коллегам. 
Кремневое орудие прочно сидело в толще скальной породы, и ему пришлось 
ис­пользовать для его извлечения молоток. Не было никаких со­мнений, что 
находка была того же возраста, что и окружав­шая ее порода. Найденный образец 
находился не на поверхности, куда в принципе он мог попасть в более поздние 
времена, а непосредственно под плитой, нависавшей над обра­зовавшейся в 
результате эрозии пустотой (рис. 4.2). Более полной иллюстрации первоначального 
местонахождения кремня в геологическом слое желать было невозможно». Не­которые 
нынешние научные авторитеты полагают, что оттийские конгломераты относятся к 
раннему миоцену, т е. к периоду, отдаленному от наших дней на 15 – 20 миллионов 
лет. В целом непонятно, почему открытия Карлуша Рибейро не зас­луживают 
серьезного внимания в наши дни.




Находки Луи Буржуа в Тенее, Франция

На сессии Международного конгресса по доисторической антропологии и археологии, 
состоявшейся в Париже в августе 1867 года, Луи Буржуа сделал доклад по 
крем­невым орудиям, которые он нашел в горизонтах раннего мио­цена (15 – 20 
миллионов лет) в местечке под названием Теней (Thenay), что в северной части 
Центральной Франции. Бур­жуа утверждал, что находки из Тенея очень напоминают 
по типу каменные инструменты четвертичного периода (скреб­ки, буры, режущие 
орудия и т д.), которые он находил на поверхности почвы в этом же регионе. Он 
обнаружил почти на всех миоценовых образцах обычные признаки человеческого 
вмешательства: предварительная обработка, симметричное скалывание породы и 
следы использования орудий.
Однако только немногие участники Парижского конгресса согласились, что образцы 
могут считаться артефакта­ми. Но, несмотря на это Луи Буржуа продолжал находить 
все новые свидетельства и убеждать отдельных палеонтологов и геологов в том, 
что его образцы были сделаны рукой человека. И одним из первых, кого Буржуа 
сумел в этом убедить, был Габриэль де Мортийе.
Некоторые ученые подвергали сомнению стратиграфическое положение находок. Свои 
первые образцы Буржуа на­шел в скалистых поверхностных породах, обрамляющих с 
обеих сторон маленькую долину, которая разрезает плато Те­ней. Такие геологи, 
как сэр Джон Прествич, выдвигали аргу­мент, что эти находки сделаны на 
поверхности почвы. В ответ Луи Буржуа прокопал в долине небольшую траншею и 
обна­ружил в раскопе кремни с теми же следами человеческой ра­боты.
И все же, не удовлетворившись этим, критики предположили, что найденные в 
раскопе кремни очутились там в си­лу каких-то причин, а первоначально 
находились на поверх­ности плато, где часто обнаруживались орудия эпохи 
плейстоцена. В ответ на это предположение в 1869 году Луи Буржуа сделал на 
вершине плато раскоп. Копая яму, он до­шел до известнякового слоя толщиной в 
один фут (0,3 метра), не имевшего ни единой трещины, через которую 
плейстоцено­вые породы могли бы просочиться на нижние уровни.

По мере углубления раскопа на глубине 14 футов (4,3 метра), соответствующей 
периоду раннего миоцена, Буржуа открыл многочисленные кремневые орудия. В
«Le Perhistorique»
Габриэль де Мортийе утверждал: «Таким об­разом, исчезли все сомнения по поводу 
древности и геологиче­ского местоположения находок».

Но несмотря на все эти убедительные свидетельства многие ученые продолжали 
упорствовать в своих ничем не обоснованных сомнениях. Причина стала понятной в 
Брюссе­ле, на состоявшейся в 1872 году сессии Международного кон­гресса по 
доисторической антропологии и археологии.


Рис. 4.3. Остроконечное орудие из мио­ценовой формации, найденное в Тенее 
(Франция).


Рис. 4.4. Остроконечный артефакт из миоценового слоя, найденный в районе Тенея 
(Франция), Около его острия хорошо видны следы заточ­ки.

На суд участ­ников встречи Луи Буржуа представил многочисленные об­разцы, 
рисунки ко­торых были помеще­ны в опубликованных ма­териалах конгресса. 
Представляя одно из остроконечных ору­дий (рис. 4.3), Бур­жуа утверждал: «Перед 
вами своеобразное шило на широкой основе. Расположенный прямо посередине острый 
конец сви­детельствует о том, что его точили. Эта черта общая для всех эпох. С 
противоположной стороны можно наблюдать утолще­ние». Другой инструмент Луи 
Буржуа охарактеризовал как нож или режущее орудие: «Его края несут на себе 
следы регулярной заточки, тогда как с противополож­ной стороны наблюдается 
утолщение». Буржуа под­черкивал, что во многих случаях на той стороне 
ин­струмента, которая, скорее всего, служила ручкой, следов износа не 
наблюда­ется. И наоборот, со сторо­ны рабочей поверхности есть заметные 
признаки износа и шлифовки.
Представленный Буржуа третий инстру­мент был им классифици­рован как 
остроконечный или шило (рис. 4.4). Он привлек внимание присутствующих к 
очевидным следам заточки по краям, сделанной, по всей вероятности, для того, 
чтобы его заострить. Среди своих образцов ученый отметил также зато­ченный с 
обоих концов фрагмент каменного блока, который, должно быть, использовался в 
иных целях. Луи Буржуа отме­тил: «Со стороны более выступающего края камень, по 
всей вероятности, был специально сколот несколькими преднаме­ренными ударами, 
возможно для того, чтобы его было удобнее держать. Остальные края острые, это 
значит, что при обтесывании орудия его вращали». На рис. 4.5 представлен 
образец каменного орудия эпохи раннего миоцена из Тенея. Рядом можно видеть 
похожий на него и общепризнанный в качестве орудия инструмент периода позднего 
плейстоцена.


Рис. 4.5. Вверху: кремневый инструмент эпохи позднего плейстоце­на. Внизу: 
каменное орудие из миоценовых слоев, найденное в райо­не Тенея (Франция).

Для разрешения вопроса Конгресс по доисторической антропологии и археологии 
постановил создать комиссию из 15 ученых, которым предлагалось сделать 
заключение по по­воду открытых Буржуа артефактов. Проведя соответствую­щее 
обследование, большинство членов комиссии (восемь че­ловек) высказались за то, 
что исследованные предметы являются творением человеческих рук. Только пять из 
пят­надцати ученых не смогли обнаружить никаких признаков че­ловеческого 
вмешательства в образцах, найденных под Тенеем. Один член комиссии предпочел не 
высказываться, а последний поддержал точку зрения Буржуа, но с некоторыми 
оговорками.

Характерные для орудий утолщения были редкостью на тенейских образцах раннего 
миоцена. Но большинство собран­ных Буржуа кремней имели явные признаки 
затачивания по краям. Следы затачивания обычно были видны лишь на одной стороне 
края инструмента, тогда как на другом они отсутство­вали; это называется 
односторонним отслоением. Как и ны­нешние исследователи, Габриэль де Мортийе 
полагал, что почти во всех случаях одностороннее отслоение является результатом 
не каких-то природных явлений, но преднамерен­ной работы. В своей книге
«Musee Prehistorique»
ученый по­местил репродукции некоторых тенейских кремней, демонстрирующих 
правильную одностороннюю заточку (рис. 4.6).




Рис. 4.6. Заточенные с одной стороны инструменты периода раннего миоцена из 
Тенея (Франция).

Некоторые критики Буржуа отмечают, что из всех найденных им в Тенее кремневых 
осколков периода раннего миоцена только немногие представляли собой 
действительно хо­рошие образцы. Их около тридцати. Как утверждал Габриэль де 
Мортийе, «было бы достаточно даже одного неоспоримого образца, а у них – 
тридцать!»
Современные эксперты по каменным орудиям, как, например, Л. У. Паттерсон, 
утверждают, что расположенные параллельно сколы примерно одинакового размера 
указыва­ют на работу человека. На иллюстрациях представлены крем­ни раннего 
миоцена из Тенея с такими сколами. На рис. 4.7 изображено одностороннее орудие 
из Тенея рядом с анало­гичным, признанным научным сообществом, односторонним 
инструментом из Олдувайского ущелья.



Рис. 4.7. Слева: кремневое орудие, обнаруженное в формации пери­ода раннего 
миоцена в районе Тенея, Франция. Справа: общеприз­нанное орудие из нижней части 
горизонта II Олдувайского ущелья, Африка. На нижних краях обоих образцов можно 
наблюдать грубые параллельные сколы, что является необходимым требованием, 
предъявляемым к артефактам.

У многих тенейских кремней поверхности потрескавши­еся, что может 
свидетельствовать о воздействии огня. На этом основании Габриэль де Мортийе 
сделал вывод, что люди ис­пользовали огонь для того, чтобы было легче 
разламывать крупные камни. Из отколовшихся в результате такой обра­ботки кусков 
потом делали инструменты.
Англоговорящие читатели узнали об этих каменных орудиях эпохи раннего миоцена 
из произведений С. Лэйнга. Он писал: «Человеческое происхождение этих орудий 
убеди­тельно подтверждается тем, что обитающие на Андаманских островах минкопы 
делают точильные камни и скребки, почти идентичные образцам из Тенея. Причем 
они точно так же ис­пользуют огонь для разламывания больших камней и прида­ния 
осколкам желаемого размера и формы… В целом доказа­тельство звучит достаточно 
убедительно. Выдвигаемые же возражения могут быть объяснены лишь отсутствием 
жела­ния признать то, что человек появился намного раньше, чем это до сих пор 
официально считается».

Кто же сделал тенейские орудия? Некоторые полагали, что это дело рук 
примитивных обезьяноподобных предков со­временного человека. Но в 1894 году С. 
Лэйнг, говоря о теней­ских инструментах, заявил: «Тип этих орудий остается 
прак­тически неизменным и по сей день, пройдя через весь плиоцен и четвертичный 
период. Скребок эскимосов и обитателей Ан­даманских островов представляет собой 
лишь несколько усовершенствованный скребок из миоцена». Если люди делают такие 
скребки сегодня, то вполне вероятно, что такие же су­щества делали похожие 
инструменты и в эпоху миоцена. И, как мы увидим в последующих главах этой книги,
 ученым все же удалось обнаружить в горизонтах третичного периода ос­танки 
человеческого существа, неотличимого от
Homo sapiens
.

Таким образом, становится понятно, почему больше ни­чего не слышно о кремнях из 
Тенея. В этой борьбе на арене па­леоантропологии некоторые ученые-эволюционисты,
 дейст­вительно приняли тенейские миоценовые орудия, ассоциируя их, однако, с 
предком современного человека. Эволюционная теория убедила их в том, что такой 
предок существовал. Но в течение длительного времени ученые никак не могли 
найти подтверждающих этот факт свидетельств. Когда же таковые наконец были 
обнаружены на Яве в 1891 году, то оказалось, что костные останки залегали в 
формации среднего плейсто­цена. И это, естественно, поставило сторонников 
существова­ния человека-обезьяны в эпоху миоцена перед дилеммой.
Случилось так, что предок человека – переходный тип меж­ду ископаемыми 
обезьянами и современными людьми – был найден не в геологических слоях раннего 
миоцена (около 20 миллионов лет назад, по современным подсчетам), а среднего 
плейстоцена, соответствующего возрасту менее одного мил­лиона лет. 
Следовательно, тенейские кремни, а также все дру­гие свидетельства 
существования людей в третичном периоде (или обезьяно-людей, умевших 
изготовлять орудия) необхо­димо было спокойно и без лишнего шума предать 
забвению. И это произошло.
Многочисленные и обширные свидетельства присутствия гоминидов, имевших навыки 
изготовления орудий, в тре­тичном периоде были забыты. И стройность здания 
современ­ной палеоантропологии была сохранена. Если хотя бы одно-единственное 
свидетельство существования производи­телей орудий было принято, то свелись бы 
на нет все предпри­нимавшиеся в этом веке усилия по кропотливой разработке 
теории эволюции человека.



Орудия из Орильяка, Франция

В 1870 году Анатоль Ружу (Anatole Roujou) сообщил, что геолог Шарль Тарди 
(Charles Tardy) в Орильяке (Aurillac), что на юге Франции, извлек каменный нож 
(рис. 4.8) с поверхности конгломерата периода позднего мио­цена. Ружу 
использовал слово arrache, означающее, что кре­мень нужно было извлекать с 
определенными усилиями. Габ­риэль де Мортийе считал, что кремневое орудие Тарди 
закрепилось на поверхности позднемиоценового конгломера­та только недавно, и 
поэтому отнес его возраст к периоду плейстоцена.


Рис. 4.8. Первое каменное орудие, найденное в Орильяке (Франция).

Французский геолог Ж. Б. Рам (J. В. Rames) сначала сом­невался, что найденный 
Тарди предмет был сделан челове­ком. Но в 1877 году он сам стал автором ряда 
открытий камен­ных инструментов в том же районе, а именно в Пюи Курни (Puy 
Courny), поблизости от Орильяка. Эти орудия были обнаружены в отложениях между 
слоями вулканичес­ких пород, залегавших в горизонте позднего миоцена (возраст 7 
– 9 миллионов лет).
В 1894 году С. Лэйнг по­дробно описал признаки вмешательства человека, кото­рые 
Рам наблюдал на кремнях: «Образцы предста­вляют собой несколько хорошо 
известных палеолитичес­ких типов, таких, как каменные долото, скребки, 
стрелообразные инструменты и кремневые пластины, немногим более грубые и 
меньшего раз­мера, чем обнаруживаемые в более поздних периодах. Все бы­ли 
найдены в трех различных местах, но в одних и тех же сло­ях гравия. Они 
соответствуют всем требованиям, предъявляемым к орудиям четвертичного периода, 
таким, как утолщения и раковистые изломы, а также несут на себе следы 
осмысленной обработки в определенном направлении». С. Лэйнг утверждает, что 
французский антрополог Арман де Кятрефаж отмечал небольшие параллельные 
отслоения на рабочих поверхностях многих образцов, что говорит об их 
изнашивании. На других частях поверхности образцов такие следы не наблюдались. 
Каменные орудия из Пюи Курни были признаны подлинными на состоявшемся в 
Гренобле (Фран­ция) научном конгрессе.
Лэйнг подчеркивал: «Залежи гравия, в которых они бы­ли обнаружены, содержат 
пять разновидностей кремневых орудий. И из всех одна, наиболее удобная для 
использования, ассоциируется с человеком. Как говорит Арман де Кятрефаж, только 
разумное существо было способно отбирать камни, на­иболее подходящие для 
использования в качестве инструментов и оружия. И водные потоки или иные 
природные явления здесь ни при чем».
Макс Ферворн (Мах Verworn) из Геттингенского университета (Германия) с самого 
начала скептически относился к сообщениям о находках каменных инструментов 
эпохи пли­оцена и более ранних периодов. Но в 1905 году он сам отпра­вился в 
Орильяк, чтобы провести самостоятельные исследо­вания найденных там кремневых 
орудий.
Ферворн находился в Орильяке в течение пяти дней, за­нимаясь раскопками в Пюи 
де Будье (Puy de Boudieu), непо­далеку от Пюи Курни. Описывая результаты 
первого дня, он отмечал: «Мне повезло натолкнуться на место, где я обнару­жил 
множество кремневых предметов, неоспоримая инстру­ментальная природа которых 
меня сразу ошеломила. Я не мог ожидать ничего подобного. Очень медленно я 
привыкал к мыс­ли, что вот сейчас в моих руках находится орудие, которое 
держали руки людей, живших в третичном периоде. Я искал новые и новые 
возражения и объяснения тому, что я видел. Я попытался усомниться в 
геологическом возрасте стоянки, по­том – являются ли эти кремни действительно 
инструмента­ми. И только после того как все возражения, которые я мог придумать,
 были исчерпаны, с большой неохотой я вынужден был признать, что мои доводы 
“против” никак не могут опро­вергнуть данные факты».
Острые пластинчатые предметы из кремня, по всей вероятности бывшие орудиями, 
встречались небольшими груп­пами среди камней, на которых виднелись следы 
передвиже­ния в глубине почвы. Это означало, что кремневые предметы не 
передвигались с момента попадания на то место, где их на­шли. Следовательно, 
имеющиеся на них изменения были сде­ланы скорее человеком, чем природой. То, 
что остро заточен­ные орудия располагались группами, предполагает, что на этом 
месте в те древние времена была мастерская.
Затем Ферворн подробно остановился на способах распознавания обработки кремня, 
проведенной человеком. Он разделил свидетельства такой работы на три группы:
1) следы первичного откалывания кремневой пластины от «материн­ского» блока;
2) следы непосредственно на кремне от вторич­ной обработки с целью придания 
кремневой пластине инструментальных характеристик;
3) признаки износа рабочей по­верхности орудия.
Учтя все различные показатели по изготовлению орудия и его использованию, 
Ферворн счел, что каждый в отдель­ности они не могут служить убедительными 
доказательства­ми. «Только после проведения критического анализа сочетания всех 
этих характеристик можно будет делать ка­кие-то определенные выводы», – заявил 
ученый.
Та же методология предлагается Л. У. Паттерсоном, сов­ременным экспертом по 
каменным орудиям. Но этот ученый придает большее, чем Ферворн, значение 
утолщениям, обра­зовавшимся от ударов в процессе расщепления породы, и 
рас­положенным в одном направлении, по краям кремня, отщеп­лениям. По его 
мнению, это особенно убедительно, когда на одном месте найдено много образцов. 
Исследования Паттерсона показали, что естественные силы почти никогда не 
вызыва­ют такого массового результата.
Для иллюстрации своего метода Ферворн привел следу­ющий пример: «Положим, что в 
межледниковом каменном го­ризонте я нахожу кремень с явным утолщением от удара, 
но без каких-либо других признаков преднамеренной обработки. В этом случае я 
буду сомневаться, действительно ли данная находка является орудием, сделанным 
человеком. Но давайте предположим, что мне встречается кремень, который, с 
одной стороны, имеет все необходимые признаки отщепления (уда­ра), а с другой, 
имеет одну, две, три, четыре и более щербин от ударов в одном и том же 
направлении. Более того, давайте сделаем допущение, что один край изделия 
демонстрирует многочисленные параллельные и небольшие щербины от уда­ров. Все 
щербины идут в одном и том же направлении и все без исключения, расположены на 
одной и той же стороне края об­разца. Давайте также представим, что другие края 
острые и не имеют каких-либо следов передвижения в геологических слоях. В этом 
случае я смогу с уверенностью заявить: да, это орудие, сделанное человеком».
После проведения ряда раскопок в районе Орильяка Ферворн приступил к анализу 
найденных им многочисленных образцов. При этом он строго придерживался 
вышеописанной научной методологии. Ученый пришел к следующим выводам: 
«Некоторые скребки несут на себе только следы износа на ра­бочей поверхности, 
тогда как другие концы изделия довольно остры и таких следов не имеют. На 
рабочей поверхности дру­гих образцов наблюдается ряд намеренно сделанных щербин,
 идущих в одном и том же направлении. Эти отщепления опре­деленно представляют 
собой обычные признаки ударной об­работки. И даже сегодня края заточки на 
верхней части неко­торых инструментов очень остры. Целью такой обработки краев, 
вне всяких сомнений, являлось снятие с камня верхне­го слоя или же придание ему 
окончательной формы. На мно­гих образцах ясно видны места, за которые орудия 
держали. Там острые углы и щербины сглажены, по всей видимости чтобы избежать 
травмы».


Рис. 4.9. Остроконечное камен­ное орудие периода позднего миоцена, найденное в 
Орилья-ке (Франция).

О другом найденном им предмете Ферворн сказал: «Щербины на лезвии скребка почти 
идеально параллельны друг другу, так что исследуемый образец больше похож на 
из­делие эпохи палеолита или даже неолита». По существующей классификации 
орудия эпохи палеолита и неолита относятся к периоду позднего плейстоце­на. 
Ферворн также собрал мно­гочисленные остроугольные скребки (рис. 4.9): «Среди 
всех кремневых образцов данные скребки наиболее наглядно демонстрируют работу 
по прида­нию изделиям окончательной формы, по крайней мере в обла­сти рабочих 
поверхностей. Дей­ствительно, края образца выполнены таким образом, что можно 
говорить о тщательной и усердной их обработке. Они были обработаны посредством 
многочисленных ударов, что сви­детельствует о скрупулезной работе мастера при 
заострении рабочей поверхности исследуемого образца».
В результате раскопок в Орильяке также были обнаружены скребки (рис. 4.10) с 
вогнутой полукруглой рабочей по­верхностью, удобной для обтесывания предметов 
цилиндри­ческой формы, как кости или древки копий. Ферворн отмечал: «В 
большинстве случаев такие скребки делались посредством выбивания одного из 
краев заготовки с целью придания ему вогнутой формы. Делалось это при помощи 
множественных ударов в одном направлении».
Ферворн также нашел несколько образцов, которые можно использовать как молотки, 
топоры и лопаты. Описывая один из таких инструментов, он отмечал: «Крупное 
остроко­нечное орудие, приспособленное для того, чтобы рубить или копать. Оно 
сделано из природного куска кремня путем соот­ветствующей обработки одного из 
его концов. Почти вся по­верхность образца покрыта обычным для кремня 
поверхност­ным слоем. Один из его краев, представляющий рабочую поверхность, 
образовался в результате тщательного затачивания, о чем свидетельствуют 
многочисленные щербины в од­ном и том же направлении». По поводу другого 
экземпляра Ферворн утверждал: «Прямо с противоположной стороны изделия 
расположена своеобразная рукоятка, которая появи­лась в результате сглаживания 
острых краев кремня. Скорее всего находка являлась первобытным топором, который 
мож­но было использовать и в качестве молотка». Ферворн нашел также орудия, с 
помощью которых, на его взгляд, можно было колоть, бурить и вырезать.


Рис. 4.10. Слева: брюшная поверхность скребка периода позднего миоцена, 
найденная в Орильяке (Франция). Справа: дорсальная по­верхность, 
демонстрирующая вогнутый рабочий край, на которой Ферворн обнаружил 
малозаметные следы износа.

Он заключает: «В конце миоцена здесь была культура, которая, как мы можем 
увидеть по дошедшим до наших дней и найденным здесь кремневым орудиям, отнюдь 
не находи­лась на начальных стадиях, но уже прошла достаточно боль­шой период 
развития… Обитавшие здесь в эпоху миоцена су­щества обладали навыками обработки 
камня».
Далее: «Размер орудия указывает на то, что размер и форма руки пользовавшихся 
этими инструментами существ были сравнимы с нашими. Из этого можно сделать 
вывод, что и все тело у них было такое же, как и наше. Кремневые скреб­ки и 
топоры, которые и нам удобно брать в руки, служат вели­колепным подтверждением 
этого вывода. Это же относится и к остальным орудиям. Инструменты самого 
различного раз­мера, совершенно определенно демонстрирующие свои рабо­чие 
поверхности, следы износа и рукоятки, у которых сглаже­ны все шероховатости, 
так естественно и удобно ложатся в наши руки, как будто они были сделаны 
специально, чтобы мы могли ими пользоваться».

О сделавших эти орудия мастерах Ферворн написал: «Хотя вполне вероятно, что эти 
существа третичного периода стояли ближе к животным предкам современного 
человека и не являлись
Homo sapiens
, кто может с уверенностью утверж­дать, что основные черты их физического 
строения были не такими, как у современных людей, и что уже в позднем мио­цене 
не шло развитие характерных человеческих призна­ков?».

В главе 7 говорится, что ископаемые скелетные останки, по своему строению 
неотличимые от скелета современного че­ловека, были обнаружены в горизонтах 
плиоцена, миоцена, эоцена и даже более отдаленных эпох. Если мы примем во 
внимание, что и сегодня человеческие существа делают ору­дия, которые немногим 
отличаются от тех, которые были об­наружены в миоценовых горизонтах во Франции 
и других ме­стах, то общепринятая последовательность эволюции челове­ка 
начинает терять опору. В самом деле, эта последовательность выглядит красиво, 
только когда не при­нимаются в расчет многочисленные и очень убедительные 
свидетельства, ее подрывающие. Если же учесть все свиде­тельства, относящиеся 
как к орудиям, так и к скелетным ос­танкам, то будет довольно затруднительно 
выстроить какую-либо эволюционную последовательность. Таким образом, мы можем 
предположить, что десятки миллионов лет назад на Земле обитали различные типы 
человека и человекоподобных существ, живших в одно и то же время и делавших 
кремневые орудия различного по технике исполнения уровня.

В 1924 году директор Американской школы доисториче­ских исследований в Европе 
Джордж Грант Мак-Керди (George Grant MacCurdy) дал в
Natural History
положитель­ный отзыв о кремневых орудиях из Орильяка. Ранее подобные орудия 
были найдены в Англии Дж. Рэйдом Мойром. Некото­рые из оппонентов этих открытий 
утверждали, что кремни об­рели свою нынешнюю форму, делающую их похожими на 
ин­струменты, в результате подвижек земной коры и геологического давления. Но 
ученые показали, что в тех мес­тах, где Мойр обнаружил свои кремни, 
геологические процес­сы не могли вызвать такие изменения.

Джордж Грант Мак-Керди писал: «В тех плиоценовых горизонтах Восточной Англии, 
где Дж. Рэйд Мойр нашел об­работанные кремни, условий для подобной игры 
естественных сил не существует… Можно ли утверждать это же в отноше­нии кремней 
из верхнемиоценовых горизонтов под Орильяком (Канталь)? Не так давно, Уильям 
Соллас (William Sollas) и Луи Капитан ответили на этот вопрос утвердительно. 
Капитан считает, что следы изготовления и использования образцов говорят о том, 
что перед нами настоящие типы инструментов, которые можно считать характерными 
для определенных па­леолитических горизонтов. Они встречаются постоянно: 
про­бойники, выпуклые кремни с тщательно заточенными краями, скребки 
мустерианского типа, правильно отточенные по кра­ям диски, скребки самой 
различной формы и наконец остроко­нечные ударные инструменты. Он делает вывод, 
что сущест­вует полное сходство между многими кремневыми орудиями из Орильяка 
(Канталь) и классическими образцами, найденными в известных местах находок 
палеолитов». Уильям Соллас заведовал кафедрой геологии в Оксфорде, а известный 
французский антрополог Луи Капитан был профессором Французского колледжа.



Открытия А. Рюто в Бельгии

В Бельгии хранитель Королевского музея естественной истории в Брюсселе А. Рюто 
совершил ряд открытий, придавших в начале двадцатого века новое качество 
аномально древним кремневым орудиям. Большинство най­денных им кремневых 
инструментов Рюто отнес к периоду раннего плейстоцена. А в 1907 году его 
исследования ознаме­новались новыми, еще более поразительными, находками в 
песчаных карьерах под Бонселем (Boncelles), в Бельгийских Арденнах. Слои, в 
которых были обнаружены орудия, относи­лись к периоду олигоцена, из чего 
следует, что их возраст ко­леблется от 25 до 38 миллионов лет.

Описывая найденные орудия, Георг Швейнфурт (Georg Schweinfurth) писал в
«Zeitschrift fur Ethnologic»
: «Среди них были долота, каменные наковальни, ножи, скребки, буры и 
метательные камни. Все они демонстрировали очевидные признаки осмысленной 
обработки и великолепно ложились в человеческую руку… Удачливый 
первооткрыватель с явным удовольствием познакомил с местами находок 34 
бельгийских геолога и студента, изучавших древнейшую историю. И все они 
согласились, что не может быть никаких сомнений относи­тельно первоначального 
залегания найденных образцов».

Подробный отчет Рюто по бонсельским находкам был помещен в бюллетене 
Бельгийского общества по геологии, па­леонтологии и гидрологии. Рюто заявил, 
что аналогичные бон­сельским каменные орудия еще раньше были найдены в 
олигоценовых слоях под Барак Мишель (Baraque Michel) и в пе­щере Бэ Боннэ (Bay 
Bonnet). В местечке Розар (Rosart), распо­ложенном на левом берегу Меза (Meuse),
 в горизонтах среднего плиоцена также были обнаружены кремневые инст­рументы.
«Теперь ясно, – подчеркивал Рюто, – что существование человека в эпоху 
олигоцена … находит настолько сильное и точное подтверждение, что вряд ли 
кому-либо удастся най­ти в нем хоть какой-то изъян». Рюто отмечал, что 
олигоценовые орудия из Бонселя почти полностью идентичны тем, кото­рые еще 
несколько веков назад делали аборигены Тасмании (рис. 4.11 и 4.12).

Далее Рюто описал различные типы инструментов, най­денных в олигоценовых 
горизонтах Бонселя, начиная с
percuteurs
, или пробойников. Он описал прямые пробойники, ост­рые и остроконечные долота, 
а также точила, которые использовались для заточки рабочих поверхностей 
кремне­вых инструментов. Все категории
percuteurs
имели удобные рукоятки и следы износа на рабочих поверхностях.

На бонсельских стоянках также было найдено несколько каменных наковален, 
отличавшихся широкой и плоской по­верхностью с характерными следами от ударов.

Затем Рюто описал инструменты, которые он назвал
couteaux,
т е. режущие: «Можно видеть, что
couteaux
сделаны из относительно длинных кремневых пластин, тупых с одного края и 
заостренных – с другого».


Следующим описанным Рюто типом орудия был
racloir
, или боковой скребок.
Racloir
обычно делался из кремня оваль­ной формы, один из концов которого был тупым, а 
другой ост­рым. После того как заготовка была соответствующим обра­зом 
подготовлена, тупой конец можно было зажать в руке, а острым скоблить 
поверхность изделия. Во время этой работы от рабочей поверхности скребка могли 
отслаиваться неболь­шие кусочки кремня, и именно эти щербинки мы можем 
наблюдать на многих образцах.



Рис. 4.11. Инструменты, произведенные относительно недавно або­ригенами 
Тасмании. Согласно Рюто, они почти полностью идентич­ны орудиям периода 
олигоцена, открытым в Бонселе (Бельгия):

а) боковой скребок
(racloir),
сравните с рис. 4.12а;


б) остроконечный инструмент
(percoir),
сравните с рис. 4.12б;


в) наковальня
(enclume),
сравните с рис. 4.12в;


г) каменный нож
(couteau),
сравните с рис. 4.12г;


д) двусторонний скребок
(grattoirdouble),
сравните с рис. 4.12д;


е) шило
(регсогг),
сравните с рис. 4.12е;


ж) скребок
(grattoir),
сравни­те с рис. 4.12ж.



Далее Рюто описал другие типы
racloir:racloir
с выемкой, вероятно, использовавшийся для обработки длинных ци­линдрических 
предметов, а также двойной
racloir, с
двумя ос­трыми лезвиями. Некоторые из двойных
racloir
напоминали мустерианские остроконечные инструменты периода поздне­го 
плейстоцена.

Рюто также дал описание отдельной категории инструментов, которые он назвал 
многоцелевыми, так как они, судя по всему, могли быть использованы в самых 
различных целях. Рюто утверждал: «Обычно у таких орудий на заточенном крае есть 
острие, образованное пересечением двух прямых лезвий или, что встречается чаще, 
двух зазубрин, появившихся в ре­зультате преднамеренной обработки».

Еще один тип орудия, о котором говорил Рюто, –
grattoir
, являющийся разновидностью скребка. Он также описал
percoirs
, который можно назвать шилом или буром. Рюто от­метил среди находок камни, 
которые, скорее всего, применя­лись для метания, в частности пращей. И наконец 
он предпо­ложил, что древние обитатели Бонселя использовали отдельные кремни, 
со следами неоднократно повторенных ударов, для высекания огня. Такие камни 
присутствуют в коллекциях орудий эпохи позднего плейстоцена.



Рис. 4.12. Каменные орудия из нижних слоев песков позднего олиго­цена под 
Бонселем (Бельгия):
а) скребок, напоминающий мустерианское острие эпохи позднего плейстоцена в 
Европе;
б) остроконеч­ное орудие с хорошо наблюдаемым утолщением;
в) наковальня со следами от ударов;
г) каменный нож со следами износа на лезвии;
д) скребок;
е) шило;
ж) большой скребок.

«Мы сталкиваемся, – продолжает Рюто, – с серьезной проблемой – присутствием в 
эпоху олигоцена существ доста­точно разумных, чтобы изготовлять и использовать 
опреде­ленные и разнообразные типы орудий». В настоящее время ученые вообще не 
рассматривают возможность существова­ния человека или даже его предка в эпоху 
олигоцена. Нам представляется, что для этого есть две причины: незнание о 
существовании таких свидетельств, которые, например, представил Рюто, а также 
непоколебимая и слепая вера в ны­не существующие взгляды на происхождение 
человека и его Древность.



Открытия Фройденберга под Антверпеном

В феврале и марте 1918 года Вильгельм Фройденберг (Wilhelm Freudenberg), 
приписанный к германской ар­мии в качестве геолога, проводил контрольное 
бурение в военных целях в третичных формациях к западу от Антвер­пена, Бельгия. 
В глиняных ямах под Холом (Hol), поблизости от Сент-Джиллиса, и в других местах 
Фройденберг раскопал кремни, которые, на его взгляд, были инструментами, вместе 
с надрезанными костями и разрубленными раковинами. Боль­шинство встречавшихся 
предметов происходило из осадоч­ных отложений скальдизианского морского периода.
 Этот период простирается от раннего плиоцена до позднего миоцена. Таким 
образом, его возраст колеблется от 4 до 7 миллионов лет. Фройденберг 
предположил, что найденные им предметы могли относиться к периоду, который 
непосредственно пред­шествовал скальдизианской морской трансгрессии; если это 
действительно так, то их возраст равен семи миллионам лет.
Фройденберг полагал, что некоторые из раскопанных им орудий использовались для 
того, чтобы открывать раковины. Множество таких инструментов было найдено рядом 
с раз­рубленными раковинами и следами огня на камнях. Ученый счел это 
доказа­тельством того, что на территории Бельгии в третичном периоде ра­зумные 
существа умели пользоваться огнем. О разрубленных раковинах (рис. 4.13) 
Фройденберг пишет: «Я обнаружил много преднамеренных надрезов, в основном на 
тыльной стороне раковин, в месте их крепления». По его утверждению, такие 
надрезы «мог оставить только какой-то острый инструмент». Некоторые раковины 
несли на себе следы прокалывания. Кроме разрубленных раковин Фрой­денберг нашел 
также ископаемые кости морских млекопита­ющих, на которых были отметины, 
которые он счел над­резами. Он тщательно проанализировал и отбросил 
альтернативные предположения о том, что следы являлись результатом химической 
коррозии или трения геологических пород. Фройденберг также обнаружил кости, 
имевшие на себе глубокие отметины от ударов, которые, скорее всего, были 
на­несены каменными молотками.


Рис. 4.13. Раковина обнаруженная в скальдизианской формации (ранний плеоцен – 
поздний миоцен) вблизи Антверпена, Бельгия, с надрезом справа от крепления.

Другие подтверждения человеческого присутствия в ту далекую эпоху пришли в виде 
частично сохранившихся отпе­чатков, оставленных ногой гоминида. Из глиняной ямы 
под Холом Фройденберг поднял отпечаток части стопы под боль­шим пальцем, а 
также отпечатки четырех пальцев стопы. Со­гласно Фройденбергу, их форма больше 
напоминала стопу че­ловека, чем обезьяны.
Фройденберг был приверженцем эволюционной теории и верил, что его человек 
третичного периода должен был быть низкорослым гоминидом, который имел, наряду 
с человекопо­добной стопой, другие признаки человека и обезьяны. В целом данное 
Фройденбергом описание его фламандского человека третичного периода напоминает 
австралопитека. Но, в соот­ветствии с современной палеоантропологической 
доктриной, надежды отыскать на территории Бельгии свидетельства су­ществования 
австралопитековых во времена позднего миоце­на, т е. около семи миллионов лет 
назад, быть не может. Так как наиболее древними останками, возраст которых 
оценивается в четыре миллиона лет, официальная наука считает ис­копаемые 
останки австралопитека, найденные в Африке.
Но кто же в таком случае оставил следы, обнаруженные Фройденбергом? В наши дни 
в Африке и на Филиппинах оби­тают племена пигмеев. Рост взрослых мужчин этих 
племен составляет менее пяти футов (менее 1,5 метра), женщины же еще ниже. 
Предположение, что следы оставлены не предста­вителем австралопитековых, а 
человеческим существом небольшого роста, лучше согласуется со всем спектром 
ископа­емых свидетельств: каменными орудиями, надрезанными ко­стями, отдельными 
следами огня, а также искусственно открытыми раковинами. Австралопитеки, как 
известно, не умели изготовлять каменные орудия и пользоваться огнем.



Центральная Италия


На состоявшейся в 1871 году в Болонье сессии Международного конгресса по 
доисторической антропологии и археологии Дж. Понци (G. Ponzi) сделал доклад о 
суще­ствовании в Центральной Италии людей в третичный период. Свидетельства 
представляли собой остроконечные кремне­вые орудия, поднятые геологами из 
отложений
breccia
, отно­сящихся к Акватраверсанским эрозийным горизонтам (более двух миллионов 
лет).
Breccia
– это залежи скальных оскол­ков, вмурованных в песок или глину.




Каменные орудия из Бирмы

В 1894—1895 годах научные журналы оповестили мир об открытиях обработанных 
кремней в миоценовых формациях Бирмы, бывшей в то время Британской Индией. 
Информация об открытиях исходила от палеонтолога Фрица Нетлинга (Fritz 
Noetling), в то время Геологическое управле­ние Индии в Йенанг-Яунге (Бирма). 
Занимаясь сбором ископаемых образцов, Нетлинг натк­нулся на прямоугольный 
кремень (рис. 4.14). После он скажет, что его напоминавшую орудие форму «было 
трудно объяснить естественными причинами». Нетлинг отмечал: «Форма этого 
образца мне очень напоминает обработанный кремень, обна­руженный в 
плейстоценовых слоях реки Нербудда и описан­ный в томе I Записок Геологического 
управления Индии. Искусственное происхождение последнего, насколько мне 
известно, ни у кого не вы­зывает сомнений». Нетлинг продолжил поиски и сумел 
найти около дюжины дру­гих кремневых образцов.


Рис. 4.14. Две стороны кремниевого инструмента, найденных в мелценовых 
формациях Бирмы.


Но насколько точно было определено стратиграфическое положение найденных 
Нетлингом кремней? О проделанной работе автор открытий дал следующий отчет: 
«Точное место обнаружения крем­ней находится на пологом восточном склоне оврага,
 достаточно высоко от его дна, но ниже края. Они находились в таком месте, куда 
какая-либо внешняя сила занести их никак не могла. Овраг очень узок, в нем нет 
(и не было) условий для сто­янки людей. Что касается наводнений, то вода никак 
не могла занести кремни в то место, где они были обнаружены. Анали­зируя все 
данные, даже абстрагируясь от того факта, что от­крывателем этих кремней был я, 
могу с твердой уверенностью заявить, что кремни были найдены
insitu».

В заключение Нетлинг сказал: «Если естественные силы в состоянии придать 
кремням их нынешнюю форму, то можно сомневаться и в подлинности многих ныне 
считающихся несо­мненными кремневых орудий, сделанных человеком».



Орудия из района реки Блэкс Форк, Вайоминг

В 1932 году археологи-любители Эдисон Лор (Edison Lohr) и Гарольд Даннинг 
(Harold Dunning) нашли много каменных орудий на высоких террасах реки Блэкс 
Форк (Black's Fork) в американском штате Вайоминг. По своему воз­расту орудия 
относились к периоду среднего плейстоцена, что считалось аномально древним для 
Северной Америки.
Лор и Даннинг показали собранные ими кремни профес­сору антропологии 
Денверского университета Е. Б. Рено (E. B. Renaud). Ознакомившись с образцами, 
Рено, бывший также директором Археологической инспекции Верхних За­падных 
Равнин (High Western Plains), организовал экспеди­цию в этот район. В течение 
лета 1933 года возглавляемая Ре­но поисковая партия занималась сбором образцов 
на террасах древней реки между городами Грэнджер и Лиман.

Среди собранных членами экспедиции образцов были ручные топоры и другие 
кремневые инструменты, обычно приписываемые
Homo erectus
, который, как считается, насе­лял Европу во времена среднего плейстоцена.

На результаты изысканий Рено американские антропо­логи прореагировали 
отрицательно. В 1938 году Рено писал, что его доклад «был самым беспощадным 
образом раскрити­кован одним из наиболее ярых оппонентов древности челове­ка на 
территории Америки, который, кстати, сам на месте на­ходок не бывал и найденных 
образцов не видел».
В ответ на такую реакцию Рено организовал еще три экспедиции для сбора новых 
материалов. Хотя многие специ­алисты согласились с ним в том, что орудия были 
действи­тельно подлинными, американские ученые остаются в оппо­зиции к его 
открытиям и по сей день.
Наиболее расхожим объяснением с их стороны является утверждение, что 
необработанные кремни, скорее всего, мог­ли быть сделаны индейцами в 
относительно недавние време­на. Однако собиратель каменных орудий Герберт Л. 
Миншалл (Herbert L. Minshall) в 1989 году заявил, что на кремневых об­разцах 
видны следы интенсивной обработки водным потоком. И это притом, что в местах их 
обнаружения, в пустынных грунтах, не было наводнений по крайней мере 150 тысяч 
лет.

Если бы такие же орудия были найдены
insitu
в Африке, Европе или Китае, то это не вызвало бы полемики. Но при­сутствие этих 
образцов, которым по меньшей мере 150 тысяч лет, в Вайоминге – уже аномалия. 
Согласно преобладающей ныне точке зрения, люди пришли в Америку не раньше 
трид­цати тысяч лет назад, а до этого миграции других гоминидов не было.

Некоторые предполагали, что абразия каменных орудий является результатом 
воздействия не водных потоков, а пес­ка и ветра. В ответ на эти утверждения 
Миншалл заметил: «Образцы подверглись абразии со всех сторон, сверху и сни­зу, 
спереди и сзади, в равной степени. Более чем маловероят­но, что ветер и песок 
могли таким образом воздействовать на массивные каменные орудия, находившиеся к 
тому же в тол­ще тяжелого гравия. А водным потокам это было вполне под силу».
Миншалл также отметил, что орудия были покрыты толстым минерализованным слоем 
пустынного глянца. Слой этого глянца, образование которого занимает много 
времени, был толще, чем на инструментах, найденных на более низких и, 
следовательно, более молодых террасах того же района.
Таким образом, все вышеприведенные свидетельства опровергают предположения, что 
найденные Рено орудия бы­ли относительно недавно оставлены индейцами на землях, 
где наводнения не являются редкостью. Однако Миншалл отме­тил: «Реакция 
американских ученых на мнение Рено об образ­цах, собранных в районе Блэкс Форка 
и свидетельствующих о гораздо более глубокой древности человека на территории 
Америки, была и уже на протяжении более полувека продол­жает быть отражением 
общего скептицизма и неверия в та­кую возможность. При этом вряд ли хотя бы 
один из тысячи оппонентов когда-либо посещал места находок и видел арте­факты 
своими глазами».

Согласно Миншаллу, найденные Рено орудия были сде­ланы
Homo erectus
, который мигрировал на территорию Се­верной Америки, возможно во времена 
среднего плейстоцена, когда уровень Мирового океана был пониженным. То же, по 
мнению Миншалла, можно сказать и о каменных орудиях, найденных в других местах 
того же геологического возраста, таких, как Калико и Бучананский каньон, где он 
проводил раскопки. Все это территория Южной Калифорнии.


Тем не менее Миншалл был скептиком в отношении дру­гой стоянки периода среднего 
плейстоцена. В январе 1990 года он сказал одному из нас (Томпсону), что не 
склонен призна­вать подлинность хорошо обработанных кремней, обнаружен­ных в 
Уэйатлако (Hueyatlaco), на территории Мексики (гла­ва 5). Найденные там 
каменные орудия высокой техники обработки являются характерными для
Homo sapiens sapiens
, и их не так просто отнести к
Homo erectus
. Относительно нахо­док в Уэйатлако Миншалл предположил, что, возможно, была 
неправильно истолкована стратиграфия и что кости живот­ных, на основе которых 
определялся возраст места находки, а также каменные орудия высокой техники 
исполнения были занесены туда потоками воды из других мест. Это означает, что 
ученые, которые принимают одни аномалии, вполне могут не принимать другие, 
руководствуясь, таким образом, двой­ным стандартом.





5. Совершенные палеолиты и неолиты


Совершенные палеолиты отличаются от грубых уровнем и степенью обработки. Но и 
среди совершенных палеоли­тов могут встречаться грубо обработанные орудия. 
Сна­чала мы остановимся на находках Флорентино Амегино (Florentine Ameghino), а 
также на тех атаках, которые обру­шили на них Алеш Грдличка и У. X. Холмс (W. H.
 Holmes). За­тем мы поговорим об открытиях Карлоса Амегино (Carlos Ameghino), 
убедительно свидетельствующих о присутствии человека в эпоху плиоцена. Мы 
рассмотрим аномально древ­ние находки, сделанные в Северной Америке, в 
частности в Уэйатлако (Мексика); Сандиа Кэйв (Нью-Мексико); Шегайанда (Онтарио, 
Канада); Луисвилл (штат Техас, США) и Тимлин (штат Нью-Йорк, США). Завершат наш 
обзор открытия неолитов, сделанные в третичных золотоносных гравиях Кали­форнии.




Открытия Флорентино Амегино в Аргентине

Во второй половине девятнадцатого века Флорентино Амегино провел тщательное 
обследование геологичес­ких пластов и ископаемых останков прибрежных про­винций 
Аргентины, завоевав мировую известность. Его вызвавшие бурную дискуссию 
открытия каменных орудий, надрезанных костей и других следов присутствия 
человека на территории современной Аргентины в эпоху плиоцена, мио­цена и в 
более ранние периоды способствовали росту его все­мирной популярности.
В 1887 году Флорентино Амегино совершил ряд знаменательных открытий в районе 
горы Монте-Эрмосо (Monte Hermoso), расположенной на аргентинском побережье в 37 
милях (59,5 километра) к северо-востоку от Баиа-Бланка. Го­воря о добытых там 
свидетельствах, Ф. Амегино подчеркивал: «Присутствие человека или, скорее всего,
 его предка на этой древней стоянке доказывается многочисленными образцами 
грубо обработанных кремней, наподобие миоценовых камен­ных орудий из Португалии,
 надрезанных и обожженных костей, а также следов древних кострищ». Содержащие 
эти сви­детельства слои принадлежат к плиоценовой формации Монте-Эрмосо, 
возраст которой оценивается в 3,5 миллиона лет.
Среди ископаемых находок, обнаруженных в районе Монте-Эрмосо, был атлант 
(первый шейный позвонок) гоминида. Флорентино Амегино увидел в нем примитивные 
черты, но Алеш Грдличка признал его человеческим. Все это говорит о том, что 
обнаруженные в формации Монте-Эрмосо артефак­ты и следы огня были оставлены 
существами современного человеческого типа.

Открытия, сделанные Флорентино Амегино в районе го­ры Монте-Эрмосо и на других 
аргентинских стоянках, при­влекли внимание некоторых европейских ученых. В свою 
оче­редь Алеш Грдличка, антрополог Смитсоновского института в Вашингтоне, также 
уделил большое внимание открытиям Амегино. Однако они не вызывали в нем 
сочувствия. Алеша Грдличку ужасала та степень поддержки, которую получили 
открытия Амегино среди ученых, особенно европейских. Кро­ме того, что он 
отрицал существование человека в третичном периоде, Грдличка критически 
относился к сообщениям о возможности присутствия человека на территории обеих 
Америк ранее нескольких тысяч лет назад. Создав себе широкую из­вестность 
«развенчанием» с помощью сомнительных аргумен­тов всех сообщений об открытиях 
подобного рода на террито­рии Северной Америки, Алеш Грдличка обратил свой взор 
на широко дискутировавшиеся в то время южноамериканские открытия Флорентино 
Амегино. В 1910 году Грдличка при­ехал в Аргентину для непосредственного 
ознакомления с ни­ми. Флорентино Амегино решил самолично проводить его до 
Монте-Эрмосо. По отношению к открытиям Грдличка занял довольно интересную 
позицию. В своей книге
«Early Man in South America»
(«Древний человек в Южной Америке»), вышедшей в свет в 1912 году, он вскользь 
упомянул о кремневых инструментах и других следах человеческого присутствия, 
обнаруженных Амегино в формации Монте-Эрмосо. Как это ни странно, но напрямую 
Грдличка оспаривать свидетельства не стал. Вместо этого он посвятил десятки 
страниц своей кни­ги тому, чтобы посеять сомнения по поводу последующих, ме­нее 
убедительных открытий, которые он вместе с Амегино сделал в Пуэльчеане 
(Puelchean), более молодой формации, располагающейся над плиоценовой в 
Монте-Эрмосо. Возраст Пуэльчеанской формации оценивается в 1 – 2 миллиона лет.

По-видимому, Грдличка был уверен в том, что его много­словное опровержение 
сделанных в Пуэльчеане открытий до­статочно для того, чтобы поставить под 
вопрос достоверность свидетельств Монте-Эрмосанской формации той же стоянки. 
Такая тактика часто используется, чтобы бросить тень сомне­ния на открытия, 
которые выходят за рамки общепринятых научных представлений, а именно: 
сосредоточиться на крити­ке наиболее слабого звена в цепи доказательств, 
полностью игнорируя при этом наиболее сильные. Однако есть достаточ­но 
оснований полагать, что находки, сделанные в Пуэльчеан­ской, а также в 
Монте-Эрмосанской формациях, являются до­стоверными.
Большинство орудий, найденных Грдличкой и Амегино во время их совместной 
экспедиции, представляли собой гру­бо обработанные кварциты. Грдличка не 
оспаривал того, что авторство даже самых грубо сработанных образцов 
принадле­жит человеку. Но возраст их он брал под сомнение. На его взгляд, слой, 
где были обнаружены каменные орудия, значи­тельно менее древний, чем это 
предполагалось. Делая такое заключение, Грдличка полностью полагался на 
свидетельство сопровождавшего его американского геолога Бэйли Уиллиса (Bailey 
Willis).
Геологический слой, в котором находились орудия, рас­полагался в верхней части 
Пуэльчеанской формации. С неко­торым колебанием Бэйли Уиллис признал, что 
возраст Пуэльчеана соответствует плиоцену. Характеризуя эту формацию, он сказал,
 что «она состоит из многослойных, частично отвер­девших серых песков или 
песчаника … и отмечена ярко выра­женными перекрестными напластованиями и 
однообразием оттенков серого цвета составляющих ее элементов». Бэйли Уиллис 
описал самый верхний слой, очевидно, отнесенный Флорентино Амегино к 
Пуэльчеанской формации, как полос­ку толщиной от 6 до 16 дюймов (15 – 40 см), 
«состоящую из се­рого песка, неровных кусков серого песчаника и гальки, 
неко­торые из которых несли на себе следы человеческого вмешательства».
Уиллис заметил, что верхний слой серого песка, содержащий ископаемые орудия, 
«по своей конституции иденти­чен» нижним слоям Пуэльчеана, но отделен от них 
«несоглас­ными напластованиями, вызванными эрозией». Несогласное напластование 
– это отсутствие равномерности в формиро­вании отложений между слоями, 
взаимодействующими друг с другом, соответствующее времени, когда отложения 
материа­лов не происходит, времени выветривания или, как в данном случае, 
эрозии. Ископаемые кости животных являются наибо­лее верным ориентиром в оценке 
времени, которое могло пройти между образованием формаций, лежащих сверху и 
снизу от линии несогласного напластования. Уиллис, однако, ничего об этом не 
сказал. Таким образом, неясно, сколько вре­мени мог занять процесс несогласного 
напластования. Он мог быть очень коротким. В таком случае располагающиеся 
свер­ху и снизу относительно несогласного напластования слои могли иметь 
практически один и тот же возраст – около 1 – 2 миллионов лет.
В попытке исключить такого рода альтернативу Уиллис отмечал, что «ассоциация 
обработанных человеком камней с песками дает первым относительно небольшой 
возраст». Уил­лис предположил, что любое каменное орудие не может быть древним 
и, следовательно, слой, в котором оно найдено, также древним быть не может. 
Окажется, тем не менее, что серая смесь гравиев и песка, содержащая каменные 
орудия, может действительно принадлежать к Пуэльчеанской формации, как полагал 
Амегино, а также что возраст найденных там кремневых инструментов может 
составить 2 миллиона лет.
На территории Аргентины, в Сантакрусианской и Энтерреанской формациях, Амегино 
обнаружил каменные ору­дия с находившимися рядом надрезанными костями и 
следа­ми огня. Возраст Сантакрусианской формации определяется ранним и средним 
миоценом. То есть возраст обнаруженных там орудий составляет 15 – 25 миллионов 
лет. Во всех просмо­тренных нами современных публикациях мы не нашли ни од­ного 
упоминания об Энтерреане. Но в силу того, что эта формация предшествует 
Монте-Эрмосанской, ее возраст должен по крайней мере соответствовать периоду 
позднего миоцена, или около 5 миллионов лет.
Во многих местах Амегино находил следы огня, темпера­тура которого была намного 
выше той, которую может дать обыкновенный костер. Свидетельство тому крупные 
глыбы твердой глины и шлака. Вполне возможно, что они могут яв­ляться остатками 
примитивных литейных производств или печей для обжига или сушки глины, которые 
использовали существа, обитавшие на территории современной Аргентины в период 
плиоцена.



Орудия, найденные Карлосом Амегино в Мирамаре, Аргентина


После критики, которую Алеш Грдличка обрушил на от­крытия Флорентино Амегино, 
Карлос, брат Флорентино, предпринял новые исследования на аргентинском 
побережье, к югу от Буэнос-Айреса. С 1912 по 1914 год Карлос Амегино и его 
коллеги, работая по поручению музеев естест­венной истории Буэнос-Айреса и 
Ла-Платы, обнаружили ка­менные орудия в Чападмалаланской (Chapadmalalan) 
плиоце­новой формации у подошвы
barranca
, или скал, простирающихся вдоль морского побережья под Мирамаром (Miramar).

Для того чтобы официально подтвердить возраст кремневых инструментов, Карлос 
Амегино пригласил комиссию из четырех геологов, которым предложил дать свое 
заключение по этому поводу. В комиссию вошли: Сантьяго Рот (Santiago Roth), 
директор Бюро геологии и шахт провинции Буэнос-Ай­рес; Лутс Витте (Lutz Witte), 
геолог Бюро геологии и шахт провинции Буэнос-Айрес; Вальтер Шиллер (Walther 
Schiller), заведующий отделом минералогии Музея Ла-Платы и кон­сультант 
Национального бюро геологии и шахт; Мойзес Кан­тор (Moises Kantor), заведующий 
отделом минералогии Музея Ла-Платы.
Проведя тщательное обследование места находок, комиссия пришла к выводу, что 
образцы были обнаружены в не­тронутых чападмалаланских отложениях. Таким 
образом, возраст орудий должен составлять от двух до трех миллионов лет.
Во время своего пребывания в Мирамаре члены комис­сии стали очевидцами находки 
каменного шара и кремневого ножа в плиоценовой формации. Таким образом, они 
смогли не­посредственно засвидетельствовать подлинность открытий. Рядом же были 
обнаружены частицы обожженной земли и шлака. Кроме того, в своем докладе члены 
комиссии сообща­ли: «Во время раскопок, которые велись в присутствии комис­сии, 
из того же разреза, где находились каменный шар и нож, были подняты плоские 
камни, похожие на те, которые индей­цы используют для добывания огня». Все это 
говорит о том, что человеческие существа, умевшие изготовлять инструмен­ты и 
пользоваться огнем, жили на территории современной Аргентины в период позднего 
плиоцена, то есть 2 – 3 миллио­на лет назад.



Рис. 5.1. Эта бедренная кость
токсодонта
с засевшим в ней каменным наконечни­ком метательного орудия была найдена в 
плиоценовой формации Мирамара (Аргентина).



После отъезда комиссии в Буэнос-Айрес Карлос Амегино остался в Мирамаре для 
продолжения раскопок. Из верх­них слоев эпохи позднего плиоцена он извлек 
бедренную кость токсодонта
(Toxodon),
вымершего копытного млекопи­тающего, в древности обитавшего на территории Южной 
Аме­рики. Это длинношерстное животное было похоже на коротко­ногого и безрогого 
носорога. В бедре токсодонта Карлос Амегино обнаружил каменный наконечник 
стрелы или копья (рис. 5.1), что свидетельствовало о присутствии на территории 
современной Аргентины 2 – 3 миллиона лет назад, людей с до­вольно высоким 
уровнем развития. Но возможно, бедренная кость с застрявшим в ней наконечником 
стрелы не такая уж древняя и она просто каким-то образом сама попала из 
верх­них слоев в нижние? Однако Карлос Амегино указывал, что бедро было 
обнаружено вместе с другими костями задней но­ги токсодонта. Это говорит о том, 
что бедренная кость не была отдельной костью, каким-то образом попавшей в 
Чападмалаланскую плиоценовую формацию, но являлась частью живот­ного, которое 
погибло, когда данный геологический слой нахо­дился в стадии формирования. 
Амегино отмечал: «Кости имеют грязновато-бе­лый цвет, характерный для данного 
слоя, а не темный, что типично для оксидов магния, присутствующих в Энсенадане 
(Ensenadan)». Уточняя характеристи­ки находки, он подчер­кивал, что пустотелые 
части костей ноги животного были заполне­ны чападмалаланским лессом. Разумеется,
 ес­ли бы даже кости
токсо­донта
каким-то образом сумели проникнуть через Энсенаданскую формацию и очутиться там,
 где они были обнаружены, все равно они бы не перестали быть аномально древними.
 Возраст Энсенаданской формации составляет от 400 тысяч до 1,5 миллиона лет.


Те, кто захочет оспорить древность бедренной кости
токсодонта
, непременно укажут, что еще несколько тысяче­летий назад это животное обитало 
на просторах Южной Аме­рики. Однако Карлос Амегино указывал, что размеры 
обнару­женной им в Мирамаре взрослой особи
токсодонта
были намного меньше встречающихся в верхних, более молодых стратиграфических 
слоях Аргентины. Это говорит о том, что его ископаемый образец был более 
древним видом
токсодонта
. Карлос Амегино полагал, что отличавшийся небольшими размерами мирамарский
токсодонт
является чападмалаланским видом этого животного –
Toxodon chapaldmalensis
, впервые описанным Флорентино Амегино.


Кроме того, Карлос Амегино непосредственно сравнил бедро своего 
чападмалаланского
токсодонта
с костями видов, обнаруженных в более молодых формациях. Он подчеркнул, что 
«бедренная кость из Мирамара в целом меньше и тоньше», и привел основные 
отличия бедренной кости, которую он на­шел в мирамарской формации позднего 
плиоцена, от
Toxodon burmeisteri
более молодых геологических уровней.


Затем Карлос Амегино описал засевший в бедренной ко­сти кремневый наконечник: 
«Наконечник представляет собой пластинку кварцита, полученную в результате 
отслоения от “материнского” блока путем единичного удара и заточенную по бокам 
только с одной стороны. После этого образец был за­острен и ему была придана 
форма листа ивы. Таким образом, он стал напоминать обоюдоострые наконечники 
солутреанскоготипа, называемые
feuille de saule
(ивовый лист)… Все эти признаки говорят о том, что мы имеем дело с наконечником 
мустерианского типа европейского палеолитического перио­да». Трехмиллионный 
возраст такого наконечника ставит под вопрос обоснованность версии современного 
научного истеблишмента, согласно которой три миллиона лет тому назад на Земле 
могли существовать лишь самые примитивные виды австралопитеков, положившие 
начало линии гоминидов.

В декабре 1914 года Карлос Амегино вместе с Карлосом Бручем (Carlos Bruch), 
Луисом Мариа Торресом (Luis Maria Torres) и Сантьяго Ротом (Santiago Roth) 
побывал в Мирамаре с целью проведения замеров и фотографирования точного 
ме­стоположения находки бедренной кости токсодонта. Карлос Амегино заявил: 
«Прибыв на место последних открытий и продолжив раскопки, мы стали находить все 
новые и новые камни со следами преднамеренной обработки. И это утверди­ло нас в 
мысли, что мы имеем дело с настоящей мастерской той далекой эпохи». Многие 
найденные орудия были наковальнями и каменными молотками. Каменные инструменты 
были также обнаружены в Энседанской формации, которая в Мирамаре располагается 
над Чападмалаланской.



Попытки дискредитировать открытия Карлоса Амегино


Точке зрения Карлоса Амегино на древность людей на территории современной 
Аргентины был брошен вызов со стороны Антонио Ромеро (Antonio Romero). В своем 
докладе, сделанном в 1918 году, он высказал много критичес­ких замечаний по 
этому вопросу. Во время ознакомления с за­метками может сложиться впечатление, 
что вслед за такими высказываниями должна последовать подтверждающая их 
аргументация. Но вместо нее мы находим изложение его соб­ственных 
фантастических взглядов на геологическую исто­рию прибрежного региона Мирамара. 
По утверждению Ромеро, все геологические формации
barranca
относительно молоды. «Если вы встречаете ископаемые свидетельства да­леких 
времен в
bаггаnса
, – утверждал он в своем докладе, – для данного района это не означает 
последовательного чере­дования эпох. Древние образцы вполне могли быть вымыты 
потоками вод из древних отложений где-нибудь в другом мес­те и занесены в 
основание
barranca».

Примечательно, что те же самые мирамарские формации по разному поводу подробно 
описывались другими про­фессиональными геологами и палеонтологами, и никто не 
смо­трел на них с позиций Ромеро. То, что толкование, которое Ромеро дает 
стратиграфии в районе Мирамара, неверно, подтверждается исследованиями ученых. 
Они определяют фор­мацию в основании скалы как Чападмалаланскую, относя ее к 
эпохе позднего плиоцена (2 – 3 миллиона лет).

Антонио Ромеро утверждал, что в
barranca
имело место значительное смещение горизонтов, поэтому орудия и кости животных с 
верхних горизонтов могли смешаться с орудиями и костями в нижних. Но 
единственным фактом, который он смог привести в поддержку своего утверждения, 
были две не­значительные подвижки геологических слоев.


На некотором расстоянии слева оттого места, где комис­сия геологов извлекла 
каменный шар из чападмалаланского уровня
barranca
, часть каменного слоя формации несколько отклоняется от горизонтали. Это 
смещение находится побли­зости от большого оврага, прерывающего
barranca
. Можно бы­ло бы ожидать, что здесь
barranca
должна уходить вниз. Но в том месте, откуда был извлечен каменный шар, 
горизонталь­ная стратиграфия остается неизменной. На другом участке
barranca
небольшая часть камней отклоняется от горизонтали всего на шестнадцать градусов.



На основании этих двух относительно несущественных наблюдений Ромеро заявил, 
что все присутствующие в
barranca
слои подверглись значительным подвижкам. И именно это, по его утверждению, 
должно было привести к интрузии каменных орудий из относительно недавних 
индейских посе­лений, которые могли располагаться на утесе, в более глубо­кие и 
древние горизонты. Но из фотографий и наблюдений многих других геологов, в том 
числе и Уиллиса, явствует, что в местах находок в Мирамаре обычная 
последовательность го­ризонтов не нарушена.


В издании 1957 года «Fossil Men» Марселён Буль подчеркивал, что уже после того, 
как Карлос Амегино откопал бе­дренную кость токсодонта, в чападмалаланском 
горизонте Мирамара он обнаружил хорошо сохранившийся сегмент по­звоночника 
этого же древнего млекопитающего с засевшими в нем двумя каменными 
наконечниками. Буль утверждал: «Эти открытия оспаривались. Уважаемые ученые 
утверждали, что данные ископаемые свидетельства могли попасть в этот 
гео­логический слой из верхних горизонтов, где когда-то находи­лось
paradero
, или индейское поселение. А в нижних горизон­тах они могли очутиться в 
результате подвижек и смещений земной коры». И здесь в качестве единственного 
обоснования своего утверждения Буль приводит ссылку на доклад Ромеро 1918 года! 
Он даже не удосужился поинтересоваться мнением комиссии из четырех 
высококвалифицированных геологов, которые пришли к заключению, прямо 
противоположному выводу Ромеро. Что ж, возможно, Буль расценил мнение 
авторитетной комиссии как не заслуживающее доверия. Более тщательно изучив 
геологические выводы Ромеро, особенно в свете высказываний Бэйли Уиллиса и 
других современных геологов, мы оказались в некотором затруднении, можно ли 
доверять мнению Ромеро.


Буль продолжает: «В подтверждение этого вывода мож­но привести то, что 
обнаруженные в Мирамаре аппретирован­ные и отшлифованные камни,
bolass
и
bolasderas
, идентичны тем, которые индейцы обычно используют в качестве мета­тельных 
орудий». Буль заявил, что «блестящий этнограф» Эрик Боман (Eric Вотап) 
документально подтвердил эти фак­ты.


Но могли ли люди, постоянно обитая на территории современной Аргентины с 
третичных времен, оставить неиз­менной технологию изготовления орудий? А почему 
бы и нет? Особенно если, как это подтвердила комиссия геологов, ору­дия были 
обнаружены в плиоценовых горизонтах
insitu
. To обстоятельство, что найденные инструменты идентичны тем, которые 
использовались более поздними обитателями тех мест, никоим образом не 
препятствует признанию их принадлежности к третичной эпохе. Современные племена 
в различ­ных частях света и сегодня делают каменные инструменты, которые трудно 
отличить от тех, которые производились два миллиона лет назад. Более того, в 
1921 году в Чападмалалане (Мирамар) была обнаружена полностью сохранившаяся 
иско­паемая челюсть человека (см. главу 7).

Высказывания Буля по поводу находок в Мирамаре представляют собой классический 
случай, когда предрассу­док и предвзятое мнение выдаются за научную 
объектив­ность. В книге Буля все фактические данные по следам чело­века в 
третичных формациях лишены научного обоснования, а важнейшие наблюдения 
компетентных ученых, позиция ко­торых по этому вопросу не соответствует 
общепринятой точ­ке зрения, просто игнорируются. Например, Буль ничего не 
говорит о вышеупомянутом открытии человеческой челюсти в Чападмалалане 
(Мирамар). Таким образом, нам следует быть чрезвычайно осторожными с теми 
утверждениями, которые можно встретить в учебниках, и ни в коем случае не 
относить­ся к ним как к истине в последней инстанции в палеонтологии.
Ученые, несогласные с вызывающими полемику свидетельствами, обычно исповедуют 
тот же подход, что и Буль. Одни упоминают о необычности открытия, тогда как 
другие утверждают, что проблема какое-то время была предметом научной полемики, 
а потом называют имя какого-либо учено­го (как Ромеро), который якобы сумел 
разрешить ее раз и на­всегда. Но стоит только найти время и внимательно 
почитать доклад (например доклад того же Ромеро), который, по обще­му мнению, 
окончательно разрешает вопрос, как окажется, что представленные в нем аргументы 
не выдерживают никакой критики.
Доклад Буля имеет те же слабые места, что и доклад Ро­меро. Как уже говорилось 
выше, Буль называет Бомана блес­тящим этнографом. Но при изучении доклада 
Бомана стано­вится ясно, почему он так понравился Булю: нападая на 
теоретические умозаключения Флорентино Амегино и откры­тия Карлоса Амегино в 
Мирамаре, Боман, как прилежный ученик, повсюду ссылается на научный авторитет 
Буля. Как и следовало ожидать, для обоснования своей позиции Боман ис­пользует 
также пространные критические замечания Грдлички по поводу работы Флорентино 
Амегино. Тем не ме­нее Боман, несмотря на его негативное отношение к вопросу, 
сам того не желая, предоставил одно из наилучших доказа­тельств присутствия 
человека на территории современной Аргентины во времена плиоцена.

Боман подозревал, что музейный коллекционер Лоренцо Пароди (Lorenzo Parodi), 
работавший вместе с Карлосом Аме­гино, совершил мошенничество. Но у него не 
было доказа­тельств этого. По этому поводу сам Боман сказал: «У меня нет права 
высказывать подозрения в его адрес, потому что о нем хорошо отзывался Карлос 
Амегино, заявивший мне, что таких честных и надежных людей найти непросто». 
Все-таки Боман заметил: «Что касается того, где можно легко найти предметы для 
совершения подлога в чападмалаланские слои, то эта проблема решается довольно 
просто. В паре миль от места раско­пок есть
paradero
, покинутое индейское поселение, находяще­еся на поверхности и относительно 
новое. Его возраст – около пяти тысяч лет. Там можно встретить множество 
предметов, идентичных образцам, найденным в чападмалаланских сло­ях».


Далее Боман описал свою поездку в Мирамар, состоявшуюся 22 ноября 1920 года. 
«Пароди сообщил об обнаружении каменного шара, вымытого прибоем и остававшегося 
„вцементированным“ в
barranca
. Карлос Амегино пригласил свидете­лей, чтобы удостоверить момент изъятия 
образца из скальной породы. Кроме меня туда отправились д-р Эстаниславо С. 
Сабальос (Estanislavo S. Zaballos), экс-министр иностранных дел, д-р Г. фон 
Игеринг (Н. von Ihering), экс-директор Музея Сан-Пауло (Бразилия), и известный 
антрополог д-р Р. Лехманн-Нитше (R. Lehmann-Nitsche)». В мирамарской
barranca
Боман убедился в том, что ранее сообщенная Карлосом Амегино ин­формация по 
геологии этого места соответствует действи­тельности. Признание Боманом этого 
факта служит под­тверждением нашей позиции, что противоположные взгляды Ромеро 
не могут считаться заслуживающими доверия. Это бросает тень и на Буля, который, 
основываясь исключительно на заявлениях Ромеро, попытался опровергнуть открытие 
в Мирамаре бедренной кости и фрагмента позвоночника
токсодонта
с застрявшими в них наконечниками.


«Когда мы прибыли в конечную точку нашего путешест­вия, – писал Боман, – Пароди 
показал каменный предмет, засевший в перпендикулярном сегменте
barranca
, где имелась небольшая зона вогнутости, возникшая, по всей видимости, в 
результате воздействия океанских волн. Предмет представ­лял собой поверхность, 
выдававшуюся на два сантиметра (не­много меньше дюйма). Пароди стал очищать его 
от земли, что­бы сфотографировать. И вдруг мы увидели, что это каменный шар с 
бороздкой посередине, похожей на те, которые обнару­живаются на шарах
bolas
. После того как находку сфотогра­фировали
insitu
, она была извлечена. Была также сфотогра­фирована сама
barranca
и находившиеся рядом люди. Образец настолько крепко сидел в породе, что нужно 
было применить достаточно большое усилие, чтобы даже с помощью специаль­ных 
инструментов его удалось постепенно вытащить».


Боман подтвердил местоположение камня
bolas
(рис. 5.2а), который был обнаружен в трех футах (0,9 метра) выше песчаного 
пляжа. Боман заявил:
«Barranca
, состоит из эйсенаданских пластов, лежащих над чападмалаланскими. Граница 
между двумя уровнями была, несомненно, не совсем четкая… Как бы то ни было, мне 
представляется несомнен­ным, что камень
bolas
был обнаружен в чападмалаланских слоях, которые выглядели плотными и 
однородными».




Рис. 5.2. Эти камни
bolas
были извле­чены в Мирамаре (Аргентина) из тол­щи Чападмалаланской формации 
эпохи позднего плиоцена в присутст­вии этнографа Эрика Бомана.



Затем Боман рассказал о другом открытии: «Пароди продвигался в мою сторону, 
киркой расчищая себе дорогу че­рез
barranca
, когда вдруг неожиданно нашему взору предстал второй каменный шар, на 10 
сантиметров меньше первого… Он был больше похож на точильный камень, чем на
bolas.
Это орудие (рис. 5.2б) было найдено на передней части скалы, на глубине десяти 
сантиметров (4 дюйма)». По наблюдению Бомана, на нем были следы износа. Позже 
Боман и Пароди обна­ружили третий каменный шар (рис. 5.2в). Он был найден в 200 
метрах от первых двух образцов на глубине полуметра от поверхности скалы. 
Говоря об этом последнем откры­тии в Мирамаре, Боман подчеркнул: «Нет ника­ких 
сомнений в том, что камни были обточены че­ловеком, в результате че­го 
приобрели свою ны­нешнюю форму шара».


В целом обстоятель­ства находок подтверди­ли то, что найденные в Мирамаре шары 
относятся к эпохе плиоцена. Боман сообщал: «Д-р Р. Лехманн-Нитше заявил, что, 
на его взгляд, извлечен­ные нами каменные шары были обнаружены
insitu
. Они одно­го и того же возраста, что и Чападмалаланская формация. До этой 
встречи мы не были знакомы. Д-р фон Игеринг менее ка­тегоричен в своих выводах. 
Что касается меня лично, то я мо­гу заявить, что не вижу ни одного признака, 
который бы гово­рил о более молодом возрасте находок. Камни
bolas
твердо сидели в скальном массиве, и нет никаких признаков, что на­ходившаяся 
над ними почва была когда-либо потревожена».

Затем Боман ловко вернулся к своему подозрению о мошенничестве. Он предложил 
различные способы, с помощью которых Пароди мог заложить каменные шары. Чтобы 
пока­зать, как Пароди мог совершить подлог, Боман продемонстри­ровал, как тот 
мог вбить наконечник стрелы в бедренную кость токсодонта. Но в завершение Боман 
заявил: «В конеч­ном счете не существует убедительных доказательств 
мошен­ничества. С другой стороны, многое говорит о подлинности на­ходок».

Трудно сказать, почему Боман так скептически относил­ся к Пароди. В 
подтверждение научной чистоплотности Паро­ди можно сказать, что вряд ли бы он 
стал рисковать своей спо­койной и долгой работой собирателя музейных экспонатов 
ради фабрикации подделок. Во всяком случае профессионалы музейного дела 
утверждали, что Пароди всегда оставлял нетронутыми найденные артефакты, чтобы 
они могли быть сфо­тографированы, изучены и извлечены уже экспертами. Эта 
процедура отличается гораздо большей научной чистотой, чем те, которые 
практиковали причастные к знаменитым от­крытиям ученые, придерживавшиеся 
общепринятого сцена­рия эволюции человека. Например, большинство открытий
Homo erectus
на Яве, о которых сообщал фон Кенигсвальд, бы­ли сделаны местными рабочими. В 
отличие от Пароди они не оставляли находки
insitu
, а отсылали их упакованными в ящики фон Кенигсвальду, который довольно часто 
пребывал вдали от места проведения раскопок. Более того, знаменитая Венера 
Виллендорфа (Willendorf), неолитическая статуэтка из Европы, была найдена 
простым дорожным рабочим. Оче­видно, что если всегда и везде руководствоваться 
чрезмерно требовательным подходом Бомана, то обвинения в мошенни­честве можно 
было бы предъявить практически всем когда-либо сделавшим открытия в области 
палеонтологии.


Как ни странно, свидетельствование Бомана даже скеп­тикам предоставляет очень 
сильный аргумент в пользу при­сутствия человеческих существ, умевших делать 
орудия тру­да, на территории современной Аргентины около трех миллионов лет 
назад. Но даже если предположить, что пер­вый из камней
bolas
, найденных после приезда Бомана в Мирамар, был преднамеренно заложен Пароди, 
как объяснить другие находки? Ведь они были сделаны в присутствии и при участии 
самого Бомана на месте и без какого-либо предвари­тельного оповещения. 
Примечательно, что они не лежали на поверхности и Пароди о них даже не 
подозревал.


В целом получается, что Буль, Ромеро и Боман не сумели опровергнуть открытия, 
сделанные в Мирамаре Карлосом Амегино и другими учеными. Более того, сам Боман 
предоста­вил науке первоклассный аргумент в пользу существования в эпоху 
плиоцена существ, которые умели делать камни
bolas
.





Новые находки
bolas
и других артефактов



Значение находок камней
bolas
заключается в том, что они говорят о присутствии на территории Южной Америки 
человеческих существ, имевших достаточно высокий культурный уровень, в эпоху 
плиоцена, а возможно, даже и раньше. Подобные аргентинским находки были сделаны 
и в плиоценовых формациях Африки и Европы.

В 1926 году Джон Бакстер (John Baxter), бывший одним из ассистентов Дж. Рэйда 
Мойра, из-под плиоценовой Крас­ной скалы в Брэмфорде (Bramford), что под 
Ипсвичем (Анг­лия), откопал один очень интересный предмет (рис. 5.3).


Рис. 5.3. Камень для пращи из детритового горизонта под основанием Красной 
скалы в Брэмфорде (Англия). Возраст снаряда – по крайней мере плиоцен. Но 
возможно, что и миоцен.


Найденный предмет Мойр внимательно не изучил. Но тремя годами позже находка 
вновь привлекла внимание, на этот раз Генри Брейля. Он писал: «Находясь в 
Ипсвиче, мы с моим другом Дж. Рэйдом Мойром, занимались исследованием образцов, 
собранных в основании Красной скалы, что в Брэм­форде, как вдруг Дж. Рэйд Мойр 
обратил мое внимание на странный яйцеобразный предмет, который и попал в 
коллек­цию только благодаря необычности своей формы. Взглянув на него, я сразу 
заметил бороздки и грани ис­кусственного проис­хождения. Это под­толкнуло меня 
к более тщательному изуче­нию образца уже с по­мощью специальной 
минералогической лу­пы (рис. 5.4). Это обследование полно­стью подтвердило мое 
первоначальное впе­чатление: предмет был обработан рукой человека». Брейль 
сравнил предмет с «камнями для пращи из Новой Каледонии». Как сообщил Мойр, 
другие археологи также разделили точку зрения Брейля. Камни для пращи и камни
bolas
представляют собой уровень технологической культуры, единогласно относимый к
Homo sapiens
. Следует напомнить, что детритовый горизонт, расположенный под Красной скалой, 
содержит ока­менелости и осадочные породы обитаемых участков поверх­ности, чей 
возраст колеблется от плиоцена до эоцена. Таким образом, возраст брэмфордского 
камня для пращи может со­ставлять от 2 до 55 миллионов лет.



Рис. 5.4. На рисунке показаны следы искусственной обработки пращевого камня из 
детритового горизонта, расположенного под Крас­ной скалой в Брэмфорде (Англия).


В 1956 году фон Кенигсвальд дал описание нескольких артефактов с нижних уровней 
Олдувайского ущелья в Танза­нии (Африка). Это была «группа обточенных камней, 
которым рука мастера придала приблизительно сферическую форму». Фон Кенигсвальд 
писал: «Они являются наиболее примитив­ной формой метательных снарядов. 
Каменные шары этого ти­па, известные под названием
bolas
, до сих пор используются индейскими охотниками Южной Америки. Они помещаются в 
небольшие кожаные мешочки, два или три из них прикрепля­ются к длинному шнуру. 
Держа один из шаров в руке, охотник раскручивает другой (или другие) над 
головой и запускает в цель».


Все это так. Но вопросы возникают, если вспомнить, что горизонту 1 Олдувайского 
ущелья, где были найдены каменные шары, от 1,7 до 2,0 миллиона лет. А согласно 
общеприня­тым взглядам на эволюцию человека, в ту отдаленную эпоху могли 
существовать лишь
Australopithecus
и
Homo habilis
. В настоящее время не существует точных свидетельств того, что
Australopithecus
умел пользоваться орудиями. Что же ка­сается
Homo habilis
, то большинство ученых придерживаются мнения, что он не был способен 
использовать столь совершен­ную технологию, которая требуется для изготовления
bolas,
если найденные образцы таковыми действительно являются.

И снова мы оказываемся в ситуации, из которой следует очевидное, но запретное 
предположение: вполне возможно, что во времена раннего плейстоцена в Олдувае 
жили сущест­ва, обладавшие способностями современного человека.

Те, кто находит такое предположение невероятным, несомненно, напомнят об 
отсутствии ископаемых свидетельств в его поддержку. С точки зрения принятых 
ныне свидетельств это, безусловно, так. Но если мы посмотрим несколько шире, то 
увидим свидетельство другого рода: например полностью человеческий по своей 
морфологии скелет Река, извлеченный непосредственно из верхнего горизонта II 
Олдувайского уще­лья. Не так далеко от Олдувая, в Канаме (Капат), Луи Лики, 
согласно утверждению ученой комиссии, откопал челюсть, абсолютно идентичную 
челюсти современного человека, в отло­жениях периода раннего плейстоцена, по 
своему возрасту со­ответствующих горизонту I. Впоследствии похожие на 
человеческие бедренные кости были обнаружены в Восточной Африке в отложениях, 
соответствующих раннему плейстоце­ну. Эти отдельные бедренные кости 
первоначально приписы­вались
Homo habilis
. Но последующая находка относительно полного скелета
Homo habilis
продемонстрировала, что его анатомия, в том числе и бедро, оказалась более 
обезьянопо­добной, чем это раньше считалось. Из всего этого следует, что 
человекоподобные бедра, относимые ранее к
Homo habilis
, на самом деле вполне могли принадлежать анатомически совре­менным людям, 
жившим в Восточной Африке в эпоху ранне­го плейстоцена. Если в своем 
исследовании мы обратим наше внимание на другие районы планеты, то сможем 
увидеть новые примеры безусловно человеческих ископаемых останков из раннего 
плейстоцена и даже предшествующих этому пери­оду эпох. В этом контексте камни
bolas
из Олдувая перестают быть чем-то из ряда вон выходящим.


Ну а что если найденные образцы не являются камнями
bolas
? На такую возможность Мэри Лики ответила следую­щим образом: «Хотя и не 
существует прямых доказательств использования сфероидов в качестве метательных 
орудий
bolas
, до сих пор не было представлено какого-либо другого толкования, которое бы 
объясняло количество этих орудий, а также то, что многие из них были должным 
образом тщатель­но обработаны. Если бы они использовались исключительно как 
метательные снаряды, которые обычно бывает трудно отыскать после того, как их 
запустили, то на их тщательную обработку вряд ли тратилось бы так много усилий. 
…Мнение о том, что найденные образцы использовались в качестве кам­ней
bolas
, получило мощную поддержку со стороны Л. С. Б. Лики, и есть все основания 
считать его верным».


Луи Лики утверждал, что ему удалось обнаружить настоящее костяное орудие на том 
же уровне, где были найдены каменные шары
bolas
. В I960 году Лики сказал: «Оно выгля­дит как своего рода
lissoir
(лощило) для обработки кожи. Этот факт говорит о том, что мастера из 
Олдувайского ущелья на­ходились на более высоком культурно-технологическом 
уров­не, чем это считалось раньше».




Хорошо обработанные находки из Северной Америки

Обратимся теперь к относительно совершенным аномальным палеолитическим 
инструментам из Северной Америки и начнем наш обзор с открытий, сделан­ных в 
Шегайанде (Канада), на острове Манитулен северного озера Гурон. Многие из этих 
северо-американских открытий не особенно древние, но тем не менее имеют большое 
значе­ние, так как позволяют поближе познакомиться с работой ар­хеологов и 
палеоантропологов. Мы уже имели возможность видеть, как научное сообщество 
замалчивает данные, которые не вписываются в общую картину эволюции человека. И 
теперь познакомимся с другой стороной этой проблемы: личны­ми страданиями и 
горечью, которые испытывают ученые, имевшие несчастье сделать аномальные 
открытия.



Шегайанда: археология как вендетта

В период между 1951 и 1955 годом, антрополог Национального музея Канады Томас И.
 Ли (Thomas E. Lee) провел раскопки в Шегайанде (Sheguiandah), что на острове 
Манитулен озера Гурон.
В верхних слоях места проведения раскопок на глу­бине примерно 6 дюймов (15 см) 
(уровень III) были обна­ружены наконечники мета­тельных снарядов (рис. 5.5). Ли 
расценил находки как за­хороненные недавно.


Рис. 5.5. Наконечник метательного орудия с уровня III Шегайанды, остров 
Манитулен, Онтарио, Ка­нада.


Рис. 5.6. Источенное с двух сторон орудие из верхнего ледникового тиля (уровень 
IV) Шегайанды.

Дальнейшие работы привели к обнаружению орудий (рис. 5.6) в слое лед­никового 
тиля, то есть в от­ложениях камней, оставлен­ных отступающим ледником. Находки 
свидетельствовали о том, что люди здесь жили еще во времена последнего 
североамериканского оледе­нения (Висконсинского). По­следующие раскопки выявили 
наличие второго слоя тиля, ко­торый тоже содержал орудия (рис. 5.7). Каменные 
орудия были также обнаружены на уровнях, находящихся под тилевыми слоями.


Рис. 5.7. Двусторонний кварцит из нижнего ледникового тиля (уро­вень V) 
Шегайанды. По утверждению геолога Джона Сэнфорда, возраст этих орудий, а также 
ору­дия с рис. 5.6 составляет по край­ней мере 65 тысяч лет.

Каков же возраст этих на­ходок? Трое из четверых геологов, которые проводили 
обследование стоянки, сочли, что они относятся к по­следнему межледниковому 
периоду, т е. от 70 тысяч до 125 тысяч лет. Заключительный же вердикт всех 
четве­рых специалистов гласил: по меньшей мере тридцать ты­сяч лет. Сам Томас И.
 Ли по­лагал, что возраст находок соответствует межледнико­вому периоду.
Джон Сэнфорд (John Sanford) из Уэйнского государственного университета, бывший 
в числе этих четверых геоло­гов, позже поддержал точку зрения Ли. Он 
предоставил по­дробное геологическое обоснование и аргументы в пользу того, что 
возраст Шегайандской стоянки соответствует Сангомонскому межледниковому периоду 
или Сент-Пьерской межста­диальной эпохе, то есть теплому периоду в начальной 
фазе Висконсинского оледенения. Однако точка зрения Ли и Сэн­форда не вызвала 
серьезного внимания со стороны других ученых.
Ли вспоминал: «Первооткрыватель стоянки (Ли) потерял свою прежнюю должность на 
государственной службе и стал на долгое время безработным; его перестали 
публико­вать; данные его открытия стали представляться в искажен­ном свете 
другими авторами из числа наиболее известных Браминов; тонны найденных им 
образцов исчезли в запасни­ках Национального музея Канады; за отказ уволить 
автора находок директор Национального музея Жак Руссо (dr. Jacques Rousseau), 
написавший монографию по стоянке, также лишился должности и оказался в научной 
изоляции. Для установления контроля над шестью шегайандскими образцами, которые 
не ушли в небытие, были использованы все возможные властные и иные рычаги; 
стоянка была превраще­на в туристическую достопримечательность. И люди, 
делав­шие все это в течение четырех лет без всяких объяснений, да­же не 
удосужились непредвзято взглянуть на стоянку и найденные там образцы, хотя 
времени у них было более чем достаточно. Признание открытий Шегайанды показало 
бы, что Брамины ничего толком не знали. Это привело бы к необ­ходимости 
переписывания практически каждой книги по этой истории. Открытие нужно было 
похоронить. Что и было сдела­но».
Ли сталкивался с большими трудностями при публика­ции своих работ. С чувством 
разочарования он писал: «Бояз­ливый или нерешительный редактор, остро 
чувствующий лю­бую потенциальную угрозу надежности своего положения или 
репутации, скорее всего передаст копии вызывающей сомне­ния рукописи одному или 
сразу двоим консультантам, кото­рые слишком дорожат своим местом, чтобы давать 
рискован­ные заключения. Они прочитывают произведение, или, скорее, пробегают 
его глазами в поисках нескольких фраз, за которые можно зацепиться, чтобы 
раскритиковать автора. (Их мнение по поводу рецензируемого произведения 
сложи­лось. И произошло это во время кулуарных встреч за бокалом виноградного 
вина или в прокуренных служебных помещени­ях конференц-залов. Там они узнали, 
что автор – человек не­традиционных взглядов, независимый или не принимаемый 
научным истеблишментом). А потом, сделав в оригинале ряд сокращений и 
голословных, безосновательных утверждений, они просто это произведение 
“убивают”. Вся прелесть (и по­рочность) этой системы заключается в том, что 
имена этих критиков так и не будут обнародованы».

Большая часть наиболее значимых работ по Шегайанде была опубликована в
Anthropological Journal of Canada
, кото­рый Ли сам основал и редактировал. Ли умер в 1982, году, и в течение 
некоторого времени журнал редактировал его сын, Роберт И. Ли.

Разумеется, для официальных ученых было невозможно абсолютно не упоминать 
Шегайанду. Но когда они были вы­нуждены это делать, то старались преуменьшить 
значение, замолчать и представить в искаженном свете данные, свиде­тельствующие 
в пользу аномально древнего возраста находок.
Роберт Ли, сын Томаса И. Ли, писал: «Шегайанда невер­но преподается студентам, 
скорее как пример постледниково­го селя, чем Висконсинского ледникового тиля».
Тем не менее еще первые донесения с места раскопок дали сильные аргументы 
против гипотезы селевого потока. Ли-старший писал: многие геологи «утверждали, 
что отложе­ния можно было бы категорично определить как ледниковый тиль, если 
бы не находящиеся в них артефакты. Так говорили почти все посещавшие стоянку 
геологи». И Сэнфорд написал: «В 1954 году Шегайанду посетила группа из 40 – 50 
геологов в рамках ежегодной экспедиции, проводимой Геологическим обществом 
бассейна Мичигана. Геологи подтвердили, что от­ложения представляют собой 
ледниковый тиль. Возможно, это заявление явилось лучшим подтверждением 
характера отложений. Когда они приехали в Шегайанду, место раскопок еще не было 
закрыто, и они могли сами наблюдать тиль. Отло­жения были представлены геологам 
как талевые, и никто из них не воспротивился такому объяснению. Нет никаких 
со­мнений в том, что если бы у них было какое-либо сомнение по поводу природы 
отложений, оно, несомненно, было бы выска­зано там же».
Если один из подходов к открытию заключается в отри­цании того, что содержащие 
орудия отложения являются лед­никовым тилем, то другой сводится к предъявлению 
чрезмер­но высоких требований к доказательствам присутствия человека в месте 
раскопок во времена формирования отложе­ний. Антрополог Мичиганского 
университета Джеймс Б. Гриффин (James В. Griffin) заявил: «В Северной Америке 
есть много мест, которым приписывается значительный воз­раст, где якобы обитали 
ранние индейцы. Об этих никогда не существовавших стоянках были написаны целые 
книги». Гриффин отнес Шегайанду к числу этих мнимых стоянок.

Гриффин заявлял, что истинная стоянка должна харак­теризоваться «ясно 
выраженным геологическим контекстом… при этом должна быть полностью исключена 
интрузия, или вторичное отложение». Он также настаивал на том, что стоян­ка 
может быть признана истинной, если ее изучение прово­дится сразу несколькими 
геологами. Причем каждый должен специализироваться на определенной 
присутствующей там формации. Кроме того, важным условием признания за мес­том 
раскопок статуса стоянки древнего человека должно быть наличие между ними 
определенного консенсуса. Более того, «на месте раскопок должны быть обнаружены 
различные орудия и следы их обработки… хорошо сохранившиеся остан­ки животных… 
макроботанический материал… скелетные
ос­танки
человека». Как одно из необходимых условий Гриффин называл проведение 
исследований с помощью радиоуглерод­ного и других методов определения возраста.


В соответствии с этим стандартом настоящей стоянкой не могло бы считаться ни 
одно крупнейшее антропологическое открытие. Например, большинство находок по
Australopithecus, Homo habilis
и
Homo erectus
не имели ясного геологичес­кого фона, но были сделаны на поверхности или в 
пещерных отложениях, то есть в местах, которым, как известно, доволь­но сложно 
дать точную геологическую характеристику. Боль­шая часть яванских находок по
Homo erectus
также была сде­лана на поверхности почвы. Причем научное описание их 
обстоятельств было довольно скудным.

Любопытно, что, по большому счету, Шегайанда соответствует значительной части 
требований, предъявляемых Гриффином. Геологический фон находок намного четче, 
чем это было при обнаружении других образцов, принимаемых научной 
общественностью. Ряд геологов, специализирующих­ся на североамериканский 
ледниковых отложениях, пришли к единодушному выводу, что найденным орудиям 
более 30 ты­сяч лет. Одним из подтверждений этого вывода является отсутствие 
интрузии или какого-либо вторичного отложения.
Были найдены самые разнообразные орудия, проведены ра­диоуглеродный анализ и 
тесты на пыльцу. Были обнаружены макроботанические материалы (торф).
Проблема Шегайанды заслуживает гораздо большего внимания, чем было до сих пор. 
Вспоминая то время, когда стало очевидным, что в ледниковом типе встречаются 
кремне­вые орудия, Т. И. Ли писал: «В тот момент человек более бла­горазумный, 
чем я, предпочел бы раствориться в ночи, сидеть тихо и ничего никому не 
рассказывать… Действительно, один знаменитый антрополог, приехав однажды в 
Шегайанду, вос­кликнул с недоверием: “И вы там, внизу, что-нибудь находи­те?” В 
ответ он услышал: “Черт подери! Спускайтесь сюда са­ми и смотрите!” Но этот же 
самый антрополог настоятельно посоветовал мне забыть обо всем том, что было в 
ледниковых отложениях, и сосредоточиться лучше на верхних, более мо­лодых 
материалах».



Луисвилл и Тимлин: продолжение вендетты

В 1958 году поблизости от Луисвилла (Lewisville), штат Техас, были обнаружены 
каменные орудия и обожжен­ные кости животных с находящимися рядом следами 
кострищ. В результате последующих работ с использованием радиоуглеродного 
метода был определен возраст древесного угля из этих кострищ, который составил 
тридцать восемь ты­сяч лет. Позже на этом же месте обнаружили наконечник 
ме­тательного орудия, по своей форме напоминающий лист кле­вера. Герберт 
Александер (Herbert Alexander), к тому времени только что окончивший 
университет по курсу архео­логии, вспоминал о последовательности открытий и 
реакции на них. «Сначала слышались мнения, что кострища были оставлены людьми, 
подтверждением чему служили соответст­вующие останки животных, – утверждал 
Александер. – Но после того как был объявлен полученный в результате тестов 
возраст стоянки, мнение некоторых специалистов изменилось. А после обнаружения 
наконечника атаки на образцы на­чали предприниматься всерьез. Те, кто сначала 
принимали очаги и (или) сопутствующую фауну в качестве свидетельств, стали 
жаловаться на свою память».
Находка наконечника метательного орудия в форме ли­ста клевера, возраст 
которого оценивался в 38 тысяч лет, бы­ла явно нежелательна, так как 
ортодоксальные антропологи датировали эти наконечники 12 тысячами лет. Именно 
тогда, по их мнению, на территорию Северной Америки ступила но­га первого 
человека. Некоторые критики утверждали, что могло иметь место мошенничество, и 
наконечник вполне мог быть подложным. Другие заявляли, что наверняка должна 
была иметь место ошибка с радиоуглеродным методом.
Упомянув о ряде подобных случаев замалчивания или огульного высмеивания 
открытий, Александер вспомнил об услышанной однажды фразе: «Прежде чем делать 
какие-ли­бо спорные заявления по древним людям, сначала надо зару­читься 
поддержкой адвоката». Может, это и неплохая идея, когда имеешь дело с такой 
наукой, как археология, где мнения определяют статус фактов, а факты 
растворяются в сети ви­тиеватых интерпретаций. Адвокаты и суды могут оказаться 
полезными археологам для менее болезненного достижения консенсуса между учеными 
в интересах установления науч­ной истины. Но Александер отметил, что судебная 
система подразумевает наличие присяжных. А первое, что они спро­сят, будет: «А 
сами вы решили что-либо по этому поводу?» Очень немногие археологи не имеют 
мнения по поводу време­ни появления первого человека на территории Северной 
Аме­рики.

Утверждению, что наконечники копий в форме листа клевера представляют собой 
самые ранние орудия в Новом Свете, был брошен вызов в результате раскопок в 
Тимлине (Timlin), расположенном в Кэтскильских горах штата Нью-Йорк. В середине 
1970-х годов там были найдены орудия, име­ющие значительное сходство с 
верхне-ашольскими орудиями Европы. В Старом Свете ашольские орудия 
ассоциируются с
Homo erectus
. Но эта ассоциация не может считаться точной, так как в местах обнаружения 
орудий скелетные останки обычно отсутствуют. На основании данных ледниковой 
геоло­гии, возраст кэтскильских образцов составляет около 40 тысяч лет.




Уэйатлако, Мексика


Рис. 5.8. Найденные в Уэйатлако (Мек­сика) каменные орудия. Группа геологов из 
Геологической инспекции США опре­делила, что возраст находок составляет около 
250 тысяч лет.

В 1960-х годах Хуан Армента Камачо (Juan Armenta Camacho) и Синтия 
Ирвин-Уильямс (Cynthia Irwin-Williams) раскопали в Уэйатлако, поблизости от 
Вальсекильо (Valsequillo), в 75 милях от Мехико, искусно выпол­ненные каменные 
орудия (рис. 5.8), соперничающие по своему исполнению с лучшими образцами 
кроманьонской культуры в Европе. Более грубые орудия были найдены в Эль-Орно 
(El Homo). Как в Уэйатлако, так и в Эль-Орно стратиграфиче­ское положение 
находок не вызывало сомнений. Однако эти артефакты имеют одно свойство, которое 
не может не вызы­вать дискуссию. Дело в том, что группа геологов, которые 
про­водили научные изыс­кания в интересах Геологической инспекции США, 
опре­делили, что возраст находок составляет 250 тысяч лет. В эту группу ученых, 
работавших по гранту На­ционального фонда на­уки, входили: Гарольд Мэлд (Harold 
Malde) и Вирджиния Стин-Макинтайр (Virginia Steen-McIntyre), представлявшие 
Гео­логическую инспекцию США, а также покойный Роальд Фрайкселл (Roald Fryxell) 
из Вашингтонского государственного университета.
По утверждению этих геологов, примененные независимо друг от друга четыре 
метода определения возраста дали необычно большой возраст образцам, которые 
были найдены в Вальсекильо. Речь идет о следующих методах:
1) урановый метод определения возраста;
2) определение возраста на ос­нове анализа следов ядерного распада;
3) тефра-гидратационный метод;
4) изучение геологической эрозии.
Как и следовало ожидать, возраст в 250 тысяч лет, данный командой геологов 
образцам из Уэйатлако, не мог не вы­звать бурную полемику. Если бы он был 
принят, это означало бы революцию не только в антропологии Нового Света, но 
при­вело бы к изменению всей сложившейся картины происхож­дения человека. С 
точки зрения официальной науки, челове­ческие существа, способные делать 
сложные орудия, подобные тем, которые были найдены в Уэйатлако, просто не могли 
появиться раньше чем 100 тысяч лет назад, и то это мог­ло произойти лишь в 
Африке.
Пытаясь опубликовать выводы своей команды, Вирджи­ния Стин-Макинтайр встретила 
на своем пути различные препятствия и испытала самое разнообразное общественное 
давление. В своем письме коллеге от 10 июля 1976 года она пи­сала: «Из-за 
Уэйатлако некоторые утверждают, что Хал, Ро­альд и я – оппортунисты и искатели 
дешевой рекламы. И ме­ня сильно задевают эти обвинения».

Публикация доклада Стин-Макинтайр и ее коллег по Уэйатлако необъяснимо 
задержалась на годы. Впервые он был представлен на антропологической 
конференции в 1975 году. Четырьмя годами позже Вирджиния Стин-Макинтайр писала 
Г. Дж. Фуллбрайту (Н. J. Fullbright) из Лос-Аламосской научной лаборатории, 
одному из редакторов книги, кото­рая должна была вскоре увидеть свет: «Наша 
статья по Уэй­атлако – это как гром среди ясного неба. Она отодвинет на десятки 
тысяч лет время появления первого человека на тер­ритории Америки. Хотя многие 
археологи этого не желали бы признавать. Хуже того, многие считают, что 
найденные
insitu
двугранные орудия являются признаками присутствия
Homo sapiens
. Согласно ныне действующей теории, в те далекие времена человеком разумным, т. 
е.
Homo sapiens
, и не пахло, тем более в Новом Свете».

Вирджиния Стин-Макинтайр продолжала свои объяснения Г. Дж. Фуллбрайту: «Вокруг 
Уэйатлако археологи под­няли большой шум. Они даже отказались эту проблему 
рас­сматривать. Из вторых рук я узнала, что среди некоторых моих коллег я 
считаюсь: 1) некомпетентной; 2) гоняющейся за дешевой газетной славой; 3) 
оппортунисткой; 4) нечестной и 5) глупой. Естественно, ни одно из этих мнений 
не улучшает мою профессиональную репутацию! Моей единственной надеждой на 
восстановление доброго имени является публика­ция статьи по Уэйатлако, чтобы 
читатель сам имел возмож­ность ознакомиться с материалом и сделать независимый 
вывод». Стин-Макинтайр, не получив никакого ответа на это и на другие письма, 
решила снять статью с публикации. Однако рукопись ей так и не вернули.

Годом позже (8 февраля 1980 года) Стин-Макинтайр на­писала письмо редактору
«Quaternary Research»
Стиву Порте­ру по поводу публикации ее статьи об Уэйатлако. Она отмеча­ла: 
«Рукопись, которую я хотела бы Вам предложить, содержит геологические 
свидетельства. Материал изложен четко и ясно. И если бы не необходимость 
переписывать боль­шую часть учебников по археологии в случае его официально­го 
признания, я не думаю, что возникли бы какие-либо про­блемы в поддержке 
открытий со стороны самих археологов. Однако ни один из антропологических 
журналов не рискнет касаться этой темы».

Стив Портер ответил (25 февраля 1980 года) Стин-Макинтайр, что он рассмотрит 
вопрос о публикации этой поле­мичной статьи. В то же время он подчеркивал, что 
«отдает се­бе отчет в том, что от некоторых археологов будет довольно трудно 
добиться объективной рецензии на статью». Для пуб­ликаций научного характера 
обычной практикой является пе­редача рукописи нескольким ученым для анонимной 
рецен­зии. Нетрудно себе представить, каким образом не желающие ничего менять 
консерваторы от науки могут манипулировать этим процессом, чтобы не допустить 
появления в научных журналах неугодной им информации.

30 марта 1981 года Стин-Макинтайр писала первому по­мощнику редактора
«Quaternary Research»
Эстелле Леопольд: «На мой взгляд, эта проблема выходит за рамки Уэйатлако. Она 
заключается в манипулировании научной мыслью через подавление “загадочных 
данных”, то есть такой информации, которая бросает вызов преобладающему на 
данный момент образу мышления. А Уэйатлако – как раз случай из катего­рии 
“загадочных”! Не являясь антропологом, я полностью не осознавала ни значения 
наших аномально древних открытий 1973 года, ни того, насколько глубоко засела в 
нашем сознании теория эволюции человека. Результаты работы в Уэйатлако были 
отвергнуты большинством археологов потому, что они противоречат этой теории. Их 
аргументы всегда сводились к этой теории.
Homo sapiens sapiens
появился в Европе около 30 000 – 50 000 лет назад. Следовательно, обнаружение 
на тер­ритории Мексики сделанных рукой человека орудий, возраст которых 
составляет 250 000 лет, просто невозможно, так как
Homo sapiens sapiens
появился 30 000 лет назад в Европе… и т д. Такой ход мыслей подходит для 
самодовольных археологов, но отнюдь не для науки в целом!»


В конце концов
«Quaternary Research»
(1981) опубликовал статью под коллективным авторством Вирджинии Стин-Ма­кинтайр,
 Роальда Фрайкселла и Гарольда Мэлда. В ней ут­верждалось, что возраст стоянки 
в Уэйатлако составляет 250 000 лет. Конечно, всегда можно найти возражения по 
поводу возраста археологических находок, что и сделала Синтия Ирвин-Уильямс в 
ответном письме Вирджинии Стин-Макинтайр, Роальду Фрайкселлу и Гарольду Мэлду. 
Со своей сторо­ны, Мэлд и Стин-Макинтайр ответили подробно, пункт за пунктом, 
на каждый из поставленных ею вопросов. Однако Ирвин-Уильямс на этом не 
успокоилась. И она, и в целом аме­риканские археологи по-прежнему продолжали 
упорствовать в своем неприятии возраста Уэйатлако, определенного для этой 
стоянки Стин-Макинтайр и ее коллегами.

Последствия аномальных находок в Уэйатлако не заста­вили себя долго ждать. Они 
выразились в личных оскорблени­ях и профессиональных притеснениях в отношении 
Вирджинии Стин-Макинтайр, в частности в том, что она потеряла работу, а также 
лишилась финансирования и возможности продолжать заниматься разработкой этого 
вопроса. Это ска­залось также на ее репутации. Этот случай дает редкую 
воз­можность наблюдать процесс противодействия неудобной информации в 
палеонтологии, полный конфликтов и болезненных столкновений.
И последнее, испытанное уже нами. Как-то мы решили получить разрешение 
поместить фотографии артефактов из Уэйатлако в одной из наших публикаций. И 
услышали, что нам будет отказано, если мы упомянем столь «фанатично 
за­щищаемый» некоторыми возраст находок в 250 000 лет.



Сандиа Кэйв, Нью-Мексико

В 1975 году Вирджиния Стин-Макинтайр узнала о существовании другой стоянки с 
невероятно древними для Северной Америки орудиями. Она называлась Сандиа Кэйв 
(Sandia Cave), штат Нью-Мексико, США. Имен­но там были найдены орудия 
совершенного типа (фолсомские наконечники). Находки располагались под слоем 
сталагмита, возраст которого составляет 250 000 лет. Одна из них показа­на на 
рис. 5.9.


Рис. 5.9. Фолсомское лезвие, засевшее в нижней плоскости травертиновых 
отложений из Сандиа Кэйв, штат Нью-Мексико. Считается, что возраст 
травертинового слоя составляет 250 000 лет.

В своем письме канадскому геологу Генри П. Шварцу (Henry P. Schwartz), 
определившему возраст сталагмита, Вирджиния Стин-Макинтайр писала (10 июля 1976 
года): «Я сейчас точно не помню, говорила ли я с вами или с одним из ваших 
коллег на Пенроузской конференции, состоявшейся в Маммот Лэйкс (Калифорния) в 
1975 году. Словом, человек, с которым я разговорилась, стоя в очереди за ленчем,
 упомянул о результатах уранового метода определения возраста слоя сталагмита, 
лежащего над артефактами в Сандиа Кэйв, которые вызвали у него на­стоящее 
потрясение. Они резко расходились с общепринятыми пред­ставлениями по поводу 
появления первого чело­века в Северной Амери­ке. Когда он упомянул возраст в 
четверть мил­лиона лет или около то­го, я чуть было не урони­ла свой поднос. Я 
была поражена не столько возрастом сталагмитово­го слоя, сколько тем, что он 
был практически идентичен результатам, которые получили мы по вызвавшей бурную 
научную дискуссию стоянке древнего че­ловека в Центральной Мексике… Не стоит 
говорить, что я бы хотела узнать о том, какой возраст даете лично вы, а также 
что вы думаете по этому поводу вообще!». По утверждению Стин-Макинтайр, ответа 
на это письмо она так и не получила.
Осведомившись у главного археолога Сандиа Кэйв о воз­расте стоянки, Вирджиния 
Стин-Макинтайр получила сле­дующий ответ (2 июля 1976 года): «Очень хочу 
надеяться, что вы не будете использовать полученные данные для доказа­тельства 
чего-либо до тех пор, пока у нас не появится возмож­ность все это оценить в 
полном объеме».
Вирджиния Стин-Макинтайр прислала нам часть отче­тов и фотографий артефактов из 
Сандиа Кэйв, а также сопро­водительную записку следующего содержания: 
«Геохимики уверены в возрасте находок, но археологи убедили их в том, что 
артефакты и чечевицеобразные залежи древесного угля под слоем травертина есть 
не что иное, как результат воздей­ствия грызунов. … Ну а как насчет артефактов, 
твердо засевших в геологических отложениях?».



Неолитические инструменты из Калифорнии

В 1849 году было обнаружено золото в гравиях русел древних рек, когда-то 
стекавших со склонов Сьерра-Невады, в центральной части Калифорнии. Золото 
влек­ло орды отчаянных авантюристов в такие места, как Брэнди-сити, Ласт Чане, 
Лост Кэмп, Юбет и Покер Флэт. Вначале отдельные старатели искали драгоценный 
металл в гравиях, выходящих в русла рек. Но вскоре золотодобывающие компа­нии 
ввели в игру более значительные ресурсы. Одни стали прорубать шурфы на склонах 
гор, неуклонно следуя за от­ветвлениями золотоносных гравиев, тогда как другие 
предпо­чли добычу металла методом промывания золотосодержащих гравиев с горных 
склонов водой под высоким давлением. Ста­ратели находили сотни каменных орудий, 
а реже и человече­ские костные останки (глава 7). О наиболее значительных 
ар­тефактах научному сообществу сообщал Дж. Д. Уитни, в то время 
государственный геолог Калифорнии.
Возраст артефактов, найденных на поверхности или об­наруженных с помощью 
гидравлического метода, вызывал со­мнения. Но в то же время образцы, поднятые 
из шурфов и туннелей, были более определенного возраста. Дж. Д. Уитни полагал, 
что геологическая основа с золотосодержащими гравиями относилась по крайней 
мере к эпохе плиоцена. Однако современные ученые считают, что некоторые 
отложения гра­вия могут относиться и к эоцену.
В Столовой горе (Table Mountain), расположенной в округе Туолумн (Tuolumne), 
были сделаны многочисленные шурфы. И прежде чем достичь золотоносных гравиев, 
нужно было пробиться сквозь базальтовый материал вулканическо­го происхождения, 
именуемый латитом. В некоторых случаях шурфы, прорытые горизонтально, 
простирались на сотни фу­тов под латитовой «шапкой» (рис. 5.10). Возраст 
находок, обна­руженных в гравиях непосредственно над основанием скалы, может 
составлять от 33,2 до 55 миллионов лет. А образцы, найденные в других гравиях, 
могут иметь от 9 до 55 миллио­нов лет.


Рис. 5.10. Вид сбоку на Столовую гору, округ Туолумн, Калифорния. На рисунке 
видны шурфы, прорытые до третичных залежей гравия, находящихся под покрывалом 
лавы, которая отмечена черным цветом.

Уитни провел личный осмотр коллекции артефактов Столовой горы, принадлежащих 
д-ру Пересу Снеллу (Perrez Snell) из Соноры (Sonora), Калифорния. Она включала 
в себя наконечники копий и другие орудия. Однако информации о самих открытиях 
или о первоначальном стратиграфическом положении находок не так уж много. Тем 
не менее было одно счастливое исключение. «Это был, – писал Уитни, – своего 
рода каменный пест или же нечто, что, по всей вероятности, использовалось для 
затачивания предметов». Д-р Снелл сооб­щил Уитни, что он «собственноручно взял 
его из тележки, груженной пустой породой, выезжавшей из недр Столовой го­ры». 
Дж. Д. Уитни осмотрел также находившуюся в коллекции д-ра Снелла человеческую 
челюсть. Челюсть была получена Снеллом от горных рабочих, утверждавших, что они 
ее нашли в гравиях, находящихся под латитовой «шапкой» Столовой го­ры в округе 
Туолумн.
Гораздо лучше задокументировано открытие в туолумнской Столовой горе, сделанное 
Альбертом Дж. Уолтоном (Albert G. Walton), владельцем участка Валентайн 
(Valentine), отведенного под разработку недр. Уолтон нашел каменную ступку 
диаметром в 15 дюймов (37,5 см). Образец был найден в золотосодержащих гравиях 
на глубине 180 футов (55 мет­ров) от поверхности и тоже под латитовой «шапкой». 
Приме­чательно, что ступка была обнаружена в ледниковом наносе, в шахтном 
проходе, идущем горизонтально от дна главного вертикального шурфа шахты 
Валентайн. Это обстоятельство ис­ключает возможность того, что ступка каким-то 
образом по­пала в нижние горизонты из верхних. Также из шахты Валентайн была 
извлечена часть ископаемой человеческой челюсти.
Уильям Дж. Синклер (William J. Sinclair) предположил, что многие из ледниковых 
туннелей в других близлежащих к шурфу Валентайн шахтах каким-то образом 
сообщаются между собой. И вполне возможно, что ступка попала туда, где ее 
обнаружили рабочие, через эти туннели. Однако Синклер допускал вероятность того,
 что, побывав в этом месте в 1902 году, он не смог найти этот шахтный ствол. 
Своим ничем не подкрепленным предположением Синклер просто хотел обес­ценить 
сообщение Альберта Дж. Уолтона о сделанном им открытии. Действуя в таком духе, 
очень даже просто отыскать повод для непризнания любого когда-либо сделанного в 
обла­сти палеонтологии открытия.
Сообщение о другой, более ранней находке в туолумнской Столовой горе поступило 
в 1871 году от Джеймса Карвина (James Carvin): «Сим подтверждаю, что я, 
нижепод­писавшийся, раскопав в 1858 году несколько шурфов в горно­рудном 
владении, принадлежащем Stanislaus Company, рас­положенном в районе Столовой 
горы, округ Туолумн, напротив переправы О'Бирн (O'Byrn) на реке Станислава, 
на­шел каменный топор… Данная находка была обнаружена на глубине от 60 до 75 
футов (18,3 – 23 метра) от поверхности земли в лежащих под базальтовой 
платформой гравиях, и на расстоянии около 300 футов (90 метров) от входа в 
туннель. Еще примерно в том же месте и в то же время были обнаружены несколько 
ступок».
В 1870 году Оливер У. Стивене (Oliver W. Stevens) представил нотариально 
заверенное письменное показание следу­ющего содержания: «Я, нижеподписавшийся, 
около 1853 года побывал у Туннеля Сонора (Sonora Tunnel), расположенном в 
Столовой горе, примерно в полумиле от северо-западу от Shaw's Flat. В это время 
я увидел выезжавшую из вышеупо­мянутого туннеля тележку с золотоносным гравием. 
И я, нижеподписавшийся, поднял из кучи этого гравия, добытого в залежах туннеля,
 находящихся под слоем базальта, на глуби­не около 200 футов (61 метр) по 
горизонтали и 100—120 футов (30 – 36,5 метра) по вертикали, зуб мастодонта… 
Тогда же мне удалось обнаружить реликт, по своей форме напоминавший большую 
каменную бусину, сделанную, возможно, из алебас­тра». Возраст этой бусины, если 
она на самом деле изначально находилась в гравиях, может составить от 9 до 55 
миллионов лет.

Тем не менее Уильям Дж. Синклер заявил, что обстоятельства находки описаны 
недостаточно ясно. Но обстоятель­ства многих других принимаемых официальной 
наукой нахо­док по своей определенности практически не отличаются от случая с 
мраморной бусиной. Например, в южноафриканской Пограничной пещере (Border Cave) 
ископаемые останки
Homo sapiens sapiens
были обнаружены в грудах скальных облом­ков, извлеченных из шахтных штреков 
годами раньше. Тогда возраст найденных костей оценивался в 100 тысяч лет, в 
ос­новном по ассоциации с извлеченными скальными породами. Если бы к таким 
находкам применялись жесткие стандарты Синклера, их подлинность, безусловно, 
оказалась бы под со­мнением.

В 1870 году Левеллин Пирс (Llewellyn Pierce) дал письменное свидетельство 
следующего содержания: «Я, нижепод­писавшийся, передал сегодня г-ну С. Д. Вою 
(С. D. Voy) камен­ную ступку для того, чтобы она хранилась в его коллекции 
древних каменных реликтов. По всей вероятности, ступка бы­ла сделана человеком. 
Образец был раскопан мною около 1862 года в гравиях Столовой горы на глубине 
примерно 200 футов (61 метр) от поверхности, под шестидесятифутовым (18,3 
мет­ра) базальтовым слоем, и примерно в 1800 футах (550 метров) от входа в 
туннель. Находка была сделана в горнорудных раз­работках Boston Tunnel Company».
 Возраст гравиев, в кото­рых была обнаружена ступка, колеблется от 33 до 55 
миллионов лет.
На это Уильям Дж. Синклер возражал, что ступка сделана из андезита – породы 
вулканического происхождения, не так часто встречающейся в гравиях, залегающих 
под Сто­ловой горой. Однако современные ученые заявляют, что на не­котором 
расстоянии к северу от Столовой горы есть четыре горнорудные разработки, 
содержащие породы того же возра­ста, что и довулканические золотоносные гравии, 
в том числе и андезит. Андезитовые ступки могли быть ценным продуктом торговли, 
и вполне вероятно, что их перевозили на плотах или лодках или переносили на 
руках.
Согласно утверждениям Синклера, рядом со ступкой Пирс обнаружил и другой 
артефакт: «Ему показали неболь­шой предмет овальной формы из сланца темного 
цвета, с вы­резанными на барельефе дыней и листочком… На этом образ­це не 
наблюдалось никаких следов потертости о гравий. Все имевшиеся царапины были 
оставлены относительно недавно. Характер резьбы говорит, что ее наносили 
стальным лезвием и что работа была выполнена искусным мастером».
Синклер не уточнил, почему он сделал вывод о том, что увиденный им овальный 
предмет был обработан стальным лезвием. Таким образом, он мог ошибаться по 
поводу типа ис­пользовавшегося инструмента. Но во всяком случае очевидно, что 
сланцевый кругляш был действительно обнаружен в од­ном месте с каменной ступкой 
в довулканических гравиях глубоко под латитовой «шапкой» туолумнской Столовой 
горы. Следовательно, даже если на нем есть следы обработки сталь­ным 
инструментом, это вовсе не означает, что она сделана не­давно. Можно с полным 
основанием утверждать, что сланец обработан человеком относительно высокого 
культурного уровня в период от 33 до 55 миллионов лет назад. Синклер также 
отмечал, что на кругляше нет следов трения о гравий. Это объясняется, возможно, 
тем, что течение реки не перемещало его на большие расстояния и поэтому он не 
истерся. Или же тем, что он мог попасть в залежи гравия из сухого русла.
2 августа 1890 года Дж. X. Нил (J. H. Neale) поставил свою подпись под 
заявлением о сделанном им открытии: «В 1877 го­ду г-н Дж. X. Нил являлся 
суперинтендантом Montezuma Tunnel Company и руководил проходкой Монтесумского 
тун­неля в гравиях под Столовой горой, округ Туолумн… На рас­стоянии от 1400 до 
1500 футов (426—457 метров) от входа в туннель, на глубине от 200 до 300 футов 
(61 – 91 метр) от верх­ней кромки базальтового слоя, г-н Нил увидел несколько 
наконечников копий длиной около фута (30 см), сделанных из темной скальной 
породы. При дальнейшем осмотре места на­ходки он лично обнаружил небольшого 
размера ступку непра­вильной формы, трех или четырех дюймов (7,5 – 10 см) в 
диа­метре. Затем он наткнулся на пестик с четкими очертаниями, являющийся 
теперь собственностью д-ра Р. И. Бромли (dr. R. I. Bromley), и рядом на большую 
ступку правильной формы, находящуюся сейчас также у д-ра Бромли». Послед­ние 
находки (ступка и пестик) можно видеть на рис. 5.11.


Рис. 5.11. Эти ступка и пес­тик были найдены г-ном Дж. X. Нилом в туннеле, 
проры­том в третичных отложе­ниях (33 – 55 миллионов лет) Столовой горы, округ 
Туо­лумн, Калифорния.

Далее в показании Нила читаем: «Все эти реликты были обнаружены… вблизи 
коренной подстилающей породы, воз­можно в пределах фута (30 см) от нее. Г-н Нил 
заявляет, что полностью исключает возможность попадания реликтов туда, где они 
были обнаружены, иначе как в период формирования зале­жей гравия и до 
образования ба­зальтовой “шапки”. Не наблюда­ется ни малейших признаков 
дислокации горной массы или естественного разлома, который бы вел к ней здесь 
или поблизости». Обнаружение артефактов в тол­ще расположенных вплотную к 
подстилающей породе гравиев туолумнской Столовой горы гово­рит о том, что их 
возраст состав­ляет 33 – 55 миллионов лет.
В 1898 году Уильям X. Холмс встретился с Нилом, расспросил его о подробностях 
открытия и опубликовал в 1899 году отчет об этой встрече. «Один из горняков, 
выйдя из шахты пообедать, принес в контору суперинтенданта каменную ступку и 
сломанный пестик, кото­рые, по его словам, были откопаны в наиболее глубокой 
части туннеля, примерно в 1500 футах (450 метров) от входа. Г-н Нил попросил 
рабочего, чтобы тот, когда вернется в туннель после обеда, внимательно осмотрел 
место находки, в надежде, что тот встретит что-либо еще. И его ожидания 
оправдались. Поблизости от первых были найдены два других реликта: не­большая 
яйцеобразная ступка 5 – 6 дюймов (12,5 – 15 см) в диаметре и плоская ступка или 
тарелка 7 – 8 дюймов (17,5 – 20 см) в диаметре. С тех пор об этих находках 
ничего не слышно. В другой раз горные рабочие принесли ему из шахты 
один­надцать клинков из обсидиана, которые можно было также принять за 
наконечники копий. В длину они были около 10 дюймов (25 см)».
Однако на этот счет есть и другие высказывания. Говоря о Ниле, Холмс отмечал: 
«В его разговоре со мной он не утвер­ждал, что находился в шахте, когда эти 
открытия были сдела­ны». Это фраза как бы допускает возможность того, что в 
сво­ем первоначальном заявлении Нил солгал. Но вышеприведенные слова Холмса не 
есть сказанное Нилом, но самим Холмсом. Последний заявил: «Таковы были его 
[Нила] заявления, занесенные в мою записную книжку во время и сразу после 
интервью». И это еще вопрос, доверять ли больше пересказу Холмса или 
официальному документу, под которым стоит нотариально заверенная подпись самого 
Нила. Примечательно, что от Нила мы не имеем никакого подтверж­дения того, что 
версия его встречи с Холмсом в изложении по­следнего верна.

О том, что Холмс мог просто ошибиться, со всей опреде­ленностью свидетельствует 
описание состоявшейся позже, в 1902 году, встречи Уильяма Дж. Синклера с Нилом. 
Суммируя сказанное Нилом, Синклер записал: «Рабочий утренней сме­ны 
Монтесумского туннеля Джо вынес наружу каменную та­релку или блюдо в два дюйма 
(5 см) толщиной. Джо попроси­ли, чтобы он посмотрел, нет ли на том же месте 
чего-нибудь еще… Г-н Нил спустился в шахту вместе с ночной сменой и при 
установке крепежных опор „выудил“ наконечник копья из обсидиана. За исключением 
одного-единственного образца, найденного рабочим Джо, все остальные были 
обнаружены лично г-ном Нилом в одно и то же время и на расстоянии шес­ти футов 
(1,8 метра) от крепежной опоры штрека. Орудия на­ходились в гравии, рядом с 
подстилающей породой, и между ними лежала субстанция, напоминающая древесный 
уголь». Когда все обстоятельства открытия будут должным образом рассмотрены, то 
подтвердится, что Нил действительно сам находился в шахте и лично обнаружил 
орудия в толще гравия
insitu
.

Говоря о найденных Нилом наконечниках копий из обси­диана, Холмс утверждал: 
«Аналогичные представленным клинки из обсидиана находили и продолжают находить 
в рас­положенных поблизости индейских захоронениях. Вывод, ко­торый из этого 
можно сделать, состоит в том, что рабочие вполне могли взять образцы в соседних 
захоронениях и пред­ставить их Нилу в качестве подлинных находок». Однако в 
подтверждение своих слов Холмс не смог привести какого-ли­бо убедительного 
аргумента.
Холмс просто-напросто заявил: «Я никогда не смогу объяснить, каким образом 
одиннадцать обсидиановых клин­ков попали в шахту и были ли они на самом деле 
там найде­ны».
Если использовать методы Холмса, то перед ними не ус­тояло бы ни одно 
когда-либо сделанное палеонтологическое открытие. Можно просто сомневаться в 
достоверности предо­ставляемых свидетельств и выдвигать любые, самые 
неверо­ятные альтернативные объяснения, не давая ответа на закономерно 
возникающие вопросы.
Далее об обсидиановых орудиях Холмс писал: «Малове­роятно, что они происходят 
из речного русла третичного пери­ода. Каким образом сумел в этих условиях 
сохраниться “арсе­нал” из одиннадцати хрупких листообразных орудий? Как клинки 
из хрупкого вулканического стекла сумели устоять под давлением и подвижками 
геологических пород? Или как такое большое количество ломких клинков могло 
сохраниться невредимыми под киркой работающего в темном туннеле шахтера?». 
Однако можно представить множество ситуаций, в которых этот арсенал 
обсидиановых наконечников мог со­храниться невредимым в русле третичного потока.
 Например предположить, что в третичные времена торговые люди, пу­тешествуя по 
воде или переправляясь через реку, уронили некоторое количество обсидиановых 
клинков, тщательно завернутых в кожу или полотно. Тюк с клинками мог очень 
быс­тро оказаться укрытым слоем гравия, попав в яму на дне ре­ки, и оставаться 
там практически невредимым до тех пор, пока его не обнаружили десятки миллионов 
лет спустя. Что же касается того, почему они не пострадали, когда их извле­кали 
из грунта, то и этому можно найти объяснения. Как толь­ко Нилу стало известно 
об обсидиановых наконечниках, он вполне мог принять соответствующие меры (что, 
вероятно, и сделал) к тому, чтобы сохранить находки в первоначальном виде. 
Возможно также, что некоторые из них он сломал сам.
В своем докладе Американскому геологическому обществу в 1891 году геолог Джордж 
Ф. Бекер (George F. Becker) утверждал: «Конечно, лично для меня наиболее 
убедитель­ным было бы, если бы я сам выкопал эти орудия. Но я не могу найти ни 
единой причины, почему заявление господина Нила не может быть для других столь 
же убедительным свидетель­ством, как могло бы быть мое. Как и я, он мог увидеть 
любую идущую от поверхности расщелину или любую древнюю раз­работку, которые 
шахтер моментально распознает и которых опасается. Возможно, кто-то будет 
предполагать, что рабочий господина Нила просто заложил эти орудия. Но любой 
чело­век, не понаслышке знакомый с горным делом, только посме­ется над таким 
предположением… Долбить киркой золотонос­ный гравий – работа тяжелая. Во многих 
случаях требуется применение взрывных работ. И только уж очень некомпетент­ный 
руководитель мог быть введен в заблуждение по поводу обстоятельств обнаружения 
образцов… На мой взгляд, ничего не остается, как сделать вывод о том, что 
упомянутые в заяв­лении господина Нила орудия были действительно обнаруже­ны в 
самом низу залежей гравия, и что они туда попали во время формирования 
матричного слоя гравия».

Хотя обсуждаемые до сих пор орудия и были найдены шахтерами, есть один случай, 
когда каменный инструмент был обнаружен
insitu
ученым. В 1891 году Джордж Ф. Бекер сообщил Американскому геологическому 
обществу, что вес­ной 1869 года геолог Кларенс Кинг (Clarence King), начальник 
Геологического управления 14-й параллели, руководил изыс­каниями в районе 
туолумнской Столовой горы. Во время работ он наткнулся на каменный пестик, 
твердо сидевший в слое зо­лотоносного гравия, лежащего под базальтовой «шапкой»,
 или латитом. Этот слой гравия только недавно был обнажен в ре­зультате эрозии. 
Бекер утверждал: «Господин Кинг абсолют­но уверен, что данное орудие было 
найдено
insitu
. и что оно из­начально являлось частью гравиев, в которых он его и обнаружил. 
Трудно себе даже представить более убедитель­ное свидетельство обнаружения 
орудий в золотосодержащем доледниковом слое гравия, находящемся под базальтовым 
“покрывалом”». На основании данного описания, а также при­нимая во внимание 
возраст геологических слоев Столовой го­ры, который им дают современные 
исследования, можно сде­лать вполне определенный вывод, что найденному образцу 
более девяти миллионов лет.

Даже Холмс должен был признать, что в достоверности найденного Кингом пестика, 
который занял свое место в кол­лекции Смитсоновского института, «не так-то 
легко усом­ниться». Холмс очень внимательно обследовал место находки и 
обнаружил несколько относительно современных мельнич­ных жерновов, используемых 
индейцами, которые свободно лежали на поверхности. Он утверждал: «Я попытался 
выяс­нить, была ли возможность того, чтобы один из таких камней так же твердо 
закрепился в залежах обнажившегося туфа в недавние или относительно недавние 
времена. Дело в том, что такое иногда случается в результате оседания или 
повторного закрепления отдельных образцов. Однако какого-либо опре­деленного 
результата получено так и не было». Если бы Холм­су удалось найти хоть малейшее 
подтверждение такого рода вторичного закрепления свободных материалов, он, 
безуслов­но, не преминул бы воспользоваться возможностью бросить тень на 
подлинность найденного Кингом пестика.
Так и не обнаружив ничего, что могло бы дискредитиро­вать доклад Кинга, Холмс 
был вынужден пуститься в рассуж­дения о том, что «господин Кинг так и не сумел 
тогда его опуб­ликовать… что ему не удалось донести до ученых мира то, что 
могло бы считаться наиболее важным открытием по истории человечества, 
когда-либо сделанным геологом… тем самым сведения об открытии дошли до научного 
мира только двадца­тью годами позже через посредничество д-ра Бекера». Тем не 
менее в своем докладе Бекер отмечал: «Я представил содер­жание доклада на 
утверждение господину Кингу, который его одобрил».
Дж. Д. Уитни также сообщал об открытиях, которые он сделал под нетронутыми 
слоями вулканического происхожде­ния в других местах (не в районе Столовой 
горы). Это были ка­менные орудия, найденные в золотоносных гравиях Сан-Андреас 
(округ Калаверас), Спэниш Грик (округ Эльдорадо) и Чероки (округ Бутт).



Предрассудки эволюционистов

В свете представленных нами свидетельств довольно трудно найти оправдание тому 
упорству, с которым не приемлют находки Холмс и Синклер. Все их попытки 
отыскать хоть какие-то следы мошенничества успехом не увенчались. А их 
утверждения, что индейцы могли внести ступки и обсидиановые наконечники копий в 
шахту, не вы­держивают никакой критики. Современный историк У. Таррентин 
Джексон (W. Turrentine Jackson) из Калифорнийского университета, в Дэвисе, 
указывает: «Во времена “золотой ли­хорадки” все индейцы были отсюда изгнаны. И 
они очень ред­ко вступали в контакт с золотоискателями этого района».
Возникает вопрос: почему же Холмс и Синклер так упорствовали в своем 
непризнании доказательств, предостав­ленных Уитни, в пользу существования людей 
в третичную эпоху? Важным ключом к разгадке их позиции может быть следующее 
заявление Холмса: «Если бы профессор Уитни в полной мере был сторонником 
принятой в наши дни версии эволюции человека, он бы трижды подумал, прежде чем 
вы­сказывать по этому вопросу свои выводы, противоречащие общей массе 
доказательств, говорящих об обратном». Другими словами, если факты противоречат 
раз избранной теории, то эти факты, даже если их множество, должны быть забыты.

Нетрудно понять, почему такой сторонник теории эволюции, как Холмс, делает все 
от него зависящее, чтобы очер­нить свидетельства существования людей 
современного типа намного раньше, чем это официально считается. Но почему Холмс 
столь последователен и непримирим в своем отрица­нии известных открытий? Одна 
из причин такого отноше­ния – сделанное в 1891 году Эженом Дюбуа открытие 
яван­ского человека
(Pithecantropus erectus),
которого стали представлять в качестве искомого недостающего звена, якобы 
соединяющего современных людей и их обезьяноподобных предков. Холмс утверждал, 
что «свидетельства Уитни стоят в абсолютном одиночестве» и «подразумевают, что 
люди совре­менного типа по крайней мере наполовину старше, чем
Pithecantropus erectus
Эжена Дюбуа, который может считать­ся лишь наиболее примитивной формой 
человекообразного существа». Для тех, кто принял вызывающего множество 
во­просов яванского человека (глава 8), любые данные в пользу того, что люди 
современного типа существовали задолго до не­го, не могут считаться 
достоверными ни в коем случае. И в плане дискредитации таких свидетельств голос 
Холмса не был последним. Комментируя калифорнийские находки, Холмс утверждал: 
«Вполне вероятно, что без должного под­крепления факты постепенно потеряют 
привлекательность и забудутся; но наука не может позволить себе ждать, пока 
этот медленный процесс селекции завершится естественным обра­зом; необходимы 
действия, чтобы его подстегнуть». Холмс, Синклер и другие сделали для этого все 
от них зависящее, прибегнув к тактике выдвижения постоянных и необоснован­ных 
сомнений.

Альфред Рассел Уоллис, поддерживающий теорию Дарвина об эволюции методов 
естественного отбора, выразил тревогу по поводу того, что данные, 
свидетельствующие о су­ществовании анатомически современных людей в третичные 
времена, являются объектом «атак с применением всех сил и средств, включая 
сомнения, обвинения и осмеяние».
Проведя детальное изучение свидетельств древности человека на территории 
Северной Америки, Уоллис отметил значение записок Уитни, посвященных найденным 
в Кали­форнии ископаемым человеческим останкам и каменным ар­тефактам третичной 
эпохи. Учитывая тот скептицизм, с кото­рым некоторые круги отнеслись к находкам 
в золотоносных гравиях и другим подобным открытиям, Уоллис отметил, «что 
правильным отношением к свидетельствам, говорящим о бо­лее глубокой древности 
человеческого рода, должна быть прежде всего их регистрация. А использовать их 
надо выбо­рочно, то есть тогда, когда они согласуются с существующей теорией. И 
ни в коем случае нельзя, как сейчас часто поступа­ют, их игнорировать как нечто 
недостойное нашего внимания, подвергать авторов этих открытий дискриминационным 
обви­нениям в мошенничестве или называть их самих жертвами мошенничества».
Тем не менее в начале двадцатого века интеллектуальная среда благоприятствовала 
взглядам Холмса и Синклера. Каменные орудия третичного периода, как у 
современных лю­дей? Вскоре обо всем этом стало немодно писать и удобнее всего 
оказалось просто забыть. Отношение к этим вопросам остается таким и сегодня. 
Оно настолько укоренено, что лю­бые открытия, которые лишь потенциально могут 
бросить вы­зов преобладающим ныне взглядам на доисторические времена 
человеческого рода, очень эффективно замалчиваются.




6. Свидетельство существования развитой культуры в доисторические времена


Большинство уже приведенных свидетельств создает впечатление о весьма 
примитивном уровне культурно­го и технического развития человекоподобных 
су­ществ, даже если они и обитали на Земле в доисторические времена. 
Закономерен вопрос: если древние люди практичес­ки не были ограничены во 
времени для совершенствования своих навыков, то почему отсутствуют материальные 
доказа­тельства существования достаточно развитых цивилизаций?

Чарльз Лайэл поставил этот вопрос в своей книге
«Antiquity of Man»
(«Древняя история человека») еще в 1863 году: «Вместо грубых гончарных изделий 
или кремневых ору­дий труда… мы должны бы находить скульптурные изобра­жения, 
превосходящие по красоте бессмертные творения Фи­дия или Праксителя, остатки 
древних железнодорожных и телеграфных линий, на которых бы учились лучшие 
конст­рукторы и инженеры наших дней, астрономические приборы и микроскопы, 
подобных которым сейчас нет в Европе, а так­же прочие предметы, подтверждающие 
высочайший уровень развития искусства и науки». Что ж, приведенные далее 
сооб­щения, хотя и не совсем вписываются в предлагаемые здесь стандарты, 
все-таки свидетельствуют о весьма неожиданных достижениях древнейших людей.

Читатель познакомится с предметами неизмеримо более совершенными, чем каменные 
орудия труда, причем обнару­женными в геологических слоях намного старше 
рассматри­вавшихся до сих пор.
За редким исключением сообщения об этих чрезвычайно важ­ных свидетельствах 
исходят из источников, к академической науке отношения не имеющих. Кроме того, 
многие предметы материальной культуры оказались утраченными, не попав в 
исторические и естественно-научные музеи.
У самих авторов остаются сомнения относительно истинного значения подобных, 
крайне необычных, свидетельств. Тем не менее мы включили их в данную работу 
ради ее полно­ты, а также руководствуясь необходимостью проведения дальнейших 
исследований.
В настоящей главе представлены лишь отдельные примеры из имеющихся в нашем 
распоряжении опубликованных материалов. Учитывая фрагментарность сообщений и то,
 что многие из этих необыкновенных находок сохранить не уда­лось, можно 
предположить, что доступные нам свидетельства составляют лишь верхушку айсберга,
 ничтожно малую толи­ку открытий, сделанных на протяжении столетий.



Следы древней цивилизации в Экс-ан-Провансе, Франция


Книга графа Бурнона (Bournon)
«Mineralogy»
(«Минера­логия») содержит сведения об одной занятной находке французских 
рабочих конца восемнадцатого века. Вот как автор описывает подробности этого 
открытия: «В течение 1786, 1787 и 1788 годов они (рабочие. –
Прим. перев.
) добыва­ли в карьере близ французского городка Экс-ан-Прованса 
(Aix-en-Provence) камень для обширной перестройки здания Дворца Правосудия. Это 
был темно-серый, довольно мягкий известняк, который быстро затвердевает на 
воздухе. Между пластами известняка залегали слои песка, смешанного с гли­ной, 
содержащей различные доли извести. Поначалу никаких посторонних включений не 
попадалось, но когда десять верх­них пластов были отработаны и уже подходил к 
концу одиннадцатый, на глубине сорока – пятидесяти футов (12 – 15 мет­ров) 
рабочие с удивлением увидели, что его нижняя поверхность покрыта ракушками. В 
слое глинистого песка между одиннадцатым и двенадцатым горизонтами разработок 
были обнаружены фрагменты колонн и осколки полуобрабо­танного камня – того 
самого, который добывали в карьере. Тут же были найдены монеты, рукоятки 
молотков, другие де­ревянные инструменты или их фрагменты. Но в первую оче­редь 
внимание рабочих привлекла доска толщиной примерно в дюйм (2,5 см) и семи – 
восьми футов (2,1 – 2,4 метра) длиной. Хотя она была разбита на куски, ни один 
из них не пропал, по­этому можно было без труда восстановить эту то ли доску, 
то ли плиту. Оказалось, что это щит – аналогичный тем, кото­рые и в наше время 
используются в строительстве и камено­ломнях; и точно таким же образом он был 
истерт, имел такую же округлую форму и неровные края».

Граф Бурнон, продолжая свой рассказ, отметил: «Частично или полностью 
обработанные каменные блоки не под­верглись никаким изменениям, а вот осколки 
щита, деревян­ные инструменты и их фрагменты превратились в агат – очень 
изящный, приятного цвета. Итак, на глубине пятидеся­ти футов под одиннадцатью 
слоями плотного известняка об­наружились следы труда человеческих рук, причем 
каждый из найденных предметов свидетельствовал о том, что работа производилась 
прямо здесь, на месте обнаружения указанных предметов. То есть человек побывал 
тут задолго до того, как сформировалось несколько известняковых горизонтов, и 
человек этот стоял на столь высоком уровне развития, что уже знал искусства и 
ремесла, умел обрабатывать камень и делать из него колонны».

American Journal of Science
опубликовал эти строки в 1820 году. Вряд ли какой-либо научный журнал пошел бы 
на такое в наше время, когда ученые просто не воспринимают по­добные открытия 
всерьез.




Филадельфия: буквы на мраморной плите


Внутри массивного мраморного блока, в 1830 году извле­ченного из каменоломни, 
расположенной в 12 милях к северо-западу от Филадельфии, обнаружились конту­ры 
фигур, напоминающих буквы. Мраморный блок залегал на глубине 60 – 70 футов (18 
– 21 метр). Об этой находке
American Journal of Science
писал в 1831 году. Прежде чем ра­бочие достигли горизонта, в котором залегал 
этот блок, в карь­ере было выработано несколько слоев гнейса, слюдяных слан­цев,
 роговой обманки, тальковых сланцев и древней глины.



Рис. 6.1. Рельефные фигуры, напоминаю­щие буквы, которые были обнаружены внутри 
мраморной плиты, извлеченной с глубины 60 – 70 футов в каменоломне неподалеку 
от Филадельфии, штат Пен­сильвания.

Распиливая плиту, рабочие обратили внимание на выре­зы прямоугольной формы, 
шириной около 1,5 дюйма (3,8 см) и высотой 0,625 дюйма (1,6 см), отчетливо 
напоминающие рель­ефные изображения букв (рис. 6.1). На место вызвали 
несколь­ких уважаемых джентльменов, жителей ближайшего городка Норристауна, 
штат Пенсильвания, которые и обследовали находку. Трудно объ­яснить 
происхожде­ние букв естествен­ными причинами, какими-то природны­ми физическими 
процессами. Гораздо ло­гичнее предположить, что буквы – продукт деятельности 
разум­ных людей, обитав­ших здесь в глубокой древности.



Шотландия: гвоздь в песчанике девонского периода

В 1844 году сэр Дэвид Брюстер (David Brewster) объявил о том, что в глыбе 
песчаника, извлеченной из каменоло­мен Кингуди (Kingoodie), Милнфилд, Шотландия,
 был обнаружен вмурованный гвоздь. Д-р А. Медд (A. W. Medd), со­трудник 
Британского геологоразведочного управления, писал авторам этой книги в 1985 
году, что речь идет о «красном пес­чанике нижнего девонского периода» (т е. его 
возраст – от 360 до 408 миллионов лет). Следует отметить, что Брюстер был 
известным шотландским физиком, основателем Британской ассоциации научного 
прогресса, автором нескольких важных открытий в области оптики.
В своем докладе Британской ассоциации научного прогресса Брюстер писал: «Порода 
в каменоломнях Кингуди со­стоит из перемежающихся слоев твердого камня и 
мягкого глинистого вещества, известного как тиль, или валунная гли­на, причем 
толщина каменных пластов колеблется от шести дюймов до шести футов (15 см – 1,8 
м). Толщина плиты, в ко­торой найден гвоздь, равнялась девяти дюймам (22,5 см). 
При очистке шероховатой поверхности плиты для последующей ее шлифовки 
обнаружилось острие гвоздя (густо покрытого ржавчиной), примерно на полдюйма (1,
3 см) проникшее в слой тиля. Сам гвоздь располагался горизонтально на каменной 
по­верхности, а его шляпка вдавалась в слой камня примерно на дюйм (2,5 см)». 
Так как именно шляпка оказалась вмурован­ной в камень, исключена вероятность 
того, что гвоздь был вбит в плиту уже после извлечения из карьера.



Англия: золотая нить, вмурованная в глыбу каменноугольного периода


22 июня 1844 года лондонская
«Times»
опубликовала весьма любопытную заметку: «Работники, нанятые добывать камень 
возле Твида (Tweed), что в четверти мили от Резерфордмилла, обнаружили 
несколько дней назад золотую нить, вмурованную в каменную глыбу, залегавшую на 
глубине восьми футов (2,4 метра)». Уже упоми­навшийся д-р А. Медд, сотрудник 
Британского геологоразве­дочного управления, в письме авторам от 1985 года 
датировал указанную породу нижним каменноугольным периодом (320—360 миллионов 
лет).




Докембрийская металлическая ваза из Дорчестера, штат Массачусетс


5 июня 1852 года в журнале
«Scientific American»
появилась такая информация под заголовком «Реликвия дав­но ушедших времен»: 
«Несколько дней назад в холмистой местности, что в нескольких десятках метров к 
югу от гостевого дома преподобного г-на Холла, жителя Дорчестера, производились 
взрывные работы. Мощный взрыв привел к выбросу огромного количества породы. 
Каменные глыбы – некоторые из них весили несколько тонн – разбросало в раз­ные 
стороны. Среди осколков был обнаружен металлический сосуд, разорванный взрывом 
пополам. Сложенные вместе по­ловины составили колоколообразный сосуд 4,5 дюйма 
(11,3 см) высотой, 6,5 дюйма (16,5 см) в основании и 2,5 дюйма (6,3 см) у горла,
 со стенками толщиной примерно в восьмую часть дюй­ма (0,3 см). Сосуд был 
изготовлен из металла, по цвету напо­минающего цинк или некий сплав со 
значительной долей се­ребра. Стенки сосуда украшали шесть изображений цветов в 
виде букета, великолепно инкрустированных чистым сереб­ром, а его нижнюю часть 
опоясывала, тоже инкрустированная серебром, виноградная лоза или венок. Резьба 
и инкрустация исполнены столь мастерски, что предмет этот можно отнести к 
прекраснейшим произведениям искусства. Выброшенный взрывом, таинственный и 
чрезвычайно интересный сосуд, вмурованный в горную породу, находился на глубине 
пятнад­цати футов (4,5 метра). В настоящее время сосуд находится у г-на Джона 
Кеттелла. Д-р Дж. Смит, недавно совершивший путешествие на Восток, где 
исследовал сотни любопытных предметов домашнего обихода и сделал их зарисовки, 
ут­верждает, что никогда не видел ничего подобного. Он зарисо­вал сосуд и 
сделал точные замеры его габаритов, чтобы предо­ставить их ученым для 
исследования. Как уже отмечалось, нет никаких сомнений в том, что сосуд был 
выброшен взрывом вместе с горной породой, но может быть, профессор Агасси или 
какой-нибудь другой человек науки поведает нам, каким образом он оказался 
вмурованным в камень? Сей предмет за­служивает самого тщательного изучения, 
поскольку ни о ка­кой мистификации в этом случае не может быть и речи».


Издатели
«Scientific American»
снабдили заметку ироническим комментарием: «Приведенная информация была 
опубликована в бостонском
“Transcript”.
Мы же зададим другой вопрос: почему
“Transcript”
считает, что профессор Агасси спо­собен объяснить происхождение сосуда более 
компетентно, чем, например, кузнец Джон Доил? Ведь речь идет не о про­блеме, 
относящейся к зоологии, ботанике или геологии, а о старинном металлическом 
сосуде, изготовленном, по всей ви­димости, первым жителем Дорчестера по имени 
Тьюбал Кейн».

По данным карты района Бостон-Дорчестер, составлен­ной недавно 
Геологоразведочным управлением США, местная горная порода, ныне именуемая 
обломочной породой Роксбери, относится к докембрийской эпохе, т е. ее возраст – 
свыше 600 миллионов лет. По существующему мнению, в докембрийскую эпоху жизнь 
только-только начала формироваться на планете Земля. Однако дорчестерский сосуд 
свидетельствует о существовании в Северной Америке искуснейших мастеров, 
умевших обрабатывать металл, за 600 миллионов лет до на­ших дней.



Лаон, Франция: шар из мела третичного периода


В апреле 1862 года журнал
«The Geologist»
опубликовал в переводе на английский захватывающее сообщение Максимилиана 
Мельвиля (Maximilien Melleville), заместителя председателя Академического 
общества французского города Лаона (Laon), с описанием шара из мела (рис. 6.2), 
обнаруженного на глубине 75 метров в относящихся к третич­ному периоду залежах 
лигнита неподалеку от Лаона.



Рис. 6.2. Этот шар из мела был найден возле французского города Лаона в залежах 
бурого угля, относящихся к верхнему эоцену. Его возраст, определяемый на 
основании его страти­графической позиции, оценивается в 44 – 45 миллионов лет.

Лигнит (иногда называемый зольным шлаком) – это мягкий бурый уголь. Лигнитовые 
пласты залегают в Монтегю (Montaigu), возле Лаона, в подножии холма, где 
имеется не­сколько горизонтальных шахтных стволов, главный из кото­рых уходит 
на 600 метров в слой лигнита.
В августе 1861 года шахтеры, добывавшие лигнит в дальней оконечности главного 
ствола шахты, на глубине 225 футов (68,6 метра) от поверхнос­ти холма, заметили 
круг­лый предмет, который упал сверху. Его диаметр был около 6 сантиметров, а 
вес – 310 граммов (око­ло 11 унций).

«Определив, откуда упал шар, они (шахте­ры. –
Прим. перев.
) смог­ли заметить, что он не на­ходился внутри слоя «шлака», а был вмурован в 
месте соприкосновения этого слоя со сводом раз­работки, где оставил чет­кий 
след», – указывает Мельвиль. Шахтеры отнесли шар д-ру Лежену, который и 
со­общил Мельвилю о находке.

Далее Мельвиль отмечает: «Задолго до этой находки ра­бочие каменоломен 
рассказывали мне, что им неоднократно попадались куски окаменевшей древесины… 
со следами чело­веческого воздействия. Теперь я ужасно жалею, что не просил их 
показать мне те прежние находки. В свое оправдание при­знаюсь, что тогда я 
считал их просто невероятными».
Мельвиль исключает всякую возможность фальсифика­ции в случае с шаром из мела: 
«По высоте он на четыре пятых пропитан веществом черного цвета, похожим на 
битум, кото­рое ближе к вершине становится желтым, образуя окруж­ность. 
Несомненно, это следствие его длительного пребыва­ния в массе лигнита. Верхушка 
же шара, вмурованная в оболочку пласта, сохранила естественный тускло-белый 
цвет мела… Что касается породы, внутри которой находился шар, могу с 
уверенностью утверждать, что она была абсолютно нетронутой и какие-либо 
признаки производившихся ранее ра­бот отсутствовали. Свод шахтного ствола был в 
этом месте также абсолютно нетронутым, не было видно ни трещин, ни каких-либо 
разломов, откуда бы шар мог выпасть».
Проявляя осторожность относительно человеческого происхождения таинственного 
предмета из мела, Мельвиль пишет: «На основании единственного факта, пусть даже 
уста­новленного с большой долей достоверности, я бы не рискнул делать далеко 
идущие выводы о существовании людей – со­временников месторождений бурого угля 
в окрестностях Па­рижа… Я сообщаю об этом с единственной целью: предать 
гласности (что бы это ни повлекло за собой) любопытную и странную находку, 
никоим образом не намереваясь объяснять ее происхождение. Я сознательно 
ограничиваю собственную роль и только довожу эту информацию до сведения людей 
на­уки; от высказывания же собственного мнения воздержусь, пока новые открытия 
не помогут мне оценить значение наход­ки в Монтегю».

На это сообщение последовал комментарий издателей журнала
«The Geologist»:
«Мы считаем в высшей степени разумным его решение воздержаться от выводов 
относительно су­ществования людей нижнего третичного периода в окрестнос­тях 
современного Парижа до тех пор, пока не будут получены новые подтверждения 
такой гипотезы». В 1883 году Габриэль де Мортийе высказал предположение о том, 
что кусок белого мела принесли туда, где он был найден, волны наступавшего в 
третичный период на сушу океана, которые и придали ему ок­руглую форму.

Такое объяснение не представляется нам правдоподобным, прежде всего потому, что 
шар обладал определенными признаками, несовместимыми с воздействием волн. 
Обратим­ся вновь к свидетельству Мельвиля: «Три громадных осколка с острыми 
углами указывают на то, что он составлял часть глыбы, из которой и был сделан и 
от которой его отделили од­ним ударом лишь после завершения работы, что и 
вызвало указанные повреждения». Если волны придали предмету ок­руглую форму, то 
как они могли оставить острыми углы, опи­сываемые Мельвилем? К тому же кусок 
мела, несомненно, раскрошился бы в результате столь длительного воздействия 
волн.
Де Мортийе указывает на то, что шар был обнаружен в пласте, возраст которого 
соответствует нижнему эоцену. Иными словами, если речь идет о результате 
человеческого труда, то люди обитали на территории современной Франции 45 – 55 
миллионов лет назад. Каким бы диким ни казалось это предположение сторонникам 
традиционных эволюционист­ских взглядов, оно вполне согласуется со всеми 
данными, из­ложенными в настоящей книге.



Находки из колодцев штата Иллинойс

В 1871 году сотрудник Смитсоновского института Уильям Дюбуа сообщил об 
обнаруженных на значительной глу­бине в штате Иллинойс нескольких предметах, 
сделан­ных человеком. Одним из этих предметов была круглая мед­ная пластинка, 
похожая на монету (рис. 6.3), найденная в мес­течке Лоун-Ридж (Lawn Ridge), 
округ Маршалл. В письме, на­правленном в Смитсоновский институт, Дж. Моффит (J. 
W. Moffit) рассказал, что в августе 1870 года он бурил колодец «обычным буром 
для почвы» и на глубине 125 футов (38 мет­ров) «бур наткнулся» на предмет, 
напоминающий монету.


Рис. 6.3. Эта круглая пластинка, на­поминающая монету, была, как со­общается, 
извлечена с глубины около 114 футов при бурении ко­лодца в местечке Лоун-Ридж, 
Ил­линойс. По данным Геологоразве­дочного управления штата Иллинойс, возраст 
отложений, в которых была найдена «монета», находится в пределах от 200 до 400 
тысяч лет.

Прежде чем достичь глубины в 125 футов, Моффит про­бурил несколько слоев: 3 
фута почвы; 10 футов желтой глины; 44 фута голубой глины; 4 фута смешанной 
породы, состояв­шей из глины, песка и гравия; 19 футов фиолетовой глины; 10 
футов твердого подпочвенного пласта коричневого цвета; 8,5 фута зеленой глины; 
2 фута растительного перегноя; еще 2,5 фута желтой глины; 2 фута твердого 
подпочвенного пласта желтого цвета и, наконец, 20,5 фута смешанной глины.
В 1881 году А. Уинчелл (A. Winchell) также дал описание предмета, по­хожего на 
монету. В приве­денной им выдержке из письма У. Уилмота (W. H. Wilmot) 
последова­тельность напластований несколько отличается от указанной Моффитом. 
Кро­ме того, Уилмот утвержда­ет, что «монета» была най­дена при бурении колодца 
на глубине не 125, а 114 фу­тов (35 метров).
На основании сообще­ния Уинчелла о последовательности напластований 
Геологоразведочное управ­ление штата Иллинойс про­извело оценку возраста 
от­ложений на глубине 114 футов, сформировавшихся, по этим данным, в Ярмутский 
межледниковый период, т е. «примерно 200—400 тысяч лет назад».
По словам У. Дюбуа, «монета» представляла собой «поч­ти круглый прямоугольник» 
с грубо изображенными фигура­ми и надписями на обеих сторонах. Язык надписей 
Дюбуа оп­ределить не смог. По своему внешнему виду предмет этот отличался от 
любой известной монеты.
Дюбуа пришел к выводу, что «монета» была сделана ме­ханическим способом. 
Отметив ее одинаковую толщину по всей площади, он высказал мнение о том, что 
она «прошла че­рез механизм, подобный прокатному стану, и если у древних 
индейцев такое приспособление и было, то оно должно иметь доисторическое 
происхождение». Дюбуа также утверждает, что заостренная книзу кромка «монеты» 
указывает на то, что ее обрезали при помощи либо ножниц для металла, либо 
чека­на.

Из сказанного напрашивается вывод о существовании в Северной Америке 
цивилизации по меньшей мере 200 тысяч лет назад. Согласно общепринятому мнению, 
существа, доста­точно разумные, чтобы изготавливать и использовать монеты
(Homo sapiens sapiens),
появились на Земле не ранее 100 ты­сяч лет назад, а первые металлические монеты 
вошли в обра­щение в Малой Азии в VIII веке до н э.

Моффит сообщает и о других предметах материальной культуры, обнаруженных в 
расположенном неподалеку окру­ге Уайтсайд (Whiteside) штата Иллинойс, где 
рабочие извлек­ли с глубины 120 футов (36,5 метра) «большое медное кольцо или 
обруч, вроде тех, что в наше время применяются в кораб­лестроении… Там же был 
найден и некий предмет, похожий на шлюпочный крюк или багор». К этому г-н 
Моффит добав­ляет: «Множество древних предметов было найдено на мень­ших 
глубинах. Железный резак, имеющий форму гарпуна, был извлечен из слоя глины в 
40 футах (12 метров) от поверх­ности. Во многих местах находили каменные трубы 
и гончар­ные изделия на глубине от 10 до 50 футов (3 – 15 метров)». В сентябре 
1984 года авторы получили письмо из Геологоразведочного управления штата 
Иллинойс, из которого следует, что возраст отложений на глубине 120 футов в 
округе Уайтсайд сильно колеблется: в некоторых местах он не достигает и 50 
тысяч лет, в других же на этих глубинах залегает силурий­ское каменное 
основание, которому 410 миллионов лет.



Глиняная статуэтка из Нампы, штат Айдахо

В 1889 году в Нампе (Nampa), штат Айдахо, была найдена искусно сделанная 
маленькая глиняная фигурка, изображающая человека (рис. 6.4). Статуэтку 
извлекли при бурении скважины с глубины 300 футов (90 метров). Вот что в 1912 
году писал Дж. Райт: «Согласно отчету о вы­полнении работ прежде чем достичь 
пласта, в котором была обнаружена фигурка, бурильщики прошли около пятнадцати 
футов почвы, затем примерно такой же толщины слой базаль­та, а вслед за ним – 
несколько перемежающихся напластова­ний глины и плывунов… Когда глубина 
скважины достигла около трехсот футов, помпа, отсасывающая песок, стала 
вы­давать на-гора множество глиняных шариков, покрытых плотным слоем оксида 
железа; некоторые из них в диаметре не превышали двух дюймов (5 см). В нижней 
части этого пласта появились признаки подземно­го слоя почвы с небольшим 
количест­вом перегноя. Именно с этой глубины в триста двад­цать футов (97,5 
метра) и была извлечена фигурка. Несколькими футами ниже пошла уже песчаная 
порода». Вот как Райт описыва­ет статуэтку: «Она была сделана из того же 
вещества, что и упомянутые глиняные шарики, примерно в полтора дюйма (3,8 см) 
высотой, и с поразительным совершенством изобра­жала фигуру человека… Фигура 
была явно женской, а ее фор­мы там, где работа была завершена, оказали бы честь 
извест­нейшим мастерам классического искусства».


Рис. 6.4. Фигурка, извлеченная из сква­жины в Нампе, штат Айдахо, датируется 
эпохой плиоплейстоцена, т е. ей примерно 2 миллиона лет.


«Я показал находку профессору Патнэму (F. W. Putnam), – продолжает Райт, – и 
тот сразу обратил внимание на налеты железа на поверхности фигурки, 
свидетельствующие о ее достаточно древнем происхождении. Рыжие пятна безводного 
оксида железа располагались в труднодоступных ме­стах таким образом, что трудно 
было заподозрить подделку. Вернувшись в 1890 году на место обнаружения 
статуэтки, я провел сравнительные исследования пятен оксида железа на фигурке и 
аналогичных пятен на глиняных шариках, которые все еще попадались в отвалах 
извлеченной из скважины поро­ды, и пришел к заключению об их почти полной 
идентичности. Эти дополнительные доказательства наряду с более чем 
убе­дительными свидетельствами первооткрывателей фигурки, подтвержденными г-ном 
Дж. Каммингом (G. M. Cumming) из Бостона (который, занимая должность 
руководителя данного участка строительства Орегонской железнодорожной ветки, 
был знаком лично со всеми очевидцами находки и сам побы­вал на месте спустя 
день или два), положили конец всяким со­мнениям относительно подлинности 
реликвии. К этому следу­ет добавить, что найденный предмет в целом 
соответствовал другим материальным подтверждениям существования древ­него 
человека, обнаруженным под отложениями лавы в раз­ных районах Тихоокеанского 
побережья. Кроме того, статуэт­ка из Нампы поражает своим сходством с 
„ориньякскими фигурками“
[6]
, которые находят в доисторических пещерах Франции, Бельгии и Моравии, а 
особенно с известной «бес­стыжей Венерой» из Ложери-Басса». Фигурка из Нампы 
име­ет также сходство со знаменитой Виллендорфской Венерой, возраст которой 
оценивается примерно в 30 тысяч лет (рис. 6.5).



Рис. 6.5. Виллендорфская Венера из Европы. Возраст этой фигурки оценивается в 
30 тысяч лет.

Райт обследовал пробуренную скважину, пытаясь выяс­нить, не могла ли статуэтка 
упасть вниз с одного из верхних уровней. Вот что он говорит по этому поводу: 
«Предвидя воз­ражения, я занялся поисками дополнительной информации. Скважина, 
шести футов в диаметре (1,8 метра), была забрана в чугунные трубы, постепенно, 
по мере продвижения вниз, на­ращиваемые сверху – секция за секцией – и 
скрепляемые болтами, что исключает попадание чего-либо сверху. После того как 
поверхностные отложения лавы были пройдены, бур уже не применялся, а бурение 
продолжалось методом внедре­ния труб в породу при одновременном ее извлечении с 
помо­щью помпы для отсоса песка».
В письме, полученном в ответ на наше обращение в Гео­логоразведочное управление 
Соединенных Штатов, указыва­лось, что пласты глины на глубинах свыше 300 футов 
«отно­сятся, по всей видимости, к формации Гленнз-Ферри группы Верхнего Айдахо, 
возраст которой обыкновенно определяется плио-плейстоценом». Базальт же, 
покрывающий формацию Гленнз-Ферри сверху, считается средне-плейстоценовым.

Помимо
Homo sapiens sapi­ens
, ни одно другое человекопо­добное существо, насколько изве­стно, никогда не 
изготавливало произведений искусства, подоб­ных статуэтке из Нампы. 
Следовательно, люди современного ти­па населяли Америку на рубеже плиоцена и 
плейстоцена, т е. при­мерно 2 миллиона лет назад.


Фигурка из Нампы является весьма сильным аргументом, оп­ровергающим 
эволюционные взгляды, что было отмечено еще в 1919 году У. Холмсом из 
Смитсоновского института в книге
«Handbook of Aboriginal American Antiquities»
(«Справочник по древностям американских аборигенов»). Он писал: «Соглас­но 
Эммонсу
[7]
, формация, о которой идет речь, относится к верхнему третичному или нижнему 
четвертичному периоду. Обнаружение мастерски выполненной фигурки, изображаю­щей 
человека, в столь древних отложениях до такой степени невероятно, что неизбежно 
возникают сомнения в ее подлин­ности. Интересно отметить, что возраст этого 
предмета – при условии, что он подлинный – соответствует возрасту 
прото-человека, чьи кости Дюбуа извлек в 1892 году из верхнетре­тичных или 
нижнечетвертичных формаций острова Ява».

В который уже раз мы сталкиваемся с попыткой исполь­зовать открытие яванского 
человека, которое само по себе вы­зывает вопросы, для дискредитации 
свидетельств существо­вания в доисторические времена людей, обладавших навыками 
современного человека. Безусловно привилегиро­ванное положение гипотезы об 
эволюционном развитии вызы­вает чуть ли не автоматическое отторжение любых 
противо­речащих ей данных. Холмс сомневается в том, как существа, способные 
производить изделия, подобные фигурке из Нампы, и примитивный, обезьяноподобный 
яванский человек мог­ли жить в одно и то же время. Зададим встречный вопрос: 
по­чему же нас не удивляет, что люди, находящиеся на различных ступенях 
технического прогресса, прекрасно сосу­ществуют, скажем, в Африке с гориллами и 
шимпанзе?
Далее Холмс пишет: «Данная находка, в смысле ее колоссальной ценности, подобна 
обнаружению калифорнийско­го золотоносного песка, ибо она отодвигает возраст 
американ­ской культуры неолита в невообразимую глубину тысячелетий; поэтому ее 
достоверность, безусловно, нужда­ется в дополнительных доказательствах. Даже 
если ее дейст­вительно подняли на поверхность с больших глубин, допусти­мо 
предположить, что речь не идет о подлинном включении в напластования лавы. 
Существует вероятность того, что такой предмет мог попасть в эти отложения 
через расщелину или водоток, что подземные воды протащили его через несколько 
постоянно перемещающихся слоев плывунов туда, где на него и наткнулся бур». 
Аргументация Холмса представляется весьма поучительной: как же далеко может 
зайти ученый в попытке уйти от фактов, которые ему не нравятся! Не нужно только 
забывать о том, что такими методами можно обесце­нить практически любые 
свидетельства, включая и те, на ко­торых зиждется теория эволюции.
Впрочем, Холмс сам же и опровергает свое предположение о том, что фигурка из 
Нампы, будучи изделием чуть ли не современных нам индейцев, каким-то образом 
нашла дорогу в подземные глубины: «Стоит, однако, отметить, что поделки, хотя 
бы отдаленно напоминающие эту статуэтку, вряд ли можно встретить как на 
Тихоокеанском побережье к западу от места ее обнаружения, так и к югу, в районе 
Пуэбло. Мне не попадалось ничего подобного ни по форме, ни по художествен­ным 
достоинствам».



Золотая цепочка в глыбе каменного угля из Моррисонвиля, штат Иллинойс


6 июня 1891 года газета
«Morrisonville Times»
опубликовала следующую заметку: «О любопытной находке сообщила нам во вторник 
утром г-жа Калп (S. W. Culp). Расколов глыбу угля, чтобы сложить куски в ящик, 
она заметила выемку круглой формы, внутри которой находилась маленькая золотая 
цепочка тонкой старинной ра­боты, примерно десяти дюймов (25,4 см) в длину. 
Сначала г-жа Калп подумала, что цепочку кто-то случайно уронил в уголь, однако, 
нагнувшись за ней, тут же поняла свою ошибку. Дело в том, что угольная глыба 
разбилась почти пополам, а концы свернутой в кружок цепочки располагались 
вблизи друг дру­га, и когда глыба раскололась, снаружи оказалась только средняя 
часть цепочки, тогда как оба ее конца оставались вмурованными в уголь. Находка 
представляет собой прекрас­ную головоломку для ученых-археологов, которых 
хлебом не корми – дай поразмышлять о геологическом строении Земли, чьи недра то 
и дело подбрасывают нам загадки древности се­дой. Угольная глыба, внутри 
которой находилась цепочка, бы­ла добыта в шахтах Тейлорвиля или Паны (Южный 
Илли­нойс). Страшно даже подумать, на протяжении скольких веков в подземных 
недрах формировалось одно напластова­ние за другим, скрывая от нас это древнее 
изделие из восьми-каратного золота, весом в восемь пеннивейтов (12,4 грамма)».


Г-жа Вернон Лоуэр (Vernon W. Lauer), до недавнего вре­мени владевшая
«Morrisonville Times
», сообщила в письме Рону Калэ (Ron Calais): «В 1891 году владельцем и главным 
редак­тором
“Таймс”
был г-н Калп. Его супруга, г-жа Калп, обнару­жившая находку, после его смерти 
переехала в Тейлорвиль, где вторично вышла замуж. Скончалась она 3 февраля 1959 
года». Калэ поведал нашему ассистенту, исследователю Сти­вену Бернату (Stephen 
Bernath), что, по его сведениям, после смерти г-жи Калп цепочка перешла к 
одному из ее родствен­ников, однако дальнейшая судьба находки неизвестна.

По данным Геологоразведочного управления штата Ил­линойс, возраст угольного 
пласта, в котором была найдена це­почка, оценивается в 260—320 миллионов лет. 
Это дает осно­вание предположить, что культурно развитые человеческие существа 
уже тогда населяли Северную Америку.



Резьба на камне из угольной шахты Лехай близ Уэбстера, штат Айова


Газета
«Daily News»
города Омаха, штат Небраска, в номере от 2 апреля 1897 года опубликовала 
заметку под заголов­ком «Камень с резьбой, похороненный в шахте» с описа­нием 
любопытного предмета, обнаруженного неподалеку от Уэбстер-сити, штат Айова. В 
заметке говорилось: «Один из шахтеров, добывавших уголь на глубине 130 футов 
(39,5 мет­ра), наткнулся сегодня на удивительный кусок камня, неизве­стно каким 
образом оказавшийся на дне угольной шахты. Это был каменный брусок темно-серого 
цвета, длиной около двух футов (61 см), шириной в один фут (30 см) и толщиной в 
четы­ре дюйма (10 см). Поверхность камня – кстати, очень твердо­го – покрывали 
линии, которые образовывали многоугольни­ки, чрезвычайно напоминающие 
бриллианты совершенной огранки. В центре каждого такого „бриллианта“ было ясно 
изображено лицо пожилого человека с выгравированными на лбу своеобразными 
извилинами или морщинами, причем все такие изображения были очень похожи друг 
на друга. Все эти лица, кроме двух, „смотрели“ вправо. Шахтеры не в состоя­нии 
даже предположить, как мог этот камень оказаться в под­земных недрах на глубине 
130 футов под несколькими на­пластованиями песчаника, однако уверены, что тот 
пласт породы, где они обнаружили находку, был до них никем не тронут». Запросы, 
направленные в Управление штата Айова по охране исторических памятников и в 
Археологическую службу штата при Университете Айовы, результатов не принесли. 
Единственное, что удалось выяснить, это примерный возраст угольных пластов 
шахты Лехай, образовавшихся, по-видимому, в каменноугольный период.




Железная кружка в оклахомской угольной шахте

10 января 1949 года Роберт Нордлинг (Robert Nordling) выслал Фрэнку Маршу 
(Frank L. Marsh), сотруднику Университета Эндрюса, расположен­ного в городе 
Беррин-Спрингс, штат Мичиган, фотографию железной кружки с припиской: «Недавно 
я побывал в частном музее одного из моих друзей в Южном Миссури. Среди 
храня­щихся там редкостей была вот эта железная кружка, снимок которой 
прилагаю».
Рядом с выставленной в музее кружкой находился текст свидетельства, написанного 
под присягой неким Фрэнком Кенвудом (Frank J. Kenwood) в городе Салфер-Спрингс, 
штат Арканзас, 27 ноября 1948 года. Вот что в нем говорилось: «В 1912 году, 
когда я работал на муниципальной электростанции города Томаса, штат Оклахома, 
мне попалась массивная глы­ба угля. Она была слишком большой, и мне пришлось 
разбить ее молотом. Из глыбы выпала вот эта железная кружка, оста­вив после 
себя выемку в угле. Очевидцем того, как я разбивал глыбу и как из нее выпала 
кружка, был сотрудник компании по имени Джим Столл. Мне удалось выяснить 
происхождение угля – его добыли в шахтах Уилбертона, в Оклахоме». По словам 
Роберта Фэя (Robert О. Fay), сотрудника Геологораз­ведочного управления 
Оклахомы, уголь, добываемый в шах­тах Уилбертона, насчитывает 312 миллионов лет.
 В 1966 году Марш переслал фотографию кружки и сопровождавшую ее переписку 
Уилберту Рашу (Wilbert H. Rusch), профессору би­ологии колледжа Конкордия из 
города Энн-Арбор, штат Мичиган. Марш писал ему: «Высылаю Вам письмо и снимок, 
ко­торые я получил от Роберта Нордлинга лет 17 тому назад. Когда спустя год или 
два я заинтересовался этой “кружкой” (кстати, о ее размерах можно судить по 
стулу, на сиденье ко­торого она сфотографирована), мне удалось выяснить лишь, 
что упоминавшийся Нордлингом друг уже умер, а принадле­жавший ему музей 
растащен. О местонахождении железной кружки Нордлингу ничего не было известно, 
а разыскать ее теперь и самая чуткая ищейка вряд ли сможет… Но если все эти 
данные под присягой свидетельства соответствуют дейст­вительности, то значение 
такой находки трудно переоценить». С глубоким сожалением приходится 
констатировать, что лю­ди, в чьих руках побывала исчезнувшая кружка, ее 
значения, конечно, не осознавали.



Подошва башмака из Невады


8 октября 1922 года журнал
«New
-
York Sunday»
опублико­вал в рубрике «События недели в Америке» сенсацион­ный материал д-ра 
Баллу (W. H. Ballou) под заголовком «Подошве башмака – 5 000 000 лет». Автор 
писал: «Некоторое время тому назад видный горный инженер и геолог Джон Рэйд 
(John Т. Reid), занимаясь разведкой ископаемых в штате Не­вада, внезапно 
наткнулся на кусок камня, который привел исследователя в неописуемое изумление. 
И было от чего: на кам­не, валявшемся у ног Рэйда, отчетливо виднелся отпечаток 
человеческой подошвы! (Рис. 6.6.) Как выяснилось при бли­жайшем рассмотрении, 
то был не просто след голой ноги, а по всей видимости подошва башмака, которую 
время превратило в камень. И хотя передняя часть подошвы отсутствовала, 
со­хранилось по меньшей мере две трети ее площади, а по ее периметру шли ясно 
разли­чимые нитяные стежки, оче­видно, скреплявшие рант с подошвой. Затем 
следовал еще один ряд стежков, а по центру, где должна нахо­диться нога, если 
бы речь действительно шла о подош­ве башмака, располагалось углубление, 
полностью соот­ветствующее тому, какое обыкновенно образует кость человеческой 
пятки в каб­лучной части подошвы обу­ви при длительном ее ноше­нии. Находка эта,
 по всей вероятности, представляет собой величайшую научную загадку, ибо 
возраст окаменелос­ти – по меньшей мере 5 миллионов лет».



Рис. 6.6. Часть окаменевшей по­дошвы башмака из Невады, дати­руемой триасовым 
периодом. Воз­раст триасовых окаменелостей определяется в 213—248 миллио­нов 
лет.


Рэйд привез находку в Нью-Йорк и попытался привлечь к ней внимание других 
ученых. Вот что он писал: «По прибы­тии в Нью-Йорк я показал окаменелость 
геологу из Колум­бийского университета д-ру Джеймсу Кемпу (James F. Kemp) и 
профессорам Осборну (H. F. Osborn), Мэттью (W. D. Matthew) и Хови (Е. О. Hovey) 
из Американского музея естественной истории. Все они пришли к одному и тому же 
заключению, отме­тив, что “никогда не встречали столь великолепной натураль­ной 
имитации предмета искусственного происхождения”. Все названные эксперты сошлись,
 однако, во мнении относитель­но возраста камня, отнеся его к триасовому 
периоду. С другой стороны, консультанты-обувщики отметили, что рант “по­дошвы” 
был изготовлен, несомненно, вручную. Д-р Мэттью составил краткое заключение по 
поводу находки, указав, что, несмотря на присутствие всех отличительных 
признаков башмака, включая нитяные стежки, характерные для обуви, речь может 
идти лишь о превосходной имитации, своего рода
lususnaturae
(“игра природы”)». Забавно, что, обратившись в Американский музей естественной 
истории, мы получили от­вет об отсутствии заключения д-ра Мэттью в архивах.

Однако Рэйд на этом не успокоился. «Я обратился к спе­циалистам по 
микрофотографии и химическому анализу из Фонда Рокфеллера, которые в частном 
порядке сделали фо­тоснимки находки и подвергли ее анализам, результаты 
кото­рых подтвердили [зачеркнуто] каких-либо сомнений в том, что речь идет о 
подошве обуви, подвергшейся окаменению во время триасового периода… 
Микрофотографии, сделанные с двадцатикратным увеличением, отчетливо показывают 
мель­чайшие детали перекрученных нитей стежков, их деформа­ции и перекосы, тем 
самым убедительно подтверждая, что это именно ручная работа человека, а не ее 
природная имитация. Все особенности нитей можно без труда рассмотреть даже 
не­вооруженным глазом, да и сами контуры подошвы определен­но симметричны. 
Внутри них, строго параллельно, проходит линия, состоящая из мелких отверстий, 
проделанных, очевид­но, для пропускания стежков. К этому могу добавить, что по 
меньшей мере двое видных геологов, чьи имена еще не при­шло время предать 
гласности, определили находку именно как подошву обуви, подвергшуюся природному 
процессу ока­менения в триасовый период». Со своей стороны добавим, что, как 
считается теперь, возраст триасовых горных пород на­много превышает 5 миллионов 
лет. Триасовый период лежит в границах от 248 до 213 миллионов лет назад.



Бетонная стена из шахты в Оклахоме

В книге Брэда Стайгера (Brad Steiger) воспроизводится со слов У. Мак-Кормика (W.
 W. McCormick) из Абилена, штат Техас, рассказ его деда о бетонной стене, 
обнаруженной на большой глубине в угольной шахте. «В 1928 году я, Атлас Элмон 
Мэтис (Atlas Almon Mathis), работал на угледо­бывающей шахте № 5, расположенной 
в двух милях к северу от гор. Хивенера, штат Оклахома. Шахтный ствол 
располагал­ся вертикально и, как нам говорили, уходил на глубину двух миль. В 
самом деле, шахта была такой глубокой, что спускать­ся нам приходилось с 
помощью подъемника… Воздух пода­вался туда специальным насосом».
Однажды вечером Мэтис заложил заряды взрывчатки в «зале № 24» шахты. «На другое 
утро, – вспоминает он, – в зале обнаружилось несколько бетонных блоков 
кубической формы со стороной в 12 дюймов (30 см), настолько гладких, буквально 
отполированных, что поверхностью любой из шес­ти граней каждого такого блока 
можно было пользоваться как зеркалом. Киркой я отколол от одного из них кусок – 
это был самый настоящий бетон. А когда я принялся устанавливать в зале крепеж,
 – продолжает Мэтис, – порода неожиданно об­рушилась, и я едва спасся. 
Вернувшись туда после осыпания породы, я обнаружил целую стену из точно таких 
же отполи­рованных блоков. Еще один шахтер, работавший в 100—150 ярдах (90 – 
137 метров) ниже, наткнулся на ту же самую или точно такую же стену». Уголь, 
добываемый в этой шахте, при­надлежал, по-видимому, к каменноугольному периоду, 
то есть его возраст – по меньшей мере 286 миллионов лет.
По словам Мэтиса, руководство горнодобывающей ком­пании распорядилось всех 
немедленно эвакуировать из шах­ты и запретило сообщать кому-либо об увиденном. 
Осенью 1928 года эта разработка была закрыта, а шахтеров перевели на шахту № 24 
близ города Уилбертона, штат Оклахома.
Далее Мэтис сообщает, что шахтеры Уилбертона рассказывали о находке «крупного 
слитка серебра в форме бочонка… с отпечатками бочарной клепки». Отметим, что 
камен­ный уголь Уилбертона сформировался от 320 до 280 миллио­нов лет назад.
Согласимся, что такого рода невероятные истории грешат почти полным отсутствием 
доказательств. Тем не менее их продолжают рассказывать, и было бы чрезвычайно 
любо­пытно выяснить, какова же все-таки в них доля истины.

Недавно в книге М. Джиссапа (М. К. Jessup)
«The Case for the UFO»
(«Доказательство в пользу НЛО») авторы встретили еще один рассказ о стене, 
обнаруженной внутри угольной шахты: «Как сообщается… в 1868 году Джеймс Парсонс 
и двое его сыновей нашли в угольной шахте Хэммонвиля, в штате Огайо, стену, 
сложенную из сланца. Громадная гладкая стена обнаружилась после того, как 
обрушилась скрывавшая ее массивная угольная глыба. Поверхность стены покрывали 
не­сколько рядов рельефных иероглифических изображений». Повторим, такие 
истории вполне могут оказаться выдумками, но если провести на их основе 
серьезные исследования, то не исключены весьма любопытные результаты.

Приведенная выше подборка сообщений об открытиях, свидетельствующих о 
существовании относительно высоко­развитых цивилизаций в глубокой древности, 
относится к де­вятнадцатому – началу двадцатого столетия. Однако сообще­ния 
такого рода продолжают поступать и в наше время. Давайте рассмотрим некоторые 
из них.



Франция: металлические трубы, вмурованные в мел

В 1968 году Дрюэ (Y. Druet) и Сальфати (Н. Salfati) сооб­щили о находке 
металлических труб разных размеров, но одинаковой полуовальной формы, 
обнаруженных в массе мела, датируемой меловым периодом (рис. 6.7).


Рис. 6.7. Металлическая труба, обна­руженная в Сен-Жан-де-Ливе, Франция, внутри 
мелового пласта, возраст которого оценивается в 65 миллионов лет.


Источ­ником нам служит книга Уильяма Корлисса (William R.Corliss)
«Ancient Man: A Handbook of Puzzling Artifacts»
(«Древний человек: спра­вочник загадочных объек­тов материальной культу­ры»). 
Возраст мелового пласта, залегающего в ка­меноломнях Сен-Жан-де-Ливе (Франция), 
оценива­ется по меньшей мере в 65 миллионов лет. Дрюэ и Сальфати рассмотрели 
несколько гипотез о про­исхождении загадочных предметов, в конце концов придя к 
выводу о том, что речь идет о творении рук разумных существ, оби­тавших на 
Земле 65 мил­лионов лет назад. Авторы направили запрос в геоморфологическую 
лабораторию уни­верситета французского города Кан, куда, как сообщается, Дрюэ и 
Сальфати передали свои находки, однако ответа не получили. Поэтому мы 
обращаемся к читателям с просьбой поделиться любыми сведениями, касающимися как 
этого, так и других подобных случаев, с целью их включения в последу­ющие 
издания данной книги.




Юта: отпечаток следа обутой ноги в глинистом сланце


Уильям Майстер (William J. Meister), чертежник по профессии и 
коллекционер-любитель трилобитов
[8]
, сообщил в 1968 году об отпечатке следа обутой ноги, обнаружен­ном в 
напластовании сланцевой глины неподалеку от Антилоп-Спринг, штат Юта. Отпечаток,
 похожий на след обуви (рис. 6.8), Майстер нашел, расколов кусок глинистого 
сланца.

Внутри него четко видны остатки трилобитов. Глинистый сланец с окамене­лыми 
трилобитами и отпечатком ноги в обуви датируется кембрийским периодом, 
следовательно, его возраст – от 505 до 590 миллионов лет.


Рис. 6.8. Слева: отпечаток, похожий на след ноги в обуви, обнаруженный Уильямом 
Майстером в кембрийском глинистом сланце неподалеку от Ан­тилоп-Спринг, штат 
Юта (фотогра­фия авторов). Если этот след – под­линный, то ему не менее 505 
миллионов лет. Справа: обведенный белым отпечаток Майстера точно вписывается в 
контуры следа от со­временной обуви.


В заметке, опубли­кованной в
«Creation Recearch Society Quar­terly»
, Майстер так описы­вает древний отпечаток, напоминающий след обу­той ноги: 
«Там, где дол­жен быть каблук, имеется выемка, глубина которой превышает 
остальную часть следа на восьмую долю дюйма (3 мм). Опре­деленно это след 
правой ноги, поскольку башмак (или сандалия) очень ха­рактерно изношен именно 
справа».

К этому Майстер добавил следующие важные сведения: «Четвертого июля мы вместе с 
д-ром Кларенсом Кумсом (Clarence Coombs) из Ко­лумбийского колледжа, 
расположенного в Такоме, штат Мэ­риленд, и геологом Морисом Карлайлом (Maurice 
Carlisle), выпускником Колорадского университета в Болдере, отправились на 
место обнаружения находки. Мы копали часа два, прежде чем г-ну Карлайлу попался 
на глаза кусок глины, убедивший его в высокой вероятности наличия здесь 
окамене­лых ископаемых, поскольку, по его словам, данный пласт ког­да-то 
находился на поверхности».
Несколько ученых, поставленных в известность о наход­ке Майстера, отнеслись к 
ней крайне пренебрежительно. Это следует из переписки, любезно предоставленной 
нам Джорд­жем Хоу (George F. Howe) из Баптистского колледжа Лос-Анджелеса, 
которую мы цитируем, по его просьбе, не раскры­вая имен авторов. Так, один 
геолог из Университета Бригэма Янга, великолепно знающий район Антилоп-Спринг, 
в 1981 году писал, что «местность здесь сильно подвержена воздей­ствию эрозии, 
следы которой дилетанты часто принимают за окаменелые формы».
Профессор эволюционной биологии из Мичиганского университета на вопрос об 
отпечатке Майстера ответил: «Мне этот случай с трилобитами неизвестен… однако я 
был бы чрезвычайно удивлен, если бы речь не шла об очередной фальшивке или 
злонамеренном искажении фактов. Еще ни один случай подобного непосредственного 
соседства столь разных свидетельств не был подтвержден. До сих пор ископа­емые 
окаменелости представляли собой самые убедительные доказательства эволюции. 
По-моему, верить в сотворение ми­ра и утверждать, что Земля – плоская, одно и 
то же. Такие люди абсолютно безнадежны: они просто-напросто отказыва­ются 
верить фактам и неоспоримым доказательствам… Что бы ни утверждали те, кто 
пытается “научно” доказать, что мир был сотворен, за последние годы не 
появилось ни одного опровержения происходившей и до сих пор продолжающейся 
эволюции. Меня не перестает поражать склонность некото­рых индивидуумов – в 
остальном вполне достойных, уважа­емых членов общества – добровольно или по 
незнанию идти на поводу у средств массовой информации и определенного рода 
лидеров, которые дурачат публику».
Итак, биолог-эволюционист выносит приговор, даже, по его собственному признанию,
 не ознакомившись с «фактами и неоспоримыми доказательствами», касающимися 
обнаружен­ного Майстером древнего отпечатка. Иначе говоря, он сам впа­дает в 
тот грех, который вменяет в вину сторонникам теории сотворения мира. Авторы 
далеки от того, чтобы безоговорочно классифицировать найденный Майстером 
отпечаток как след древней обуви, однако мы убеждены в необходимости 
прове­дения исследований на основе объективности, а не закоснело­го 
предубеждения.

Уильям Ли Стоке (William Lee Stokes), биолог и геолог из Университета штата Юта,
 вскоре после обнаружения иссле­довавший находку Майстера, пишет: 
«Ознакомившись с отпе­чатком, я постарался разъяснить г-ну Майстеру причины, по 
которым ни я, ни остальные геологи не согласятся с тем, что речь идет о следе 
человеческой ноги. В самом крайнем случае подлинным можно было бы признать 
только такой след, кото­рый входил бы в цепочку следов как правой, так и левой 
ноги, располагающихся на примерно одинаковом расстоянии, име­ющих одинаковые 
размеры и следующих в одном направле­нии… Чрезвычайно важно то, что другие 
следы, соответству­ющие указанным критериям, в данном случае отсутствуют. Еще 
ни разу один-единственный, уникальный в своем роде отпечаток не был признан, 
тем более в научной публикации, в качестве подлинного следа ноги человека, как 
бы хорошо он ни сохранился». Это замечание не соответствует действитель­ности: 
в заметке, напечатанной журналом
«Scientific American»
в 1969 году, X. де Ламли (H. de Lumley) сообщает об отпечатке предположительно 
человеческой ноги, обнаруженном в един­ственном экземпляре на стоянке, 
относящейся к среднему плейстоцену, в Терра-Амата, на юге Франции.

Далее Стоке пишет: «Если отпечаток подлинный, то обя­зательно имеет место 
смещение или выдавливание той мягкой субстанции, на которую нога опиралась… 
Изучив представ­ленный мне образец, такого выдавливания или смещения 
ма­теринской породы я не обнаружил».
В 1984 году один из авторов данной книги (Томпсон) встретился с Майстером в Юте.
 Внимательный осмотр отпе­чатка не выявил сколько-нибудь очевидных причин, по 
кото­рым его нельзя было бы признать подлинным следом челове­ческой ноги. Что 
касается выдавливания материнской породы, то это целиком зависит, во-первых, от 
характеристик самой породы, а во-вторых, от природы того предмета, который 
ос­тавляет отпечаток. В частности, голая нога, имеющая округ­лые очертания, 
выдавливает почву сильнее подошвы обуви с острыми углами. Авторам довелось 
наблюдать, как ботинки и сандалии оставляют очень четкие следы на довольно 
плотном и влажном прибрежном песке, при этом его смещения или вы­давливания 
почти не происходит. Глинистый сланец, в кото­ром Майстер обнаружил свой 
отпечаток, формируется путем затвердевания глины, ила или осадочной породы. 
Достаточно исследовать под микроскопом гранулярную структуру глини­стых сланцев 
данной местности, чтобы определить наличие или отсутствие доказательств того, 
что возник в результате давления сверху.
Стоке объясняет происхождение находки Майстера естественным растрескиванием 
горной породы, при этом отме­чая, что на геологическом факультете Университета 
штата Юта хранится целая коллекция аналогичных образцов, мно­гие из которых 
напоминают отпечатки человеческой ноги. До­статочно было взглянуть на них, 
чтобы понять, насколько они в действительности похожи на отпечаток человеческой 
ноги: с находкой Майстера никакого сравнения быть не может.
Не только про­изведенный нами визуальный осмотр, но и компьютерный анализ 
показал, что отпечаток Майстера практически полно­стью совпадает с очертаниями 
современной обуви. Кроме того, растрескивание горной породы, как правило, 
про­исходит на поверхности. Майстер же обнаружил свой отпеча­ток внутри 
расколотого им массива глинистого сланца. Харак­терно и то, что плотность 
сланца вокруг отпечатка выше, чем в остальных частях расколотой глыбы, из чего 
следует, что раскололась она именно в этом месте не случайно, а как раз по 
границе двух массивов разной плотности. Легко предполо­жить, что такая разница 
вызвана давлением древнего башма­ка на породу в том месте, где остался 
отпечаток. Конечно, при­чина могла быть иной, и в таком случае сходство с 
отпечатком обутой человеческой ноги следует признать чистой случайностью, но 
тогда бы речь шла о поистине фантастической игре природы, ибо очертания 
отпечатка целиком совпадают с кон­турами настоящего башмака.
Роль отпечатка Майстера в качестве свидетельства существования человека в 
глубокой древности весьма неодно­значна. Одни ученые эту гипотезу отвергли 
сразу же после поверхностного осмотра образца, другие не удосужились сде­лать 
даже этого по той простой причине, что кембрийский воз­раст отпечатка сразу же 
ставит его «вне области допустимо­го», согласно теории эволюции. Авторы, однако,
 считают, что возможности практических исследований и в этом случае да­леко не 
исчерпаны и что отпечаток Майстера заслуживает дальнейшего изучения.



Шар с насечками из Южной Африки

На протяжении нескольких последних десятилетий южно-африканские шахтеры 
находили сотни металлических шаров, из которых по меньшей мере один имел три 
параллельные насечки, опоясывающие его как бы по экватору (рис. 6.9). Как пишет 
Дж. Джимисон (J. Jimison) в своей замет­ке, шары эти двух разновидностей: «одни 
цельные, из твердо­го голубоватого металла с белыми крапинками, другие полые, с 
губчатым наполнением белого цвета». Рульф Маркс (Roelf Marx), хранитель музея 
южноафриканского города Клерксдорп, где находится несколько таких шаров, 
отмечает: «Ша­ры эти – полная загадка. Выглядят они так, как будто их сде­лал 
человек, но в то время, когда они оказались вмурованными в горную породу, 
никакой разумной жизни на Земле еще не существовало. Я никогда не видел ничего 
похо­жего».

Авторы обратились к Рульфу Марксу с просьбой поделиться дополнительной 
информацией о шарах. В письме от 12 сентября 1984 года он ответил: «Никаких 
научных публика­ций о шарах не существует, но факты таковы. Находят эти шары в 
пирофиллите
[9]
, добываемом возле городка Оттосдаль в Западном Трансваале. Пирофиллит – очень 
мягкий вторич­ный минерал, твердость которого не превышает 3 единиц по шкале 
Моза, сформировавшийся как осадочная порода при­мерно 2,8 миллиарда лет тому 
назад. Внутренняя часть такой сферы имеет волокнистую структуру, поверхность же 
чрез­вычайно твердая, так что даже сталь не оставляет на ней ни царапины». 
Упомянутая шкала твердости названа по имени Фридриха Моза (Friedrich Mohs), 
который в качестве этало­нов использовал десять минералов: от самого мягкого, 
талька (1 единица твердости), до алмаза (10 единиц).

В письме Маркс сообщает, что, по утверждению А. Бишофа (A. Buisschoff), 
профессора геологии Университета Почефстрема, шары представляют собой 
«конкреции лимонита». Лимонит, или бурый железняк – это разновидность желез­ной 
руды, а конкреции, или стяжения – плотные минераль­ные образования округлой 
формы в осадочных горных поро­дах, формирующиеся путем локализованной 
цементации вокруг ядра.
Предположение о том, что сферические образования яв­ляют собой конкреции 
лимонита, сразу же наталкивается на возра­жение, связанное с их необычайной 
твердос­тью. Как уже было отме­чено, поверхность ме­таллических шаров нельзя 
поцарапать даже острым стальным пред­метом, однако твердость лимонита, 
указанная в минералогических спра­вочниках, относительно низка и составляет от 
4 до 5,5 единицы по шкале Моза. Кроме того, кон­креции лимонита обыкновенно 
встречаются скоплениями, наподобие мыльных пузырей, притягиваемых друг к другу. 
Судя по имеющимся данным, поодиночке они обычно не залегают и абсолютно 
сферической формы, как в нашем случае, не имеют. И уж тем более никаких 
параллель­ных насечек (рис. 6.9) на поверхности конкреций не бывает. В данной 
работе нас прежде всего интересует именно шар с тремя параллельными насечками, 
проходящими по «эквато­ру». Даже если допустить, что сфера эта является 
лимонитовой конкрецией, никаких убедительных доводов в пользу при­родного 
происхождения указанных насечек мы не видим. А потому считаем, что столь 
таинственный предмет оставляет место для предположения, что южноафриканский 
металличе­ский шар с насечками, обнаруженный в минеральных отло­жениях, которым 
2,8 миллиарда лет, можно считать продук­том деятельности разумных существ.


Рис. 6.9. Металлический шар из Юж­ной Африки с тремя параллельными насечками 
вокруг центральной части Шар этот обнаружен в докембрийских минеральных 
отложениях, возраст ко­торых оценивается в 2,8 миллиарда лет.




7. Необычные скелетные останки человека


На протяжении девятнадцатого и в начале двадцатого столетия ученым неоднократно 
попадались в удивительно древних геологических формациях не только 
многочисленные каменные орудия и прочие предметы мате­риальной культуры, но и 
скелетные останки людей с совре­менным анатомическим строением.
Подобные находки человеческих костей, поначалу прив­лекавшие достаточно 
внимания, теперь практически безвест­ны. Современные публикации на эту тему по 
большей части оставляют впечатление, что после открытия первого неандер­тальца 
в 1850-х годах и вплоть до обнаружения яванского че­ловека в 1890-х годах 
никаких более-менее значительных на­ходок зарегистрировано не было.



Бедро из Трентона

1 декабря 1899 года коллекционер по имени Эрнст Фольк (Ernest Volk), 
сотрудничавший с Американским архео­логическим и этнологическим музеем Пибоди 
при Гар­вардском университете, при обследовании района строительства железной 
дороги к югу от Хэнкок-авеню в черте города Трентона, штат Нью-Джерси, 
обнаружил человеческое бедро. Бедро лежало поверх небольшого уступа на глубине 
91 дюйма (2,3 метра) от поверхности. «На высоте примерно четырех дюймов (10 см) 
от кости… имелось углубление, контуры кото­рого совпадали с формой кости, 
откуда та, по всей видимости, и выпала», – рассказывал Фольк. Бедро он 
сфотографировал, а в своих пояснениях указал на то, что напластования сверху и 
по обеим сторонам находки были совершенно нетронуты. По словам Фолька, бедро 
подверглось полной фоссилизации. В том же напластовании были обнаружены еще и 
два фрагмен­та человеческого черепа.
В письме от 30 июля 1987 года Рон Уитт (Ron Witte) из Геологоразведочного 
управления штата Нью-Джерси сооб­щил авторам, что пласт в Трентоне, где были 
найдены бедро и фрагменты черепа, относится к Сангомонской межледниковой 
формации, то есть его возраст – порядка 107 тысяч лет. Со­гласно господствующим 
ныне представлениям, человек современного типа впервые появился в Южной Африке 
при­мерно 100 тысяч лет назад, а в Америку мигрировал никак не ранее 30 тысяч 
лет назад.
Вернувшись 7 декабря 1899 года к выемке железнодорожного пути, примерно в 24 
футах к западу от места обнару­жения окаменевшего бедра, Фольк в том же слое 
откопал два фрагмента человеческого черепа. Напластования сверху и по обеим 
сторонам новой находки также оставались нетронуты­ми.
Могли ли человеческие кости каким-то образом попасть на глубину из верхних 
слоев? Фольк обратил внимание на красновато-желтый цвет верхних напластований, 
однако кос­ти были «бледные как мел», что соответствовало белому цве­ту песка 
того слоя, откуда он их извлек.
Поразительное сходство трентонской кости с бедром современного человека 
побудило Алеша Грдличку из Смитсоновского института высказать предположение о 
ее относи­тельно небольшом возрасте. Будучи уверенным, что по-настоящему 
древнее бедро непременно должно обладать примитивными признаками, Грдличка, тем 
не менее, так ото­звался о трентонской находке: «Вывод о древнем происхож­дении 
этого образца основывается исключительно на геологи­ческих свидетельствах». При 
этом он никак не уточнил, почему же надежность геологических свидетельств 
доверия у него не вызывает.
На протяжении девятнадцатого и в начале двадцатого века в Европе было 
зарегистрировано несколько находок ске­летных останков человека в формациях, 
относящихся к сред­нему плейстоцену, в том числе открытия в Гелли-Хилл, 
Мулен-Киньон, Клиши, Ля-Дениз и Ипсвиче. Несмотря на определенные сомнения 
относительно истинного возраста указанных находок, мы решили включить их в 
данный обзор ради его полноты. Местонахождение скелетов в напластова­ниях 
среднего плейстоцена можно приписать самым различ­ным факторам: недавнему 
повторному захоронению, ошиб­кам в сообщениях о находках либо тривиальному 
мошенничеству. Тем не менее есть веские основания полагать, что скелеты эти 
действительно относятся к среднему плей­стоцену. Рассмотрим несколько случаев, 
в наибольшей степе­ни заслуживающих внимания.



Скелет из Гелли-Хилл

При рытье котлована в лондонском пригороде Гел­ли-Хилл (Gaily Hill) в 1888 году,
 рабочие достигли мелового слоя, предварительно сняв несколько на­слоений песка,
 суглинка и гравия общей глубиной 10 – 11 футов (3 – 3,5 метра). Один из 
землекопов по имени Джек Олсоп сообщил коллекционеру древностей Роберту Элиоту 
(Robert Elliott) о человеческом скелете, вмуро­ванном в отложения футах в 
восьми (2,5 метра) от по­верхности земли и примерно в двух футах (60 см) от 
верхней кромки мелового слоя.
Изъяв череп, остальную часть скелета Олсоп оставил на месте обнаружения. Элиот 
утверждает, что лично видел ске­лет вмурованным в отложения: «Мы тщательно 
обследовали место в поисках признаков внешнего вмешательства, однако ничего не 
обнаружили – напластования оставались нетрону­тыми». Затем Элиот изъял скелет, 
позднее передав его Э. Ньютону, который и опубликовал сообщение о находке, 
опре­делив ее возраст как чрезвычайно древний.
Школьному учителю по имени М. Хейс (М. Н. Heys) уда­лось осмотреть кости в 
предположительно нетронутых отло­жениях еще до их изъятия Элиотом. Череп же он 
видел не­медленно после обнаружения скелета землекопом. Вот что утверждает 
Хейс: «Даже у обыкновенного, более-менее обра­зованного человека не возникнет и 
тени сомнения относитель­но возраста находки, соответствующего возрасту 
окружаю­щего гравия… То, что отложения оставались абсолютно нетронутыми, было 
столь очевидно, что и землекоп это заме­тил: “Не знаю, человек это или зверь, 
но его тут никто не хо­ронил”. Кроме того, в Гелли-Хилл было найдено множество 
каменных орудий».

Согласно современным методам датирования, отложения Гелли-Хилл относятся к 
Голштинской межледниковой формации, то есть их примерный возраст – 330 тысяч 
лет. Признано, что анатомическое строение скелета из Гелли-Хилл соответствует 
современному человеку. В то же время подавляющее большинство ученых полагает, 
что первые лю­ди с современным анатомическим строением
(Homo sapiens sapiens)
появились в Африке около 100 тысяч лет назад. Считается также, что люди, 
известные как кроманьонцы, пришли в Европу примерно 30 тысяч лет назад, 
вытеснив оттуда неан­дертальцев.

Но что же говорят о скелете из Гелли-Хилл современные палеоантропологи? Вопреки 
стратиграфическим свиде­тельствам, собранным Хейсом и Элиотом, К. Окли (К. Р. 
Oakley) и М. Монтегю (M. F.A. Montaigu) в 1949 году обнародо­вали заключение, в 
котором утверждалось, что скелет захо­ронен в среднеплейстоценовых отложениях 
недавно и что возраст костей, не подвергшихся окаменению, не превышает 
нескольких тысяч лет. Это мнение разделяют практически все современные 
палеоантропологи.
Аргументом им служит тот факт, что содержание азота в костях из Гелли-Хилл 
примерно соответствует аналогично­му параметру относительно недавних 
захоронений из других районов Англии. Азот – одна из составляющих белка – с 
те­чением времени подвергается распаду. Зарегистрировано, од­нако, множество 
случаев, когда белок в ископаемых сохра­нялся на протяжении многих миллионов 
лет. Условия, благоприятствующие консервации азота, зависят от конкрет­ного 
места и сильно друг от друга отличаются, поэтому нель­зя с уверенностью 
утверждать, что относительно высокое содержание азота в костях из Гелли-Хилл 
свидетельствует об их недавнем происхождении. Тем более что кости эти были 
обнаружены в вязких суглинистых отложениях, благоприят­ствующих сохранности 
белка.
Окли и Монтегю обнаружили в человеческом скелете из Гелли-Хилл содержание фтора,
 свойственное верхнеплей­стоценовым и голоценовым (недавним) захоронениям в 
других районах. Тем не менее известно, что кости впитывают фтор из подземных 
вод, где его содержание сильно варьируется в за­висимости от местных условий, а 
потому сравнительное со­держание фтора в костях, обнаруженных в разных местах, 
представляется весьма ненадежным показателем с точки зре­ния определения их 
возраста.
Позднее в исследовательской лаборатории Британского музея провели анализ 
скелета из Гелли-Хилл с использова­нием углерода-14, на основании чего возраст 
костей был опре­делен в 3310 лет. Однако методика этого анализа теперь 
счи­тается ненадежной. К тому же следует учесть высокую вероятность загрязнения 
скелета, хранившегося в музее на протяжении восьмидесяти лет, углеродом 
недавнего проис­хождения, что вполне могло повлиять на результаты анализа.
В попытке дискредитировать свидетельства Элиота и Хейса, указывавших на 
отсутствие в Гелли-Хилл каких-либо признаков захоронения, Окли и Монтегю 
представили ряд аргументов в дополнение к результатам своих химических и 
ра­диометрических анализов.

Так, по их мнению, одним из очевидных признаков имев­шего место захоронения 
является относительная целостность скелета из Гелли-Хилл. В действительности же 
практически все ребра, позвоночник, кости предплечья, кистей рук и стоп у 
скелета как раз отсутствуют. Даже в известном случае с «Лю­си» – ископаемым
Australopitecus afarensis
– скелет сохра­нился гораздо лучше, при этом никому не приходит в голову 
утверждать, что австралопитеки хоронили своих покойников. Не раз исследователи 
обнаруживали прекрасно сохранивши­еся скелетные останки
Homo erectus
и
Homohabilis
, и ни один палеоантрополог не решится утверждать, что и в этих случа­ях имело 
место захоронение. Так что относительно полная со­хранность скелетов 
человекоподобных существ вполне воз­можна и без всякого захоронения.

Допустим; что скелет из Гелли-Хилл был в самом деле захоронен, однако из этого 
отнюдь не следует, что захороне­ние обязательно должно было произойти недавно. 
Вот что сэр Артур Кит (Arthur Keith) писал в 1928 году: «Тщательно взвесив всю 
совокупность имеющихся в нашем распоряжении свидетельств, мы придем к выводу о 
принадлежности скелета из Гелли-Хилл человеку… похороненному в те времена, 
когда глубинные пласты гравия являлись земной поверхностью».
Как можно увидеть, древние костные останки косвенно указывают на события, 
происходившие в крайне отдаленном, недоступном нам прошлом. Споры о возрасте 
таких костей практически неизбежны, а имеющихся свидетельств во мно­гих случаях 
явно недостаточно для их окончательного разре­шения. Сказанное в полной мере 
относится и к скелету из Гел­ли-Хилл. Заключение Окли и Монтегю ставит под 
сомнение свидетельства Элиота и Хейса, и наоборот, эти свидетельства в корне 
противоречат упомянутому заключению.



Челюсть из Мулен-Киньон


В 1863 году Ж. Буше де Перт (J. Boucher de Perthes) обна­ружил в пещере 
Мулен-Киньон (Moulin Quignon), неподалеку от французского городка Аббевиль 
(Abbeville), челюсть человека с современным анатомическим строением. Находку он 
извлек из слоя черного песка и гравия вместе с каменными орудиями, 
классифицированными как относящиеся к Ашельской культуре
[10]
. Черный песчаный слой находился на глубине 16,5 фута (5 метров) от поверхности.
 Ашельские стоянки в Аббевиле принадлежат к уже упоми­навшейся Голштинской 
межледниковой формации, возраст которой – около 330 тысяч лет.

Узнав о находке челюсти и каменных орудий, группа видных английских геологов 
посетила Аббевиль и на первых порах была приятно удивлена. Позднее, однако, 
некоторые каменные орудия из коллекции Буше де Перта были объявле­ны 
фальшивками, подсунутыми ему землекопами, а затем ан­глийские ученые поставили 
под сомнение и подлинность че­люсти. Захватив с собой в Англию один из 
обнаруженных вместе с челюстью зубов и вскрыв его, они были поражены степенью 
его сохранности, что лишь усугубило их сомнения. Однако многие специалисты в 
сфере физиологической антропологии напомнили, что весьма хорошая сохранность 
окаме­невших древних зубов – не такая уж и редкость.
Как один из признаков фальсификации была отмечена довольно странная окраска 
челюсти из Мулен-Киньон, «кото­рая оказалась поверхностной» и «легко 
соскабливалась с кос­ти». Позднее английский антрополог сэр Артур Кит заявил, 
что эта особенность челюсти «отнюдь не опровергает ее под­линности».
В мае 1863 года английские геологи встретились в Пари­же со своими французскими 
коллегами, чтобы рассмотреть вопрос о происхождении челюсти. Образованная ими 
комис­сия пришла к заключению о ее подлинности, при этом двое ан­глийских 
ученых сделали ряд оговорок. В дальнейшем, однако, английские члены комиссии 
продолжали отрицать под­линность челюсти из Мулен-Киньон, а со временем их 
точка зрения была принята большинством ученых.
«Французские антропологи, – отмечает Кит, – настаи­вали на подлинности челюсти 
вплоть до 80 – 90-х годов XIX века, когда ее все-таки исключили из перечня 
открытий, от­носящихся к древним людям. В настоящее время существует почти 
единодушное мнение о челюсти из Мулен-Киньон как о ничего не стоящем предмете. 
Забвение этой находки относит­ся к тому времени, когда утвердился взгляд на 
неандертальца как на единственное относящееся к плейстоцену звено в эво­люции 
современного человека. Как мы теперь видим, эта точ­ка зрения отнюдь не 
бесспорна».
Иными словами, ученые, считавшие неандертальцев не­посредственными 
предшественниками человека разумного, не могли не отвергать подлинность челюсти 
из Мулен-Киньон по той простой причине, что она доказывала существование 
человека с современным анатомическим строением еще до не­андертальца. В наше 
время мнение о неандертальцах как о не­посредственных предшественниках людей 
современного типа уже не в моде, что отнюдь не привело к признанию аббевильской 
челюсти, возраст которой – если только она подлин­ная – превышает 300 тысяч лет.

На основании имеющихся данных трудно сделать окончательное заключение о 
подлинности челюсти из Мулен-Ки­ньон. Но даже если и челюсть, и найденные 
вместе с ней мно­гочисленные каменные орудия признать фальсификацией, то что 
это нам даст с точки зрения надежности палеоантропологических доказательств? В 
дальнейшем мы увидим, что если челюсть и орудия труда из Мулен-Киньон и 
являются фаль­сификацией, то отнюдь не единственной в своем роде. Так, 
пилтдаунского человека (см. главу 9) признавали на протяже­нии сорока лет, 
прежде чем отвергнуть как искусную мисти­фикацию.



Мулен-Киньон в свете вновь открывшихся обстоятельств

Не так давно в распоряжение авторов попали неизвестные ранее сведения, 
позволяющие по-новому взгля­нуть на открытие в Мулен-Киньон. Буше де Перт 
про­должал настаивать на подлинности своей находки и после того, как споры 
вокруг нее завершились. В стремлении дока­зать свою правоту он провел в 
Мулен-Киньон новые раскопки под строжайшим контролем, в присутствии нескольких 
на­блюдателей с ученой степенью. Раскопки дали поразительные результаты: было 
обнаружено множество костей, их фраг­ментов и зубов, принадлежавших людям с 
современным анатомическим строением. Эти открытия, не получившие в 
анг­логоворящем мире практически никакого резонанса, стали весьма 
знаменательным доказательством существования че­ловека в Европе в эпоху 
среднего плейстоцена, то есть свыше 300 тысяч лет назад. Кроме того, они 
явились новым аргумен­том в пользу подлинности первой находки (челюсти) в 
Мулен-Киньон. Здесь мы ограничимся лишь кратким упоминанием этих важнейших 
открытий, поскольку один из авторов, Майкл Кремо, намеревается посвятить им 
отдельную книгу.



Скелет из Клиши

В 1868 году Эжен Бертран уведомил Парижское общест­во антропологии об 
обнаруженных в карьере близ аве­ню Клиши (Clichy) фрагментах человеческого 
черепа вместе с бедром, большой берцовой костью и несколькими ко­стями ступни. 
Кости были найдены на глубине 5,25 метра. По мнению сэра Артура Кита, возраст 
пласта в Клиши, где были обнаружены человеческие кости, совпадает с возрастом 
отло­жений в Гелли-Хилл, в которых находился упоминавшийся ранее скелет. Если 
это так, то костям из Клиши примерно 330 тысяч лет, а глубина залегания 
человеческих останков (свыше 5 метров) опровергает версию о недавнем 
захоронении.
Однако Габриэль де Мортийе вдруг обнародовал сделан­ное ему признание рабочего 
карьера на авеню Клиши о том, что тот спрятал там скелет.
Несколько ученых оставались убежденными в подлинности открытия Бертрана даже 
после рассказа де Мортийе о скелете, спрятанном землекопом в карьере Клиши. Вот 
что, например, заявил профессор Э. Хэми (Е. Т. Нату): «Открытие, сделанное 
г-ном Бертраном, представляется мне тем более бесспорным, что оно на авеню 
Клиши уже не первое. Так, наш уважаемый коллега г-н Ребу (Reboux) обнаружил в 
том же са­мом месте и примерно на такой же глубине (4,2 метра) человеческие 
кости, которые передал мне для исследования».
По словам Кита, поначалу почти все французские официальные лица придерживались 
мнения, что возраст скелета из Клиши соответствует возрасту отложений, в 
которых он, по сообщению Бертрана, и был обнаружен. Но после того как 
утвердилось мнение о неандертальце как о непосредственном плейстоценовом 
предшественнике современного человека, французские антропологи исключили скелет 
из Клиши, кото­рый был древнее неандертальца, из перечня достоверных от­крытий, 
исходя из того, что представитель современного типа людей никак не мог 
существовать раньше собственных пред­ков. Действительно, считается, что 
неандертальцы обитали на Земле в период от 30 до 150 тысяч лет назад, тогда как 
возраст скелета из Клиши должен превышать 300 тысяч лет.
В сообщении, направленном в Общество антропологии, Бертран привел 
дополнительные свидетельства в пользу ис­ключительно древнего возраста скелета 
из Клиши. Он, в част­ности, указал на обнаруженную среди прочих скелетных 
ос­танков человеческую локтевую кость – крупнейшую из двух удлиненных костей, 
составляющих предплечье. Когда он по­пытался ее извлечь, локтевая кость 
обратилась в прах. Этот факт Бертран использовал в подтверждение того, что 
челове­ческий скелет из Клиши изначально залегал в том слое, где и был 
обнаружен, поскольку, судя по всему, столь крупную и одновременно хрупкую кость 
просто невозможно перенести из верхнего слоя карьера в нижний – как, по словам 
землеко­па, он это сделал, – не уничтожив ее во время такого перемещения. 
Отсюда следует, что локтевая кость с самого начала находилась в тех отложениях, 
где ее вместе с остальными ко­стями нашел Бертран.



Фрагменты черепа из Ля-Дениз

В 1840-х годах среди вулканических отложений в Ля-Дениз (La Denise), Франция, 
были обнаружены осколки че­ловеческих костей. Особый интерес представляла 
лобная кость человеческого черепа, которая, по заключению сэра Артура Кита, «не 
имела существенных отличий от лобной ко­сти черепа современного человека».
Лобную кость извлекли из осадочной породы между двумя наслоениями лавы, из 
которых один соответствовал плиоцену, а второй – верхнему плейстоцену. Таким 
образом, возраст кости может быть каким угодно в диапазоне от не­скольких тысяч 
до 2 миллионов лет. Содержание в ней азота и фтора примерно такое же, как и у 
костей, относящихся к верхнему плейстоцену и обнаруженных в других местах 
Франции. Однако подобные сравнения еще ни о чем не гово­рят, поскольку 
содержание упомянутых элементов в костях сильно зависит от типа отложений, 
температуры, воздейст­вия воды – всех тех факторов, которые в каждом конкретном 
месте весьма своеобразны.
Установить истинный возраст лобной кости из Ля-Дениз не представляется 
возможным, и авторы включили ее в дан­ный обзор, исходя из чисто гипотетической 
возможности, что ей целых 2 миллиона лет.



Ипсвичский скелет

В 1911 году скелет с анатомическим строением, соответ­ствующим современному 
человеку, был найден Рэйдом Мойром в отложениях ледникового периода, состоя­щих 
из глины и гальки, неподалеку от города Ипсвич (Ipswich) в Восточной Англии. 
Просматривая несколько последующих отчетов об открытии, авторы обнаружили, что 
Рэйд Мойр впоследствии изменил свою точку зрения на найденный ске­лет, объявив 
его достаточно молодым. Поэтому поначалу мы не намеревались включать ипсвичский 
скелет в данную кни­гу, однако дополнительные исследования подтвердили его, 
возможно, очень древний возраст.
Скелет был обнаружен на глубине 1,38 метра между наслоениями глины и гальки и 
песчаными отложениями ледни­кового периода, возраст которых может достигать 400 
тысяч лет. Мойр не отрицал возможности недавнего захоронения скелета, поэтому 
мы тщательно проверили, оставались ли не­тронутыми напластования в месте его 
обнаружения и над ним. Что касается состояния костных останков, то, по 
утвержде­нию сэра Артура Кита, оно примерно соответствовало обыч­ному состоянию 
костей плейстоценовых животных, которые находят в ледниковых песчаных 
отложениях.
Открытие, даже несмотря на сдержанность его автора, вызвало сильнейшие 
возражения. Как отмечает Кит, никто не стал бы отрицать того, что скелет столь 
же древний, как и ок­ружавшие его глина и галька, если бы он принадлежал 
при­митивному неандертальцу. «Однако, – продолжает он, – ус­тоявшееся мнение о 
недавнем происхождении современного человека не оставляет права на 
существование столь древним экземплярам».
Несмотря на возражения, Мойр поначалу упорно отста­ивал свою точку зрения на 
древнее происхождение ипсвичского скелета. Что же его заставило изменить ее? 
Поблизости, на том же самом уровне, он обнаружил несколько каменных орудий, 
схожих с артефактами Ориньякской культуры, возраст которой оценивается в 30 
тысяч лет. Новая находка за­ставила Мойра предположить, что напластование из 
смеси глины и гальки поверх скелета сформировалось именно в указанный период 
путем осадкообразования из остатков первич­ного отложения глины и гальки, 
сформированного нескольки­ми сотнями тысяч лет ранее­.
Тем не менее мы не нашли в отчетах Мойра аргументов, способных убедить нас в 
недавнем – порядка 30 тысяч лет – происхождении скелета. По всему миру находят 
исключи­тельно древние, но при этом достаточно замысловатые камен­ные орудия, 
сравнимые с принадлежащими к европейской Ориньякской культуре. Так, в 1960-х 
годах подобные орудия были обнаружены в местечке Уэйатлако, Мексика, в 
отложе­ниях, возраст которых был определен посредством урановых тестов как 
превышающий 200 тысяч лет. В девятнадцатом ве­ке весьма совершенные каменные 
орудия неоднократно нахо­дили на золотых приисках Калифорнии, в гравийных 
плас­тах, относящихся, по-видимому, еще к эоцену. Поэтому мы не можем 
согласиться с Мойром в том, что совершенные орудия труда, обнаруженные на том 
же уровне, что и ипсвичский ске­лет, служат достаточным основанием для 
пересмотра страти­графических данных ради приведения возраста скелета в 
со­ответствие с предполагаемым возрастом означенных орудий.
Кроме того, с геологической точки зрения у Мойра не было никаких оснований 
утверждать, что смесь гальки и гли­ны является недавним осадочным образованием. 
Следова­тельно, наиболее вероятной нам представляется первона­чальная гипотеза 
самого Мойра – кстати, зафиксированная Британским геологоразведочным 
управлением, которое со­ставило подробную карту района, – о первичности 
напласто­вания глины и гальки, оставшегося впоследствии нетронутым.
Ледниковый песчаный пласт, в котором находился ипсвичский скелет, сформировался,
 по всей видимости, пример­но 330 тысяч лет назад, в промежутке между 
наступлением английского оледенения и началом Хокснийского межледни­кового 
периода. Соответственно возраст ипсвичского скелета находится в диапазоне от 
330 до 400 тысяч лет. Некоторые специалисты считают, что миндельское оледенение 
(соответ­ствующее английскому) наступило 600 тысяч лет назад, а это отодвигает 
вероятный возраст ипсвичского скелета еще даль­ше в глубину тысячелетий. С 
другой стороны, как уже неоднократно отмечалось, принято считать, что 
человеческие су­щества современного типа впервые появились в Западной Европе не 
ранее 30 тысяч лет назад.



Терра-Амата

Терра-Амата (Terra Amata) расположена на средиземно­морском побережье юга 
Франции. В конце 1960-х годов французский антрополог Анри де Люмлэ обнаружил 
здесь овальные отверстия для установки опор и каменные ок­ружности, 
свидетельствующие о том, что человекоподобные существа воздвигали на этом месте 
временные навесы и раз­водили костры… примерно 400 тысяч лет тому назад! Были 
найдены и костяные орудия труда, одно из которых служило, по-видимому, шилом 
для сшивания звериных шкур. Следы, обнаруженные на поверхности земли, указывают,
 по всей ве­роятности, на то, что древние люди спали или сидели на ко­жах. 
Среди найденных на стоянке каменных инструментов особого внимания заслуживает 
предмет, бывший, вероятно, наконечником метательного орудия, изготовленным из 
вулка­нической породы, которая залегает в районе Эстерель, в 30 милях от 
Терра-Аматы.

Показательно отсутствие в Терра-Амате ископаемых останков человекоподобных 
существ. Тем не менее в опубли­кованной в журнале
«Scientific American»
статье о сделанных там находках де Люмлэ сообщает об отпечатке следа правой 
ноги длиной 9,5 дюйма (24 см), сохранившемся внутри песча­ной дюны. Автор не 
сделал попытки классифицировать гоминида, которому принадлежал отпечаток, 
однако, судя по име­ющимся данным, он практически не отличается от следа ноги 
современного человека. Упомянутый отпечаток, безусловно, подкрепляет описанные 
выше костные свидетельства, отно­сящиеся к среднему плейстоцену.




Череп из Буэнос-Айреса


Из Аргентины авторы получили еще один чрезвычайно сильный аргумент, 
подтверждающий существование людей современного анатомического типа в глубокой 
древности. В 1896 году, копая котлован под строительство су­хого дока в 
Буэнос-Айресе, рабочие обнаружили человечес­кий череп, изображенный на рисунке 
7.1. Череп покоился на дне котлована, там, где в сухом доке расположена яма, в 
кото­рую помещается руль судна. Прежде чем добраться до наход­ки, рабочие 
вскрыли пласт очень твердой породы, похожей на известняк и называемой 
по-испански
tosca
. Уровень, где был обнаружен череп, находится на 11 метров ниже ложа реки 
Ла-Плата.



Рис. 7.1. Человеческий череп, обнару­женный в нижнеплейстоценовой форма­ции в 
Буэнос-Айресе, Аргентина.


Двое землекопов, нашедшие череп, передали его своему начальнику г-ну Хунору 
(Junor), одному из руководителей департамента общественных работ порта 
Буэнос-Айрес. Ар­гентинский палеоантрополог Флорентино Амегино получил 
сообщение о находке от г-на Эдварда Мар­ша Симпсона (Edward Marsh Simpson), 
инженера фирмы, выполнявшей подряд на производство земля­ных работ. Согласно 
заключению Амегино, череп, относящийся к плиоцену, принадле­жал предшественнику
Homo sapiens
, которо­го он назвал
Diprothomo platensis
. Однако, по мнению Алеша Грдлички из Смитсоновского института, аргентинская 
находка практически ни­чем не отличается от черепа современного человека.


Пласт, в котором находился древний череп, Грдличка охарактеризовал как «самый 
верхний слой доэнсенаданской формации». Современные геологи считают, что 
возраст доэнсенадовой формации – не менее 1 – 1,5 миллиона лет. Вряд ли кто-то 
ожидает найти полностью современный человеческий череп внутри пласта, которому 
пусть даже «всего» миллион лет, где бы то ни было на земном шаре, а тем более в 
Южной Америке. При этом г-н Дж. Кларк (J. Е. Clark), бригадир зем­лекопов, 
обнаруживших череп, категорически утверждал, что тот был найден «именно на дне 
котлована под слоем твердой породы
tosca
».

Бэйли Уиллис – геолог, сопровождавший Грдличку во время его экспедиции в 
Аргентину, – встретился там с г-ном Хунором. Вот что он пишет об их беседе: 
«фрагмент черепа был обнаружен на дне котлована. И хотя это утверждение 
ос­новывается исключительно на заявлении бригадира, сделан­ном со слов 
землекопа, оно, пожалуй, единственное во всей ис­тории находки не вызывающее 
каких-либо серьезных сомнений». Вслед за этим Уиллис принялся строить смутные, 
ни на чем не основанные догадки относительно того, как череп попал туда, где он 
был обнаружен.
Грдличка, в свою очередь, полагал, что современный тип черепа сам по себе 
служит достаточным основанием для того, чтобы исключить всякую возможность 
признания его древне­го возраста. Предубежденность этого ученого весьма 
наглядно демонстрирует следующая цитата из его книги, изданной в 1912 году: 
«Следовательно, древнее происхождение любых скелетных останков человека, не 
имеющих ярко выраженных отличий от человека современного, необходимо оценивать 
ис­ключительно на основании морфологических данных, при этом геологические 
характеристики, по всей вероятности, не­изменно совпадают с параметрами 
современных образований, формирование которых еще не завершилось». Вот вам 
яркий пример более чем сомнительного принципа определения воз­раста на 
основании морфологических признаков.




Homo erectus
из Южной Америки?


Прежде чем двинуться дальше, рассмотрим еще одно южноамериканское открытие в 
контексте устоявшей­ся точки зрения на эволюцию человека вообще и на его 
расселение в Новом Свете в частности.
В 1970 году канадский археолог Алан Лайл Брайан (А1ап Lyie Вгуап) наткнулся в 
одном из бразильских музеев на ока­меневший купол черепной коробки с очень 
мощными стенка­ми и массивными надбровными дугами, что характерно для человека 
прямоходящего. Черепная коробка была обнаруже­на в пещере, расположенной в 
районе Бразилии, известном как Священная Лагуна (Lagoa Santa). Брайан показал 
фото­графии черепной коробки нескольким антропофизиологам из США, которые, 
отказываясь верить в американское происхождение находки, предположили, что речь 
идет либо о фаль­шивке, либо о слепке, или же что череп попал в осмотренную 
Брайаном бразильскую коллекцию по чистой случайности или недоразумению, будучи 
на самом деле обнаруженным в Старом Свете.
В ответ Брайан заявил, что как им самим, так и его супругой, которая также 
осматривала черепную коробку, на­коплен весьма обширный опыт в исследовании 
человеческих ископаемых костных останков, и у обоих нет ни малейшего со­мнения 
в подлинности черепной коробки, подвергшейся глу­бокой фоссилизации. О 
фальсификации же или слепке не мо­жет быть и речи. По словам Брайана, ряд 
существенных отличий купола черепной коробки, обнаруженного в Священ­ной Лагуне,
 от известных древних черепов из Старого Света подтверждает ее бразильское 
происхождение.

В чем же значение найденной в Священной Лагуне черепной коробки? Присутствие 
гоминидов с признаками
Homo erectus
в Бразилии когда бы то ни было – совершенно ано­мальное явление. 
Палеоантропологи утверждают, что на Аме­риканский континент проникли только 
люди современного анатомического типа. Методология научных исследований, 
конечно, допускает перемену суждений, однако признание существования человека 
прямоходящего в Новом Свете было бы слишком радикальной переменой.

Черепная коробка из Священной Лагуны таинственным образом исчезла из 
бразильского музея сразу же после того, как ее осмотрел Брайан. То же самое 
произошло с важнейшим открытием Ганса Река – скелетом из Олдувайского ущелья. В 
обоих этих случаях первооткрыватели по крайней мере успе­ли поведать миру о 
своих находках до их исчезновения. Но сколько же открытий остались неизвестными 
только потому, что сотрудники музеев поместили их не в тот отдел, или же по 
причине их намеренного замалчивания?



Челюсть из Фоксхолла

В 1855 году рабочие каменоломен английского городка Фоксхолл нашли человеческую 
челюсть (рис. 7.2). Ее купил у одного из них за кружку пива городской апте­карь 
по имени Джон Тейлор (John Taylor). Свое приобретение он показал жившему в то 
время в Лондоне американскому врачу Роберту Коллиеру (Robert Н. Collyer), 
который, в свою очередь, ку­пил окаменевшую кость, после чего отправился в 
каме­ноломни, расположенные возле фер­мы г-на Лоу (Law). Там он убедился, что 
пласт, откуда, по словам рабочих, была извлечена че­люсть, залегает на глубине 
16 футов (4,8 метра) от земной по­верхности. Состояние челюсти, пропитавшейся 
окисью желе­за, соответствовало характеристикам пласта. Коллиер назвал челюсть 
из Фоксхолла «древнейшей из известных реликвий, оставленных нам человеком, еще 
пребывавшим в состоянии животного». Пласт в Фоксхолле находился на той же самой 
шестнадцатифутовой глубине, где Мойр позднее обнаружит каменные орудия и следы 
огня. Возраст любых находок, обна­руженных на такой глубине, должен быть не 
менее 2,5 милли­она лет.


Рис. 7.2. Человеческая челюсть, извлечен­ная в 1855 году из верхнеплиоценового 
пла­ста красного ракушечника в Фоксхолле, Англия.

Понимая огромное значение окаменелости, вдруг оказа­вшейся в его распоряжении, 
Коллиер показал находку не­скольким английским ученым, включая Чарльза Лайелла, 
Джорджа Баска (George Busk), Ричарда Оуэна, сэра Джона Прествича и Томаса 
Хаксли (Thomas Huxley). Все они воспри­няли реликвию достаточно скептически. К 
примеру, Хаксли заявил, что форма кости «отнюдь не указывает на ее 
принад­лежность представителю вымершей или тупиковой ветви человеческой расы». 
Здесь мы вновь имеем дело с ошибочным мнением о недопустимости действительно 
древнего проис­хождения кости, которая выглядит как современная.

Описывая в 1920-х годах кремневые орудия труда, обна­руженные Мойром в той же 
местности, где была найдена фоксхоллская челюсть, американский палеоантрогюлог 
Ген­ри Осборн недоумевал, почему ни один из вышеупомянутых ученых не потрудился 
осмотреть это место лично. Осборн вы­сказал предположение, что их недоверие, 
«повидимому, основывалось на
недостаточно примитивной форме челюс­ти
». К тому же кость окаменела не полностью, но такое нередко случается с 
костными останками аналогичного возра­ста.

Через некоторое время кость таинственным образом ис­чезла. Современные научные 
авторитеты упоминают о ней крайне редко, да и то презрительно-насмешливо. В 
«Ископае­мых людях» Марселена Буля мы, например, встречаем вот такой пассаж: 
«Нужно быть человеком абсолютно некритичным, лишенным здравого смысла, чтобы 
обращать внимание на такие, с позволения сказать, свидетельства».

Со своей стороны отметим, что первооткрывателями множества костных останков и 
предметов материальной культуры, ставших общепризнанными свидетельствами, бы­ли 
именно необразованные рабочие. Так, большинство откры­тий на острове Ява, 
связанных с человеком прямоходящим, сделали местные собиратели, работавшие по 
найму, без како­го-либо наблюдения за ними. Челюсть
Homo erectus
в Гейдельберге обнаружили простые немецкие рабочие, бригадир которых затем 
передал ее ученым. Если мир науки воспринял все эти открытия всерьез, то почему 
к фоксхоллской челюсти отношение иное? Нам могут возразить, что как яванские 
окаменелости, так и челюсть человека прямоходящего из Гейдельберга открыты для 
всеобщего обозрения, тогда как че­люсть из фоксхолла куда-то исчезла. Однако 
ископаемые останки пекинского
Homo erectus
тоже исчезли в Китае во время Второй мировой войны, тем не менее их продолжают 
считать доказательством эволюции человека.




Скелеты из Кастенедоло

В период плиоцена, миллионы лет назад, южные склоны Альпийских гор омывались 
теплыми морскими волна­ми и постепенно покрывались отложениями кораллов и 
моллюсков. В конце лета 1860 года профессор геологии Джузеппе Рагаццони 
(Giuseppe Ragazzoni) из Политехнического института итальянского города Брешиа 
отправился в местеч­ко Кастенедоло (Castenedolo), примерно в 6 милях к 
юго-вос­току от Брешии, за окаменевшими раковинами моллюсков, которые можно 
было обнаружить в плиоценовых отложениях одной из пещер у подножия невысокого 
холма под названием Колле-де-Венто (рис. 7.3).


Рис. 7.3. Холм Колле-де-Венто возле местечка Кастенедоло, Италия, в разрезе. 
Показана общая стратиграфическая позиция обнаружен­ных там человеческих 
скелетных останков.

1. Окаменевшие останки человека, найденные в 1860 году геологом Джузеппе 
Рагаццони, за­легали среди наносов кораллов и раковин, покрытых 
среднеплиоценовыми напластованиями голубой глины, поверх которых располо­жен 
слой смытой с холма красной глины
(феретто).


2. Новые ископаемые останки троих людей (одного взрослого и двоих детей) были 
обнаружены 2 и 25 января 1880 года примерно в 15 метрах от находки 1860 года. 
Кости залегали поверх кораллового наноса и бы­ли покрыты слоем плиоценовой 
голубой глины толщиной порядка 2 метров, поверх которого находились 
напластования красной глины
(феретто).


3. Кости, принадлежавшие женщине, были найдены 16 февраля 1880 года на метровой 
глубине в слое голубой глины, покрытой напластованиями желтого песка и 
ярко-красной
феретто
.

Ни в одном из трех случаев никаких признаков захоронения Рагац­цони не 
обнаружил.

Вот как Рагаццони описывает свое открытие: «Я собирал раковины вдоль коралловой 
отмели, как вдруг моя рука наткнулась на верхнюю часть черепа, который 
заполняли кусочки кораллов, сцементированные типичной для той формации 
зе­леновато-голубой глиной. Пораженный, я продолжил поиски и помимо верхней 
части черепа обнаружил и другие кости, в частности грудной клетки и конечностей,
 принадлежавшие, по всей видимости, человеческому существу».
Рагаццони показал кости геологам А. Стоппани (A. Stoppani) и Дж. Курьони (G. 
Curioni), которые отреагировали отрицательно: «Особо не вникая в обстоятельства 
находки и не до­пуская даже мысли о том, что речь может идти о древнем 
че­ловеке, они высказали предположение о вполне свежем захо­ронении, якобы 
имевшем место совсем недавно».
«Тогда я решил выбросить кости, – продолжает Рагаццони, – хотя и не без 
сожаления, поскольку обнаружил-то я их среди кораллов и морских раковин, и что 
бы там ни ут­верждали двое уважаемых ученых, кости, покрытые корал­лами, 
раковинами и глиной, выглядели так, словно их принес­ло морскими волнами».
Но на этом история отнюдь не завершается. Рагаццони никак не мог избавиться от 
мысли, что найденные им кости принадлежали человеку, жившему в эпоху плиоцена. 
«Чуть позже, – пишет первооткрыватель, – я все-таки вернулся на то же место и 
обнаружил еще несколько костных фрагментов в таком же состоянии, что и 
первоначальные находки».
В 1875 году Карло Джермани (Carlo Germani) по совету Рагаццони приобрел участок 
земли в Кастенедоло для прода­жи местным крестьянам богатой фосфатами глинистой,
 изо­билующей раковинами почвы, которая использовалась как удобрение. «Я 
рассказал Джермани, – вспоминает Рагаццо­ни, – о найденных там костях и 
настоятельно порекомендо­вал ему, раскапывая землю, быть внимательным, а если 
обна­ружатся человеческие останки, тотчас поставить меня в известность».
В декабре 1879 года Джермани заметил в земле несколь­ко костей, залегавших в 15 
метрах от места первоначальной находки, а 2 января 1880 года оповестил о них 
Рагаццони. Тот вспоминает: «Мы с моим помощником Винченцо Фракасси (Vincenzo 
Fracassi) отправились туда на следующий же день, чтобы лично извлечь кости из 
земли». Новое открытие состо­яло из фрагментов черепа, нескольких зубов, 
кусочков позвоночника, ребер, костей рук, ног и ступней.
Затем последовали еще находки: 25 января Джермани принес Рагаццони фрагменты 
челюсти и несколько зубов, об­наруженных на расстоянии порядка двух метров от 
местона­хождения костей, извлеченных из земли в начале января. От­правившись 
вновь в Кастенедоло, Рагаццони нашел еще не­сколько фрагментов черепа, челюсти, 
позвоночника и ребер, а также зубы. «Все они, – свидетельствует Рагаццони, – 
были полностью покрыты – как снаружи, так и изнутри – смесью глины, кусочков 
кораллов и раковин, что делало их совершен­но непохожими на останки человека, 
который был захоронен в могиле, и это подтверждало мое предположение о том, что 
кости принесло морскими волнами».
16 февраля Джермани уведомил Рагаццони об обнаружении целого скелета. Рагаццони 
в очередной раз отправился на место, чтобы лично проконтролировать раскопки. 
Выясни­лось, что скелет, покрытый наслоениями зеленовато-голубой глины, 
принадлежал человеческому существу женского пола с современным анатомическим 
строением.

«Целый скелет, – пишет Рагаццони, – находился посреди пласта голубой глины… 
более чем метровой толщины, сохранившего однородную структуру без каких бы то 
ни было признаков ее нарушения». И далее: «По всей видимости, ске­лет 
изначально покоился в отложениях, напоминающих мор­ской ил, а не был захоронен 
в глине позднее, поскольку в этом случае имелись бы следы верхних слоев, 
состоящих из жел­того песка и железисто-красной глины, которую называют
феретто
».

Короче говоря, любое захоронение оставило бы в слое го­лубой глины следы, 
хорошо заметные из-за контрастных цве­тов различных типов породы, а Рагаццони, 
будучи геологом, авторитетно свидетельствует, что ничего подобного не 
наблю­далось. К тому же структура напластования голубой глины не была нарушена.
Рагаццони пришлось принять во внимание и еще одно возможное возражение по 
поводу его заключения об одинако­вом возрасте человеческих костей из 
Кастенедоло и относя­щегося к плиоцену напластования, в котором они были 
обна­ружены. Что если потоки воды, смыв верхние пласты, частично проникли и в 
слой голубой глины? В таком случае вода могла унести человеческие кости с собой 
в образованные ею полости, а поверх них намыть наслоения другой породы, 
уничтожив таким образом все признаки захоронения. Пред­видя такого рода 
аргументы, Рагаццони заявил заранее, что гипотеза о недавнем воздействии 
грунтовых вод на человече­ские кости, из-за чего они якобы и оказались в том 
месте, где он их обнаружил, не кажется ему правдоподобной. «Окаменевшие останки,
 – писал он, – были найдены 2 и 25 января на глубине около двух метров, в 
пограничном слое между нано­сами кораллов и раковин и покрывавшим их 
напластованием голубой глины, раскиданными среди раковин именно так, как если 
бы их разбросало волнами. Расположение костей позво­ляет совершенно исключить 
предположение о каком-либо более позднем воздействии на пласт или об их 
перемещении».
Далее Рагаццони отмечает: «Скелет, обнаруженный 16 февраля, покрывал более чем 
метровый слой голубой глины, судя по всему, сформировавшийся путем медленного 
осажде­ния». Медленное осаждение глины, подтверждаемое расслое­нием ее пласта 
на отдельные прослойки (на что указывает Ра­гаццони), полностью опровергает 
предположение о том, что скелет оказался в слое голубой глины недавно, под 
воздейст­вием потоков подземных вод.

Современные геологи датируют отложения голубой гли­ны в Кастенедоло астианской 
стадией
[11]
среднего плиоцена, что определяет возраст находок Рагаццони в 3 – 4 миллиона 
лет.

В 1883 году профессор анатомии Римского университета Джузеппе Серджи (Giuseppe 
Sergi) побывал у Рагаццони в гостях и лично осмотрел костные человеческие 
останки, хра­нившиеся в Политехническом институте Брешии. Профессор пришел к 
выводу об их принадлежности четверым различным индивидуумам: взрослому мужчине, 
взрослой женщине и двоим детям.
Серджи посетил и Кастенедоло. Вот что он пишет: «Я от­правился туда в 
сопровождении Рагаццони 14 апреля. Котло­ван, выкопанный в 1880 году, оставался 
нетронутым, и напла­стования были ясно различимы в своей геологической 
последовательности».
«Невозможно, – продолжает Серджи, – выкопав моги­лу, затем ее засыпать, 
полностью сохранив структуру потре­воженной земли. Глина верхних, поверхностных 
пластов, лег­ко узнаваемая благодаря своему яркому цвету, была бы неиз­бежно 
перемешана. Изменение цвета из-за внешнего воздей­ствия бросилось бы в глаза 
любому, не говоря уже об опытном геологе». Серджи указывает и на то, что, 
исключая почти це­ликом сохранившийся женский скелет, большая часть костей была 
в беспорядке раскидана среди раковин и кусков коралла под слоем голубой глины, 
точно по широкой, плоской земной поверхности. По всей вероятности, тела нашли 
свое последнее пристанище на морской отмели, а когда они разложились, то волны 
разбросали кости. «Даже почти полностью сохранив­шийся женский скелет, – 
отмечает Серджи, – был найден перевернутым, то есть в таком положении, которое 
отнюдь не характерно для обычного захоронения».
Серджи не сомневался в том, что кости из Кастенедоло являются останками людей, 
чья жизнь оборвалась в период плиоцена, входящий в третичную систему. Касаясь 
негатив­ных оценок других ученых, он заявил: «Я бы назвал своего ро­да научным 
суеверием склонность в силу теоретической тен­денциозности отвергать любые 
открытия на том основании, что они подтверждают существование человека в 
третичную эпоху. Следует, наконец, избавить естественные науки от та­кого рода 
предрассудков». Со своей стороны отметим, что покончить с научным суеверием не 
удалось и по сегодняшний день. «Такой основанный на предрассудках деспотизм в 
на­уке – называйте его как вам будет угодно – дискредитиро­вал все открытия 
человеческих останков, относящиеся к пли­оцену», – с горечью констатирует 
профессор Серджи.

И все-таки Серджи не был одинок в признании открытий Рагаццони в Кастенедоло. 
Признал их и Арман де Кятрефаж, уже знакомый нам по главам, посвященным 
каменным орудиям. Вот что он писал в книге
«Races Humaines»
(«Челове­ческие расы») об обнаруженном в Кастенедоло скелете жен­щины: «Не 
существует каких-либо серьезных оснований со­мневаться в достоверности открытий 
г-на Рагаццони, которые… никаких сомнений и не вызвали бы, будь они сдела­ны в 
отложениях четвертичного периода. За исключением чисто схоластических априорных 
возражений, никаких споров они не вызывают».

Еще один человеческий скелет, найденный в Кастенедоло в 1889 году, внес, однако,
 определенную сумятицу в отно­шении открытий 1880 года.
Исследовать вновь найденный скелет, покоившийся на древней устричной отмели, 
Рагаццони пригласил Дж. Серджи и А. Исселя (A. Issel). По словам Серджи, как он 
сам, так и Иссель полагали, что находка 1889 года действительно являлась 
недавним захоронением в плиоценовых напластованиях: практически нетронутый 
скелет лежал на спине в расщелине устричной отмели, при этом признаки 
захоронения были до­статочно очевидны.
Но Иссель подготовил собственный доклад, в котором назвал недавними 
захоронениями также и находки 1880 года, утверждая в примечании, что Серджи 
разделяет его мнение об ошибочности датирования плиоценом всех без исключения 
скелетов, найденных в Кастенедоло. Для научного мира этого было более чем 
достаточно, чтобы прекратить дискуссию.
Позднее Серджи опроверг утверждения Исселя. Отметив, что скелет 1889 года, по 
его мнению, действительно не­давний, он заявил о своей неизменной убежденности 
в плио­ценовом происхождении находок 1880 года. Однако дело было уже сделано, и 
Серджи не хотелось еще раз вступать в бой ра­ди «реабилитации» открытий 1880 
года. А потому все, что име­ет отношение к Кастенедоло, с тех пор вызывает лишь 
недо­уменное молчание либо презрительные насмешки.

Наглядный пример несправедливого отношения к открытиям в Кастенедоло дает
«Textbook of European Archeology»
(«Учебник европейской археологии»), написан­ный профессором Макалистером (R. A. 
S. Macalister) в 1921 го­ду. Автор признает, что находки в Кастенедоло, «что бы 
мы ни думали о них, заслуживают серьезного рассмотрения», отме­чает, что их 
«обнаружил достаточно компетентный геолог, ка­ковым является Рагаццони, а 
исследовал не менее компетент­ный анатом Серджи». И тем не менее он 
отказывается признать их плиоценовый возраст. Перед лицом неопровер­жимых 
фактов Макалистер лишь разводит руками: «И все-таки здесь что-то не так». Что 
же? Ну, во-первых, современ­ная анатомическая структура костей. «Если их 
возраст действительно соответствует возрасту пласта, где они были обнаружены, – 
пишет Макалистер, – то это может означать лишь чрезвычайно длительную паузу в 
процессе эволюции. Гораздо более вероятным представляется то, что где-то в 
на­блюдения вкралась серьезная ошибка». И далее: «Признание принадлежности 
скелетов из Кастенедоло к плиоцену поста­вит так много вопросов, не имеющих 
ответа, что нам не следу­ет колебаться в выборе между принятием и отрицанием их 
подлинности». В который уже раз мы наблюдаем, как преду­беждения заставляют 
ученого отвергнуть материальные свидетельства, которые при других 
обстоятельствах были бы признаны безусловно достоверными.

В своей попытке бросить тень на все находки в Кастене­доло Макалистер ссылается 
на Исселя, вопреки тому, что его доклад дискредитирует лишь скелет, найденный в 
1889 году. Так, например, Макалистер пишет о всех без исключения на­ходках в 
Кастенедоло: «Исследование женевским ученым Исселем костей и местности, где они 
были обнаружены, показа­ло, что заполнявшие пласты морские отложения покрывали 
коркой все имевшиеся там твердые предметы, за исключени­ем человеческих костей».
 Действительно, в своем докладе Ис­сель отмечает, что кости обнаруженного в 
1889 году скелета были гладкими, без какого бы то ни было налета, однако этого 
отнюдь нельзя сказать о более ранних находках, которые, по свидетельству 
Рагаццони и Серджи, покрывала корка из го­лубой глины, кусочков раковин и 
кораллов.
Еще один пример несправедливого отношения к откры­тиям в Кастенедоло мы находим 
в «Ископаемых людях», где Буль и Валуа утверждают следующее: «В случае с 
Кастене­доло… вне всякого сомнения, речь идет об относительно недав­них 
захоронениях». Однако авторы «Ископаемых людей», уделив Кастенедоло только один 
абзац, полностью обходят молчанием нетронутые наслоения поверх скелетов, 
разбро­санные кости, множество отсутствующих фрагментов скелетов – то есть 
такие сведения, которые начисто опровергают гипотезу о позднейшем захоронении.
Буль и Валуа пишут: «В 1889 году профессор Иссель составил официальный доклад о 
вновь обнаруженном скелете, где отмечает, что все ископаемые, найденные в этом 
месте, были пропитаны солью, за исключением лишь человеческих костей». Авторы 
подразумевают, что факт этот имеет отноше­ние не только к находке 1889 года, но 
и ко всем обнаруженным ранее костям. Однако в докладе Исселя речь идет только о 
ко­стях, найденных в 1889 году. Кроме того, в нем даже отсутст­вует слово 
«соль»: Иссель пишет о «морских наслоениях», ко­торые, как мы уже отмечали, 
покрывали все кости, обнаруженные в 1860 и 1880 годах.
Чтобы опровергнуть плиоценовый возраст костей из Кастенедоло, ученые подвергли 
их химическим и радиометриче­ским анализам. В белке «свежих» костей содержится 
опреде­ленное количество азота, которое с течением времени сокращается. В 
докладе К. Окли от 1980 года указывается на то, что содержание азота в костях 
из Кастенедоло аналогично его содержанию в костях, обнаруженных на итальянских 
сто­янках, которые относятся к верхнему плейстоцену и голоцену, из чего следует 
вывод об относительно небольшом их возрас­те. Однако содержание азота в костной 
ткани сильно колеблется в зависимости от условий местности, а потому этот 
по­казатель возраста не может быть надежным. К тому же кости из Кастенедоло 
были изъяты из глины – вещества, известно­го своей способностью к консервации 
азота в костном белке.
Кости имеют свойство впитывать фтор из подземных вод. Содержание фтора в костях 
из Кастенедоло Окли счел слишком высоким для собственного заключения об их 
возрас­те, отнеся, впрочем, такое несоответствие на счет высокого процента 
фтора в подземных водах Кастенедоло. Однако это не более чем догадка. Кроме 
того, в костях из Кастенедоло об­наружилось неожиданно высокое содержание урана,
 соответ­ствующее древнему возрасту.
Тест по углероду-14 определил возраст некоторых костей в 958 лет. Но, как и в 
случае с находкой в Гелли-Хилл, не­обходимо учесть, что этот метод теперь 
считается ненадеж­ным. Кроме того, хранение костей в музее на протяжении без 
малого 90 лет скорее всего не могло не отразиться на содержа­нии в них углерода,
 а следовательно, и на результатах теста.
Случай в Кастенедоло в очередной раз доказывает несо­вершенство методики, 
применяемой в палеоантропологии. Первоначальное определение принадлежности 
находок 1860 и 1880 годов к плиоцену представляется вполне обоснован­ным. Автор 
этих открытий, опытный геолог Дж. Рагаццони, тщательно обследовал стратиграфию 
места их расположения, уделив особое внимание поискам признаков позднейшего 
захоронения, которых не обнаружил. Он надлежащим образом проинформировал 
коллег-ученых о находках публикациями в научных журналах. Однако из-за 
современной морфологии останков они подверглись тщательному анализу с 
предубеж­денно-скептических позиций: как пишет Макалистер, «тут что-то не так».
Современные взгляды на происхождение человека заняли господствующее положение в 
научном мире именно бла­годаря таким ученым, как Макалистер. На протяжении 
цело­го столетия главным критерием, на основании которого свидетельства или 
принимались, или отвергались, остается концепция постепенной эволюции 
обезьяноподобных предков человека в его современное состояние. Свидетельства, 
проти­воречащие эволюционной доктрине, скрываются самым тщательным образом, а 
потому чтение учебных пособий о проис­хождении человека неизменно наводит на 
мысль об истинности этого учения, поскольку «его подтверждают все 
свидетельства». Но упомянутые пособия лишь вводят в за­блуждение, ибо в их 
основе лежит «неопровержимая» идея о том, что человек произошел эволюционным 
путем от своих обезьяноподобных предков, и все свидетельства отбираются и 
интерпретируются исключительно с точки зрения их соответ­ствия этой идее.



Скелет из Савоны

Обратимся теперь к еще одной плиоценовой реликвии, обнаруженной в Савоне 
(Savona) – небольшом город­ке на Итальянской Ривьере, милях в тридцати к 
запа­ду от Генуи. В 1850-х годах рабочие, строившие здесь церковь, на глубине 
котлована, в трех метрах от поверхности земли, нашли скелет с анатомическим 
строением, идентичным со­временному человеку. Возраст пласта, в котором 
покоился скелет, оценивается в 3 – 4 миллиона лет.
Уже знакомый нам Артур Иссель оповестил подробно об открытии в Савоне делегатов 
Международного конгресса по доисторической антропологии и археологии, 
собравшихся в 1867 году в Париже. Савонского человека докладчик объявил 
«современником напластований, в которых тот был обнару­жен».
Де Мортийе писал, однако, в 1883 году, что в плиоценовых напластованиях в 
Савоне, залегавших на мелководье воз­ле побережья, имелось большое количество 
отдельных костей наземных животных, тогда как человеческий скелет сохра­нился 
практически полностью. «Не служит ли сей факт, – за­давал он вопрос, – 
подтверждением того, что мы имеем дело не с останками человека, которые в эпоху 
плиоцена носило океанскими волнами, а просто-напросто с относительно не­давним 
захоронением неопределенного возраста?»
Отец Део Грациас (Deo Gratias), священник, присутство­вавший при обнаружении 
человеческого скелета в Савоне, представил на Международном конгрессе по 
доисторической антропологии и археологии, созванном в 1871 году в Болонье, 
доклад, в котором опроверг предположение о позднейшем за­хоронении. В нем Део 
Грациас, изучавший палеонтологию, указывал: «Тело было найдено в типичной позе 
пловца: руки вытянуты вперед, голова наклонена чуть вперед и вниз, кор­пус 
сильно приподнят по отношению к ногам. Трудно вообра­зить, что человек мог быть 
похоронен в такой позе, скорее речь идет о теле, отдавшемся на волю волн. То, 
что скелет об­наружен на глинистой поверхности возле скалы, позволяет 
предположить, что человека швырнуло на эту скалу волна­ми».
И далее: «Если бы мы имели дело с захоронением, то бы­ло бы логично 
предположить, что верхние и нижние напласто­вания будут перемешаны. Верхние 
пласты состоят из белого кварцитового песка. Результатом перемешивания могло 
быть ярко выраженное обесцвечивание весьма четко очерченного слоя плиоценовой 
глины. Уже одно это породило бы у очевидцев сомнения в древнем, по их 
утверждениям, происхожде­нии находки. Кроме того, полости человеческих костей, 
как крупные, так и мелкие, заполнены слежавшейся плиоценовой глиной, что могло 
произойти лишь при условии, что глина, за­полняя эти полости, пребывала еще в 
полужидком состоянии, то есть во времена плиоцена». Део Грациас указал на то, 
что глина теперь уже была сухой и твердой. Кроме того, трехмет­ровая глубина 
залегания скелета для захоронения, пожалуй, слишком велика.
Исходя из вышеизложенного, на ум приходит следующее объяснение открытия в 
Савоне. Наличие весьма харак­терных морских раковин позволяет сделать вывод о 
том, что в эпоху плиоцена указанное место было прибрежным мелково­дьем. 
Отдельные кости животных, умерших на суше, могло смыть волнами, и таким образом 
они оказались вмурованны­ми в подводную формацию. Кости, найденные в своем 
естест­венном состоянии в той же формации, которая образовала морское дно, 
принадлежали, вероятно, человеку утонувше­му, – быть может, в результате 
кораблекрушения – в эпоху плиоцена. Если все произошло именно так, то нет нужды 
при­бегать к домыслам о более позднем захоронении, объясняя происхождение 
относительно целого человеческого скелета в том же месте, где найдены 
разрозненные кости животных. Не стоит забывать и о позе скелета (лицом вниз, 
конечности вы­тянуты), типичной для утопленника, но не для захороненного 
покойника.



Позвонок из Монте-Эрмосо

В пятой главе мы рассмотрели кремневые орудия труда и следы разведения огня, 
обнаруженные в Аргентине, в Монте-Эрмосо. Теперь давайте обсудим другую 
наход­ку в том же месте: первый шейный позвонок, или верхняя часть позвоночного 
столба, которую называют атлантом. По­звонок нашел в 1880-х годах, во время 
раскопок верхнеплио­ценовой формации в Монте-Эрмосо, сотрудник Музея Ла-Платы 
Сантьяго Поцци (Santiago Pozzi). Поначалу находка не привлекла особого внимания.
 В то время кость была еще по­крыта желтовато-коричневым наслоением лесса, 
характерно­го для формации Монте Эрмосо, чей возраст – 3 – 5 миллио­нов лет.
Хотя эта находка и лежала в музее на протяжении долгих лет, ее нельзя 
недооценивать: гибралтарский череп много лет находился в гарнизонном музее, 
прежде чем был признан доказательством существования неандертальцев. Несколько 
бедренных костей, принадлежавших человеку прямоходящему, были доставлены с 
острова Ява в Голландию в ящиках, где лежали вперемешку с другими костями. 
Прошло несколько десятилетий, прежде чем их разобрали и классифицировали; 
теперь же они фигурируют во всех учебниках наряду с други­ми признанными 
открытиями. Подобных примеров много, сей­час же речь идет о том, что позвонок 
из Монте-Эрмосо повто­ряет судьбу множества ископаемых костных останков, 
получивших признание спустя долгое время после их обнару­жения.
Очистив кость от плиоценового лесса, ученые подвергли ее тщательным 
исследованиям. Флорентино Амегино, при­знав происхождение позвонка в эпоху 
плиоцена, классифици­ровал его как принадлежавший обезьяноподобному предку 
человека. В своем описании кости он указал на ряд характер­но примитивных ее 
признаков.
В то же время Алеш Грдличка представил убедительные доказательства современного 
строения кости. Подобно Амегино, Грдличка считал, что чем древнее человеческие 
ос­танки, тем они должны быть примитивнее. Следовательно, ес­ли кость 
принадлежит к полностью современному типу, то, по мнению Грдлички, она не может 
быть древней по определе­нию. При этом возраст пласта, в котором она находилась,
 аб­солютно никакого значения не имеет, а присутствие в нем ко­сти всегда можно 
– и нужно – объяснить неким внешним вмешательством.
Существует, однако, и другое объяснение, и заключается оно в том, что 
человеческие существа современного физио­логического типа обитали в Аргентине 
свыше 3 миллионов лет назад. В пользу этого говорит целый ряд признаков того, 
что позвонок изначально был вмурован в материнские отложения формации 
Монте-Эрмосо.
Так или иначе, Грдличка заявил, что позвонок из Монте-Эрмосо заслуживает 
«полного забвения в силу его абсолютной бесполезности». Именно такая судьба его 
и постигла. Если бы этого не произошло, то тезис Грдлички о недавнем 
проникно­вении людей на Американский континент имел бы под собой весьма зыбкую 
почву. И сегодня очень многие бы хотели, что­бы позвонок из Монте-Эрмосо 
навечно оставался в забвении, которому «по необходимости» был предан. 
Академическая палеоантропология отнюдь не жалует свидетельства присутст­вия на 
Земле, а тем более в таком месте, как Аргентина, чело­века современного типа 
еще 3 миллиона лет назад или даже более того.



Мирамарская челюсть

В 1921 году М. Виньяти (М. А. Vignati) сообщил о нижней челюсти человека с 
двумя коренными зубами, найден­ной в Мирамаре, Аргентина, внутри 
верхнеплиоцено­вой Чападмалаланской формации. Ранее на этом месте были 
обнаружены каменные орудия и кость млекопитающего с за­стрявшим в ней 
наконечником стрелы (см. главу 5). Челюсть нашел собиратель музейных редкостей 
по имени Лоренцо Пароди. Э. Боман сообщал, что Пароди обнаружил кость с 
при­крепленными к ней коренными зубами «в чападмалаланских напластованиях 
обрывистого берега реки, на очень большой глубине от земной поверхности, 
примерно на уровне моря». В таком случае находке должно быть 2 – 3 миллиона лет.

Однако Боман отнесся к этому скептически, отметив: «Газеты тут же подхватили 
“утку” о “древнейших человечес­ких останках на Земле”, но все, кто исследовал 
зубы, были едины во мнении об их полном соответствии коренным зубам 
современного человека».
Боман считал само собой разумеющимся то, что полностью человеческая природа 
фрагмента челюсти из Мирамара лишь доказывает недавнее происхождение находки. 
При этом он не приводит ни единого аргумента, на основании которого мирамарский 
ископаемый образец нельзя было бы считать свидетельством существования 
современных людей в Арген­тине в эпоху плиоцена.



Череп из округа Калаверас

В пятой главе мы говорили о многочисленных каменных орудиях, найденных в 
золотоносных гравиях гор Сьер­ра-Невада (Калифорния). В этих же гравиях, 
возраст которых колеблется от 9 до 55 миллионов лет, были также об­наружены 
человеческие костные останки.
В феврале 1866 года г-н Маттисон (Mattison), главный держатель акций шахты 
Лысая гора (Bald Hill), неподалеку от города Энджелс-Грик (округ Калаверас), 
извлек череп из слоя гравия, находящегося в 130 футах (40 метров) от 
поверх­ности земли. Этот гравий залегает вблизи бедрока, под плот­ным 
покрывалом нескольких различных слоев вулканическо­го происхождения. В этом 
районе вулканические извержения начались в эпоху олигоцена, продолжались весь 
миоцен и за­вершились лишь с наступлением плиоцена. Так как череп на­ходился в 
самом низу, под слоями вулканической лавы и гра­вия Лысой горы, представляется 
вероятным, что тот слой гра­вия, в котором образец был обнаружен, сформировался 
еще гораздо раньше плиоцена.
Найдя череп, Маттисон отнес его г-ну Скрибнеру (Scribner), бывшему в то время 
агентом компании Wells, Fargo and Co.'s Express в Энджелс-Грик. Служащий 
Скрибнера г-н Мэтьюз (Matthews) очистил находку от корки, покрывавшей большую 
часть ископаемого образца. Поняв, что это часть че­ловеческого черепа, он 
отослал ее д-ру Джонсу, который жил в соседней деревне Мерфис и был настоящим 
энтузиастом в собирании такого рода предметов. В свою очередь д-р Джонс сообщил 
об этом в Геологическое управление Сан-Франциско и, получив оттуда ответ, 
направил находку в головной офис этого управления. Там череп был осмотрен 
профессиональ­ным геологом Дж. Д. Уитни. Сразу после этого Уитни отпра­вился в 
Мерфис и Энджелс, где лично расспросил об обстоя­тельствах находки г-на 
Маттисона, который, в свою очередь, подтвердил сказанное д-ром Джонсом. Уитни 
был лично зна­ком как со Скрибнером, так и с Джонсом и считал их людьми, 
которым можно доверять.
16 июля 1866 года Уитни представил Калифорнийской академии наук доклад по 
черепу, найденному в округе Кала­верас, утверждая при этом, что он был поднят 
из геологичес­ких слоев, относящихся к эпохе плиоцена. Эта новость вызва­ла 
настоящую сенсацию во всей Америке.
Уитни утверждал, что «религиозная пресса Америки встретила сообщение в штыки… и 
выявила полное единоду­шие, утверждая, что череп является ничем иным, как 
“подло­гом”». Интересно, что речь о мошенничестве, как следует из слов Уитни, 
даже и не шла до тех пор, пока открытие не стало излюбленной темой 
многочисленных газетных публикаций.
Некоторые из историй о мошенничестве писались не журналистами, а такими учеными 
мужами, как Уильям X. Холмс из Смитсоновского института. Во время своей поездки 
в округ Калаверас Холмс собрал свидетельства некоторых людей, знавших г-на 
Скрибнера и д-ра Джонса. И по их рассказам выходило, что осмотренный Уитни 
череп на самом де­ле мог и не быть находкой, относящейся к третичной эпохе. Но 
проблема с версиями о подлоге одна – таких версий слишком много. По некоторым 
из них выходило, что верующие горняки специально заложили череп, чтобы ввести 
ученого Уитни в заблуждение. Другие утверждали, что горнорабочие подло­жили 
череп, чтобы разыграть одного из своих товарищей. Третьи же говорили, что 
настоящий череп был действительно найден Маттисоном, но Уитни получил и 
исследовал совер­шенно другой образец. В свою очередь четвертые утвержда­ли, 
что друзья Маттисона из соседнего городка подсунули ему череп в шутку. Все эти 
противоречивые предположения бе­зосновательны и вызывают большие сомнения в том,
 что мо­шенничество действительно имело место.
Вернувшись из округа Калаверас, Холмс обследовал из­вестный череп в Пибодском 
музее в Кембридже (штат Масса­чусетс), где тот в то время находился. Он пришел 
к выводу, что «череп никогда не подвергался воздействию рек, которые текли в 
третичную эпоху, что он не происходил из древних гравиев шахты Маттисона и 
никоим образом не является че­репом человека третичного периода». Некоторые 
заявления в поддержку этого высказывания исходят от людей, которые обследовали 
галечную материнскую породу и почву, в кото­рой был обнаружен калаверасский 
череп. Д-р Ф. У. Патнэм из Пибодского музея естественной истории Гарвардского 
уни­верситета заявил, что на черепе не наблюдается каких-либо следов 
находящегося в шахте гравия. Уильям Дж. Синклер из Калифорнийского университета,
 проведя изучение черепа, заявил, что на нем нет следов золотоносного гравия из 
шахты. Он счел, что на нем были следы материала из пещер, в кото­рых индейцы 
иногда оставляют усопших соплеменников.

С другой стороны, Холмс сообщал: «Д-р Д. X. Долл (D. Н. Dall), находясь в 
Сан-Франциско в 1866 году, сделал сравни­тельный анализ материала, приставшего 
к черепу, и гравия из известной шахты, в результате чего подтвердилась их 
идентичность по основным параметрам». В статье, опублико­ванной в 1882 году в 
журнале
«AmericanNaturalist»,
У. О. Айрес (W. О. Ayres) отметил следующее: «Я увидел и внимательно осмотрел 
найденный образец сразу же после того, как он ока­зался у профессора Уитни. 
Корка из песка и пыли гравия покрывала не только его внешнюю поверхность. Тот 
же матери­ал заполнял и внутренние части черепа; и этот материал был особого 
рода. Того самого, который я имел возможность тща­тельно изучить». Айрес сказал,
 что это был самый настоящий золотоносный гравий, извлекаемый из глубоких шахт. 
И ко­нечно же, он никак не мог принадлежать к недавним отложе­ниям ритуальных 
пещер.

Говоря о черепе, Айрес отметил: «Утверждают, что это череп недавно умершего 
человека, который покрылся коркой, пролежав в земле в течение нескольких лет. 
Однако этого не утверждает ни один человек из тех, кто знает данный район. 
Гравий никак не может способствовать образованию подобно­го покрытия. …Черепные 
полости были заполнены затвердев­шим песчаным материалом. Это могло произойти 
лишь тогда, когда этот материал находился в полужидком состоянии, чего не было 
со времен отложения первых слоев гравия».

В своем первоначальном описании ископаемого черепа из Калаверасса Уитни отметил 
большую степень его минера­лизации. Все это естественным образом согласуется с 
его ог­ромным возрастом. Однако, как указывал Холмс, так же спра­ведливо и то, 
что процесс минерализации кости может занять как несколько веков, так и 
несколько тысячелетий. В дополне­ние к этому геолог Джордж Бекер в 1891 году 
заявил: «На мой взгляд, многие специалисты получили убедительные доказательства 
аутентичности черепа из округа Калаверас. Г-да Кларенс Кинг, О. К. Марш (О. С. 
Marsh), Ф. У. Патнэм и Д. X. Долл убедили меня в том, что данный череп был 
найден
insitu
в гравиях, залегающих под слоем вулканической ла­вы». Бекер добавил, что данное 
заявление было сделано с ве­дома вышеперечисленных научных авторитетов. Как уже 
говорилось, Кларенс Кинг был знаменитым геологом, работавшим при Геологическом 
управлении США, Палеонто­лог О. К. Марш одним из первых стал искать кости 
динозав­ров. В период с 1883 по 1895 год он занимал пост президента 
Национальной академии наук. Но, как мы уже это видели, Ф. У. Патнэм из 
Пибодского музея Гарвардского университета впоследствии изменил свою точку 
зрения и стал утверждать, что материалы матрицы черепа якобы происходят из 
индей­ской погребальной пещеры.

Но можно ли с абсолютной уверенностью утверждать, что череп из Калавераса 
подлинный? Или это простой подлог? В силу разнообразия и противоречивости 
существующих на этот счет свидетельств нам следует с большой осторожностью 
относиться к тем, кто делает окончательные выводы, хотя возможно, что найденный 
череп и происходит из индейского погребения. Читатель может остановиться и 
поразмыслить, что же требуется для достоверного определения возраста че­репа из 
Калавераса.
Следует, однако, иметь в виду, что череп из округа Калаверас не был 
изолированным открытием. В находившихся по соседству геологических слоях того 
же возраста были обна­ружены многочисленные каменные орудия. И, как мы это еще 
увидим, в том же районе были откопаны новые фрагменты скелетных останков 
человека.
В свете всего этого от черепа из Калавераса нельзя просто отвернуться без 
внимательного изучения. В 1928 году сэр Артур Кит отмечал: «Историю открытия 
черепа из Калавера­са… нельзя обойти стороной. Это своего рода привидение, 
пре­следующее любого, изучающего древнейшую историю чело­века, постоянно 
подвергающее испытанию его веру и подводящее его к критической точке».



Новые находки человеческих останков в Калифорнии

1 января 1873 года президент Бостонского общества есте­ственной истории 
ознакомился с письмом д-ра С. Ф. Уинслоу (dr. С. F. Winslow) о находке 
ископаемых человеческих костей в чреве Столовой горы, округ Туолумн. От­крытие 
было сделано в 1855 или 1856 году, а его обстоятельст­ва Уинслоу узнал от 
капитана Давида Б. Оки (David В. Akey), который их и удостоверил. Это произошло 
за десять лет до то­го, как появилось первое сообщение Уитни о знаменитом 
че­репе из Калаверасса.

Уинслоу утверждал: «Во время моей поездки на шахту я познакомился с капитаном 
Дэвидом Б. Оки, в то время стар­шим служащим Калифорнийской добровольческой 
компании, которого хорошо знали многие известные люди штата. Во вре­мя нашей с 
ним встречи я узнал, что в период между 1855 и 1856 годом он вместе с другими 
шахтерами участвовал в про­ходке штрека в Столовой горе (округ Туолумн), на 
глубину примерно двухсот футов (60 метров), в поисках золотых рос­сыпей. Дэвид 
Б. Оки утверждает, что в находившейся в пяти­десяти футах (15 метров) от нашей 
горизонтальной выработке и на том же геологическом уровне горняки обнаружили и 
под­няли на поверхность полный скелет человека. Этих рабочих он знал лично, но 
их имена, к сожалению, сейчас вспомнить не в состоянии. Он не видел кости
insitu
. Он увидел их уже сна­ружи. По-видимому, все кости были вынесены шахтерами на 
руках и уложены в ящик. Все могли видеть, что скелет вели­колепно сохранился и 
что он действительно был найден в штреке. Дэвид Б. Оки не знает, что стало с 
находкой. Но может засвидетельствовать, что она действительно имела место, что 
кости были человеческими и что они находились в превосход­ном состоянии. Череп 
был поврежден у правого виска. В том месте можно было видеть небольшое 
отверстие. Но Дэвид Б. Оки не может определенно утверждать, произошло ли это 
раньше или во время его извлечения… Он полагает, что скелет был обнаружен на 
глубине двухсот футов от поверхности и на расстоянии 180—200 футов от входа в 
туннель. В момент обнаружения ископаемых костей они казались влажными. На­ходка 
была обнаружена в слое гравия и в непосредственной близости от бедрока. Из 
туннеля вытекала вода. Рядом со ске­летом лежала окаменелая сосна, имевшая от 
60 до 80 футов (20 – 24 метра) в длину и от 2 до 3 футов (60 – 90 см) в 
диамет­ре у основания. Господин Оки отправился в туннель вместе с рабочими, 
которые показали ему точное место находки. Он увидел лежащий на прежнем месте 
ствол дерева. Рядом ле­жали отколотые от него куски. Он не может вспомнить 
название этого туннеля. Но знает, что он находился в четверти ми­ли (400 
метров) к востоку от Нового туннеля и напротив Turner's Flat, другого 
известного пункта. Дэвид Б. Оки не мо­жет указать пол существа, которому 
принадлежал скелет. Однако он утверждает, что тот был средних размеров. В 
мо­мент находки все кости скелета находились на своем месте и не были 
разбросаны».

Считается, что гравию, лежащему непосредственно на бедроке Столовой горы, от 33 
до 55 миллионов лет. Этого же возраста может быть и найденный там скелет, если 
только он не попал туда в более поздние времена. Однако мы не распо­лагаем 
данными о том, что такого рода интрузия действитель­но имела место.
Д-ру Уинслоу не удалось найти ни одной кости скелета, о котором рассказывал Оки.
 Но в другом случае он сумел най­ти несколько ископаемых костей, которые 
разослал по музеям восточной части Соединенных Штатов. Фрагмент черепа, 
оха­рактеризованный ведущим краниологом д-ром Дж. Уиманом (J. Wyman) как 
человеческий, Уинслоу направил в музей Об­щества естественной истории города 
Бостона. В пояснитель­ной записке, приложенной к этому образцу, говорилось: 
«Был найден в туннеле под Столовой горой, на глубине 180 футов (55 метров) от 
поверхности, в штреке золотоносного гравия, среди камней и рядом с костными 
останками мастодонта. Лежащий над местом находки слой представляет собой 
прочный базальт. Найден в августе 1857 года. Передан д-ру С. Ф. Уин­слоу Полем 
К. Хаббсом (Paul К. Hubbs) в августе 1857 года». Другой фрагмент того же самого 
черепа, имевший подобную сопроводительную записку, был направлен в музей 
Фила­дельфийской Академии естественных наук.
Узнав об этом открытии, Дж. Д. Уитни начал собственное расследование. Он 
выяснил, что Хаббс был известным граж­данином города Вальехо (Калифорния) и 
раньше являлся го­сударственным инспектором образования. Уитни получил от 
Хаббса детальный отчет об открытии, которое было сделано в шахте Валентайн, 
находящейся к югу от Shaw's Flat. Дж. Д. Уитни утверждал: «Существенным 
моментом является то, что шахта Валентайн представляет собой закрытый сверху 
вертикальный ствол. Таким образом, ничего постороннего ту­да попасть сверху 
просто не могло. Штрек прорубался исклю­чительно в слоях гравия уже после того, 
как был прорыт ос­новной туннель. Не может быть никаких сомнений в том, что 
образец происходит из штрека, отходящего от основного ство­ла и прорытого под 
Столовой горой, как это и утверждает г-н Хаббс». Фрагмент черепа был найден в 
горизонтальном штре­ке, отходящем от основного вертикального ствола, на глубине 
180 футов (55 метров) от поверхности. Хаббс заявил, что «сам видел часть черепа 
сразу же после того, как его промыли». На костях имелись характерные следы 
золотоносного гравия. В той же самой шахте была найдена и каменная ступка. 
Уильям Дж. Синклер выдвинул предположение, что туннели из дру­гих шахт могли 
сообщаться с туннелями шахты Валентайн. На его взгляд, это могло бы объяснить, 
каким образом фраг­мент черепа мог оказаться столь глубоко от поверхности. 
Синклер допускал, однако, что во время его пребывания в этом районе в 1902 году 
ему не удалось отыскать старую шахту Ва­лентайн. Это означает, что у него не 
было прямых доказа­тельств того, что шахта Валентайн каким-то образом 
сообща­лась с другими. Это его предположение было ничем иным, как слабой и 
чисто умозрительной попыткой дискредитировать открытие, которое противоречило 
занимаемым им теоретиче­ским позициям. Гравии, в которых был обнаружен фрагмент 
черепа, лежат в 180 футах от поверхности и под плотным «покрывалом» слоя 
вулканической лавы Столовой горы. Их возраст составляет 9 миллионов лет. 
Наиболее древним гравиям, лежащим под лавой, 55 миллионов лет. Таким образом, 
возраст фрагмента черепа может составлять от 9 до 55 милли­онов лет.
Изучая коллекцию каменных артефактов, принадлежа­щую д-ру Пересу Снеллу (Perez 
Snell), Дж. Д. Уитни обратил внимание на находившуюся в ней человеческую 
челюсть. Как челюсть, так и артефакты были найдены в золотоносных гравиях под 
шапкой вулканической лавы туолумнской Столовой горы. Челюсть имела 5,5 дюйма 
(около 14 см) от мыщелка до мыщелка, что соответствует параметрам челюсти 
нормально­го человека. Дж. Д. Уитни отметил, что все найденные в райо­не 
золотых рудников ископаемые остатки человека, включая и данную челюсть, 
принадлежали людям анатомически со­временного типа. Гравии, в которых была 
раскопана челюсть, имеют возраст от 9 до 55 миллионов лет.
В 1853 году д-р X. X. Бойс (Н. Н. Воусе), врач по специальности, нашел 
ископаемые останки человека в Глиняной го­ре (Clay Hill), округ Эльдорадо, 
Калифорния. В 1870 году, от­вечая на просьбу Уитни сообщить о подробностях 
находки, Бойс писал: «Я купил часть акций этой компании, полагаясь на то, что 
эта гора достаточно хорошо изучена и что эксплуа­тация шахты себя оправдает. 
Владелец компании и я спуска­лись в шахту, чтобы посмотреть, как идут работы. 
Тогда мы и обнаружили кости, о которых вы спрашиваете. Глиняная го­ра – это 
одна из возвышенностей, являющихся водоразделом между Плэйсервиль-Гриком и 
Большим каньоном. Сверху у нее слой вулканической лавы где-то около восьми 
футов (2,4 метра) толщиной. Под лавой около тридцати футов (9 метров) песка, 
гравия и глины… Как раз в слое глины мы и наткнулись на те кости. При выгрузке 
шахтной вагонетки я заметил кус­ки какого-то материала, которые при более 
внимательном рассмотрении оказались фрагментами костей. Я продолжил осмотр и 
обнаружил лопатку, ключицу, части первого, второ­го и третьего ребер правой 
стороны человеческого скелета. Они были довольно прочно сцементированы друг с 
другом, но когда их вытащили на воздух, они начали разрушаться. Боль­ше мы 
ничего не находили». По заявлению Уитни, Бойс «ут­верждал, что он не мог 
ошибиться в характере костей, так как до этого специально изучал анатомию 
человека».
Уильям Дж. Синклер не оставлял попыток заронить лю­бое сомнение в подлинности 
открытия. Он сказал, что не смог определить местонахождение слоя глины, так как 
склон горы был покрыт скальными осколками. Далее он заявил: «Ут­верждается, 
что… д-р Бойс обнаружил скелетные останки на глубине тридцати восьми футов от 
поверхности, в нетронутом слое глины, лежащем под восьмифутовой шапкой так 
называ­емого базальта. Однако в письме нет ничего, что бы говорило, что это 
место являлось своеобразным этажом при спуске в шахту Бойса». Так как в плане 
не было указано точное местоположение ствола шахты, Синклер делает вывод: 
«Обнару­жение скелета в таком месте и на такой глубине в глиняном слое не может 
исключить вероятность недавнего захороне­ния».
Поднятые Синклером вопросы действительно актуальны. И мы согласны, что есть 
причины сомневаться в древнос­ти скелетных останков, найденных в Глиняной горе. 
Тем не менее наличие большого количества скальных осколков, че­рез которые 
Синклер так и не смог пробиться, чтобы добрать­ся до слоя глины, скорее 
является аргументом против вероят­ности недавнего захоронения и проникновения 
останков в слой глины через слой скальных осколков на склоне горы. Кроме того, 
если бы находка относилась к недавнему захоро­нению, то почему было обнаружено 
столь малое количество костных останков?
И вот, наконец, мы подошли к концу нашего рассказа об иско­паемых костных 
останках человека, найденных в золотонос­ных гравиях Калифорнии. Несмотря на 
неполный характер имеющихся доказательств, несомненно одно: человеческие кости 
были обнаружены в гравиях третичной эпохи, сформи­ровавшихся в период эоцена. 
Каким образом они там оказа­лись? Этот вопрос по-прежнему остается открытым. 
Сообще­ния об открытиях подчас расплывчаты и неубедительны. Тем не менее 
абсолютно ясно, что речь идет не о шутках рабочих и не об индейских 
захоронениях, а о чем-то совершенно другом. Присутствие в тех же геологических 
формациях многочис­ленных каменных орудий, несомненно изготовленных рукой 
человека, свидетельствует в пользу аутентичности открытий.

В своем выступлении в Американской ассоциации развития науки в августе 1879 
года О. К. Марш, президент ассо­циации и один из выдающихся американских 
палеонтологов, сказал о людях третичной эпохи следующее: «Доказательст­во, 
приведенное профессором Дж. Д. Уитни в его недавно вы­шедшей в свет работе
“The Auriferous Gravels of Sierra Nevada of California”
(“Золотоносные гравии Сьерра-Невады”), настолько убедительно, а его 
скрупулезность и добросовест­ность настолько хорошо известны, что на его 
заключения про­сто нечего возразить… Находящиеся сегодня в нашем распоряжении 
факты говорят о том, что геологические гори­зонты Америки, хранящие в своих 
недрах ископаемые остан­ки людей и артефакты, являются столь же древними, что и 
европейские свидетельства эпохи плиоцена. Существование людей в третичном 
периоде сегодня представляется очевид­ным».




Древнейшие европейские находки

Свидетельства о человеческих существах верхнего и среднего третичного периода 
поступают и из Европы. Так, Габриэль де Мортийе приводит сообщение М. Кикереса 
(М. Quiquerez) о скелете, найденном в Делемоне, Швейцария, в наслоениях 
железистой глины, датируемых верхним эоценом. Комментируя эту находку, де 
Мортийе ог­раничивается призывом относиться с осторожностью к сооб­щениям о 
человеческих скелетах, обнаруженных вместе с разрозненными костями в 
естественной среде. То же самое, по мнению де Мортийе, относится и к 
аналогичному целому ске­лету, который Гарригу извлек из миоценовых пластов в 
Миди, Франция. Однако не исключено, что указанные скелеты при­надлежали людям, 
захороненным в эпоху эоцена или миоце­на – не всякое захоронение должно быть 
непременно недав­ним. Гораздо хуже то, что нам не удалось получить подробной 
информации о такого рода находках, за исключением лишь краткого упоминания 
автором, который к тому же склонен воспринимать их, мягко говоря, с недоверием. 
Открытия, по­добные вышеупомянутым, остаются недокументированными, 
неисследованными и вскоре забываются по той единственной причине, что кажутся 
сомнительными таким ученым, как де Мортийе. Сколько же их было? Вероятно, этого 
мы не узнаем никогда. С другой стороны, те находки, которые вписываются в 
господствующие теории, становятся объектом тщательного изучения, темой 
многочисленных докладов, предметом по­клонения в музейных святилищах.



Крайне аномальные явления

Как мы уже видели, по мнению ряда ученых, люди-обезьяны существовали еще в 
эпохи миоцена и эоцена, а некоторые наиболее дерзновенные мыслители полага­ют, 
что уже тогда на Земле обитали существа, мало чем отличающиеся от современных 
людей. Но давайте заглянем еще дальше в глубину тысячелетий. Поскольку люди 
третичного периода вызывают у подавляющего большинства ученых ре­акцию 
отторжения, нетрудно себе представить, как сложно им будет принять всерьез те 
случаи, которые мы здесь хотели бы описать. Признаться, авторам с трудом 
удалось не под­даться искушению умолчать о подобного рода находках, ка­жущихся 
совершенно невероятными. Если бы мы так посту­пили, читатель был бы вправе 
упрекнуть нас в том, что и мы готовы обсуждать лишь те вещи, в которые верим 
сами, и сле­довательно, считаем себя носителями истины в последней ин­станции. 
Иными словами, такое решение было бы непрости­тельной ошибкой с нашей стороны.

В декабре 1862 года вестник под названием
«The Geologist»
напечатал короткую, но чрезвычайно любопытную заметку: «В округе Макоупин 
(Macoupin), штат Иллинойс, недавно бы­ли найдены человеческие кости, 
покоившиеся на глубине де­вяноста футов (27 метров) в угольном пласте, под 
слоем слан­цевой породы толщиной в два фута (60 см)… Обнаруженные кости 
покрывала корка или наслоение из твердого блестяще­го вещества, цвет которого 
мало отличался от угля, однако когда вещество это соскребли, то кости оказались 
естествен­ного белого цвета». Возраст угля в округе Макоупин, где был найден 
скелет, составляет, как минимум, 286 миллионов лет, а возможно и все 320 
миллионов.

В заключение приведем несколько примеров аномальных дотретичных свидетельств, 
относящихся не к категории ископаемых костных останков человека, а скорее к 
группе окаменевших отпечатков ног, напоминающих человеческие. Профессор У. 
Бэрроус (W. G. Burroughs), декан факультета геологии колледжа города Берреа, 
штат Кентукки, в 1938 году сообщал: «В начале верхнего каменноугольного периода 
су­щества, передвигавшиеся на задних ладах или ногах, ступни которых походили 
на человеческие, оставили цепочки следов на песчаном пляже в округе Роккасл, 
штат Кентукки. Речь идет о так называемой эпохе амфибий, когда животные не 
только передвигались исключительно на четырех конечнос­тях, но и редко 
подпрыгивали, и уж никак не могли оставить следы, напоминающие человеческие. 
Однако в Роккасле, Джексоне и некоторых других округах Кентукки, а также в ряде 
мест от Пенсильвании до Миссури обитали создания, передвигавшиеся на задних 
конечностях, удивительно похожих на человеческие. Имеются доказательства их 
существования в Кентукки. Аналогичные свидетельства получены из Пен­сильвании и 
Миссури при содействии д-ра С. Гилмора (C. W. Gilmore), куратора отделения 
палеонтологии позвоночных животных Смитсоновского института».

Начало верхнего каменноугольного периода (иначе называемого Пенсильванским) 
датируется примерно 320 милли­онами лет. Считается, что первое прямоходящее 
животное – псевдозухийский текодонт
(Pseudosuchian thecodonts) —
по­явилось на Земле примерно 210 миллионов лет назад. Это ящерообразные 
существа, которые умели бегать на задних лапах и не оставляли за собой следа 
хвоста, так как держали его на весу. Однако лапы их никоим образом не 
напоминали человеческие ноги, а скорее походили на птичьи. По утверж­дениям 
ученых, первые обезьяноподобные существа появи­лись не ранее 37 миллионов лет 
назад, а максимально допустимый возраст следов вроде тех, о которых сообщает 
Бэрроус из Кентукки, датируя их каменноугольным периодом, не пре­вышает 4 
миллионов лет.

«Каждый след, – свидетельствует Бэрроус, – имел пять пальцев и ясно различимый 
характерный прогиб. Паль­цы были широко расставлены, что свойственно человеку, 
ни­когда не носившему обуви». Приводя ряд других подробнос­тей, Бэрроус, в 
частности, отмечает: «Подобно человеческой ноге, ступня существа, оставившего 
следы, прогибалась назад к пятке, которая тоже выглядела совершенно как у 
человека».
Дэвид Бушнелл (David L. Bushnell), этнолог из Смитсоновского института, 
предположил, что следы были выграви­рованы индейцами. Стремясь эту гипотезу 
опровергнуть, Бэр­роус изучил следы под микроскопом и вот что обнаружил: 
«Песчинки внутри следов расположены ближе друг к другу, чем вне их, вследствие 
давления ног неизвестных существ на почву… По периметру следов видны бороздки 
песчаника, сформировавшиеся в результате выдавливания песка нога­ми». 
Совокупность этих фактов позволила Бэрроусу прийти к выводу о том, что 
отпечатки похожих на человеческие ступ­ней образовались в результате давления 
на мягкий влажный песок, который впоследствии – около 300 миллионов лет на­зад 
– превратился в камень. Выводы Бэрроуса подтвержда­ют и другие исследователи.
Кент Превьетт (Kent Previette) сообщает, что Бэрроус консультировался и со 
скульптором. Обратимся к записям Превьетта за 1953 год: «По словам скульптора, 
гравировка на таком песчанике невозможна без того, чтобы не остались 
ха­рактерные следы искусственного воздействия на материал. Однако какие-либо 
“признаки гравировки или резьбы по кам­ню” отсутствуют даже на сильно 
увеличенных микрофото­графиях и инфракрасных снимках».
Сам Бэрроус воздержался от прямых заявлений относи­тельно того, что следы 
оставили люди, однако результаты его исследований не оставляют на этот счет 
никаких сомнений. Когда его спросили напрямую, Бэрроус ответил: «Да, выглядят 
они совсем как человеческие, что и вызывает к ним особый интерес».

Легко было предсказать реакцию академической науки на любые заявления о том, 
что эти следы – человеческие. В 1940 году геолог Альберт Инголс (Albert G. 
Ingalls) писал в
«Scientific American»:
«Если допустить существование в любом виде людей, или их обезьяноподобных 
предков, или даже от­даленных предшественников человекообразных обезьян в эпоху 
каменноугольного периода, то следует признать геоло­гию не наукой, а сплошным 
шарлатанством и всех геологов за­ставить переквалифицироваться в водителей 
грузовиков. Следовательно, наука – по крайней мере на данном этапе ее развития 
– должна категорически отвергнуть пусть даже красивую сказку о том, что 
таинственные отпечатки оставила в грязи каменноугольного периода человеческая 
нога».

Инголс выдвинул гипотезу о принадлежности следов не­кой неизвестной амфибии. 
Однако даже современные ученые не относятся к этой теории всерьез, так как 
двуногие амфибии каменноугольного периода размером с человека вписываются в 
устоявшуюся схему эволюции не лучше человекоподобных существ той же эпохи, 
противореча всем нашим представле­ниям о ранних амфибиях и требуя для себя 
отдельной, неиз­вестной нам эволюционной цепочки.

Понимая это, но отчаявшись найти иное правдоподобное объяснение, Инголс пишет: 
«Признать, что следы эти остав­лены человеком каменноугольного периода, значит 
согласить­ся с тем, что дважды два равно семи, а древние шумеры лета­ли на 
самолетах и слушали откровения Амоса
[12]
по радио».

В 1983 году газета «Московские новости» напечатала ко­роткий интригующий 
репортаж об отпечатке якобы человече­ской ступни, обнаруженном в Туркменистане, 
на юго-востоке бывшего СССР, в горной породе юрского периода, возраст ко­торой 
– 150 миллионов лет, да еще рядом с гигантским трех­палым следом динозавра. 
Профессор Аман Ниязов, член-кор­респондент Академии наук Туркменской ССР, по 
поводу находки заявил, что след напоминает человеческий, хотя пря­мых 
доказательств его принадлежности человеку не имеется. Открытие это не вызвало 
большого резонанса, что, впрочем, неудивительно, учитывая умонастроения 
современных ака­демических кругов. Авторам известно лишь несколько приме­ров 
подобных, чрезвычайно аномальных, фактов, тем не ме­нее легко предположить, что 
их бесчисленное множество, поскольку о большинстве такого рода случаев попросту 
не со­общается.





ЧАСТЬ II
Признанные свидетельства



8. Яванский человек


В конце девятнадцатого века значительная часть научно­го сообщества склонялась 
к мысли, что человек современного типа существовал уже в глубокой древности – в 
эпоху плиоцена и миоцена, а может, и раньше.
Антрополог Фрэнк Спенсер (Frank Spencer) в 1984 году утверждал: «Обнаруживаемые 
костные останки древнего че­ловека убеждают, что границы существования человека 
с со­временным типом скелета значительно отодвигаются в глубь веков. Этот 
очевидный факт заставил многих исследователей изменить свои взгляды на эволюцию 
человека. Одним из та­ких отступников являлся Альфред Рассел Уоллес 
(1823—1913)». Уоллесу, как и Дарвину, принадлежит авторство тео­рии 
эволюционного развития путем естественного отбора.
Дарвин считал, тем не менее, сомнения Уоллеса худшей из всех возможных ересей. 
Но Спенсер отметил, что вызов, который Уоллес бросил теории эволюции, 
«несколько утратил свою силу, а также часть своих сторонников после того, как 
стали появляться новые данные о замечательном открытии ископаемых останков 
гоминида на острове Ява».
Обратимся теперь к истории вопроса, учитывая то, насколько ошеломля­ющей была 
информация об ископаемых останках яванского человека и каким образом она была 
использована для доказательства большей древности человека современного типа.



Эжен Дюбуа и Pithecanthropus


Если ехать по западному побережью острова Ява, то сразу за небольшой деревушкой 
Тринил дорога обрывается высоким берегом Соло Ривер. Здесь в качестве 
памятно­го знака установлен небольшой камень со стрелкой, указыва­ющей в 
сторону выкопанной в песке на противоположном бе­регу реки ямы. На камне 
вырезана надпись на немецком языке: «Р.е. 175 m ONO 1891/93», означающая, что в 
1891—1893 годах в 175 метрах к северо-востоку от этого места был найден
Pithecanthropus erectus
.




Рис. 8.1. Верхняя часть черепной коробки питекантропа, найден­ная Эженом Дюбуа 
в 1891 году на острове Ява.


Эжен Дюбуа, открывший для научного мира
Pithecanthropus erectus
, родился в Эйсдене, Голландия, в 1858 году, за год до того, как Дарвин 
опубликовал свой знаменитый труд «Происхождение видов». Сын благочестивых 
католиков, он, тем не менее, был захвачен идеей эволюции, и особенно про­блемой 
происхождения человека.


Окончив Амстердамский университет по курсу медици­ны и естественной истории, в 
1886 году Дюбуа становится пре­подавателем анатомии в Королевской средней школе.
 Но его настоящей любовью остается эволюция. Дюбуа знал, что оп­поненты Дарвина 
постоянно ссылались на почти полное от­сутствие ископаемых свидетельств в 
пользу эволюции чело­века. Он внимательно изучил основное и единственно 
доступное в то время свидетельство – неандертальские об­разцы. Большинству 
науч­ных авторитетов, в том числе и Томасу Хаксли, они каза­лись слишком 
близкими к скелету современного чело­века, чтобы считаться проме­жуточным 
звеном между ис­копаемыми обезьянами и человеком современного ти­па. Однако 
немецкий ученый Эрнст Хэкель (Ernst Haeckel) предсказывал, что кости 
представителя недостающего звена в конечном итоге будут обнаружены. Он даже 
заказал портрет существа, которого назвал
Pithecanthropus
(по-гречески
pitheco
– обезьяна,
anthropus
– человек). Под впечатлением изображения питекантропа Дюбуа решил когда-нибудь 
отыс­кать кости человека-обезьяны.


Исходя из предположения Дарвина, что предки современного человека должны были 
обитать «в каком-либо лесис­том месте с теплым климатом», Дюбуа надеялся 
отыскать ко­стные останки питекантропа в Африке или Восточной Индии. 
Путешествие в находившуюся в то время под голландским владычеством Восточную 
Индию представлялось более про­стой задачей, поэтому он и решил начать свои 
поиски именно там. Дюбуа обратился к правительству и частным лицам за 
финансовой помощью в организации научной экспедиции, но получил отказ. После 
этого он принял решение поехать на Суматру в качестве военного хирурга. И к 
удивлению своих дру­зей, которые усомнились, было, в его психическом здоровье, 
он бросает теплое местечко преподавателя колледжа и вместе с молодой женой в 
декабре 1887 года отплывает в Восточную Индию на паруснике
«Princess Ата-Не».

В 1888 году Дюбуа оказался в расположении небольшого военного госпиталя в 
центральной части Суматры. В свобод­ное от работы время он исследовал за свой 
счет пещеры Сума­тры, обнаружив кости носорога и слона и зубы орангутана. 
Однако поиски останков человекообразных не увенчались ус­пехом.
После перенесенного в 1890 году приступа малярии Дю­буа оказался в резерве и 
был переведен с Суматры на Яву, где климат более сухой и здоровый. Он и его 
жена обосновались в Тулунгагунге, на юго-восточном побережье острова.



Рис. 8.2. Бедренная кость, найденная Эже­ном Дюбуа в Триниле, остров Ява. Дюбуа 
считал, что находка относится к
Pithecanthropus erectus
.


Во время сухого сезона 1891 года Дюбуа предпринял раскопки на берегу реки Соло 
Ривер (Solo River), в централь­ной части острова, неподалеку от деревни Тринил 
(Trinil). Привлеченные к раскопкам рабочие вынули из земли боль­шое количество 
костей различных животных. В сентябре им удалось обнаружить особенно интересный 
экземпляр – зуб примата, по всей вероятности третий верхний коренной справа, 
или зуб мудрости. Дюбуа, уве­ренный, что ему удалось наткнуться на останки 
вымер­шего гигантского шимпанзе, прика­зал рабочим скон­центрировать поиски 
именно в этом месте. В октябре они на­шли нечто по внешнему виду напоминающее 
панцирь черепахи. Но после того как Дюбуа исследовал находку более внимательно, 
выяснилось, что речь идет о верхней части че­репной коробки (рис. 8.1), 
окаменелой и имеющей цвет вулканического песка. Наиболее характерной чертой 
находки были мощные, выступающие вперед надбровные дуги, что привело Дюбуа к 
мысли, что найденный череп принадлежал обезьяне. Начало сезона дождей заставило 
прервать раскопки. В своем отчете, опубликованном в правительственном 
археологичес­ком бюллетене, Дюбуа не сделал даже предположения, что его находка 
принадлежит существу, которое было бы переходной формой от обезьяны к человеку. 
В августе 1892 года Дюбуа возвращается в Тринил и среди костей антилоп, 
носорогов, ги­ен, крокодилов, кабанов, тигров и вымерших слонов находит похожее 
на человеческое окаменелое бедро (бедренную кость). Эта бедренная кость (рис. 8.
2) была найдена в 45 футах (13, 7 метра) от того места, где были обнаружены 
верхняя часть черепа и коренной зуб. Позднее в 10 футах (3 метра) от­туда был 
найден еще один коренной зуб. Дюбуа был уверен, что зубы, череп и бедренная 
кость принадлежали одному и тому же животному, которое он по-прежнему считал 
вымер­шим гигантским шимпанзе.

В 1963 году Ричард Каррингтон (Richard Carrington) на­писал в своей книге
«A Million Years of Man»
(«Миллион лет человека»): «Сначала Дюбуа был склонен полагать, что верх­няя 
часть черепа и зубы, которые он нашел, принадлежали шимпанзе, хотя нет никаких 
данных, что эта обезьяна или ее предки когда-либо обитали в Азии. Поразмышляв 
над этим фактом и списавшись с великим Эрнстом Хэкелем, профессо­ром зоологии в 
Йенском (Jena) университете, Дюбуа пришел к заключению, что найденные им 
ископаемые останки принад­лежали существу, великолепно подходившему на роль 
„недостающего звена“». К сожалению, мы не располагаем перепи­ской, которую 
Дюбуа вел с Хэкелем. Но если все же удастся ее обнаружить, то это существенно 
обогатит наши познания об истории появления
Pithecanthropus erectus
. По всей вероятно­сти, оба ученых испытывали большой эмоциональный и 
ин­теллектуальный подъем от находки останков человека-обезь­яны. Узнав об 
открытии Дюбуа, Хэкель тут же послал ему телеграмму: «От того, кто питекантропа 
придумал, тому, кто его нашел!»


Дюбуа опубликовал полный отчет о своем открытии только в 1894 году. Он писал:
«Pithecanthropus
– это переход­ная форма, которая, в соответствии с теорией эволюционного 
развития, должна располагаться между человеком и антропо­идами». Следует иметь 
в виду, что, по мнению Дюбуа, «
Pithecanthropus erectus
сам претерпел эволюционные измене­ния от шимпанзе до антропоида переходного 
типа».

Но что еще, кроме влияния Хэкеля, привело Дюбуа к мысли, что найденные им 
образцы принадлежали существу являвшемуся переходной формой между ископаемыми 
обезь­янами и современным человеком? Дюбуа обнаружил, что че­реп питекантропа 
составляет 800—1000 кубических сан­тиметров. Объем черепа современных обезьян 
равен приблизительно 500 кубическим сантиметрам, а объем черепа современного 
человека – в среднем 1400 кубическим санти­метрам. Таким образом, найденная в 
Триниле черепная ко­робка располагается как раз между черепом обезьяны и 
современного человека. Для Дюбуа это означало эволюционную взаимосвязь. Однако, 
если следовать логике, размер мозга различных существ еще не дает основания 
делать вывод о том, что эволюция идет от меньшего к большему. Более того, в 
эпоху плейстоцена многие дошедшие до наших дней виды млекопитающих имели 
большие, чем сегодня, размеры. Таким образом, череп питекантропа вполне мог 
принадлежать не переходному типу антропоида, а обитавшему в среднем 
плей­стоцене гигантскому гиббону с большей, чем у современных гиббонов, 
черепной коробкой.

Однако сегодня антропологи по-прежнему описывают эволюционное развитие черепов 
гоминидов как имеющее с те­чением времени тенденцию к увеличению – от
Australopithecus
раннего плейстоцена (впервые найденного в 1924 году) до яванского человека 
(известного как
Homo erectus)
среднего плейстоцена и
Homo sapiens sapiens
позднего плейстоцена. Но логическая последовательность сохраняется, только если 
не принимать во внимание противоречащие ей другие ископае­мые останки. Например,
 череп из Кастенедоло, описанный в главе 7, более древний, чем череп яванского 
человека, но по своему объему он больше. В самом деле, по размерам и 
морфо­логии он удивительным образом походит на человеческий. И одного этого 
достаточно, чтобы свести на нет всю предлагае­мую эволюционную 
последовательность.


Дюбуа отмечал, что хотя некоторые черты тринильского черепа (например 
выступающие надбровные дуги) очень по­хожи на обезьяньи, бедренная кость была 
почти как у челове­ка. Это говорит в пользу того, что
Pithecanthropus
был сущест­вом прямоходящим, что и позволяет дать ему видовое определение –
erectus
. Тем не менее важно иметь в виду, что бедренная кость питекантропа была 
найдена на расстоянии целых 45 футов (13, 7 метра) от места обнаружения черепа, 
в слое, в котором также находилось множество костей других животных. Это 
обстоятельство ставит под сомнение справед­ливость утверждения, что бедренная 
кость и череп принадле­жали одному и тому же существу или даже существам одного 
и того же вида.


Когда отчеты Дюбуа достигли Европы, в научных кругах континента их встретили с 
большим вниманием. Хэкель, есте­ственно, был среди тех, кто с энтузиазмом 
утверждал, что
Pithecanthropus
является веским доказательством справед­ливости эволюционной теории в отношении 
человека. «От­крытие Эженом Дюбуа останков питекантропа, – подчерки­вал Хэкель,
 – коренным образом изменило ситуацию в вели­кой битве за правду. Оно 
предоставило костные останки человека-обезьяны, чье существование я 
теоретически пред­сказывал еще раньше. Для антропологии это открытие имеет 
значение даже большее, чем для физики – открытие рентгеновских лучей». В 
комментарии Хэкеля чувствуется тон поч­ти религиозного пророчества и его 
осуществления. Тем не ме­нее Хэкель однажды уже манипулировал физиологическими 
данными для поддержки теории эволюции. И ученый совет Йенского университета 
однажды уже признал его виновным в фальсификации рисунков эмбрионов различных 
животных для демонстрации его собственной точки зрения на происхождение видов.

В 1895 году Дюбуа решает вернуться в Европу для пред­ставления своего 
питекантропа с нетерпением его ожидавшей и, как ему казалось, благосклонной 
аудитории ученых. Вскоре после своего прибытия на Европейский континент он 
предста­вил свои образцы и выступил с докладом на Третьем между­народном 
конгрессе по зоологии, состоявшемся в голландском городе Лейдене. Хотя 
некоторые из присутствующих на съез­де ученых (в частности Хэкель) с 
энтузиазмом признали в на­ходке ископаемого человека-обезьяну, другие приняли 
его за простую обезьяну, а третьи вообще усомнились, что кости принадлежали 
одному и тому же существу.
Дюбуа демонстрировал свои драгоценные находки в Па­риже, Лондоне и Берлине. В 
декабре 1895 года специалисты со всего мира собрались на заседание в Берлинском 
обществе ан­тропологии, этнологии и древнейшей истории, для того чтобы вынести 
свое суждение по поводу образцов питекантропа, представленных Дюбуа. Президент 
общества д-р Вирхов (Virchow) председательствовать на встрече отказался. В 
раз­вернувшейся острой дискуссии швейцарский анатом Коллман (Kollman) утверждал,
 что существо, которому принадлежали найденные останки, обезьяна. Сам Вирхов 
заявил, что бедрен­ная кость – человеческая. Он также сказал следующее: «Череп 
имеет глубокий шов между нижним сводом и верхним краем глазных впадин. Такой 
шов встречается только у обезь­ян, но отнюдь не характерен для людей. Таким 
образом, череп должен был принадлежать обезьяне. На мой взгляд, это было 
животное, по-видимому гигантский гиббон. Что же касается бедренной кости, то к 
черепу она никакого отношения не име­ет». Это мнение резко отличалось от точки 
зрения Хэкеля и некоторых других ученых, считавших, что найденные Дюбуа на Яве 
костные фрагменты принадлежали настоящему пред­ку современного человека.



Экспедиция профессора Селенки


Для разрешения некоторых вопросов, связанных с костными фрагментами 
питекантропа и с историей его обнаружения, профессор зоологии Мюнхенского 
университета (Германия) Эмиль Селенка (Emil Selenka) тщательно подготовил 
экспедицию на Яву, но буквально пе­ред самым ее началом он скончался. Его жена, 
профессор Ленора Селенка (Lenore Selenka), заменяет мужа и в период между 
1907—1908 годами руководит раскопками в Триниле, в которых было задействовано 
75 человек. Целью раскопок бы­ла попытка найти другие фрагменты костных 
останков пите­кантропа. В общей сложности руководимая Ленорой Селенкой команда 
геологов и палеонтологов отправила в Европу 43 ящика с костными останками, но 
ни один из них не содержал ни одного нового фрагмента питекантропа. Тем не 
менее в ис­следуемом слое почвы экспедиция обнаружила следы присут­ствия 
человека – расщепленные кости животных, древесный уголь и фундаменты 
примитивных печей. Эти следы вынуди­ли Ленору Селенку заключить, что люди и
Pithecanthropus erectus
– современники. Таким образом, полученные данные для поддержки эволюционной 
интерпретации образцов Дю­буа использовать было невозможно.


Более того, в 1924 году профессор антропологии Йельского университета Джордж 
Грант Мак-Керди (George Grant MacCurdy) в своей книге
«Human Origins»
(«Происхождение человека») написал: «Экспедиция Селенки 1907—1908 годов… 
обнаружила третий коренной зуб, который, по словам Валкофа (Walkoff), 
определенно принадлежал человеку. Причем он находился в более древних 
(плиоценовых) слоях, чем те, в ко­торых были раскопаны зубы питекантропа».




Дюбуа покидает поле боя


Между тем статус человека-обезьяны Дюбуа оставал­ся неопределенным. Изучая 
мнения по проблеме питекантропа, берлинский зоолог Вильгельм Дамес (Wilhelm 
Dames) сумел собрать относящиеся к этому вопросу высказывания ряда ученых. Трое 
из них утверждали, что
Pithecanthropus
– это обезьяна; пятеро высказались за то, что он был человеком; шестеро сказали,
 что это обезьяна-че­ловек; шестеро заявили, что он является недостающим 
эволю­ционным звеном; еще двое подчеркивали, что он является зве­ном между 
недостающим звеном и человеком.


Таким образом, если одни ученые продолжали сомневаться, то другие последовали 
примеру Хэкеля, объявив яванского человека великолепным доказательством 
справед­ливости учения Дарвина. Некоторые использовали яванского человека для 
опровержения утверждения о присутствии че­ловека в третичном периоде. Как мы 
узнали из Главы 5, У. Х. Холмс не принял во внимание найденные в третичных 
золотоносных песках Калифорнии каменные орудия труда, потому что «они делали 
человеческую расу по крайней мере в половину старше, чем
Pithecanthropus erectus
Дюбуа, а это могло бы означать, что человек развивался сам по себе с само­го 
начала».


В конце концов Дюбуа был совершенно разочарован не­определенным отношением 
научного сообщества к его
Pithecanthropus erectus
и вообще перестал демонстрировать свои образцы. Говорят даже, что какое-то 
время он держал их в подвале своего дома. Во всяком случае, они не выставлялись 
в течение двадцати пяти лет, то есть до 1932 года.


Несмотря на это, споры вокруг
Pithecanthropus erectus
не утихали. Директор Института палеонтологии человека в Париже Марселен Буль 
утверждал, вторя другим ученым, что слой, в котором якобы были найдены череп и 
бедренная кость питекантропа, содержал также многочисленные кост­ные останки 
рыб, рептилий и млекопитающих. Но почему, собственно, все должны верить, что 
череп и бедро когда-то принадлежали одному и тому же существу или даже одному и 
тому же виду? Как и Вирхов, Буль утверждал, что бедренная кость идентична 
человеческой, тогда как череп скорее всего принадлежал обезьяне, возможно 
гигантскому гиббону. В 1941 году директор Кайнозойской исследовательской 
лаборатории при Объединенном медицинском колледже Пекина д-р Ф. Вайденрайх (F. 
Weidenreich) заявил, что у него нет основа­ний считать череп и бедренную кость 
принадлежащими одно­му и тому же существу. Найденная Дюбуа на Яве бедренная 
кость, отмечал он, очень напоминает кость современного чело­века, а ее 
изначальное положение в раскапываемом слое не было зафиксировано с необходимой 
точностью. Современные исследователи попытались установить возраст образцов 
пу­тем химического анализа, чтобы определить их соответствие фауне среднего 
плейстоцена в районе Тринила. Однако полу­ченные результаты не позволяют 
сделать однозначного выво­да.




Новые находки бедренных костей

Ситуация стала еще более запутанной, когда позже обнаружилось, что во время 
раскопок на Яве были найдены фрагменты и других бедренных костей. В 1932 году в 
Лейденском музее (Нидерланды) д-р Бернсен (Bernsen) и Эжен Дюбуа извлекли три 
бедренные кости из ящика с иско­паемыми костями млекопитающих. В ящике 
хранились образ­цы, собранные в 1900 году ассистентом Дюбуа, Криле (Kriele), на 
том же месте в Триниле, на левом берегу Соло Ривер, где Дюбуа нашел первые 
фрагменты яванского человека. К сожа­лению, вскоре после этого д-р Бернсен умер,
 не сообщив об этой находке в деталях.
Дюбуа утверждал, что сам не видел, как Криле нашел бедренные кости, то есть ему 
было неизвестно, в каком точно месте котлована, имевшего 75 метров в длину и от 
6 до 14 ме­тров в ширину, тот сделал свою находку. Согласно общепри­нятым 
правилам палеонтологических процедур, такого рода неточности резко снижают 
научную ценность любых доказа­тельств. Тем не менее научное сообщество позже 
отнесет эти бедренные кости к определенному геологическому пласту, не упоминая 
о такой сомнительной детали, как их обнаружение в ящиках с ископаемым 
материалом через тридцать лет после раскопок. В дополнение к трем бедренным 
костям, найденным Криле, в Лейденском музее обнаружились еще два бедренных 
осколка.
Существование других бедренных костей напрямую связано с черепом и бедренной 
костью питекантропа, первы­ми найденными Дюбуа в девяностых годах XIX века. 
Череп, похожий на обезьяний, и бедренная кость, похожая на челове­ческую, были 
найдены на значительном расстоянии друг от друга. Тем не менее Дюбуа утверждал, 
что они принадлежали одному и тому же существу. Он говорил, что кости залегали 
в разных местах, вполне возможно, из-за того, что питекантро­па растерзал 
крокодил. Но это объяснение теряет силу при об­наружении новых бедренных костей.
 В этом случае логично задать вопрос: где же остальные черепа? Были ли они 
обезья­ноподобными, как и первый? А найденный череп? Действи­тельно ли он 
принадлежал тому существу, чья бедренная кость была обнаружена на расстоянии 45 
футов (13, 7 метра), или же он составлял единое целое с другими, обнаруженными 
позже, бедренными костями и даже, может быть, с бедренной костью совершенно 
иного вида?



Тринильские бедренные кости идентичны костям современного человека?


В 1973 году М. X. Дэй (М. Н. Day) и Т. Моллесон (Т. I. Molleson) пришли к 
заключению, что «общий анатомический, радиолегический (рентгеновский), 
анатомичес­кий и микроскопический анатомический анализ найденных в Триниле 
бедренных костей позволяет сделать вывод, что они не имеют существенных отличий 
от аналогичных костей со­временного человека». Ученые также отметили, что 
бедрен­ные кости
Homo erectus
, найденные в Китае и Африке, с точки зрения анатомии идентичны друг другу, но 
отличны от тринильских образцов.


В 1984 году Ричард Лики вместе с другими учеными об­наружил в Кении почти 
полностью сохранившийся скелет
Homo erectus
. Исследуя кости ног, они заметили, что бедрен­ные кости сильно отличаются от 
бедренных костей современ­ного человека. Комментируя же находки на острове Ява, 
уче­ные заявляли: «Из Тринила (Индонезия) мы имеем одну целую (но 
патологическую, поврежденную) и ряд раздроблен­ных бедренных костей. Несмотря 
на то, что именно эти кост­ные фрагменты привели к появлению видового названия 
[
Pithecanthropus erectus
], существуют сомнения, что они дей­ствительно принадлежат
Homo erectus
, причем в последнее время такие сомнения усилились».


В общем, по мнению современных исследователей, тринильские бедра похожи на 
кости не
Homo erectus
, а современ­ного
Homo sapiens
. Что же из этого следует? Найденные на Яве бедренные кости традиционно 
считались доказательст­вом существования обезьяны-человека
(Pithecanthropus erectus
, называемого сегодня
Homo erectus)
около 800 000 лет на­зад, в эпоху среднего плейстоцена. Теперь же мы можем 
использовать их в качестве доказательства того, что человек с современной 
анатомией жил 800 000 лет назад.

Некоторые утверждают, что бедренные кости первоначально находились в более 
высоких геологических слоях. Ко­нечно, если допустить, что похожие на 
человеческие бедрен­ные кости из Тринила первоначально располагались на более 
высоких (поздних) геологических уровнях, то почему не ска­зать то же самое и об 
известном черепе питекантропа? Но та­кая позиция полностью свела бы на нет 
значение находки на острове Ява, которая в течение долгого времени 
преподноси­лась как убедительное свидетельство эволюционного разви­тия человека.


Примечательно, что и сам Эжен Дюбуа, уже на закате своей жизни, пришел к выводу,
 что верхняя часть черепной коробки любимого им питекантропа на самом деле 
принадле­жала гигантскому гиббону, то есть виду обезьян, который, по мнению 
эволюционистов, в близком родстве с человеком не состоял. Но прежде скептически 
настроенное научное сооб­щество не собиралось прощаться с Яванским человеком, 
так как к этому времени
Pithecanthropus erectus
уже прочно обос­новался в когорте предков
Homo sapiens
. Отречение Дюбуа от своих прежних взглядов было расценено как каприз 
вздорно­го старика. Во всяком случае, научное сообщество пожелало отмести 
остававшиеся сомнения по поводу природы и аутентичности яванского человека. 
Ожидалось, что это послужит укреплению концепции Дарвина, в которой эволюция 
челове­ка была наиболее скандальным и сомнительным звеном.


В музеях всех стран мира до сих пор можно встретить муляжи тринильского черепа 
и бедренной кости. Экскурсово­ды не перестают внушать доверчивым посетителям, 
что они принадлежали одному и тому же существу
(Homo erectus),
обитавшему в эпоху среднего плейстоцена. В 1984 году орга­низаторы широко 
разрекламированной выставки, посвящен­ной происхождению человека и состоявшейся 
в Музее естественной истории Нью-Йорка, выставили наиболее богатую коллекцию 
образцов ископаемых свидетельств эволюции че­ловека, собранную со всего мира. 
Особое место в экспозиции было уделено слепкам черепа и бедренной кости из 
Тринила.




Гейдельбергская челюсть

В дополнение к известным открытиям Дюбуа на Яве сре­ди доказательств 
справедливости теории эволюционно­го развития человека особое место принадлежит 
«гейдельбергской челюсти». 21 октября 1907 года Дэниэл Хартманн (Daniel 
Hartmann), работая в песчаном карьере в Мауэре (Mauer), близ Гейдельберга 
(Heidelberg), Германия, на глубине 82 футов (25 метров) обнаружил крупную 
челюст­ную кость. Рабочие были внимательны к раскопкам, и множе­ство не 
принадлежащих человеку костей уже было передано геологическому факультету 
Гейдельбергского университета. Однажды рабочий принес найденную челюсть (рис. 8.
3) хозя­ину карьера И. Рюшу, который, в свою очередь, направил д-ру Отто 
Шотензаку (Otto Schoetensack) сообщение следующего содержания: «В течение 
долгих двадцати лет вы занимались поисками следов древнего человека в моем 
карьере… Вчера мы их нашли. На самом дне котлована была обнаружена нижняя 
челюсть древнего человека. Она находится в очень хорошем состоянии».


Рис. 8.3. Нижняя челюсть, обнару­женная в 1907 году в Мауэре, близ Хейдельберга,
 Германия.


Профессор Шотензак назвал существо, которому принадлежала челюсть,
Homo heidelbergensis
. На основании окру­жавших находку других костных останков он отнес его 
суще­ствование к Гюнс-Миндельскому межледниковому периоду. В 1972 году Дэвид 
Пилбим (David Pilbeam) заявил, что гейдельбергская челюсть скорее всего 
«относится к миндельскому оледенению и ее возраст со­ставляет от 250 000 до 450 
000 лет».


Противник эволюционной теории немецкий антрополог Йоханнес Ранке (Johannes 
Ranke) писал в двадцатых годах нашего века, что гейдельбергская челюсть ско­рее 
принадлежала представителю
Homo erectus
, нежели какому-либо существу рода обезьян. И даже сегодня гейдельбергская 
челюсть остается своего рода морфологической загадкой. Ее толщина и кажу­щееся 
отсутствие подбородка – это черты, в принципе характерные для
Homo erectus
. Но в то же время и сейчас у некото­рых австралийских аборигенов встречается 
гораздо более массивная, по сравнению с челюстью современного европей­ца, 
нижняя челюсть, и с менее развитым подбородком.


Как заявил в 1977 году Фрэнк Пуарье (Frank E. Poirier), зубы гейдельбергской 
челюсти по своему размеру ближе к зу­бам
Homo sapiens
, чем азиатского
Homo erectus
(яванский че­ловек и пекинский человек). Т. У. Фенис (Т. W. Phenice) из 
Ми­чиганского государственного университета в 1972 году написал, что «почти во 
всех отношениях зубы чудесным обра­зом походят на зубы современного человека, 
включая их раз­мер и форму кончиков». Таким образом, мнение современных ученых 
подтверждает вывод Ранке, который написал еще в 1922 году: «Это зубы обычного 
современного человека».


Другим «европейским» ископаемым свидетельством яв­ляется вертесжолосский 
фрагмент затылочной кости, припи­сываемый основной массой ученых
Homo erectus
. Он был обна­ружен в Венгрии, в слое, относящемся к периоду среднего 
плейстоцена. Морфология вертесжолосского затылка еще бо­лее загадочна, чем 
гейдельбергской челюсти. В 1972 году Дэ­вид Пилбим писал: «Обнаруженная в 
Венгрии затылочная кость не походит на затылок
Homo erectus
или даже древнего человека. Она похожа на затылок раннего современного 
чело­века. Но утверждается, что подобная форма существовала не ранее чем 100 
000 лет назад». Пилбим был уверен, что возраст вертесжолосской затылочной кости 
примерно тот же, что и гейдельбергской челюсти, то есть от 250 000 до 450 000 
лет. В таком случае, если вертесжолосский затылок современен по форме, это 
может служить еще одним подтверждением под­линности анатомически современных 
скелетных останков то­го же возраста, найденных под Ипсвичем, Англия, и у 
Гелли-Хилл (глава 7).

Возвращаясь к гейдельбергской челюсти, отметим, что обстоятельства ее 
обнаружения были далеко не безупречны­ми. Если бы анатомически современная 
человеческая челюсть была найдена рабочим в том же песчаном карьере, то, 
несо­мненно, она подверглась бы жесточайшей критике и не была бы расценена как 
древняя. К тому же в момент ее обнаруже­ния рядом не было никого из ученых. Тем 
не менее гейдель­бергской челюсти было «даровано признание», так как она 
соответствовала, хотя и не полностью, научным ожиданиям сторонников теории 
эволюционного развития.



Новые находки на Яве


В 1929 году был обнаружен еще один предок современно­го человека, на этот раз в 
Китае. Позже ученые сведут яванского человека, Хейдельбергского человека и 
пе­кинского человека в одну видовую группу, считая их предста­вителями
Homo erectus
– прямого предка
Homo sapiens
. Но вначале общие черты и эволюционный статус костных остан­ков, обнаруженных 
в Индонезии, Китае и Германии, не были столь очевидными, и палеонтологи считали 
своей наипервейшей задачей определение статуса яванского человека. В 1930 году 
Густав Генрих Ральф фон Кенигсвальд (Gustav Heinrich Ralph von Koenigswald) из 
Геологического управления Нидерландской Восточной Индии был послан на Яву. В 
своей книге
«MeetingPrehistoricMan»
(«Встреча с доис­торическим человеком») он писал: «Несмотря на открытие 
пе­кинского (бейджинского) человека оставалась необходимость найти новые, 
достаточно полные останки питекантропа для доказательства человеческой природы 
обсуждаемых ископа­емых находок».


Фон Кенигсвальд прибыл на Яву в январе 1931 года. В августе того же года один 
из его коллег обнаружил в Нгандонге (Ngandong), на Соло Ривер, кое-какие 
ископаемые останки гоминида. Фон Кенигсвальд определил найденные образцы как 
яванскую разновидность неандертальца, отнеся находку к более позднему, чем
Pithecanthropus erectus
, времени.

История предков человека на Яве постепенно прояснялась, но все-таки требовалось 
сделать еще очень много. В 1934 году фон Кенигсвальд отправился в расположенное 
к западу от Тринила, на берегу Соло Ривер, местечко Сангиран (Sangiran). С 
собой он взял нескольких яванских рабочих и своего подготовленного коллектора 
Атму, который был также за повара и прачку.
Фон Кенигсвальд писал: «В связи с нашим приездом в поселке поднялся ажиотаж. 
Мужчины собрали все челюсти и зубы, которые только смогли, и предлагали нам их 
купить. Не отставали от мужчин даже всегда скромные представитель­ницы слабого 
пола». Когда думаешь, что многие приписывае­мые фон Кенигсвальду находки на 
самом деле были сделаны местными жителями или рабочими, которым платили 
«по­штучно», описанная сцена не может не вызывать некоторого беспокойства.
В конце 1935 года, в самый разгар охватившего мир эко­номического кризиса, 
должность фон Кенигсвальда в Геоло­гическом управлении на Яве была сокращена. 
Лишившись ме­ста, он все же удержал своего слугу и других работавших с ним в 
Сангиране людей, оплачивая их труд за счет средств, поступавших к нему от жены 
и некоторых коллег на Яве.

В этот период удалось отыскать окаменелую правую по­ловину верхней челюсти 
взрослого
Pithecanthropus erectus
. При изучении отчетов фон Кенигсвальда не удается найти сделанного им описания 
того, как этот образец был обнару­жен. Но в 1975 году британский исследователь 
К. П. Окли и ряд его коллег заявили, что образец был найден в 1936 году 
нанятыми фон Кенигсвальдом рабочими на поверхности вы­шедших из воды озерных 
отложений, к востоку от Калидосо (центральная часть Явы). Так как челюсть была 
найдена на поверхности, точно определить ее возраст было невозможно.


Антрополог может сказать, что фрагмент этой челюсти несет черты, присущие
Homo erectus
, как сейчас называют
Pithecanthropus erectus
. Следовательно, этот обломок должен был залегать в отложениях, возраст которых 
равен по мень­шей мере нескольким сотням тысяч лет, несмотря на то, что найден 
он был на поверхности. Но что если в недавние, с гео­логической точки зрения, 
времена или даже сегодня сущест­вовали (или существуют) редкие виды гоминида, 
физические черты которых сходны с
Homo erectus
? В этом случае не пред­ставляется возможным автоматически определить возраст 
данного костного образца только на основании его физических характеристик. В 
главе 11 можно будет ознакомиться со сви­детельством того, что существа, 
подобные
Homo erectus
, жили еще в недавние времена, и возможно даже, что отдельные их представители 
живут и сегодня.

В трудном 1936 году, когда история находки ископаемой челюсти оставалась вне 
поля зрения научной общественнос­ти, к безработному фон Кенигсвальду прибыл 
замечательный гость – Пьер Тейяр де Шарден (Pierre Teilhard de Chardin), 
которого тот еще раньше приглашал проинспектировать от­крытия на Яве. Всемирно 
известный археолог и иезуитский священник Тейяр де Шарден до прибытия на Яву 
находился в Пекине, где принимал участие в раскопках Пекинского чело­века.

Во время своего визита на Яву Пьер Тейяр де Шарден посоветовал фон Кенигсвальду 
обратиться с письмом к Джону Мерриаму (John С. Merriam), президенту фонда 
Карнеги (Carnegie Institution). Фон Кенигсвальд так и поступил, сооб­щив 
Мерриаму, что находится накануне новых важных от­крытий по
Pithecanthropus erectus
.

На письмо фон Кенигсвальда Мерриам дал положитель­ный ответ, пригласив его 
участвовать в проводимом Фондом Карнеги симпозиуме по проблеме древнего 
человека, который должен был состояться в Филадельфии в марте 1937 года. Там 
фон Кенигсвальд присоединился к ведущим ученым мира, ра­ботающим в области 
древнейшей истории человека.
Одной из главных целей встречи было образование исполнительного комитета, 
который бы отвечал за финансиро­вание Фондом Карнеги работ по палеоантропологии.
 И, к удивлению доведенного до нищеты фон Кенигсвальда, ему предложили 
должность помощника по научным исследовани­ям Фонда Карнеги, которая 
предполагала возможность распо­ряжаться значительными денежными средствами.



Роль Фонда Карнеги

Признавая исключительно важную роль, которую игра­ют частные фонды в 
финансировании исследований по эволюции человека, важно понять мотивы 
деятельности этих организации и их исполнительных органов. Фонд Кар­неги и Джон 
Мерриам (John С. Merriam) являются великолеп­ным примером. В десятой главе мы 
рассмотрим роль Фонда Рокфеллера в финансировании раскопок пекинского челове­ка.

Фонд Карнеги был основан в январе 1902 года в столице США Вашингтоне; его 
доработанный устав был принят кон­грессом в 1904 году. Фондом управляли 
попечительский совет из 24 членов и исполнительный комитет, собиравшийся время 
от времени в течение года. Фонд был разделен на двенадцать отделов по 
направлениям научных исследований, включая и вопросы эволюции. Фонд, в 
частности, финансировал Уилсоновскую обсерваторию (Mt. Wilson Observatory), где 
в резуль­тате первого систематического исследования возникло пред­положение, 
что мы живем в расширяющейся Вселенной. Таким образом, Фонд Карнеги активно 
работал в двух облас­тях (изучение проблем эволюции и расширяющейся Вселен­ной),
 лежащих в основе научно-космологического видения и сменивших существовавшие 
ранее религиозные представле­ния о строении и законах развития Вселенной.
Знаменательно, что Эндрю Карнеги (Andrew Carnegie) и другие подобные ему люди, 
традиционно направлявшие бла­готворительность на общественное благополучие, 
религию, больницы и образование, теперь распространили свою дея­тельность также 
и на поддержку научных исследований, ла­бораторий и обсерваторий. Это явилось 
отражением того, что с наукой стали связывать главные надежды на прогресс 
чело­вечества. И понимание этого все глубже укоренялось в обще­ственном 
сознании, особенно в умах наиболее состоятельных и влиятельных людей.
Президент Фонда Карнеги Джон Мерриам полагал, что наука «внесла огромный вклад 
в создание основных филосо­фий и верований». Именно в этом контексте следует 
рассмат­ривать его поддержку палеонтологических экспедиций фон Кенигсвальда на 
Яву. Организации, подобные Фонду Карнеги, имеют возможность влиять на философию 
и религию путем выборочного финансирования отдельных научных исследова­ний и 
пропаганды их результатов. «Число неизученных науч­ных проблем бесконечно 
велико, – писал Мерриам. – Но все­гда важно выбирать те вопросы, решение 
которых может принести науке и всему человечеству наибольшую пользу в данный 
отрезок времени».
Вопрос эволюции человека соответствовал этому требо­ванию. «Посвятив 
значительную часть моей жизни продвиже­нию исследований по истории жизни, – 
сказал Мерриам, – я проникся мыслью, что эволюция, или принцип поступатель­ного 
развития и роста, представляет собой одну из важней­ших научных истин».
Палеонтолог по профессии, Мерриам в то же время был христианином. Но вера 
всегда опиралась на науку. «Впервые я встретился с наукой, – вспоминал Мерриам 
в 1931 году, – когда, придя из школы, передал своей матери, как учитель в 
течение пятнадцати минут рассказывал нам, что описывае­мые в Книге Бытия дни 
творения – не обычные, состоящие из двадцати четырех часов, дни, а более 
длинные отрезки време­ни. Мы с мамой посоветовались – а она была шотландской 
пресвитерианкой – и решили, что это явная ересь. Но зерно уже было брошено. И я 
возвращался к этому все последующие десятилетия. Теперь я понимаю, что научное 
знание примени­тельно к сотворению мира представляет собой первозданную и 
неизменную запись деяний Создателя».
Разделавшись таким образом с духовными аспектами творения, Мерриам превратил 
эволюционную теорию Дарви­на в своего рода религию. Выступая в Университете 
имени Джорджа Вашингтона в 1924 году, он сказал об эволюции сле­дующее: «В 
духовном смысле для нашей жизни нет ничего важнее возможности предвидеть 
результаты развития или совершенствования».
Мерриам утверждал, что наука даст человеку возможность принять на себя присущую 
Всевышнему роль и направ­лять эволюцию. «Научные исследования – это средство, 
при помощи которого человек сможет участвовать в своем собст­венном будущем, – 
заявил Мерриам в 1925 году в обращении к членам попечительского совета Фонда 
Карнеги. – Я уверен: имей он (человек) выбор между тем, чтобы эволюцию 
направ­ляло некое высшее Существо, которое бы просто заботилось о человеке в 
течение всей его жизни, и между тем, чтобы какая-то внешняя сила установила 
определенные законы и позволи­ла человеку пользоваться ими самостоятельно, он 
предпочел бы второе, взяв на себя свою долю ответственности».
«Согласно древнему преданию, – продолжал Мерриам, – человека изгнали из Эдема, 
чтобы он не познал слиш­ком многого, чтобы он не стал господином самому себе. 
На вос­токе, у Сада Эдемского, был поставлен пламенный меч обращающийся, чтобы 
охранять путь к древу жизни. И чело­век должен был теперь работать, возделывать 
землю, чтобы познать ценность своего труда. Теперь он учится пахать окру­жающие 
его поля и жить согласно законам природы. Когда-нибудь в далеком будущем может 
появиться книга, в которой будет сказано, что человек достиг, наконец, такого 
уровня знаний, чтобы вернуться в Сад. И что у восточных ворот Сада он завладел 
пламенным мечом – символом власти – и поднял его над собой, как факел, 
освещающий ему дорогу к древу жизни». Завладеть пламенным мечом, получить 
власть над древом жизни? Интересно, хватило бы тогда в Эдеме места и для Бога, 
и для такого одержимого наукой человека, как Мер­риам?



Возвращение на Яву

Заручившись финансовой поддержкой Фонда Карнеги, фон Кенигсвальд в июне 1937 
года возвращается на Яву. Немедленно по прибытии на остров он нанимает сотни 
местных жителей и посылает их на поиски ископаемых остан­ков. И таковые были 
найдены. Но практически все, что было обнаружено, являлось челюстно-черепными 
фрагментами, взятыми на поверхности земли близ Сангирана. Информация же о месте 
и обстоятельствах находок была весьма скудной и ненадежной. Это затруднило 
правильное определение их воз­раста.
Все время пока шли поиски в Сангиране, поисков фон Кенигсвальд оставался в 
Бандунге, примерно в 200 милях от места раскопок, хотя иногда, после получения 
сообщения об очередной находке, он туда и приезжал.
Осенью 1937 года Атма, один из коллекторов фон Кенигсвальда, отослал ему почтой 
височную кость, по всей видимо­сти принадлежавшую окаменелому черепу гоминида. 
В со­проводительной записке сообщалось, что образец был найден неподалеку от 
берега реки Кали Тжеморо (Kali Tjemoro), как раз в том месте, где она 
прорывается через песчаник Кабухской (Kabuh) формации в Сангиране.
Сев на вечерний поезд, отправлявшийся в центральную часть Явы, утром следующего 
дня фон Кенигсвальд уже был на месте. «Мы собрали максимальное число рабочих, – 
рас­сказывает фон Кенигсвальд. – Полученную по почте височ­ную кость я захватил 
с собой. Показав ее всем присутствую­щим, я пообещал 10 центов за каждый новый 
фрагмент, принадлежащий черепу. Это были большие деньги. За обыч­ный зуб я 
платил от 1/2 до 1 цента. Мы вынуждены были дер­жать расценки на таком низком 
уровне, потому что за каждую новую находку платили наличными, и когда яванец, к 
приме­ру, находил три зуба, он уже больше не занимался поисками до тех пор, 
пока находку не продавал. Таким образом, мы бы­ли вынуждены покупать огромное 
количество сломанных и бесполезных зубных осколков, чтобы затем выбросить их в 
Бандунге. Иначе, если бы мы делали это в Сангиране, рабочие предлагали бы нам 
купить их снова и снова».

Имея такой великолепный стимул, команда быстро набирала искомые черепные 
фрагменты. Позже фон Кенигсвальд скажет: «Там, на берегах небольшой речки, 
почти пе­ресыхающей в это время года, лежат вымытые из песка водой остатки 
черепов и конгломераты, содержащие тринильскую фауну. В компании возбужденных 
туземцев я карабкался по крутым берегам реки, не пропуская ни одного костного 
фраг­мента. Я пообещал платить по 10 центов за каждый осколок того черепа. Но я 
недооценил способности моих цветных коллег делать „большой бизнес“. Результат 
оказался ужасным! За моей спиной они разбивали кости на части, чтобы увели­чить 
количество предлагаемых мне фрагментов!.. Мы сумели собрать около сорока 
фрагментов, тридцать из которых при­надлежали нашему черепу… И они составили 
почти идеаль­ную черепную коробку существа, именуемого
Pithecanthropus erectus
. Наконец мы получили то, что так упорно искали!»

Но каким же образом фон Кенигсвальд узнал, что найденные на поверхности холма 
фрагменты относились, по его утверждению, к Кабухской формации периода среднего 
плей­стоцена? Ведь вполне возможно, что туземные рабочие где-то нашли этот 
череп и разбили его, отослав одну часть фон Кенигсвальду и разбросав оставшиеся 
по берегам Кали Тжемо­ро.

Фон Кенигсвальд реконструировал череп из находившихся в его распоряжении 30 
фрагментов, назвал его
Pithecanthropus II
и отправил Дюбуа предварительный отчет о результатах работ. Этот череп оказался 
намного совершен­нее, чем обнаруженный Дюбуа в Триниле. Фон Кенигсвальд всегда 
считал, что череп питекантропа, реконструированный Дюбуа, имеет слишком низкий 
профиль. А только что найден­ные фрагменты, по его мнению, позволяли увидеть 
череп бо­лее похожим на человеческий. Дюбуа, пришедший к тому вре­мени к выводу,
 что его
Pithecanthropus
есть не что иное, как ископаемая обезьяна, не принял предлагавшуюся фон 
Кенигсвальдом реконструкцию осколков черепной коробки и об­винил его в 
мошенничестве. Позже он снял свое обвинение и заявил, что ошибки, которые он 
видит в произведенной фон Кенигсвальдом реконструкции, скорее всего не были 
предна­меренными.


Тем не менее позиция фон Кенигсвальда получила растущую поддержку. В 1938 году 
Франц Вайденрайх (Franz Weidenreich), инспектор проводившихся в Чжоукоудяне 
рас­копок пекинского человека, в популярном журнале
«Nature»
ут­верждал, что новые находки фон Кенигсвальда окончательно утвердили
Pithecanthropus
в качестве предка человека, раз­веяв все подозрения в том, что это, по 
утверждению Дюбуа, гиббон.


В 1941 году один из находившихся в Сангиране местных рабочих фон Кенигсвальда 
послал ему в Бандунг фрагмент гигантской нижней челюсти. Согласно фон 
Кенигсвальду, она несла несомненные признаки челюсти прародителя человека, 
которого он назвал
Meganthropus paleojavanicus
(гигантский человек древней Явы), так как найденная челюсть была вдвое больше 
челюсти современного человека.


Несмотря на тщательное изучение отчетов фон Кенигсвальда, нам не удалось 
обнаружить описание точного место­нахождения челюсти и имя ее первооткрывателя. 
Если он где-то и сообщал об этой находке, то подробности нам неизвестны. По 
крайней мере в трех отчетах он сообщал о
Meganthropus
(мегантроп), однако не счел нужным посвятить читателя в об­стоятельства и 
местоположение находки. Он лишь упомянул, что челюсть была извлечена из 
Путджанганской формации, и ничего больше. Таким образом, мы знаем наверняка 
только одно: какой-то безымянный рабочий прислал фрагмент челю­сти фон 
Кенигсвальду. Если подходить к вопросу со строго научных позиций, возраст 
находки остается неопределенным.


По мнению фон Кенигсвальда,
Meganthropus
был крупным ответвлением от основной линии эволюции человека. Фон Кенигсвальд 
нашел также несколько больших, похожих на человеческие зубов и приписал их 
существу еще более ги­гантскому, которое он назвал
Gigantopithecus
(гигантопитек).


Согласно фон Кенигсвальду,
Gigantopithecus
был крупной и относительно недавно жившей обезьяной. Но Вайденрайх по­сле 
изучения челюстей
Meganthropus
и зубов
Gigantopithecus
вышел с новой теорией. Он предположил, что два эти созда­ния были предками 
человека. По Вайденрайху,
Homo sapiens
эволюционировал от
Gigantopithecus
, пройдя в своем разви­тии через стадии
Meganthropus
и
Pithecanthropus
. Каждый предшествующий вид был крупнее последующего.


Тем не менее большинство современных научных авторитетов считают гигантопитека 
разновидностью обезьяны, жившей в эпоху среднего и раннего плейстоцена и не 
находив­шейся в прямой связи с предками человека. Сегодня сущест­вует мнение, 
что челюсти мегантропа больше походят на че­люсти яванского человека
(Homo erectus),
чем это предполагал фон Кенигсвальд. В 1973 году Т. Жакоб (Т. Jacob) 
предположил, что по обнаруженным костным останкам и
Meganthropus
можно было бы классифицировать как
Australopithecus
. Этот подход интригует, так как обычно счи­талось, что
Australopithecus
никогда не покидал своего афри­канского дома.




Новые открытия на Яве


Meganthropus
был последним из наиболее значимых открытий фон Кенигсвальда, хотя поиски 
костей яванского человека продолжаются и по сей день. Все более поздние находки,
 о которых оповестили научную обще­ственность П. Маркс, Т. Жакоб и С. Сартоно 
(S. Sartono), сви­детельствуют в пользу обитавшего на Яве
Homo erectus
в пе­риод среднего и раннего плейстоцена. Новые ископаемые останки, как и при 
фон Кенигсвальде, были обнаружены на поверхности местными рабочими или 
фермерами.


Например, Т. Жакоб сообщал, что в августе 1963 года ин­донезийский фермер во 
время работы на своем поле в районе Сангирана нашел остатки окаменевшего черепа.
 Собранные вместе фрагменты оказались черепной коробкой существа то­го же типа, 
что и
Homo erectus
. Хотя Т. Жакоб и утверждал, что этот череп относился к Кабухской формации 
периода среднего плейстоцена, он не указал точного местоположения костей, когда 
те были обнаружены. Мы действительно знаем только то, что некий фермер нашел 
некие окаменевшие фраг­менты черепа, которые, скорее всего, находились на 
поверх­ности или в почве на небольшой глубине.


В 1973 году Жакоб сделал интересное замечание по поводу последних находок 
яванского
Homo erectusв
районе Сангирана: «Это место по-прежнему обещает и новые открытия, и новые 
проблемы… Они связаны с тем, что многие живущие здесь и занятые поисками люди 
предварительно прошли курс необходимой подготовки для определения ценности 
ископае­мых останков. Ведущие коллекторы всегда стараются полу­чить основную 
часть находок, случайно сделанных новичка­ми. В дополнение к этому они могут не 
всегда сообщать о точном месте находки из-за боязни потерять источник дохода. 
Вполне возможно, что они не всегда продают все найденные фрагменты сразу, а 
оставляют некоторые из них себе, чтобы уже потом попытаться продать их по более 
высокой цене».

Тем не менее сангиранские ископаемые останки считаются подлинными. Если бы 
какие-либо другие аномально древние ископаемые останки человека были обнаружены 
при подобных обстоятельствах, они стали бы объектом беспощад­ной критики. Как и 
всегда, наша позиция неизменна: в оценке подлинности палеоантропологических 
свидетельств двойной стандарт неприменим. То есть он не должен быть очень 
жест­ким в отношении аномально древних находок и слишком мягким и гибким в 
отношении других, не противоречащих опре­деленному подходу свидетельств.
Чтобы снять неопределенность, в 1985 году в адрес С. Сартоно и Т. Жакоба были 
направлены письма с просьбой дать более детальную информацию об обстоятельствах 
от­крытий, о которых они ранее сообщили с Явы. Однако эти письма остались без 
ответа.



Химический и радиометрический метод в определении возраста яванских находок

Рассмотрим теперь спорные вопросы, относящиеся к определению возраста формаций 
на основе содержания в них калия и аргона, а также попытки определить воз­раст 
самих ископаемых останков гоминида на Яве при помощи различных химических и 
радиометрических методов.

Анализ содержания калия и аргона в Кабухской форма­ции в Триниле, где Дюбуа 
сделал свои первые находки яван­ского человека, дал приблизительно 800 000 лет. 
Другие на­ходки на Яве происходят из джетисских (Djetis) горизонтов 
Путджанганской (Putjangan) формации. Т. Жакоб утвержда­ет, что, по результатам 
калий-аргонового анализа, возраст джетисских горизонтов путджанганской формации,
 поблизо­сти от Моджокерто (Modjokerto), составляет около 1, 9 милли­она лет. 
Это чрезвычайно важно по следующим причинам. Как мы уже видели, многие 
ископаемые останки
Homo erectus
(оп­ределяемого ранее как
Pithecanthropus
и
Meganthropus)
отно­сятся к джетисским горизонтам. Но если принять возраст этих горизонтов за 
1, 9 миллиона лет, они станут старше самых древних африканских находок
Homo erectus
, возраст которых составляет примерно 1, 6 миллиона лет. Согласно общеприня­той 
точке зрения,
Homo erectus
обитал в Африке и покинул ее пределы лишь около миллиона лет назад.


В то же время некоторые исследователи полагают, что
Meganthropus
фон Кенигсвальда может быть классифициро­ван как
Australopithecus. С
этой точки зрения либо яванские представители
Australopithecus
прибыли из Африки более 1, 9 миллиона лет назад, либо
Australopithecus
проходил эволю­цию на Яве сам по себе. Обе гипотезы противоречат общепри­нятой 
точке зрения на эволюцию человека.

Однако следует иметь в виду, что метод определения возраста пластов на основе 
калия и аргона, давший 1, 9 милли­она лет, несовершенен. Т. Жакоб и Дж. Куртис 
(G. Curtis), пы­тавшиеся определить геологический возраст тех участков на Яве, 
где находились останки гоминида, сочли эту задачу довольно сложной. Другими 
словами, возраст образцов был оп­ределен, но настолько отличался от ожидаемого, 
что Т. Жакоб и Дж. Куртис были вынуждены объяснять полученные 
неудовлетворительные результаты присутствием в исследуе­мых материалах 
контаминантов. В 1978 году Г. Дж. Бартстра (G. J. Bartstra) сообщал, что метод 
определения возраста на основе калия и аргона дал для джетисских горизонтов 
менее одного миллиона лет.

Мы уже убедились в том, что найденные в Триниле бед­ренные кости идентичны 
костям современного человека, но заметно отличаются от аналогичных костей
Homo erectus
. Это обстоятельство заставило некоторых ученых предположить, что они никак не 
могли принадлежать найденному там же че­репу питекантропа и, скорее всего, 
просто перемешались с тринильскими ископаемыми останками периода среднего 
плейстоцена, перейдя с более высоких геологических горизон­тов. Другое 
объяснение может состоять в том, что люди, сходные по своему анатомическому 
строению с современными, жили на Яве в эпоху среднего плейстоцена бок о бок с 
челове­кообразными обезьянами. В свете приводимых в этой книге доказательств 
такая ситуация вполне допустима.

Тест на содержание фтора всегда применяют, чтобы оп­ределить, одного ли 
возраста найденные в одном и том же ме­сте кости. Дело в том, что они поглощают 
фтор из грунтовых вод, и если процентное содержание фтора во всех исследуе­мых 
костях одинаково (по отношению к содержанию в костях фосфата), это значит, что 
данные кости находились в земле одинаково долго.
В своем отчете за 1973 год М. X. Дэй и Т. Моллесон пред­ставили результаты 
анализа тринильского черепа и бедрен­ных костей и пришли к выводу, что 
отношение фтора к фос­фату у них примерно одно и то же. Найденные в Триниле 
ископаемые остатки млекопитающих, относящиеся к периоду среднего плейстоцена, и 
череп и бедренные кости имели один и тот же фторфосфатный коэффициент. Дэй и 
Моллесон за­явили, что, по полученным ими результатам, черепную короб­ку и 
бедренную кость, несомненно, можно отнести к тому же периоду, что и ископаемые 
останки других представителей тринильской фауны.

Если согласиться с утверждением Дэя и Моллесона, что тринильские бедренные 
кости отличаются от костей
Homo erectus
и идентичны костям
Homo sapiens sapiens
, то, учиты­вая содержание фтора в бедренных костях, можно сказать, что 
человеческие существа современного типа обитали на Яве в период среднего 
плейстоцена, то есть около 800 000 лет тому назад.

Дэй и Моллесон предположили, что тринильские кости периода голоцена, так же как 
ископаемые останки яванского человека, имеют сходное с костными остатками 
животных эпохи среднего плейстоцена фторфосфатное соотношение, поэтому 
проведение в этом случае теста на фтор не имеет смысла. Автор этого метода К. П.
 Окли указывал, что скорость поглощения фтора в районах с почвой вулканического 
проис­хождения, каковым является остров Ява, неодинакова, поэто­му кости 
различных возрастов могут иметь одинаковое содер­жание фтора. Однако это не 
может быть продемонстрировано на примере Тринила, так как там ископаемые 
останки содер­жатся только в горизонтах эпохи среднего плейстоцена.
Дэй и Моллесон показали, что в геологических пластах, относящихся к периоду 
голоцена и позднего плейстоцена и за­легающих в других районах Явы, были 
обнаружены костные останки, у которых фторфосфатный коэффициент сходен с 
тринильским. Тем не менее они считали, что фторфосфатные коэффициенты костей, 
взятых из других мест, «не следует со­поставлять напрямую» с аналогичными 
показателями костей из Тринила. Это объясняется тем, что скорость впитывания 
фтора костью зависит от факторов, которые в разных местах неодинаковы. К таким 
факторам относятся содержание фтора в грунтовых водах, скорость течения 
грунтовых вод, природа отложений и тип кости.
Следовательно, результаты теста на содержание фтора, о которых сообщали Дэй и 
Моллесон, согласуются (но не явля­ются доказательством) с начальным периодом 
эпохи среднего плейстоцена, что подтверждает 800 000-летний возраст тринильских 
бедренных костей, анатомически идентичных кос­тям современного человека.
Тринильские кости были также проверены на содержание азота. Дюбуа прокипятил 
черепную коробку и первую бе­дренную кость в животном клее, белок которого 
содержит азот. Дэй и Моллесон попытались обеспечить эксперименту более высокую 
степень чистоты, предварительно удалив с них растворимый азот. Результаты опыта 
показали очень низкое содержание азота в тринильских костях. Это согласуется с 
тем, что все кости принадлежат к одной и той же эпохе нача­ла среднего 
плейстоцена, хотя в своем отчете об эксперименте Дэй и Моллесон сообщали, что 
на Яве костный азот исчезает так быстро, что иногда не обнаруживается даже в 
костях эпо­хи голоцена.



Неверно представленные данные о яванском человеке


Большинство книг об эволюции человека выставляют на первый план то, что 
поначалу кажется весомым доказа­тельством в пользу существования на Яве
Homo erectus
в период от 2 миллионов до 500 тысяч лет назад. К ним отно­сится книга
«The Fossil Evidence for Human Evolution»
(«Иско­паемые свидетельства эволюции человека»). Авторы этой ра­боты, 
опубликованной в 1978 году, – У. Е. Ле Грос Кларк (W. Е. Le Gros Clark), 
профессор анатомии Оксфордского универ­ситета, и Бернард Г. Кэмпбелл (Bernard G.
 Campbell), адъ­юнкт-профессор антропологии Калифорнийского универси­тета в 
Лос-Анджелесе. Книга разворачивает перед читателями впечатляющую историю 
открытий по
Homo erectus
. Эти данные (таблица 8.1) широко использовались и продолжают использоваться 
для подтверждения мысли о том, то человек произошел от некоего 
обезьяноподобного сущест­ва.

Т3 – это бедренная кость, которую Дюбуа нашел в 45 футах (13, 7 метра) от 
обнаруженного им раньше черепа Т2.
Мы уже обсуждали, насколько необоснованно приписывать их одному и тому же 
существу. Но несмотря на все эти важ­ные факты, Ле Грос Кларк и Бернард Г. 
Кэмпбелл заявили, что «собранные данные столь неопровержимо свидетельству­ют в 
пользу их естественной ассоциации, что эта позиция ста­ла общепринятой».
Т6, Т7, Т8 и Т9 – это бедренные кости, обнаруженные в ящиках с костями 
млекопитающих после того, как их тридца­тью годами раньше раскопали на Яве. Ле 
Грос Кларк и Бер­нард Г. Кэмпбелл явно проигнорировали заявление самого Дюбуа о 
том, что не он их нашел и что точное место находок неизвестно. Более того, фон 
Кенигсвальд говорил, что бедрен­ные кости были в общей коллекции Дюбуа, 
содержащей иско­паемые костные останки «из различных мест и различного возраста,
 которые не были должным образом систематизиро­ваны и часто даже не имели 
надписей». Тем не менее Ле Грос Кларк и Бернард Г. Кэмпбелл сочли, что эти 
бедренные кости были обнаружены в тринильских горизонтах Кабухской фор­мации. 
Дэй и Моллесон, однако, отметили: «Если бы предъяв­ляемые к современным 
поисковым работам требования были применены ко всему материалу, найденному 
после черепной коробки и первой бедренной кости, он был бы полностью от­вергнут 
как сомнительный по происхождению и неизвестный по стратиграфии».
Образцы с индексами Ml и Sla-S6 – это ископаемые ко­стные останки, собранные 
яванскими местными жителями, которых специально для этой цели нанял фон 
Кенигсвальд. Только в отношении одного-единственного Ml было сообщено, в каком 
геологическом слое он был обнаружен. Но даже это со­общение вызывает массу 
вопросов. Остальные костные остан­ки серии S – это те, о которых сообщали Маркс,
 Сартоно и Жакоб. Большинство из них было обнаружено на поверхности 
деревенскими жителями или фермерами, которые продали их ученым, прибегнув, 
вполне возможно, к услугам посредников. Ознакомившись с обстоятельствами 
находки этих образцов, можно только удивляться научной несостоятельности 
табли­цы 8.1, которая создает впечатление, будто бы все образцы были найдены в 
геологических слоях строго определенного возраста.
На основании результатов описанного метода определе­ния возраста геологических 
пород на основе калия и аргона Ле Грос Кларк и Бернард Г. Кэмпбелл указали, 
однако, лишь воз­раст вулканических пород, а не самих костных останков. Но эти 
данные имеют смысл, если только точно установлено, что кости были обнаружены в 
слоях (или непосредственно под ни­ми) исследуемого вулканического материала. 
Тем не менее огромная часть перечисленных в таблице 8.1 ископаемых кост­ных 
останков была найдена на поверхности, что делает, таким образом, бессмысленным 
по отношению к ним проведение ка­лий-аргонового анализа.
Относительно возраста в 1, 3 – 2 миллиона лет, данного Ле Грос Кларком и 
Бернардом Г. Кэмпбеллом в отношении джетисских горизонтов Путджанганской 
формации, заметим, что этот возраст в 1971 году был определен Жакобом и 
Куртисом с помощью этого же метода. Но в 1978 году Бартстра отме­чал, что в 
отношении тех же слоев он дал менее 1 миллиона лет. Другие исследователи 
отмечали, что фауна, запечатленная в джетисских и тринильских горизонтах, 
довольно схожа, а также что кости имеют примерно одинаковый фтор-фосфатный 
коэффициент.

Ле Грос Кларк и Бернард Г. Кэмпбелл пришли к заклю­чению, что «в те далекие 
времена на Яве обитали гоминиды с типом бедренной кости, идентичной кости
Homo sapiens
, хотя все черепные остатки говорят о чрезвычайно примитивном строении черепа и 
зубов». В общем и целом то, как Ле Грос Кларк и Бернард Г. Кэмпбелл представили 
свой материал, вводит читателя в заблуждение, так как заставляет считать, что 
найденные на Яве черепные остатки могут быть напрямую соотнесены с 
обнаруженными там бедренными костями. А это далеко не так. Более того, открытия 
в Китае и Африке показа­ли, что обнаруженные там бедренные кости
Homo erectus
от­личаются от тех, которые Дюбуа нашел на Яве.

Строго говоря, об ископаемых останках гоминида на Яве мы можем сказать 
следующее. Все находки, сделанные на поверхности почвы, представляют собой 
фрагменты черепной коробки и зубов, морфология которых прежде всего 
обезьяно­подобная с присутствием некоторых присущих человеку черт. Вследствие 
того, что их изначальное стратиграфическое по­ложение неизвестно, эти костные 
останки лишь свидетельст­вуют о присутствии на Яве когда-то в прошлом существа 
с имевшей некоторые обезьяноподобные и человекоподобные черты головой.

Черепная коробка Т2 и бедренная кость Т3, об обнаружении которых сообщал Дюбуа, 
были найдены в строго опре­деленном месте. И это по крайней мере дает некоторое 
основа­ние полагать, что они, возможно, по возрасту соответствуют тринильским 
пластам Кабухской формации эпохи начала среднего плейстоцена. Изначальное 
местонахождение других ископаемых бедренных костей задокументировано 
неудовлетворительно, но утверждается, что они были извлечены из тех же 
тринильских пластов, что Т2 и Т3. Во всяком случае, най­денная первой бедренная 
кость Т3, которая была описана как абсолютно человеческая, была найдена не в 
непосредственной близости от черепной коробки и по своему строению отлича­ется 
от бедренной кости
Homo erectus
. Таким образом, нет ни­каких оснований связывать черепную коробку с бедренной 
костью Т3 или с любой другой бедренной костью, которые по своему анатомическому 
строению идентичны костям совре­менного человека. Следовательно, есть все 
основания пола­гать, что черепная коробка Т2 и бедренная кость Т3 
свиде­тельствуют о присутствии на Яве двух видов гоминидов в эпоху начала 
среднего плейстоцена – одного с головой обезь­яны, а другого с ногами 
современного человека. Следуя обще­принятой практике определения видовой 
идентификации на основе частично сохранившихся скелетных останков, мы мо­жем 
утверждать, что бедренная кость Т3 свидетельствует о присутствии на Яве
Homo sapiens sapiens
около 800 000 лет то­му назад. До настоящего времени неизвестно никакое другое 
существо, кроме
Homo sapiens sapiens
, которое бы имело та­кую же бедренную кость, как обнаруженная на Яве в 
геологи­ческих горизонтах начала среднего плейстоцена.


Таблица 8.1 Ископаемые останки гоминида с острова Ява








9. Пилтдаунский подлог и его разоблачение



После открытия Эженом Дюбуа в девяностых годах про­шлого века яванского 
человека охота за древними кост­ными останками, которые должны были заполнить 
про­белы в эволюции между человекоподобными гоминидами и современным
Homo sapiens
, стала еще более активной. Как раз в эту эпоху больших ожиданий в Англии было 
сделано сенсационное открытие. Речь идет о пилтдаунском челове­ке – существе с 
черепом человека и челюстью обезьяны.

Все перипетии пилтдаунской истории хорошо знакомы как сторонникам, так и 
противникам дарвиновской теории эволюции. Ископаемые останки, первые из которых 
были най­дены в 1908—1911 годах Чарльзом Доусоном (Charles Dawson), в 
пятидесятых годах ученые из Британского музея объявили подделкой. Это дало 
возможность критикам эволю­ционной теории Дарвина бросить вызов тем ученым, 
которые на протяжении нескольких десятилетий помещали пилтдаунские находки в 
соответствующие ниши эволюционных схем.
С другой стороны, ученые старательно подчеркивали, что сами разоблачили обман. 
Некоторые приписывали мошен­ничество эксцентричному любителю палеонтологии 
Доусону, другие обвиняли Пьера Тейяра де Шардена – католического священника и 
палеонтолога с мистическими идеями относительно эволюции, реабилитируя таким 
образом «настоящих» ученых, причастных к открытию.
Казалось бы, на этом в пилтдаунской истории можно по­ставить точку и продолжить 
наши усилия по поиску новых палеонтологических свидетельств. Но более глубокий 
взгляд на проблему пилтдаунского человека, на полемику вокруг нее 
представляется весьма полезным, так как позволяет увидеть, каким образом 
устанавливаются и опровергаются факты в во­просах эволюции человека.
Вопреки общему мнению, ископаемые останки не являются предельно ясными и 
определенными свидетельствами. Сложная и запутанная сеть обстоятельств, 
связанных с лю­бым палеоантропологическим открытием, сама по себе затрудняет 
понимание вопроса. Неопределенность возрастает в случаях тщательно 
спланированного обмана, как, например, пилтдаунский подлог, если он на самом 
деле является тако­вым. Но, как правило, даже «обычные» палеоантропологические 
находки вызывают сомнения. По мере более подробного ознакомления с историей 
пилтдаунской полемики становится ясно, что часто бывает трудно отличить 
подлинное от под­дельного.



Доусон находит череп

Около 1908 года Чарльз Доусон, юрист по образованию и антрополог по призванию, 
заметил, что после ремонтных работ проселочная дорога под Пилтдауном (Piltdown),
 графство Сассекс, в некоторых местах покрыта кремневым гравием. Доусон, 
который уже давно разыскивал древние орудия из кремня, узнал от рабочего, что 
гравий при­везен из карьера поблизости от Баркхэм-Мэйнор (Barkham Manor), 
принадлежавшего мистеру Р. Кенварду (R. Kenward), с которым он был знаком. 
Доусон отправился в карьер и по­просил находившихся там двоих рабочих, чтобы 
они были внимательны и не выбрасывали какие-либо каменные орудия или костные 
останки, если таковые им встретятся. В 1913 году Доусон писал: «Во время одного 
из моих регулярных посеще­ний карьера один из рабочих протянул мне небольшую 
часть теменной кости человека, показавшейся мне необычно тол­стой. Я немедленно 
начал поиски, но мои старания были тщет­ны… Прошло несколько лет, и осенью 1911 
года, во время мое­го очередного появления в карьере, в груде добытого гравия я 
нашел другой, больший по размеру, фрагмент лобной кости того же черепа». Доусон 
отметил, что часть находившегося в карьере гравия была той же окраски, что и 
обнаруженные фрагменты черепа.

Доусон не был простым антропологом-любителем. Он был избран членом 
Геологического общества и на протяжении тридцати лет поставлял Британскому 
музею научные образ­цы в качестве «почетного собирателя». Более того, у него 
были близкие дружеские отношения с сэром Артуром Смитом Вудвордом (Arthur Smith 
Woodward), шефом Геологического уп­равления Британского музея и членом 
Королевского общест­ва. В феврале 1912 года Доусон написал ему в Британский 
музей письмо, рассказав о том, как он «наткнулся на очень старый плейстоценовый 
пласт… содержавший фрагмент тол­стой черепной коробки человека… который будет 
соперничать с
Homo heidelbergensis
». В общей сложности Доусон нашел пять фрагментов черепной коробки. Для 
укрепления он вымо­чил их в растворе бихромата калия.

В субботу 2 июня 1912 года Вудворд и Доусон в сопровождении слушателя местной 
иезуитской семинарии Пьера Тейяра де Шардена приступили к раскопкам в Пилтдауне 
и были вознаграждены несколькими новыми открытиями. В са­мый первый день они 
нашли новый фрагмент черепной короб­ки, а затем и другие. Позже Доусон напишет: 
«По всей вероят­ности, целый череп или же большая его часть была расколота 
рабочими, которые, не заметив разбитые кости, выбросили их с ненужной породой. 
Из отвалов отработанного материала мы извлекли столько фрагментов, сколько 
смогли. Чуть глубже, в еще не потревоженных слоях гравия, я наткнулся на правую 
половину нижней челюсти человека. Насколько я мог судить, это случилось в том 
же месте, где несколько лет назад рабочие нашли первую часть черепа. Д-р 
Вудворд, в свою очередь, также выкопал небольшую часть затылочной кости черепа 
буквально в ярде (0, 9 метра) от того места, где была обнаруже­на челюсть, и 
точно на том же уровне. Челюсть была сломана в симфизе и истерта до того, как 
была полностью погребена под слоем гравия. Фрагменты черепа были слегка 
округлены и сглажены, а на теменной кости остался рубец, вероятно, от удара 
лопатой». В общей сложности было найдено девять фрагментов черепа: пять самим 
Доусоном и еще четыре, ког­да к раскопкам присоединился Вудворд.
В дополнение к человеческим костным останкам в Пилтдауне были найдены 
разнообразные кости других млекопита­ющих, включая зубы слона, мастодонта, 
лошади и бобра. Бы­ли также обнаружены каменные орудия труда, частью сравнимые 
с эолитами, а частью характеризующиеся более высокой техникой обработки. 
Некоторые орудия и ископае­мые останки млекопитающих были истерты более других. 
Доусон и Вудворд полагали, что лучше сохранившиеся орудия труда и кости, 
включая ископаемые останки пилтдаунского человека, относятся к раннему 
плейстоцену, тогда как другие изначально принадлежали плиоцену.
В последующие десятилетия многие ученые соглашались с Доусоном и Вудвордом в 
том, что пилтдаунский чело­век должен рассматриваться в контексте с ископаемыми 
ос­танками млекопитающих, являющихся современниками пилтдаунского гравия. А 
такие исследователи, как сэр Артур Кит и А. Хопвуд (А. Р. Hopwood), 
придерживались мнения, что ископаемые останки Пилтдаунского человека относятся 
к бо­лее древней фауне плиоцена и попали в пилтдаунский гравий скорее всего в 
результате вымывания из более ранних геоло­гических горизонтов.
Сначала было решено, что пилтдаунский череп по своей морфологии похож на 
человеческий. Вудворд утверждает, что древнейшие обезьяноподобные предки 
современного челове­ка имели череп, похожий на человеческий, и челюсть 
обезья­ны, как пилтдаунский человек. В определенный исторический момент, 
утверждал Вудворд, эволюционная линия раздели­лась. У представителей одной 
ветви стали преобладать тол­стые черепные коробки и выступающие надбровные дуги.
 Эта линия привела к яванскому человеку и неандертальцу, кото­рые отличались 
толстыми черепами и сильно выраженными надбровными дугами. У представителей же 
другой ветви про­исходило сглаживание надбровных дуг и развитие 
человеко­подобной челюсти. Как раз от представителей этой линии, с точки зрения 
анатомии, и произошли современные люди.

Вудворд вышел, таким образом, с собственной теорией эволюции человека, которую 
хотел подкрепить ископаемыми свидетельствами, какими бы скудными и 
фрагментарными они ни были. Сегодня предложенный Вудвордом вариант 
про­исхождения человека сосуществует с широко распространен­ным в научных 
кругах мнением, что родословная
Homo sapiens sapiens
и
Homo sapiens neanderthalensis
восходит к одному и тому же предку – древнейшему, или раннему
Homo sapiens
. Не столь широко признано, но довольно близко к мысли Вудворда предположение 
Луи Лики о том, что как
Homo erectus
, так и неандерталец являются боковыми ветвями, отходящими от основной линии 
эволюции. Но эти варианты родословной человека не принимают во внимание 
приведенные в данной книге свидетельства присутствия анатомически идентичных 
современному человеку существ в периоды более ранние, чем плейстоцен.

Не все, однако, соглашались с тем, что пилтдаунский че­реп и челюсть относятся 
к одному и тому же существу. Сэр Рэй Лэнкестер из Британского музея предположил,
 что они вполне могли принадлежать разным существам различных видов. Профессор 
анатомии Королевского колледжа Дэвид Уотерстон (David Waterston) также считал, 
что челюсть не является частью черепа, и говорил, что соединять их равно­сильно 
попытке приладить стопу шимпанзе к ноге человека. Если Уотерстон был точен, 
значит, череп показался ему очень похожим на череп современного человека, 
пришедшего к нам, вполне возможно, из эпохи раннего плейстоцена.

Итак, с самого начала некоторых экспертов насторожи­ла очевидная 
несовместимость человекоподобного черепа и обезьяноподобной челюсти 
пилтдаунского человека (рис. 9.1). Специалист по физиологии мозга сэр Грэфтон 
Элиот Смит (Grafton Eliot Smith) попытался развеять эти сомнения. Изу­чив 
характеристики мозговой полости пилтдаунского черепа, он написал: «Мы должны 
рассматривать это как наиболее примитивный и обезьяноподобный человеческий мозг 
из ког­да-либо описанных; более того, вполне вероятно, что он мог принадлежать 
существу с обезьяноподобной челюстью». Между тем современные ученые со всей 
определенностью по­лагают, что пилтдаунский череп – это подложенный обман­щиком 
череп умершего относительно недавно
Homo sapiens sapiens
. Если мы примем это за правду, то значит, Смит, зна­менитый специалист в своей 
области, наблюдал признаки обе­зьяны там, где их на самом деле не было.



Рис. 9.1. Реставрация пилтдаунского черепа и челюсти, проведенная Доусоном и 
Вудвордом.

Оставалась надежда, что будущие открытия прояснят точный статус пилтдаунского 
человека. Клыки, которые более выражены у обезьян, чем у людей, в пилтдаунской 
челюсти отсутствовали. Но Вудворд полагал, что со временем клык пилтдаунского 
человека все же удастся обнару­жить, и даже сделал его модель.
29 августа 1913 года Тейяр де Шарден в са­мом деле отыскал клык в отвалах 
гравия. Это про­изошло в пилтдаунском карьере, рядом с тем ме­стом, где была 
откопана челюсть. Кончик клыка был стертый и плоский, как у человека. Были 
также обнаружены некоторые кости носа.

К тому времени Пилтдаун уже превратился в туристическую достопримечательность. 
Прибывавшим ученым поз­воляли присутствовать при раскопках, которые не 
прекраща­лись. Мотоповозки привозили членов различных обществ естественной 
истории. Доусон даже устроил в Пилтдауне пик­ник для членов Лондонского 
геологического общества. И вско­ре он стал знаменитостью. Действительно, 
научное название, данное пилтдаунскому гоминиду, звучало как
Eoanthropus dawsoni
, то есть «человек зари Доусона». Но ему не было суж­дено долго купаться в 
лучах славы: Чарльз Доусон умер в 1916 году.

Сомнения по поводу принадлежности челюсти и черепа одному и тому же существу 
продолжали существовать. Одна­ко они несколько ослабли, когда в 1915 году 
Вудворд сообщил о находке новых ископаемых останков примерно в двух милях от 
того места, где были сделаны первые. Были обнаружены еще два фрагмента челюсти 
человека и похожий на человече­ский коренной зуб. На основании этих находок в 
Пилтдауне II многие ученые сделали вывод, что первоначально найденные череп и 
челюсть принадлежат одному и тому же существу.

Но по мере того как росло число найденных человеческих костей, пилтдаунские 
ископаемые останки с типом чере­па, присущим
Homo sapiens
, вносили все большую неопреде­ленность и все хуже вписывались в родословную 
линию эволюции человека. Сначала в Чжоукоудяне ученые откопали примитивную на 
вид челюсть, которая напоминала челюсть пилтдаунского человека. Но череп 
пекинского человека, впер­вые найденный в 1929 году, обладал низким лбом и 
выраженными надбровными дугами яванского
Pithecanthropus erectus
, классифицируемого ныне, вместе с пекинским человеком, как
Homo erectus
. В то же десятилетие Раймонд Дарт обнаружил в Африке первые фрагменты
Australopithecus
(австралопитек). Далее последовали новые находки, и
Australopithecus
, так же как Пекинский и Яванский человек, отличался низким лбом и выраженными 
надбровными дугами. Однако большинство британских антропологов сочли 
австралопитека обезьяноподобным существом, которое никоим образом не могло быть 
прародителем современного человека.


После окончания Второй мировой войны новые находки Роберта Брума (Robert Broom) 
в Африке заставили англичан изменить свою точку зрения, признав в 
австралопитеке пред­ка
Homo sapiens
. Но что было делать с Пилтдаунским челове­ком, который считался таким же 
древним, как и
Australopithecus
, ископаемые остатки которого к тому времени были обнаружены?




Подлог раскрыт?

Тем временем английский дантист Элвэн Марстон (Alvan Marston) продолжал 
докучать британским уче­ным своими сомнениями по поводу пилтдаунского че­ловека,
 заявляя, что с найденными ископаемыми останками не все ясно. В 1935 году 
Марстон нашел в Свэнскомбе (Swanscombe) человеческий череп рядом с костными 
останка­ми двадцати шести видов животных, обитавших в эпоху сред­него 
плейстоцена. Желая, чтобы его открытие было признано «самым старым 
англичанином», он тем самым бросил вызов возрасту пилтдаунского человека.
В 1949 году Марстон убедил Кеннета П. Окли из Британ­ского музея проверить 
обнаруженные в Свэнскомбе и Пилтдауне костные останки с помощью новейшего теста 
на содержа­ние фтора. Проведенный анализ показал одинаковое содержание фтора и 
в свэнскомбском черепе, и в найденных на том же месте костях животных, 
подтвердив тем самым, что они относятся к эпохе среднего плейстоцена. А 
результаты анализа пилтдаунских образцов не были столь однозначными.

Следует отметить, что у Окли, очевидно, были собствен­ные подозрения по поводу 
пилтдаунского человека. Окли и Хоскинс (Hoskins), соавторы доклада по 
проведенному в 1950 году тесту на содержание фтора, отметили, что 
«анатомичес­кие черты
Eoanthropus
(если допустить, что представленный к анализу материал принадлежал одному и 
тому же сущест­ву) не соответствуют тем представлениям о гоминидах перио­да 
раннего плейстоцена, которые сложились в результате открытий на Дальнем Востоке 
и в Африке».


Окли провел анализ пилтдаунских окаменелостей для того, чтобы определить, 
действительно ли череп и челюсть пилтдаунского человека принадлежат одному и 
тому же су­ществу. Тест на содержание фтора в четырех найденных пер­выми костях 
черепа дал 0, 1 – 0, 4 процента. У челюсти этот по­казатель был равен 0, 2 
процента, то есть оказался в пределах данных по костям черепа. Кости, найденные 
в Пилтдауне II, дали подобные результаты. Окли сделал вывод, что пилтдаунские 
костные останки относятся к Рисс-Вюрмскому (Riss-Wurm) межледниковому периоду и,
 значит, их возраст равен 75 000—125 000 лет. Это несколько меньше возраста, 
характер­ного для эпохи раннего плейстоцена, который им первона­чально 
приписывался. Но все же он аномально велик для че­репа такого, полностью 
человеческого, типа, найденного на территории Англии. Согласно ныне принятой 
теории,
Homo sapiens sapiens
появился в Африке около 100 000 лет назад и только много позже, примерно 30 000 
лет назад, перебрался в Европу.

Доклад Окли не удовлетворил Марстона. Он был убежден в том, что пилтдаунский 
череп и челюсть принадлежали совершенно разным существам. Познания в медицине и 
сто­матологии подсказывали ему, что череп, с его закрытыми швами, принадлежал 
взрослому человеку, тогда как челюсть, с ее не полностью развитыми коренными 
зубами, по всей ве­роятности, принадлежала молодой обезьяне. Он также 
подо­зревал, что темный налет на костях, принимавшийся за свидетельство их 
древности, был вызван ни чем иным, как попыткой Доусона укрепить их с помощью 
раствора бихромата калия.
Продолжавшаяся кампания Марстона вокруг пилтдаун­ских костных останков 
неожиданно привлекла внимание окс­фордского антрополога Дж. С. Вейнера (J. S. 
Weiner), который вскоре понял, что с пилтдаунскими окаменелостями не все ладно. 
Он поделился своими сомнениями с У. Е. Ле Грос Клар­ком, возглавлявшим в то 
время департамент антропологии в Оксфордском университете. Но сначала тот 
отнесся к этим опасениям весьма скептически. 5 августа 1953 года Вейнер и Окли 
встретились с Ле Грос Кларком в Британском музее. Окли вынул из сейфа 
хранившиеся там пилтдаунские образцы, чтобы всем вместе рассмотреть их более 
внимательно. В тот же момент Вейнер положил перед Ле Грос Кларком зуб шим­панзе,
 заранее им взятый из музейной коллекции, а потом от­шлифованный и покрытый 
специфическим налетом. Его сходство с пилтдаунским зубом оказалось настолько 
ошеломляющим, что Ле Грос Кларк дал согласие на проведение де­тального 
обследования всех пилтдаунских костных останков.
Применительно к пилтдаунским костным останкам был проведен второй тест на 
содержание фтора с использованием новейших методов. На этот раз три фрагмента 
пилтдаунского черепа дали 0, 1 процента. Но в пилтдаунской челюсти и зубах 
содержание фтора оказалось гораздо ниже – 0, 01 – 0, 04 про­цента. Так как с 
течением времени содержание фтора увели­чивается, результаты анализа дали 
гораздо больший возраст для черепа, чем для челюсти и зубов. Это означало, что 
они не могли принадлежать одному и тому же существу.
Из двух проведенных Окли тестов на содержание фтора первый показал, что череп и 
челюсть были одного и того же возраста, тогда как второй дал противоположные 
результаты. Во втором случае использовались новейшие методы и благо­даря этому 
были получены ожидаемые результаты. В палеоантропологий такое случается 
довольно часто: исследователи проверяют и перепроверяют результаты или 
совершенству­ют свои методы до тех пор, пока не добиваются приемлемого 
результата. А потом вдруг останавливаются. В таких случаях создается 
впечатление, что результаты анализа специально подгонялись под теоретические 
ожидания.
Был проведен также тест на содержание азота в пилтда­унских костных останках. 
Изучая полученные результаты, Вейнер отметил, что кости черепа содержали 0, 6 – 
1, 4 процен­та азота, тогда как челюсть дала 3, 9 процента, а некоторые из 
пилтдаунских зубов – 4, 2 – 5, 1 процента. То есть результаты теста показали, 
что по возрасту фрагменты черепа отлича­лись от челюсти и зубов и, 
следовательно, не могли принадле­жать одному и тому же существу. Кость 
современного челове­ка содержит около 4 – 5 процентов азота. С течением времени 
его процентное содержание снижается. Таким образом выяснилось, что возраст 
челюсти и зубов невелик, а череп гораздо их старше.
Результаты тестов на фтор и азот все-таки оставляли надежду, что по крайней 
мере череп был одного возраста с пилтдаунским гравием. Но в конце концов попали 
под подо­зрение даже фрагменты черепа. В докладе Британского музея говорилось: 
«Д-р Г. Ф. Клэрингбулл (G. F. Claringbull), прове­дя радиокристаллографический 
анализ этих костей, обнару­жил, что гидроксиапатит – их основная минеральная 
состав­ляющая – частично был заменен гипсом. Изучение химического состава 
пилтдаунской подпочвы и грунтовых вод показало, что эти необычные изменения в 
пилтдаунском гра­вии естественным путем произойти не могли. Д-р М. X. Хэй (М. Н.
 Неу) продемонстрировал, что такие изменения проис­ходят, когда костным 
останкам искусственно придается вид ископаемых посредством обработки в 
концентрированном растворе сульфата железа. Таким образом, теперь ясно, что 
кости черепа были искусственно окрашены под цвет гравия и подброшены в карьер 
вместе со всеми другими находками».
Вопреки данным, представленным Британским музеем, все еще была возможность 
утверждать, что череп происходил именно из пилтдаунского карьера. Все части 
черепа имели равномерную темно-металлическую окраску. В то же время на челюсти, 
также являвшейся, как утверждалось, поддел­кой, был окрашен только 
поверхностный слой. Более того, хи­мический анализ первых найденных Доусоном 
фрагментов показал, что они имеют очень высокое содержание железа – около 8 
процентов, тогда как в челюсти этот показатель составлял только 2 – 3 процента. 
Это говорит о том, что фраг­менты черепа приобрели свою металлическую окраску 
(про­никающую на всю глубину кости и благодаря этому дающую 8 процентов железа 
от общего минерального состава костей) в результате долгого пребывания в 
богатых железом пилтдаунских гравиях. Челюсть же, с ее поверхностной окраской и 
го­раздо более низким содержанием железа, первоначально должна была залегать в 
другом месте.
Если фрагменты черепа действительно происходили из пилтдаунских гравиев и не 
были искусственно окрашены, как это предполагают Вейнер и его коллеги, как 
тогда можно объ­яснить присутствие в них гипса (сульфата кальция)? Это можно 
объяснить тем, что Доусон, возможно, использовал сульфатсодержащие компоненты 
(отдельно или вместе с би-хроматом калия) при обработке костей химическими 
реакти­вами с целью их укрепления после извлечения из земли. В принципе в этом 
случае часть содержавшегося в костях гидроксиапатита могла превратиться в гипс.
Другим возможным объяснением является то, что гипс вполне мог накапливаться в 
костях, пока те пребывали в пилт­даунских гравиях. Однако ученые из Британского 
музея заяв­ляют, что концентрация сульфатов в Пилтдауне слишком ма­ла для этого.
 М. Боуден (M.Bowden) заметил между тем, что сульфаты присутствуют в местных 
грунтовых водах в концентрации 63 промилле, а содержание сульфатов в 
пилтдаун­ских гравиях составляет 3, 9 миллиграмма на 100 граммов. Признавая, 
что эти концентрации не являются большими, Бо­уден допускает, что в прошлом они 
могли быть значительно выше. И Окли, заметим, утверждал, что в прошлом 
концент­рация фтора в грунтовых водах могла быть значительно выше нынешней, 
чтобы объяснить аномально высокое содержание фтора в кастенедольских 
человеческих останках.
Знаменательно, что в пилтдаунской челюсти признаков присутствия гипса отмечено 
не было. Присутствие гипса во фрагментах черепа и отсутствие его в челюсти 
соответствует предположению, что череп происходит из пилтдаунского ка­рьера, а 
челюсть из какого-то другого места.
Наличие хрома было отмечено в тех пяти фрагментах черепа, которые Доусон нашел 
сам, до того как к нему присо­единился Вудворд. В принципе это обстоятельство 
можно объяснить тем, что после извлечения костей из грунта Доусон погружал их 
для укрепления в бихромат калия. В других фрагментах черепа, найденных Доусоном 
уже вместе с Вудвордом, присутствия хрома отмечено не было.
Челюсть содержала хром. Он появился, по всей вероятности, потому, что при ее 
окрашивании использовались соеди­нения железа и бихромат калия.
Подводя итог, можно предположить, что череп действи­тельно происходил из 
пилтдаунского карьера и во время дли­тельного пребывания среди гравия впитал в 
себя много желе­за. За это же время некоторое количество содержавшегося в 
костях фосфата кальция превратилось в сульфат кальция (гипс) в результате 
воздействия сульфатов, находившихся в гравии и грунтовых водах. Позже некоторые 
фрагменты чере­па были погружены Доусоном в бихромат калия. Это может объяснить 
присутствие в них хрома. Фрагменты, найденные позже Доусоном и Вудвордом, не 
погружались в бихромат ка­лия и поэтому хрома не содержат. С другой стороны, 
челюсти был искусственно придан темно-металлический оттенок, что выразилось в 
окрашивании только ее поверхностных слоев. Технология окрашивания 
предусматривала присутствии хро­ма, что объясняет его наличие в челюсти. Но в 
результате применения этой технологии гипс не образуется.
Если же допустить, что темно-металлическая окраска фрагментов черепа (как и 
челюсти) есть результат мошенни­чества, то необходимо признать, что мошенник 
мог использо­вать только три метода окраски.
1. Согласно ученым из Бри­танского музея, основной метод окрашивания должен был 
предусматривать использование раствора сульфата железа и бихромат калия как 
окислитель, что дает гипс (сульфат каль­ция) в качестве побочного продукта. Это 
могло быть причиной присутствия гипса и хрома в пяти фрагментах черепа, 
имею­щих темно-металлическую окраску и найденных Доусоном первыми.
2. Четыре фрагмента черепа, обнаруженные Доусо­ном вместе с Вудвордом, 
содержали гипс, но в них не было хрома. В данном случае при окрашивании 
бихромат калия не должен был использоваться.
3. К челюсти, в которой присутствовал хром, но отсутствовал гипс, должен был 
быть приме­нен третий метод, предусматривающий использование компо­нентов 
железа и хрома, но не ведущий к появлению гипса.
Трудно понять, почему мошеннику нужно было прибегать ко всем этим способам, 
когда вполне хватило бы и одного. Также вызывает удивление, почему мошенник 
столь небрежно, рис­куя быть схваченным за руку, отнесся к нанесению 
необходи­мого оттенка на челюсть, прокрасив ее на глубину гораздо меньшую, чем 
он сделал это с черепом.

Есть еще одно доказательство того, что череп действительно был обнаружен в 
пилтдаунском карьере. Это свиде­тельство очевидицы – Мэйбл Кенвард (Mabel 
Kenward), до­чери владельца Баркхэм – Мэйнора Роберта Кенварда. 23 февраля 1955 
года газета
«Telegraph»
опубликовала письмо мисс Кенвард, в котором говорилось следующее: «Однажды, 
когда рабочие раскапывали нетронутый еще гравий, один из них увидел нечто 
показавшееся ему похожим на кокосовый орех. Он разбил „орех“ лопатой, отложил в 
сторону один кусок, а остальные просто выбросил». Особенно важным было 
свиде­тельство, что до этого гравий был «нетронутым».


Даже сам Вейнер написал: «Мы не можем отвергнуть эту историю с рабочими и их 
„кокосовый орех“ как простую выдумку, как правдоподобную сказку, запущенную, 
чтобы приукрасить и сделать приемлемой историю с находкой… Принимая во внимание 
то, что рабочие действительно наткну­лись на часть черепа, их находка, вполне 
возможно, была не частью костных останков
Eoanthropus
, но частью обыкновен­ного и недавнего захоронения». Вейнер предположил, что 
мошенник, кем бы он ни был, вполне мог подменить действитель­но найденную часть 
черепа на специально обработанные костные останки. Но если рабочие «наткнулись 
на относитель­но недавнее захоронение», то куда подевались остальные час­ти 
скелета? В конце концов Вейнер предположил, что кости черепа были заранее 
подброшены, а рабочие их просто нашли. Но Мэйбл Кенвард свидетельствовала, что 
участок, где рабочие начали копать, до этого был нетронутым.

Преподаватель естественных наук Роберт Эссекс (Robert Essex), бывший лично 
знаком с Доусоном в 1912—1915 годах, дал интересное свидетельство относительно 
пилтдаунской челюсти, или, как теперь выясняется, челюстей. Эссекс в 1955 году 
писал: «Другая челюсть из Пилтдауна, о которой Вейнер не упоминал, была намного 
ближе к человеческой, не­жели к обезьяньей и, следовательно, гораздо больше 
подходи­ла к предположительно человеческим пилтдаунским черепным фрагментам. Я 
сам видел и держал в руках эту челюсть и знаю, кто ее доставил в контору 
Доусона».
Эссекс поведал также новые подробности этой истории. В то время он работал 
учителем естествознания в располагав­шейся поблизости от конторы Доусона 
средней школе. Он рас­сказал следующее: «Однажды, когда я проходил мимо 
конто­ры Доусона, меня окликнул и пригласил зайти один из его служащих, 
которого я хорошо знал. Я зашел внутрь, и он по­казал мне часть окаменелой 
челюсти, больше похожей на че­люсть человека, чем обезьяны, с тремя крепко 
державшимися коренными зубами. Когда я спросил, откуда эта кость, ответ был: 
„Из Пилтдауна“. По словам служащего, ее принес один из рабочих, держа в руке 
сумку, в которой обычно носят инст­рументы. Он спросил мистера Доусона. Когда 
ему ответили, что мистер Доусон занят в суде, он попросил разрешения ос­тавить 
сумку в конторе и сказал, что потом вернется. Когда он ушел, служащий открыл 
сумку и увидел челюсть. Заметив, что я прохожу мимо, он попросил меня зайти в 
контору. Я ска­зал ему, чтобы он положил челюсть обратно и что мистер До­усон 
был бы недоволен, если бы узнал, что это делают в его от­сутствие. Потом я 
узнал, что когда рабочий пришел снова, мистер Доусон был по-прежнему занят в 
суде. Тот забрал свою сумку и ушел». Позже Эссекс видел фотографии пилтдаунской 
челюсти. Заметив, что на снимках была совсем не та челюсть, которую он видел в 
конторе Доусона, он поспешил сообщить об этом в Британский музей.

Находка человеческой челюсти как бы подтверждает предположение, что найденный в 
Пилтдауне человеческий череп происходит из местных залежей гравия. Мы можем 
предположить, что все связанные с Пилтдауном кости явля­ются подлогом; но если 
череп был обнаружен
insitu
, то, воз­можно, мы имеем дело с еще одной находкой костных остан­ков
Homo sapiens sapiens
, происходящей из позднего периода эпохи среднего плейстоцена или раннего 
периода позднего плейстоцена.




Кто мошенник?

В большинстве публикаций последнего времени все пилтдаунские ископаемые останки 
и орудия признают­ся подделками, и основное внимание уделяется выясне­нию 
личности мошенника. Вейнер, Окли и другие ученые намекали на то, что виновным 
является палеонтолог-любитель Доусон. Вину же профессионального ученого 
Вудворда пред­почитали не замечать.
Но все дело в том, что для совершения пилтдаунского подлога требовались 
глубокие научные познания и возможно­сти, превосходящие те, которые могли быть 
у антрополога-любителя Доусона. Следует также помнить, что костные ос­танки 
пилтдаунского человека были обнаружены вместе с многочисленными костями 
вымерших млекопитающих. Это значит, что в пилтдаунском деле был замешан 
профессионал, имеющий доступ к редким костным останкам и знающий, как их 
правильно отобрать и обработать, чтобы создать впечатле­ние подлинной фауны 
определенной эпохи.

Были попытки бросить тень и на Тейяра де Шардена, ко­торый в то время учился в 
Иезуитском колледже, поблизости от Пилтдауна, и был знаком с Доусоном с 1909 
года. Вейнер и его коллеги были уверены, что поднятый в Пилтдауне зуб стегодона
(Stegodon)
происходил откуда-то из Северной Африки, где Тейяр де Шарден вполне мог 
побывать, когда преподавал в Каирском университете в 1906—1908 годах.

Другим подозреваемым является Вудворд. Некоторые из костей он выкопал 
собственноручно. Если они были предна­меренно и заранее заложены в грунт, он 
как специалист обя­зательно должен был бы это заметить. Это-то и делает его 
од­ним из возможных соучастников подлога. Примечательно, что Вудворд довольно 
жестко контролировал доступ к пилтдаунским костным останкам, отвечая за их 
хранение в Британском музее. Это можно трактовать как попытку скрыть 
доказательство подлога от посторонних глаз.

Автор книги
«Piltdown Men»
(«Пилтдаунский человек») Рональд Миллар (Ronald Millar) заподозрил Грэфтона 
Элиота Смита. Питавший к Вудворду далеко не дружеские чувства Смит вполне мог 
решиться на то, чтобы заманить Вудворда в западню тонкого обмана. Смит, как и 
Тейяр де Шарден, про­вел некоторое время в Египте и имел доступ к древним 
кост­ным останкам, которые вполне мог потом закопать в Пилтда­уне.

Фрэнк Спенсер, профессор антропологии Королевского колледжа Нью-Йоркского 
университета (Queen College of the City University of New York), написал книгу, 
в которой обви­няет в пилтдаунском подлоге сэра Артура Кита, хранителя 
Хантерианского музея Королевского военно-медицинского колледжа (Hunterian 
Museum of the Royal College of Surgeons). Кит считал, что человек современного 
типа появил­ся гораздо раньше, чем могли предполагать ученые, и как раз это, 
утверждает Спенсер, побудило его вступить с Доусоном в сговор, чтобы подкрепить 
свою гипотезу «фактическим» ма­териалом.
Другим подозреваемым является профессор геологии Кембриджского университета 
Уильям Соллас (William Sollas). Его имя прозвучало в записанном на 
магнитофонную пленку послании английского геолога Джеймса Дугласа (James 
Douglas), который умер в 1979 году в возрасте 93 лет. Соллас не любил Вудворда, 
критиковавшего разработанный Солласом метод производства пластиковых слепков с 
ископаемых костных останков. Дуглас вспоминал, что он посылал Солласу из 
Боливии зубы мастодонта, похожие на обнаруженные в Пилтдауне, а также что 
Соллас получил некоторое количест­во бихромата калия, химического препарата, 
который, по всей вероятности, использовался для окраски многих пилтдаунских 
образцов. Соллас также «позаимствовал» в коллекции Оксфордского музея несколько 
зубов обезьяны. По словам Ду­гласа, Соллас втайне наслаждался тем, что Вудворд 
оказался вовлеченным в историю с пилтдаунским подлогом.
Но причина для подобного мошенничества должна быть более веская, чем личная 
месть. Спенсер указывал, что най­денные останки «были хорошо подготовлены, 
чтобы выдер­жать внимательное научное исследование и быть интерпрети­рованными 
как ископаемые останки человека».

Одной из возможных причин подлога, совершенного ученым-профессионалом, могла 
быть неадекватность доказа­тельств в пользу эволюции человека, которые 
накопились к началу двадцатого века. Дарвин опубликовал свою работу «О 
происхождении видов» в 1859 году, что практически сразу да­ло мощный толчок 
поиску ископаемых свидетельств, которые бы соединили
Homo sapiens
с древнейшими обезьянами мио­цена. Открытия, подтверждавшие присутствие в 
плиоцене и миоцене полностью современных по своему строению челове­ческих 
существ, замалчивались, а яванский человек и гейдельбергская челюсть стали 
единственными объектами, на изучении которых сосредоточились научные круги. Но, 
как мы видели в главе 8, яванский человек не получил единодуш­ной поддержки 
научной общественности. Буквально сразу по­явились серьезные сомнения по поводу 
того, что обезьянопо­добный череп и найденная в 13, 7 метра от него бедренная 
кость, идентичная кости современного человека, принадлежа­ли одному и тому же 
существу. Кроме того, некоторые англий­ские и американские ученые, такие, как 
Артур Смит Вудворд, Грэфтон Элиот Смит и сэр Артур Кит, разрабатывали 
альтер­нативные подходы к проблеме эволюции человека, в рамках которых 
утверждалось, что формирование «интеллектуаль­ного» человекоподобного черепа 
предшествовало появлению челюсти, морфологически идентичной современной. Между 
тем яванский человек отличался чисто обезьяньим черепом с выраженными 
надбровными дугами.

Очень многие ученые предложили свои версии относительно личности и 
побудительных мотивов пилтдаунского мо­шенника. Со своей стороны, мы тоже 
хотели бы предложить нашу рабочую версию. Рассмотрим следующий сценарий. 
Ра­бочий в Баркхэм-Мэйноре на самом деле нашел череп эпохи среднего плейстоцена,
 как это описано Мэйбл Кенвард. Фраг­менты находки были переданы Доусону. 
Доусон, находивший­ся в постоянной связи с Вудвордом, действительно ему об этом 
сообщил. Вудворд, в то время занимавшийся разработ­кой собственной теории 
эволюции человека и очень озабоченный отсутствием, после пятидесяти лет 
кропотливого труда, научных свидетельств в пользу эволюции человека, замыслил и 
осуществил подлог. Но он действовал не в одиночку, а вмес­те с группой 
связанных с Британским музеем ученых, кото­рые помогли ему получить и таким 
образом подготовить необ­ходимые образцы, чтобы те смогли выдержать 
обследование со стороны других ученых, в их тайну не посвященных.
Окли, которому принадлежит большая роль в разоблачении пилтдаунского 
мошенничества, писал: «Тринильский ископаемый материал (яванский человек) был 
далеко непо­лон, и для многих ученых он не являлся подтверждением 
справедливости взглядов Дарвина на эволюцию человека. Иногда я задавал себе 
вопрос, не стал ли пилтдаунский подлог результатом ложного и нетерпеливого 
желания как можно быстрее найти приемлемое „недостающее звено“».
Вейнер допускал такую возможность: «Это вполне мож­но объяснить нездоровым 
желанием поучаствовать в разра­ботке теории эволюции человека, снабдив ее столь 
не­обходимым „недостающим звеном“… Пилтдаун явился непреодолимым соблазном для 
фанатика от биологии воспол­нить то, что Природа создала, но не позаботилась 
сохранить».
К разочарованию предполагаемых мошенников, откры­тия нескольких следующих 
десятилетий никоим образом не поддержали тот вариант эволюционной теории, 
который должны были представлять пилтдаунские находки. Новые ко­стные останки 
яванского человека и пекинского человека, а также материалы по африканскому 
австралопитеку многие ученые сочли подтверждением гипотезы, что предком 
совре­менного человека был человек-обезьяна с выраженными надбровными дугами. 
Гипотеза о высоколобом пилтдаунском че­ловеке была дискредитирована.
Шло время, и проблемы создания приемлемой эволюци­онной родословной ископаемых 
гоминидов стали еще более острыми. В критический момент ученые, связанные с 
Британ­ским музеем, решили действовать. Заручившись поддержкой своих, вполне 
возможно, ничего не ведавших коллег, они взя­лись систематически и энергично 
разоблачать мошенничест­во, которое сами же и совершили. В ходе этой кампании 
неко­торые образцы могли быть специально обработаны с помощью химических и 
физических средств для придания подлогу большей достоверности.
Мысль о том, что группа мошенников действовала во взаимодействии с Британским 
музеем, сначала совершив на­учный подлог, а затем разоблачив его, многими 
воспринима­ется как маловероятная. Однако она основана на тех же самых обширных 
(или скудных) сведениях, что и другие обвинения. Под подозрением оказалось так 
много британских ученых, включая некоторых из Британского музея, что теория 
сговора уже не могла реально расширить круг возможных соучастни­ков.
Вполне возможно, что в Британском музее вообще никто и понятия не имел о 
подлоге. Но, по мнению многих ученых, среди этих недобросовестных людей 
обязательно должен был быть кто-то – действовал ли он в одиночку или в сговоре 
с другими, – кто имел научную подготовку и преуспел в совер­шении мошенничества.

Гэйвин Де Беер (Gavin De Beer), директор Британского музея естественной истории,
 был уверен, что методы, исполь­зованные в разоблачении пилтдаунского обмана, 
«сделают фактически невозможным повторение подобного мошенниче­ства в будущем». 
Но мошенник, обладающий знаниями о современных химических и радиометрических 
методах опреде­ления возраста образцов, вполне может сделать фальшивку, 
распознать которую стоило бы больших усилий. Действитель­но, вряд ли мы можем 
быть абсолютно уверены в том, что в од­ном из крупнейших музеев мира не 
находится подделка, аналогичная пилтдаунской и еще не раскрытая.
Итак, пилтдаунская история нанесла науке значительный ущерб. Но, как мы знаем, 
подобные случаи происходят довольно редко. Более распространенным и коварным 
типом мошенничества является рутинное тенденциозное изложение и подгонка фактов 
под устоявшиеся теоретические стереоти­пы.

В 1925 году Вейзон де Праден (Vayson de Pradenne) из Парижского института 
антропологии написал в книге
«Fraudes Archeologiques»
(«Археологические подделки»): «Не­редко встречаются ученые мужи, одержимые 
какой-либо предвзятой идеей. Они не идут на научные подлоги, но в угоду своим 
теориям не гнушаются препарировать факты. Такой ученый, например, может 
вообразить, что закон развития в доисторических обществах проявляется всегда и 
в малейших деталях. Обнаружив в выработке старательно и грубо выпол­ненные 
предметы материальной культуры, он делает вывод о существовании двух уровней, 
причем более низкому якобы присущи более грубые образцы. Он будет 
классифицировать находки по типу, а не в соответствии с геологическим слоем, в 
котором они были найдены. И если под этим пластом он обна­ружит искусно 
выполненные орудия труда, то будет утверж­дать, что они попали туда случайно и 
их следует отнести к ме­сту первичного залегания. Он поставит их вместе с 
предметами из верхних слоев. Стратиграфическое располо­жение образцов, которое 
он выполнит, в конечном счете ока­жется настоящим обманом. Обманом во имя 
предвзятой идеи, на который добропорядочный человек пошел более или менее 
осознанно. Такого человека мошенником никто не назовет. Я часто был свидетелем 
подобных случаев. И если не называю имен, то не оттого, что их не знаю».

Такие вещи происходят не только в Британском музее, но и во всех музеях, 
университетах и других центрах палео­антропологии по всему миру. И хотя каждый 
отдельный слу­чай подгонки научных фактов по своему удельному весу ка­жется 
незначительным, совокупный эффект огромен, поскольку искажается фундаментальная 
картина происхож­дения и возраста человека.
Многочисленные факты свидетельствуют, что существа, полностью схожие с нами, 
обитали в самые отдаленные исто­рические эпохи: в плиоцене, миоцене, олигоцене, 
эоцене и еще раньше. И всегда рядом с обезьяной-человеком жили обыкно­венные 
обезьяны, костные останки которых обнаруживают в пластах соответствующих 
геологических периодов. Вполне возможно, что гоминиды всех видов существовали 
бок о бок всегда. Наиболее ясная картина возникает при рассмотрении всех 
доступных свидетельств. При этом эволюционный ряд можно выстроить, только если 
не замечать многочисленные свидетельства определенного рода и использовать те 
ископа­емые останки и предметы материальной культуры, которые вписываются в 
рамки предвзятых точек зрения. Такой обман не есть, по всей видимости, 
результат преднамеренного сгово­ра, как это произошло в пилтдаунской истории 
(если останки пилтдаунского человека были действительно подделаны). Это 
неизбежный результат социального процесса фильтрации знаний, действующего 
внутри научного сообщества.
И хотя в палеоантропологии, вполне возможно, нередки случаи неосознанного 
обмана, пилтдаунская история являет­ся примером преднамеренного и хорошо 
подготовленного мо­шенничества.




10. Пекинский человек и другие находки в Китае



Открытия, связанные с яванским человеком и человеком из Пилтдауна, не привели к 
окончательному ре­шению вопроса об эволюции человека. Ископаемый
Pithecanthropus erectus
Дюбуа не получил единодушного при­знания в научных кругах, а пилтдаунский 
скандал лишь усу­губил проблему. Весь научный мир замер в ожидании новых 
сенсационных открытий, надеясь, что они прольют свет на эволюционное развитие 
семейства гоминидов. При этом мно­гие ученые возлагали особые надежды на Китай. 
Древние китайцы называли ископаемые окаменелости костями дракона. На протяжении 
многих веков китайские ле­кари верили в целительные свойства этих костей и в 
измель­ченном виде добавляли их в различные снадобья. Таким обра­зом, китайские 
аптеки неожиданно стали для первых западных палеонтологов настоящим золотым 
дном. В 1900 году д-р Хаберер (К. A. Haberer) собрал в этих аптеках коллекцию 
ископаемых останков млекопитающих и отослал ее в Мюнхенский университет, где их 
исследовал и каталогизировал Макс Шлоссер (Мах Schlosser). Среди при­сланных 
образцов Шлоссер обнаружил зуб, найденный в ок­рестностях Пекина, в котором он 
распознал «третий коренной зуб верхней челюсти, принадлежавший либо человеку, 
либо неизвестной человекообразной обезьяне-антропоиду». На этом основании 
Шлоссер высказал предположение о чрезвы­чайной перспективности Китая с точки 
зрения поисков перво­бытного человека.




Чжоукоудянь

Мнение Шлоссера разделял шведский геолог Гуннар Андерсон (Gunnar Andersson), 
сотрудник ведомства по геологическим изысканиям в Китае. В 1918 году Андерсон 
посетил местность под названием Чикушань (Chikushan – «холм куриных костей») 
возле деревушки Чжоукоудянь, расположенной в двадцати пяти милях к 
северо-за­паду от Пекина. Там, осматривая действующий известняко­вый карьер, он 
обнаружил расщелину, заполненную красноватой глиной, а в ней – окаменелые кости.
 По всей ви­димости, глина заполняла древнюю пещеру.
Андерсон вернулся в Чикушань в 1921 году, сопровождаемый приданным ему в 
помощники австрийским палеонто­логом Отто Жданским (Otto Zdansky) и Уолтером 
Грейнджером (Walter M. Granger), сотрудником Американского музея естественной 
истории. Сначала их раскопки не принесли осо­бых результатов – были обнаружены 
лишь окаменелости от­носительно недавнего происхождения.
Однако затем один из местных жителей поведал Жданскому, что неподалеку от 
железнодорожной станции Чжоуко­удянь можно обнаружить большие «кости дракона». 
Отпра­вившись туда, Жданский нашел еще один известняковый карьер, в склонах 
которого, как и в первом случае, имелись расщелины, заполненные красноватой 
глиной с фрагментами костей. Андерсон, посетив карьер, обнаружил обломки 
квар­ца, которые, по его мнению, могли быть крайне примитивными орудиями труда. 
Поскольку в этой местности кварц не встре­чался, Андерсон предположил, что 
найденные обломки были принесены туда гоминидами. Жданский, не ладивший с 
Андерсоном, с этим не согласился.
И все же Андерсон настаивал на своем. Он заявил, внимательно вглядываясь в 
склон карьера: «Меня не оставляет ощущение, что здесь лежат останки одного из 
наших предков, и дело лишь в том, чтобы отыскать их». Отдав Жданскому 
рас­поряжение продолжать поиски в заполненной глиной расще­лине, он добавил: 
«Копайте столько времени, сколько потре­буется, пусть даже придется освободить 
от глины всю пещеру».
Жданский, явно без особого желания, неспешно продолжал раскопки и в 1921, и в 
1923 году, но обнаружил-таки при­знаки далеких предков человека: два зуба, 
предположитель­но датированные ранним плейстоценом. Вместе с другими 
обнаруженными окаменелостями эти зубы – нижний премоляр и верхний моляр 
(коренной) – были отосланы для даль­нейшего изучения в Швецию. Приехав туда, 
Жданский опубликовал в 1923 году работу, посвященную проведенным в Китае 
исследованиям, но о зубах в ней даже не упомянул.
На этом этапе дело и замерло вплоть до 1926 года, когда Пекин собрался посетить 
наследник шведского престола, быв­ший председателем Шведского комитета 
синологии и покро­вительствовавший палеонтологическим исследованиям. Про­фессор 
Упсальского университета Виман (Wiman) спросил своего бывшего студента 
Жданского, нет ли у него какой-ни­будь диковинки, которую можно было бы 
преподнести принцу. В ответ Жданский подготовил целый доклад, иллюстрирован­ный 
фотографиями, о зубах, обнаруженных в Чжоукоудяне. На собрании в Пекине, где 
присутствовал и наследный принц, Гуннар Андерсон огласил доклад, закончив его 
так: «Человек, существование которого было мною предсказано, наконец-то 
обнаружен!».



Дэвидсон Блэк

Молодой канадский врач Дэвидсон Блэк (Davidson Black), живший в Пекине, тоже не 
сомневался в том, что зубы, найденные Жданским, представляют собой убедительное 
доказательство существования ископаемого че­ловека.
В 1906 году Дэвидсон Блэк окончил медицинский колледж при Университете Торонто, 
однако вопросы эволюции человека интересовали его гораздо больше медицины. 
Считая Северную Азию главным очагом эволюции, Блэк решил пере­браться в Китай, 
чтобы отыскать там ископаемые свидетель­ства в подтверждение своей теории. Но 
тут разразилась Пер­вая мировая война.
В 1917 году Блэк поступил на службу в канадскую армию военврачом. Одновременно 
его друг, д-р Каудри (Е. V. Cowdry), был назначен на должность декана 
факультета ана­томии Пекинского медицинского колледжа при Фонде Рок­феллера. 
Каудри попросил директора Фонда, д-ра Саймона Флекснера (Simon Flexner), 
назначить своим помощником Блэка, что и было сделано. Демобилизовавшись, Блэк в 
1919 году прибыл в Пекин. Однако работу свою в медицинском кол­ледже он 
постарался свести к минимуму, уделяя как можно больше времени своему истинному 
увлечению – палеоантропологии. В ноябре 1921 года он отправился в краткосрочную 
экспедицию на север Китая. За ней последовали и другие экс­педиции, что, 
естественно, понравиться начальству Блэка не могло.
Блэк очень надеялся на то, что точка зрения Фонда Рок­феллера на его 
деятельность постепенно изменится. Так и произошло, причем события, к этому 
приведшие, заслужива­ют отдельного рассказа.
В конце 1922 года Блэк передал на рассмотрение дирек­тору медицинского колледжа 
д-ру Генри Хьютону (Henry S. Houghton) план экспедиции в Таиланд. В нем он 
весьма убеди­тельно связал свое увлечение палеоантропологией с задачами 
колледжа. Хьютон написал коммерческому директору колле­джа Роджеру Грину (Roger 
Greene): «Хотя я и не убежден в практической пользе проекта, предлагаемого 
Блэком, должен признаться, что меня сильно впечатляют… те ценные контак­ты, 
которые ему удалось установить между нашим факульте­том анатомии и целым рядом 
научных учреждений и органи­заций, осуществляющих в Китае плодотворную 
деятельность в области, непосредственно связанной с антропологическими 
исследованиями. С этой точки зрения я бы рекомендовал удовлетворить его 
просьбу». Безусловно, здесь сыграли свою роль соображения интеллектуального 
престижа. Традицион­ная медицина представляется весьма прозаическим занятием по 
сравнению с почти мистическими изысканиями в вопросе о происхождении человека, 
который со времен Дарвина не пе­реставал будоражить лучшие научные умы всего 
земного ша­ра. Неудивительно, что Хьютон поддался на уговоры Блэка. Экспедиция 
была организована во время летних каникул 1923 года, но, к сожалению, оказалась 
безрезультатной.
В 1926 году Блэк посетил то самое научное собрание, на котором Гуннар Андерсон 
в присутствии наследного принца Швеции прочел доклад о зубах, три года назад 
обнаруженных Жданским в Чжоукоудяне. Потрясенный этим сообщением, он без 
колебаний принял предложение Андерсона продолжить раскопки в Чжоукоудяне под 
совместным патронажем швед­ского ведомства по геологическим изысканиям в Китае 
и Пе­кинского медицинского колледжа при Фонде Рокфеллера. Сотрудник этого 
ведомства д-р Амадей Грабау (Amadeus Grabau) назвал объект исследований 
«Пекинским человеком». На просьбу о финансировании раскопок Фонд Рокфеллера, к 
вящей радости Блэка, выделил весьма щедрые субсидии.

К весне 1927 года, в разгар гражданской войны в Китае, работы в Чжоукоудяне уже 
велись полным ходом. Однако ме­сяцы кропотливых изысканий не принесли никаких 
откры­тий, относящихся к древним гоминидам. Единственный зуб человекоподобного 
существа был обнаружен, когда уже заря­дили холодные осенние дожди, положив 
конец первому этапу раскопок. На основании этой находки, а также двух других 
зу­бов, обнаруженных Жданским (и находившихся теперь у Блэ­ка), Блэк во 
всеуслышание объявил об открытии ранее неиз­вестного ископаемого человека, 
которого он назвал
Sinanthropus
– «китайский человек».

Блэку не терпелось поведать о своей находке всему миру. Путешествуя со своим 
зубом по разным странам, он с удивлением обнаружил, что далеко не все разделяют 
его эн­тузиазм относительно синантропа. Так, несколько членов Американской 
ассоциации анатомов на своем ежегодном со­брании в 1928 году подвергли Блэка 
резкой критике за про­возглашение нового биологического вида при наличии таких 
скудных доказательств.
Блэк, тем не менее, продолжал демонстрировать зуб: сначала Алешу Грдличке в США,
 а затем в Англии сэру Ар­туру Киту и сэру Артуру Смиту Вудворду. В Британском 
му­зее Блэк сделал слепки с коренных зубов пекинского челове­ка для раздачи их 
другим исследователям. Впоследствии такого рода пропаганда была взята на 
вооружение авторами открытий, стремящимися привлечь к себе внимание научного 
сообщества: приемы политической борьбы оказались не чуж­дыми и ученым.
По возвращении в Китай Блэк продолжал внимательно следить за продолжавшимися в 
Чжоукоудяне раскопками. Шли месяцы, а результатов не было. 5 декабря 1928 года 
Блэк сообщил в письме сэру Киту: «Похоже, в последних днях каж­дого сезона 
раскопок таится нечто мистическое. За два дня до их завершения (как и в прошлый 
раз) Болин обнаружил пра­вую половину нижней челюсти синантропа с тремя 
постоянными коренными зубами в их гнездах».



Метаморфозы Фонда Рокфеллера

Но тут возникли финансовые трудности: поддерживавшие изыскания субсидии Фонда 
Рокфеллера должны были прекратиться к апрелю 1929 года. В январе Блэк направил 
Совету директоров фонда письмо с просьбой мате­риально поддержать раскопки в 
Чжоукоудяне путем созда­ния исследовательской лаборатории эры кайнозоя 
(кайнозой охватывает периоды от палеоцена до голоцена), и в апреле средства 
были предоставлены.
Всего несколько лет назад руководители Фонда Рокфел­лера довольно энергично 
отговаривали Блэка от чрезмерного увлечения палеоантропологическими 
исследованиями, те­перь же они поддержали его безоговорочно – вплоть до 
фор­мирования специального подразделения для поисков ископа­емых останков 
дальних предков человека. Чем же объясняется столь радикальная перемена в 
отношении Фонда Рокфеллера к Блэку и его деятельности? Вопрос этот заслу­живает 
внимания, поскольку финансовым вливаниям различ­ных фондов суждено сыграть 
решающую роль в исследовани­ях проблемы эволюции человека, проводимых учеными 
типа Блэка. Кроме того, без финансовой поддержки распростране­ние информации о 
находках и их значении было бы довольно затруднительно.
Вот что писал в 1967 году Уоррен Уивер (Warren Weaver), деятель науки и один из 
руководителей Фонда Рок­феллера: «Чтобы идею можно было родить, вскормить, 
сооб­щить всем и каждому, подвергнуть критическому анализу, довести до 
совершенства, поставить на службу человечеству, и все это без какой-либо 
финансовой поддержки – сначала мир должен достичь абсолютного совершенства. В 
прагматич­ном мире, в котором мы живем, такое встречается крайне редко, если 
вообще встречается».
Относя модные в то время проекты ускорителей элемен­тарных частиц или 
космические программы к области науч­ной фантастики, Уивер придавал 
колоссальное значение во­просам биологии. Приведем еще одну цитату: «Осмысление 
природы живых существ таит в себе невиданные возможнос­ти, должным образом не 
изученные до сих пор. Еще в 1932 го­ду, когда Фонд Рокфеллера приступил к 
реализации рассчи­танной на четверть века программы в этой области, было ясно, 
что биологи и медики ждут помощи со стороны физиков… Теперь же в их 
распоряжении есть средства, позволяющие ис­следовать деятельность центральной 
нервной системы чело­века на самом точном, молекулярном уровне, изучать 
механизмы мышления, обучения, запоминания и потери па­мяти… Потенциал таких 
исследований огромен как с чисто практической точки зрения, так и в плане 
познания природы взаимодействия души, мозга и тела человека. Только таким путем 
можно собрать все данные о нашем поведении, необхо­димые для разумного 
управления им на благо всего человече­ства».
Таким образом, становится ясно, что Фонд Рокфеллера, финансируя изучение 
проблемы эволюции человека на осно­ве раскопок в Китае, одновременно 
разрабатывал тщательно продуманный план биологических исследований с целью 
раз­работки эффективных методов контроля над человеческим поведением. Именно в 
этом контексте и следует рассматри­вать изыскания Блэка, связанные с пекинским 
человеком.
На протяжении последних десятилетий учеными разработана всеобъемлющая теория, в 
соответствии с которой по­явление человека явилось кульминацией длившейся 4 
милли­арда лет химической и биологической эволюции на нашей планете, 
образовавшейся вследствие «Большого взрыва» – события, которое положило начало 
существованию Вселен­ной примерно 16 миллиардов лет назад. Теория 
происхожде­ния Вселенной в результате «Большого взрыва», основанная на физике 
элементарных частиц и на астрономических наблюдениях, по данным которых космос 
постоянно расширяет­ся, оказывается, таким образом, неразрывно связанной с 
тео­рией биохимической эволюции жизни во всех ее проявлениях, включая человека. 
Крупнейшие финансовые центры, и в пер­вую очередь Фонд Рокфеллера, оказали 
материальную под­держку первым исследованиям в этой области, результаты которых 
должны были обосновать материалистическое уче­ние, низводящее Бога и душу до 
уровня мифов, по крайней мере в интеллектуальных центрах современной 
цивилизации.
Это весьма знаменательно, если вспомнить, что благотворительная деятельность 
Джона Рокфеллера (John D. Rockefeller) была изначально ориентирована на 
баптистские церкви и миссии. Один из первых президентов Фонда Рок­феллера 
Рэймонд Фосдик (Raymond D. Fosdick) как-то заме­тил, что сам Рокфеллер и его 
главный финансовый советник, просветитель-баптист Фредерик Гейтс (Frederick Т. 
Gates), были «глубоко и убежденно верующими людьми».
Ныне существующий Фонд Рокфеллера был основан в 1913 году. Его попечителями 
были Фредерик Гейтс, Джон Рокфеллер-младший, директор Института медицинских 
ис­следований Рокфеллера д-р Саймон Флекснер, ректор Чикаг­ского университета 
Генри Пратт Джадсон (Henry Pratt Judson), бывший ректор Гарвардского 
университета Чарльз Уильям Элиот (Charles William Eliot) и президент Чейз Нэшнл 
банка (Chase National Bank) Бэртон Хепберн (A. Barton Hepburn). При этом все 
благотворительные организации, ра­нее образованные Рокфеллером, продолжали свою 
деятель­ность параллельно с новым фондом.
Поначалу Фонд Рокфеллера сосредоточил свои усилия на здравоохранении, медицине, 
сельском хозяйстве и образо­вании, избегая какой бы то ни было сомнительной 
деятельно­сти. Таким образом, фонд постепенно отходил от религиозных вопросов и,
 в частности, от баптистской церкви. Трудно ска­зать, почему так получилось. 
Быть может, Рокфеллер пришел к пониманию того, что его благосостояние основано 
на исполь­зовании новейших научно-технических достижений. Возмож­но, здесь 
сыграло свою роль возросшее значение науки в традиционных сферах деятельности 
благотворительных организаций – таких, как здравоохранение. Как бы то ни бы­ло, 
все большее число деятелей науки начинало работать на Фонд Рокфеллера, что 
полностью отражало перемены в его политике.
И даже бывший баптистский просветитель Гейтс, похоже, поменял свои взгляды, 
задавшись целью основать в Китае вполне светский университет. При этом он, 
однако, отмечал «откровенную, даже угрожающую враждебность отечествен­ных и 
зарубежных миссионерских организаций в отношении этого проекта, который, по их 
мнению, ведет к безбожию». Кроме того, китайское правительство потребовало, 
чтобы деятельность университета была поставлена под его контроль, что для фонда 
было неприемлемо.
Тогда Чарльз Элиот, попечитель Гарвардской высшей медицинской школы в Шанхае, 
предложил собственное реше­ние: основать лишь медицинский колледж, который бы 
стал в Китае очагом распространения западной науки в целом. В данном случае 
механистическая идеология, не теряя своей во­инствующей сущности, в который раз 
проявила способность внедряться постепенно, хитроумно, без лишнего шума, 
объе­диненными усилиями ученых, просветителей и состоятель­ных промышленников, 
вознамерившихся установить интел­лектуальное господство в мировом масштабе.
План Элиота сработал. Китайское правительство одобрило создание Пекинского 
медицинского колледжа под покро­вительством фонда Рокфеллера. Тем временем д-р 
Уоллес Баттрик (Wallace Buttrick), директор вновь сформированного Рокфеллером 
Китайского департамента здравоохранения, провел переговоры с уже 
существовавшими больницами при протестантской миссии в Китае, дав согласие на 
оказание им финансовой помощи, а по существу подкупив их.
В 1928 году фонд и другие благотворительные учреждения Рокфеллера подверглись 
перестройке, отразившей воз­росшую роль научных исследований. Все программы, 
«имею­щие отношение к расширению запаса знаний человечества», были переданы 
Фонду Рокфеллера, реорганизованному та­ким образом, что теперь он подразделялся 
на пять секторов: всемирного здравоохранения, медицинских, естественных, 
общественных и гуманитарных наук.
Перемены затронули и высшее руководство: президентом фонда стал ученый, доктор 
физико-математических наук Макс Мейсон (Мах Mason), бывший ректор Чикагского 
уни­верситета. По словам Рэймонда Фосдика, Мейсон уделял «особое внимание 
структурному единству новой стратегии фонда, деятельность которого должна идти 
не по пяти раз­личным направлениям в соответствии с числом секторов, а 
со­ставлять, по сути, единую программу изучения человеческого поведения, его 
механизмов, и установления над ним контро­ля». Можно сделать вывод, что 
проводившиеся Блэком иссле­дования пекинского человека полностью вписались в 
откро­венно сформулированную задачу, поставленную перед Фондом Рокфеллера и 
перед большой наукой в целом: взять поведение людей под контроль ученых.



Историческое открытие и беззастенчивая реклама

Заручившись финансовой поддержкой исследовательской лаборатории эры кайнозоя со 
стороны Фонда Рокфелле­ра, Блэк возобновил свою разъездную кампанию по 
по­пуляризации пекинского человека, а затем вернулся в Китай. Там, в 
Чжоукоудяне, раскопки вяло продолжались, но ника­ких новых открытий, связанных 
с синантропом, они не при­несли. Энтузиазм изыскателей заметно поубавился.
И снова в самом конце сезона, первого декабря, Пэй Венчжун (Pei Wenzhong) 
сделал поистине историческое откры­тие. Позднее он писал: «Я обнаружил 
практически полностью сохранившийся череп синантропа. Он был частично занесен 
песком, а частично вмурован в материнскую породу, так что изъять его оказалось 
относительно несложно». Пэй промчался на велосипеде 25 миль до лаборатории, где 
и представил череп Блэку.
Открытие Блэка стало сенсацией. В сентябре 1930 года в Пекин прибыл сэр Грэфтон 
Элиот Смит для осмотра места раскопок и ископаемых находок. Во время пребывания 
Смита в Китае Блэк уговорил его организовать блиц-турне по Аме­рике с 
пропагандой пекинского человека. Затем Смит уехал и, судя по результатам, 
задачу свою выполнил великолепно. В декабре Блэк отмечал в весьма откровенном 
письме д-ру Ген­ри Хьютону, директору Пекинского медицинского колледжа, 
проводившему отпуск в Америке: «Я бы постоянно ходил с ба­гровой физиономией, 
если бы всякий раз краснел при мысли о той беззастенчивой рекламной кампании, 
которую я задумал, а Смит блестяще организовал».
Обретенная таким способом известность обеспечила Блэку постоянный доступ к 
финансам Фонда Рокфеллера. Вот что он сообщал сэру Артуру Киту: «Вчера мы 
получили от Элиота Смита телеграмму: он в добром здравии возвратился домой 
после своего весьма напряженного вояжа. Как это ему свойственно, он воистину не 
щадил себя, работая на благо ве­домства по геологическим изысканиям и 
кайнозойской лаборатории, и после организованной им в Америке рекламы 
синантропа на следующий год мне будет относительно легко го­ворить с 
руководством о дополнительном финансировании».
Для пропагандистов теории эволюции пекинский человек возник очень вовремя: 
всего несколькими годами ранее со­стоялся один из самых шумных в мировой 
истории процессов. Тогда суд штата Теннесси признал некоего Джона Скопса (John 
Т. Scopes), преподававшего эволюционное учение, ви­новным в нарушении закона 
штата. Ученые жаждали реван­ша и горячо приветствовали любое новое 
подтверждение тео­рии эволюции человека.

Затем случился казус с доисторическим обезьяночеловеком под названием
Hesperopithecus
, якобы воссозданным учеными на основании одного-единственного зуба, похожего 
на человеческий и обнаруженного в штате Небраска. К стыду деятелей науки, 
которые представили человечеству его пред­ка, выяснилось, что зуб принадлежал 
ископаемому кабану.


Тем временем явно затянувшиеся споры и сомнения от­носительно
Pithecanthropus erectus
Дюбуа также требовали разрешения. Так что столь важное открытие явилось 
настоя­щим подарком сторонникам эволюционного учения, оказав­шимся перед лицом 
серьезной внешней угрозы и раздирае­мым внутренними противоречиями.




Огонь и орудия труда в Чжоукоудяне

В 1931 году впервые появились сообщения о широком при­менении в Чжоукоудяне 
огня и хорошо обработанных орудий труда из камня и кости. Необычным было то, 
что раскопки в Чжоукоудяне систематически проводились весьма компетентными 
исследователями еще с 1927 года, однако со­общений об огне или орудиях труда от 
них не поступало. Так, Блэк в 1929 году писал: «При исследовании многих тысяч 
ку­бометров отложений из этого источника не было обнаружено каких-либо 
признаков существования творений рук челове­ческих или применения огня». Прошло 
всего два года, и вот уже другие изыскатели, в том числе некий Анри Брейль 
(Henri Breuil), оповещают об обнаруженных в тех же самых местах толстых слоях 
пепла и сотнях каменных орудий труда.
Судя по всему, новые находки 1931 года в Чжоукоудяне привели в замешательство 
Блэка и его коллег, поставив их пе­ред необходимостью предъявить какое-то 
объяснение тому, каким образом от их внимания ускользнуло столь важное 
сви­детельство. Было заявлено, что они и ранее отмечали призна­ки применения 
огня и наличия орудий труда, но из-за отсут­ствия уверенности о них не 
упоминали.
Объяснений того, почему Тейяр де Шарден, Блэк, Пэй и другие исследователи не 
сообщали о многочисленных наход­ках орудий труда и следов огня в Чжоукоудяне, 
существует по меньшей мере два. По их собственным словам, они упусти­ли эти 
свидетельства из виду или не сочли нужным сообщать о них, так как те были 
недостаточно достоверными. Второе объяснение сводится к тому, что все они были 
прекрасно осве­домлены об орудиях и следах применения огня еще до сооб­щений 
Брейля и преднамеренно это скрыли.

Но зачем? Дело в том, что во время раскопок в Чжоуко­удяне следы огня и наличие 
каменных инструментов счита­лись безусловно достоверным доказательством 
присутствия в местах их обнаружения либо
Homo sapiens
, либо неандер­тальцев. Согласно Дюбуа и фон Кенигсвальду, на Яве, в мес­тах 
предполагаемого обитания
Pithecanthropus erectus
, не бы­ло обнаружено ни каменных инструментов, ни следов огня. Экспедиция 
Селенки сообщала об остатках кострищ в Триниле, но широкой огласки эта 
информация не получила.

Итак, вполне возможно, что первые исследователи Чжоукоудяня намеренно не стали 
сообщать об обнаружении ка­менных инструментов и следов огня. Скептики могли 
припи­сать их употребление каким-то современникам синантропа, стоявшим на более 
высокой ступени физического и культур­ного развития, а это могло лишить его 
статуса неизвестного ранее и важного звена в цепочке предков современного 
чело­века.
Как мы увидим далее, именно это и произошло, когда ин­формация об орудиях труда 
и применении огня стала достоя­нием широкой общественности. Вот что, например, 
заявил в 1932 году Брейль об этих находках и их связи с синантропом: «Несколько 
известных ученых, независимо друг от друга, вы­сказали мне мысль о том, что 
существо, физически столь от­личающееся от человека… просто неспособно 
сотворить опи­санное мною выше. А раз так, то костные останки синантропа могут 
оказаться лишь охотничьими трофеями, еще одним свидетельством – наряду с 
орудиями труда и огнем – пре­бывания в этих местах собственно Человека, останки 
которо­го пока не найдены». Однако сам Брейль полагал, что изготав­ливал орудия 
труда и разжигал огонь в Чжоукоудяне именно синантроп, и никто иной.
И современные исследователи склоняются к позиции Брейля, обыкновенно изображая 
синантропа искусным охот­ником, добывавшим пропитание при помощи оружия из 
кам­ня и готовившим себе пищу на огне в пещерах Чжоукоудяня.
Особой точки зрения на синантропа придерживаются Льюис Бинфорд (Lewis R. 
Binford) и Чан Кунь Хо (Chuan Kun Но), антропологи из Университета штата 
Нью-Мексико. Вот что они, например, заявляют по поводу слоев пепла: «Нам 
ка­жется, что по крайней мере некоторые из этих пещерных от­ложений являются 
гигантскими скоплениями разложившего­ся в условиях сухого климата помета 
морских птиц и других животных (гуано). Иногда такие грандиозные органические 
отложения могли самопроизвольно возгораться… Гипотеза о человеческом 
происхождении огня представляется нам нео­боснованной, как и утверждения о том, 
что обгоревшие кости и другие предметы свидетельствуют о применении человеком 
огня для приготовления себе пищи».
Хотя теория Бинфорда и Хо о разложившемся птичьем помете единодушной поддержки 
не получила, их выводы о не­достоверности образа пекинского человека, 
сложившегося на основании обнаруженных костей, пепла и останков 
человеко­подобных существ, заслуживают самого пристального внима­ния.
По мнению Бинфорда и Хо, пекинский человек, скорее всего, питался падалью и 
(предположительно, но не обязательно) использовал примитивные каменные орудия, 
с их по­мощью отделяя от костей мясо животных, убитых и оставлен­ных хищниками 
в огромной пещере, где самовозгорались и подолгу горели скопления органических 
веществ. Возможно, что и сам пекинский человек становился жертвой населявших 
пещеру хищников, поскольку маловероятно, что он, даже пи­таясь падалью, полез 
бы в такую пещеру по доброй воле.



Следы людоедства

Пятнадцатого марта 1934 года Дэвидсон Блэк был обна­ружен мертвым за своим 
рабочим столом: смерть наступила в результате сердечного приступа. В его руке 
был зажат реконструированный череп синантропа. Франц Вайденрайх, возглавивший 
исследовательскую лабораторию эры кайнозоя вскоре после кончины Блэка, составил 
несколь­ко подробных отчетов об ископаемых останках пекинского че­ловека, 
которые, и в особенности черепа, свидетельствовали, по его утверждению, о том, 
что в целом ряде случаев синант­ропы становились жертвами каннибализма.
Человекоподобные кости, обнаруженные в пещере Чжоукоудяня, были по большей 
части черепными осколками. Вай­денрайх обратил, в частности, внимание на то, 
что даже у поч­ти полностью сохранившихся черепов отсутствовали доли серединной 
части основания, отметив, что в современной Ме­ланезии «такие повреждения 
черепа имеют место в случаях ритуального каннибализма».
Наряду с частичным отсутствием основания черепа Вайденрайх отметил и другие 
признаки, возможно, свидетельствующие о применении насилия. Так, на некоторых 
че­репах имелись вмятины от ударов, которые «могут образо­ваться, только когда 
черепная кость еще сохраняет свою пластичность», иначе говоря, «указанные 
повреждения были нанесены жертвам при жизни либо сразу после смерти». Из 
немногих продолговатых костей синантропа, обнаруженных в Чжоукоудяне, на 
некоторых имелись признаки, указываю­щие, по мнению Вайденрайха, на то, что они 
были раздробле­ны человеком, по-видимому, с целью извлечения костного мозга.
Почему в пещере были найдены главным образом облом­ки черепов? Вайденрайх 
считал, что, за исключением не­скольких продолговатых костей, ее обитатели 
приносили в пе­щеру только головы. По его словам, «столь странный подбор 
человеческих костей… объясняется вкусами самого синантро­па, который охотился 
на своих сородичей точно так же, как и на других животных, и обходился со своей 
добычей одинаково».
Некоторые современные видные исследователи высказывают мнение о том, что в 
точке зрения Вайденрайха на ис­копаемые костные останки синантропа допущена 
ошибка. Так, Бинфорд и Хо утверждают, что часть основания черепа отсутствует в 
тех случаях, когда трупы перетаскивались по речному гравию. Однако о черепах, 
обнаруженных в Чжоуко­удяне, этого, по всей видимости, сказать нельзя.
Бинфорд и Хо предполагают, что человекоподобные ко­сти появились в пещерах 
благодаря хищникам. Но вот что Вайденрайх писал еще в 1935 году: «Хищные звери… 
не могли их притащить туда… иначе следы их зубов остались бы на ко­стях, а их 
нет и в помине». Вайденрайх настаивал на распро­страненном среди синантропов 
людоедстве как на наиболее вероятном объяснении.
Однако Марселен Буль, директор Французского института палеонтологии человека, 
выдвинул иное объяснение: возможно, синантроп был объектом охоты другого 
гоминида, стоявшего на более высокой ступени умственного развития. По мнению 
Буля, малый объем черепа синантропа свидетель­ствует о том, что это 
человекоподобное существо не было до­статочно разумным, чтобы развести огонь 
или изготовить обнаруженные в пещере каменные и костяные орудия.

Но если останки особей синантропа были трофеями более разумного охотника, то 
кто же этот охотник и где искать его останки? Буль указывает на наличие в 
Европе множества пещер, изобилующих предметами цивилизации палеолита, но при 
этом «ничтожно мало количество случаев, когда удава­лось обнаружить черепа или 
скелеты творцов этой цивилиза­ции».
Следовательно, нельзя отбрасывать гипотезу о существовании более разумных 
человекоподобных существ, охотив­шихся на синантропа, лишь потому, что в 
Чжоукоудяне не бы­ли найдены их костные останки. Достаточно вспомнить 
приведенные в предыдущих главах сведения из других райо­нов земного шара о 
полностью человеческих останках, дати­рованных той же или еще более древней 
эпохой, что и наход­ки Чжоукоудяня. Так, полностью человеческие костные остатки,
 обнаруженные в Кастенедоло, в Италии, относятся к плиоценовой эпохе, то есть 
насчитывают свыше двух миллио­нов лет.



Исчезновение находок

Как мы уже говорили, поиск ответов на многочисленные вопросы о пекинском 
человеке затруднен. Одна из при­чин этого состоит в невозможности продолжить 
иссле­дования оригиналов находок. Раскопки в Чжоукоудяне, продолжавшиеся под 
руководством Вайденрайха, в 1938 году пришлось прервать из-за партизанской 
войны, охватившей близлежащее Западное нагорье. Позже, в апреле 1941 года, в 
разгар Второй мировой войны, Вайденрайх отбыл в Соединен­ные Штаты и увез с 
собой коллекцию слепков с ископаемых останков пекинского человека.
Говорят, что оригиналы костей, упакованные в два сол­датских сундучка, летом 
1941 года были переданы полковнику Асхерсту (Ashurst) из подразделения морской 
пехоты, охранявшей посольство США в Пекине. В начале декабря того же года 
сундучки были, предположительно, отправлены поез­дом в порт Циндао, где их 
должны были погрузить на судно «Президент Гаррисон», участвовавшее в эвакуации 
амери­канцев из Китая. Однако 7 декабря поезд был перехвачен, и ископаемые 
окаменелости никто и никогда больше не видел. По окончании Второй мировой войны 
коммунистическое пра­вительство Китая продолжило раскопки в Чжоукоудяне, 
до­бавив к предвоенным находкам несколько новых.



Пример научной недобросовестности


В июне 1983 года китайские ученые У Рукань и Линь Шенлон опубликовали в журнале
«Scientific American»
статью о раскопках в Чжоукоудяне, в которой была сделана попытка ввести научную 
общественность в заблуждение относительно эволюции человека.

У Рукань и Линь Шенлон выступили со следующими ут­верждениями.

1. Увеличение объема черепной коробки синан­тропа от низшего слоя раскопок в 
Чжоукоудяне (возраст 460 000 лет) до высшего (230 000 лет) указывает на 
эволюцию вида
Sinanthropus
к
Homo sapiens
.

2. Об этом же косвенно сви­детельствуют виды и область распространения каменных 
орудий труда.
В обоснование первого утверждения авторы приводят результаты анализа шести 
относительно полностью сохра­нившихся черепов синантропа, обнаруженных в 
Чжоукоудя­не: «Объем черепной коробки древнейшего экземпляра со­ставляет 915 
кубических сантиметров, четырех более поздних черепов – в среднем 1 075 
кубических сантиметров, а позд­нейшего – 1 140 кубических сантиметров». Исходя 
из этих данных У Рукань и Линь Шенлон приходят к следующему вы­воду: «За время 
обитания в пещере объем мозга синантропа вырос более чем на 100 кубических 
сантиметров».

Статья в журнале
Scientific American
была проиллюстрирована диаграммой с указанием местонахождения и разме­ра 
черепов, обнаруженных на месте проведения раскопок № 1 в Чжоукоудяне (см. 
столбец А таблицы 10.1). Однако в поясне­ниях к диаграмме авторы «забыли» 
отметить, что самый ран­ний череп, обнаруженный в десятом слое, принадлежал 
ребенку, умершему, по утверждению Франца Вайденрайха, в возрасте 8 – 9 лет, а 
по мнению Дэвидсона Блэка – в проме­жутке между 11 и 13 годами.

Аналогичным образом китайские ученые «упустили из виду» тот факт, что объем 
черепной коробки одного из экземпляров, обнаруженных в восьмом и девятом слоях 
(череп X), равнялся 1 225 кубическим сантиметрам, что на целых 85 кубических 
сантиметров превышает объем самого позднего черепа (V), найденного в третьем 
слое. Данные, приведенные полностью (см. столбец Б таблицы 10.1), наглядно 
свидетель­ствуют об отсутствии устойчивого роста объема черепной ко­робки в 
период от 460 000 до 230 000 лет назад.
Помимо утверждений о росте объема черепной коробки как свидетельстве эволюции 
синантропа У Рукань и Линь Шенлон обращают внимание на постепенное уменьшение 
раз­меров орудий труда в пещерных отложениях Чжоукоудяня. Авторы также отмечают,
 что материалы, служившие для из­готовления орудий труда, найденных в более 
поздних слоях, превосходят по своим характеристикам сырье, из которого 
производились ранние орудия. В позднейших горизонтах встречается больше орудий 
из высококачественного кварца, кремня и меньше из песчаника.
Однако технический прогресс того или иного общества отнюдь не равнозначен 
физиологической эволюции предста­вителей этого общества. Сравним, например, 
жителей Герма­нии XV века и 90-х годов XX столетия. Технический прогресс 
ошеломляющий: на смену лошадям пришли автомобили и ре­активные самолеты, 
телевидение и телефонная связь неизме­римо расширили возможности человеческого 
глаза и уха, вместо меча и лука со стрелами мы вооружились танками и ракетами. 
И тем не менее было бы ошибкой утверждать, что немцы 90-х годов с точки зрения 
физиологии стоят на более высокой ступени развития, нежели их соотечественники 
XV века. Точно так же не имеют почвы выводы китайских ав­торов о том, что 
прогресс в изготовлении каменных орудий труда якобы свидетельствует об эволюции 
синантропа.
Статья У Руканя и Линь Шенлона, а особенно их утверждения о росте объема 
черепной коробки синантропа за период обитания в пещерах Чжоукоудяня, 
показывает необ­ходимость воспринимать все то, что печатается в научной прессе 
на тему эволюции человека, с критических позиций. Складывается впечатление, что 
чрезмерная приверженность научной общественности учению об эволюции делает 
возмож­ной публикацию любого непроверенного материала – при ус­ловии, что его 
автор ставит перед собой задачу привести оче­редные свидетельства в пользу этой 
теории.



Определение возраста по морфологии


Чжоукоудянь – самое известное, но далеко не единственное место 
палеоантропологических исследований в Китае. Раскопки в ряде других аналогичных 
мест привели к обнаружению ископаемых останков раннего
Homo erectus
, собственно
Homo erectus
, неандертальцев и древнего
Homo sapiens
, то есть эволюционная последовательность здесь вроде бы действительно 
прослеживается. Однако мето­ды формирования такой последовательности оставляют 
множество вопросов.

Как мы уже отмечали, при установлении возраста иско­паемых останков древних 
людей, обнаруженных в Китае или где-то еще, высокая степень точности в 
большинстве случаев невозможна. Как правило, речь может идти лишь о так 
назы­ваемых «вероятных возрастных границах», иногда весьма размытых в 
зависимости от применяемой методики датирова­ния. К ней относятся химические, 
радиометрические и геомагнитные способы определения возраста того или иного 
ископа­емого, стратиграфический анализ места обнаружения, исследование останков 
фауны, классификация орудий труда, наконец морфологический анализ останков 
человекоподоб­ных существ. Более того, исследователи, применяя одну и ту же 
методику, нередко приходят к разным выводам о возрасте той или иной 
человекообразной особи. Иными словами, аль­тернатива такова: либо, 
руководствуясь принципом единооб­разия, мы остановимся на дате, предложенной 
кем-либо из исследователей в самое последнее время, либо будем учиты­вать весь 
спектр вероятных возрастных границ.
Но в этом и состоит трудность. Представьте себе ученого, к которому попало 
несколько сообщений о двух человеко­подобных особях с различной морфологией. 
Данные сравни­тельного стратиграфического анализа и исследования фауны 
позволяют отнести их приблизительно к одному периоду, но продолжительность его 
– несколько сотен тысяч лет! Неод­нократные анализы, проведенные различными 
исследовате­лями с применением разнообразных палеомагнитных, химических и 
радиометрических способов, привели к весьма противоречивым результатам в 
пределах этого периода. Одни результаты указывают на «старшинство» первой особи,
 дру­гие им противоречат. Проанализировав все опубликованные данные по двум 
особям, наш исследователь приходит к выво­ду, что их вероятные возрастные рамки 
в значительной степе­ни совпадают. Иными словами, указанные методы не 
позволя­ют определить, какая из этих двух особей «старше».
Где же выход? Как мы увидим в дальнейшем, иногда ученые, исходя исключительно 
из своей приверженности тео­рии эволюции, к более ранней возрастной границе 
относят ту особь, морфология которой имеет больше общего с человеко­образной 
обезьяной, и «отодвигают» ее как можно дальше от возрастной границы другой, 
более человекоподобной особи. Соответственно возраст этой второй особи 
максимально при­ближается к верхней вероятной возрастной границе. Таким образом,
 две особи «разводятся» во времени. Но не будем за­бывать о том, что такое 
«упорядочение последовательности событий» основано прежде всего на морфологии и 
ставит сво­ей целью обоснование теории эволюционного развития, не до­пускающей 
одновременного существования двух форм, одна из которых – прародительница 
другой.
Вот достаточно наглядный пример. Антрополог Чан Кванчи (Chang Kwang-chin) из 
Йельского университета за­явил однажды: «Исследования фауны районов Маба, 
Чаньяна и Люцзяна, где обнаружены ископаемые (человекоподобных существ), не 
позволяют определить возраст последних с до­статочной степенью точности. Судя 
по сопутствующей фауне, возраст первых двух находок может быть каким угодно в 
про­межутке от среднего до верхнего плейстоцена… Более точное датирование 
ископаемых останков этих трех человеческих особей представляется в настоящее 
время возможным, только если исходить из сравнения их морфологических 
особеннос­тей с другими находками в Китае, возраст которых установ­лен точнее». 
Вот такой подход и называется определением возраста на основе морфологии.
Джин Эйгнер (Jean S. Aigner) указывала в 1981 году: «Высокая стабильность фауны 
Южного Китая затрудняет разделение среднего плейстоцена на более короткие 
отрезки времени. По общему правилу, позднейшие или более ранние периоды 
определяются, соответственно, наличием более раз­витых или реликтовых форм 
человекоподобных существ». Перед нами пример логического обоснования 
морфологичес­кого подхода к определению возраста ископаемых останков: 
присутствие развитых гоминидов безусловно считается при­знаком более позднего 
периода.
Иными словами, согласно этой логике, обнаружение обе­зьяноподобного гоминида в 
одном месте и человекоподобного в другом (причем в обоих случаях сопутствующая 
фауна отно­сится к одному и тому же времени среднего плейстоцена) поз­воляет 
сделать вывод о более позднем возрасте того из них, который больше похож на 
человека. Напомним, что средний плейстоцен простирался от миллиона до ста тысяч 
лет назад. То, что оба гоминида ни в коем случае не могли быть современниками, 
считается при этом само собой разумеющимся.
В результате такой уловки два ископаемых гоминида отделены друг от друга во 
времени, и сторонники эволюционного развития человека в учебниках ссылаются на 
этот при­мер как на бесспорное доказательство своей теории! Это весь­ма 
характерный случай научной недобросовестности. Гораздо честнее было бы признать,
 что имеющихся данных явно недостаточно для провозглашения одного гоминида 
предком дру­гого и что их одновременное существование вполне допустимо. Однако 
признав это, сторонники эволюционной хронологичес­кой последовательности 
потеряли бы великолепный аргумент в защиту своего учения. Добросовестный же 
исследователь скажет в этом случае лишь то, что оба гоминида относятся к 
среднему плейстоцену и что «более развитая» человекоподоб­ная особь в принципе 
могла быть даже предшественницей существа «менее развитого», похожего на 
человекообразную обезьяну. Только абсолютно некритическое отношение к тео­рии 
эволюции позволяет определять возраст ископаемых ос­танков человекоподобных 
существ, исходя из морфологии последних и располагать их на этом основании в 
«удобном» хронологическом порядке.

Таблица 10.1. Свидетельство о предполагаемом росте объема черепной коробки 
синантропа из Чжоукоудяня, Китай



В журнале
«Scientific American»
(июнь 1983 года) У Рукань и Линь Шенлон использовали данные, приведенные в 
столбце А, для обоснова­ния гипотезы о росте объема черепной коробки синантропа 
на протяжении 230 000 лет обитания в пещерах Чжоукоудяня. Однако авторы не 
упомянули о том, что самый древний череп (III) принадлежал ребенку, а потому 
сравнение его с остальными черепами взрослых особей неуме­стно. Кроме того, У 
Рукань и Линь Шенлон привели средний объем коробки четырех черепов (II, X, XI и 
XII), извлеченных из слоев 8 и 9, без указания на то, что объем коробки одного 
из этих черепов (X) равнялся 1225 см
3
, что больше объема самого позднего черепа из слоя 3. Как видно из полных 
данных, приведенных в столбце Б, никакого роста объема черепной коробки на 
самом деле не было. Все данные этого столбца при­ведены по отчету Вайденрайха, 
за исключением черепа, извлеченного из слоя 3. Вайденрайх сообщил об 
обнаружении фрагментов этого чере­па в 1934 году, а позже присвоил ему номер V. 
В 1966 году китайские ученые обнаружили еще несколько фрагментов этого же 
черепа. Его ре­конструкция и определение объема черепной коробки были выполнены 
в 1966 году.




Схема 10.1. Возраст ископаемых останков
Homo sapiens
, обнаружен­ных при раскопках в Тунцзы, Южный Китай. Цю, признавая, что фауна 
млекопитающих Тунцзы относится к периоду от среднего до верхнего плейстоцена, 
на основании принадлежности ископаемых останков
Homo sapiens
датировал их только верхним плейстоценом. Однако определение их возраста по 
фауне млекопитающих приво­дит к иным выводам. Считается, что
Stegodon
вымер к концу средне­го плейстоцена, а возможно, просуществовал в ряде районов 
Южно­го Китая и до начала верхнего плейстоцена (серая часть линии).
Megatapirusaugustus
(гигантский тапир) до верхнего плейстоцена совершенно определенно не дожил. 
Таким образом, присутствие
Stegodon
, а в особенности гигантского тапира ограничивает верхний предельный возраст 
находок в Тунцзы концом среднего плейстоце­на. С другой стороны, присутствие
Crocutacrocuta
(гиены обыкно­венной), впервые появившейся в срединной стадии среднего 
плей­стоцена, ограничивает нижний предельный возраст находок в Тунцзы началом 
этой стадии. Следовательно, возможные возраст­ные границы ископаемых останков
Homo sapiens
из Тунцзы нахо­дятся в пределах от начала срединной стадии до конца поздней 
ста­дии среднего плейстоцена.



Рассмотрим проблему хронологической классификации на конкретном примере. В 1985 
году Цю Чжонлан (Qiu Zhonglang) объявил о том, что в пещере Янь-хэ (Yanhui), 
непо­далеку от Тунцзы (Tongzi), в южнокитайской провинции Гуй-чжоу (Guizhou), 
еще в 1971 и 1972 годах были обнаружены ис­копаемые зубы
Homo sapiens
. Фауна на месте раскопок в Тунцзы классифицировалась по типу
Stegodon
-
Ailuropoda
. Стегодон, вид вымерших слонов, и гигантская панда айлуро-пода – типичные 
представители южнокитайской фауны среднего плейстоцена.

Полный список фауны места раскопок в Тунцзы, состав­ленный Хань Дефеном (Han 
Defen) и Сюй Чуньхуа (Хи Chunhua), состоял из 24 видов млекопитающих, при этом 
все они фигурировали и в общих списках фауны среднего (и ран­него) плейстоцена, 
составленных теми же авторами. Известно, однако, и то, что биологический род 
очень многих из включен­ных в список особей сохранился не только вплоть до 
верхнего плейстоцена, но и до наших дней.


Автор отчета о находках в Тунцзы писал: «Пещера Янь-хэ стала первым местом в 
провинции, где были обнаружены ископаемые останки
Homo sapiens…
Исходя из сопутствую­щей фауны находки следует датировать поздним средним 
плейстоценом, однако археологические данные (относящиеся к ископаемым людям) 
соответствуют верхнему (позднему) плейстоцену».


Иначе говоря, присутствие ископаемых останков
Homo sapiens
послужило основанием тому, чтобы датировать наход­ки верхним плейстоценом. Это 
еще один яркий пример опре­деления возраста по морфологии. Но ведь фауна, о 
которой со­общает тот же Цю Чжонлан, позволяет отнести ископаемые останки
Homo sapiens
к любому хронологическому отрезку между средним и верхним плейстоценом!

А вот если исходить из стратиграфических данных, то находки однозначно следует 
датировать средним плейстоце­ном. Это косвенно подтверждает и Цю Чжонлан: 
«Отложения пещеры состоят из семи слоев. При этом окаменелые челове­ческие 
останки, каменные предметы искусственного проис­хождения, обгоревшие кости и 
ископаемые останки млекопи­тающих обнаружены только в четвертом слое, состоящем 
из серовато-желтого песка и гравия». Такое скопление ископае­мых останков 
человека и млекопитающих, типичных для среднего плейстоцена, свидетельствует о 
том, что они отно­сятся примерно к одному хронологическому периоду. В пеще­рах 
Южного Китая к среднему плейстоцену принято относить и отложения желтого цвета.

Наш собственный анализ списка сопутствующей фауны также указывает на 
необходимость ограничить возрастные рамки средним плейстоценом. В самом деле, 
найденный в Тунцзы стегодон, по общему мнению, существовал начиная с эпохи 
плиоцена и вплоть до среднего плейстоцена. Приводя список животных, присутствие 
которых считается важным фактором определения возраста палеоантропологических 
на­ходок в Южном Китае, Джин Эйгнер отмечает, что
Stegodonorientalis
просуществовал лишь до позднего среднего плейстоцена (правда, после этой записи 
она ставит знак вопроса).



В пользу строгого датирования находок в Тунцзы средним плейстоценом говорит и 
присутствие животных тех ви­дов, которые определенно считаются вымершими к 
концу это­го хронологического отрезка. Так, наряду со
Stegodonorientalisв
списке Джин Эйгнер фигурирует и
Megatapirus
(гигантский тапир) – животное, характерное, по мнению ав­тора, исключительно 
для среднего плейстоцена. В списке ки­тайских исследователей Тунцзы это вид 
именуется
Megatapirus augustus
Мэттью (Matthew) и Грейнджера (Granger). Эйгнер описывает
Megatapirus augustus
как «вид крупного ископаемого животного из южнокитайской коллек­ции, 
относящейся к середине среднего плейстоцена». Мы же предполагаем, что этим 
видом завершается верхняя граница возраста фауны Тунцзы конца среднего 
плейстоцена (см. схе­му 10.1).


В списке Эйгнер имеется еще одно весьма характерное животное –
Crocuta crocuta
(гиена обыкновенная), впервые появившаяся в Китае в середине среднего 
плейстоцена. Таким образом, при­сутствие
Crocuta crocuta
в Тунцзы определяет нижнюю воз­растную границу местной фауны началом срединной 
стадии среднего плейстоцена.


Подводя итоги, следует отметить, что наличие в Тунцзы
Megatapirus augustus
и
Crocuta crocuta
позволяет установить возрастные рамки ископаемых останков
Homo sapiens
в про­межутке от начала срединной стадии среднего плейстоцена до конца его 
поздней стадии.


По сути дела, Цю Чжонлан произвольно раздвинул возрастные рамки некоторых видов 
млекопитающих (в частности
Megatapirus augustus),
относящихся к типу фауны
Stegodon
-
Ailuropoda
, до начала верхнего плейстоцена, для того чтобы ископаемые останки
Homo sapiens
можно было бы датировать в приемлемых хронологических пределах. Сделал он это, 
по-видимому, исходя из своей приверженности теории эволю­ции: если уж человек 
разумный из Тунцзы занял отведенное ему место в верхнем плейстоцене (где ему и 
надлежит пребывать, согласно эволюционной хронологической последовательности), 
то это может служить бесспорным доказательст­вом эволюции человека. С другой 
стороны, определение ис­тинного возраста
Homo sapiens
из Тунцзы серединой среднего плейстоцена (что следует из возрастных границ 
сопутствую­щей фауны) делает его современником
Homo erectus
из Чжоукоудяня, а такой конфуз недопустим в учебнике по теории эволюции, 
составленном на основании палеоантропологических находок в Китае.


Тщательно проанализировав отчеты о результатах ряда других раскопок в Китае, мы 
обнаружили, что в них использо­вался тот же самый способ определения возраста 
на основа­нии морфологических признаков для «разведения» во време­ни различных 
видов человекоподобных существ. Так, в 1964 году в Ланьтяне (Lantian) был 
обнаружен череп человека прямоходящего, более примитивного, чем
Homo erectus
из Чжоукоудяня. Поэтому ряд авторов, в том числе Джин Эйгнер, определили его 
возраст как превышающий возраст находок в Чжоукоудяне. Однако результаты нашего 
анализа данных о сопутствующей фауне, стратиграфии места проведения рас­копок и 
палеомагнитного датирования свидетельствуют о том, что возрастные рамки черепа
Homo erectus
из Ланьтяня сов­падают с хронологическими границами человека прямоходящего из 
Чжоукоудяня. То же можно сказать и о найденной в Ланьтяне челюсти
Homo erectus
.


Мы отнюдь не настаиваем на том, что человек прямоходящий, череп которого нашли 
в Ланьтяне, был современником своего собрата с места раскопок № 1 в Чжоукоудяне.
 На осно­вании принятой нами методики мы просто-напросто прихо­дим к выводу, 
что представленный в Чжоукоудяне хронологи­ческий период перекрывает вероятные 
возрастные рамки примитивного
Homo erectus
из Ланьтяня.

Таким образом, налицо перекрывающие друг друга, относящиеся к середине среднего 
плейстоцена вероятные воз­растные рамки следующих человекоподобных существ:
1) примитивного человека прямоходящего из Ланьтяня;

2) пе­кинского человека, представляющего более развитый подвид
Homo erectus
;


3) наконец, человека из Тунцзы, которого при­нято относить к
Homo sapiens
.

Мы не настаиваем на том, что все эти существа в самом деле были современниками: 
воз­можно, были, а может быть, и нет. Но мы категорически ут­верждаем, что 
ученый не имеет права отрицать саму возмож­ность одновременного существования 
различных видов гоминидов лишь на основании их морфологических различий. А 
именно такой подход до сих пор являлся общепринятым: ис­следователи, 
основываясь прежде всего на физических ха­рактеристиках китайских 
человекоподобных существ, классифицировали их в хронологическом порядке, 
соответст­вующем теории эволюции. Эта методология гарантирует, что ни одно 
ископаемое свидетельство не выйдет за рамки эволюционных воззрений. Отдавая 
приоритет морфологическим различиям ископаемых останков человекоподобных 
существ вопреки противоречащим им результатам исследования фау­ны, 
стратиграфического, химического, радиометрического и геомагнитного анализа, 
палеоантропологи продолжают слепо придерживаться своих предубеждений и 
отвергать любое не вписывающееся в концепцию эволюционной хронологической 
последовательности мнение.



Последующие открытия в Китае


В 1956 году крестьяне местечка Маба (Maba), в южноки­тайской провинции Гуандун 
(Guangdong), раскапывая в одной из пещер органические отложения, используе­мые 
как удобрение, наткнулись на череп, принадлежавший, по всей видимости, 
примитивному человекоподобному суще­ству. Ученые сошлись во мнении, что речь 
должна идти о
Homo sapiens
, хотя и с некоторыми неандерталоидными при­знаками.


Вполне естественной представляется попытка приверженцев эволюционного учения 
отнести находку из Мабы к по­зднейшей стадии среднего плейстоцена либо к 
раннему верх­нему плейстоцену, то есть после
Homo erectus
. В принципе находку эту можно датировать и ранним верхним плейстоце­ном, хотя 
в Мабе были обнаружены кости самых разнообраз­ных млекопитающих, существовавших 
не только в верхнем, но и в среднем, и даже в раннем плейстоцене. Главным 
основа­нием для определения возраста пещеры Мабы самым концом позднейшей стадии 
среднего плейстоцена либо началом верх­него плейстоцена стала опять-таки 
морфология останков че­ловекоподобного существа.

Итак, наша дополненная хронологическая таблица пока­зывает наложение периодов 
обитания в срединной стадии среднего плейстоцена следующих человекоподобных 
су­ществ:
1) примитивного человека прямоходящего (Ланьтянь);

2) собственно
Homo erectus
(Чжоукоудянь);


3)
Homo sapiens
(Тунцзы);

4) человека разумного с неандерталоидными признаками (Маба).
Гипотеза об одновременном существовании в Китае человека прямоходящего и его 
более развитых собратьев подли­вает масла в огонь непрекращающихся дискуссий 
вокруг об­наруженных в Чжоукоудяне (раскопки № 1) достаточно совершенных 
каменных орудий и размозженных черепов пе­кинского человека. Могли ли несколько 
различных видов че­ловекоподобных существ, находившихся на разных уровнях 
развития, одновременно существовать в срединной стадии среднего плейстоцена? Мы 
не утверждаем этого категоричес­ки, однако имеющиеся данные, безусловно, 
подтверждают такую возможность. Проанализировав научные публикации, мы не нашли 
в них убедительных оснований для отрицания этой гипотезы, если, конечно, таким 
основанием не считать морфо­логические различия.
Кто-то станет утверждать, что морфологических признаков вполне достаточно для 
установления возраста ископа­емых останков человекоподобных существ по той 
простой причине, что эволюция человека есть непреложный, не вызы­вающий 
сомнений факт. Мы же придерживаемся иного мне­ния, основанного на тщательном 
анализе вопроса. Как было показано в главах 2 – 7, многочисленные свидетельства,
 кото­рые развенчивают глубоко укоренившуюся точку зрения на так называемую 
эволюцию человека, просто-напросто замал­чивались или предавались забвению. 
Более того, научная об­щественность систематически закрывала глаза на множество 
уязвимых мест в обосновании нынешних взглядов на пробле­му эволюции.
Если бы китайские крестьяне, раскапывая органические отложения в пещере, 
обнаружили полностью человеческий череп среди останков фауны, определенно 
свойственной пли­оцену, ученые тут же подняли бы шум по поводу того, что на 
месте не было компетентных специалистов для проведения надлежащих 
стратиграфических исследований. Однако спо­соб ведения «раскопок» в Мабе не 
вызвал никаких протес­тов – потому что обнаруженный там череп оказалось 
воз­можно подогнать под общепризнанную схему эволюционной хронологии.

Но даже если закрыть глаза на крайнюю сомнительность метода определения 
возраста по морфологическим при­знакам, вызывает удивление то, насколько часто 
этот метод применяется. Он, в частности, стал не исключением, а прави­лом при 
проведении в Китае исследований, связанных с эво­люцией человека. Такая 
практика стала особенно беззастен­чивой после того, как в 1956 году рабочие 
нашли в Лондонге (Longdong), округ Чаньян (Changyang) южно-китайской про­винции 
Хубэй (Hubei) верхнюю челюсть
Homo sapiens
.


Челюсть, классифицированная как принадлежавшая человеку разумному с некоторыми 
примитивными чертами, была обнаружена вместе с типичной для Южного Китая 
фау­ной среднего плейстоцена, включающей в себя панду
Ailuropoda
и вымершего слона
Stegodon
. Вот что в 1962 году писал Чан Кванчи из Йельского университета: «Эта фауна 
от­носится, по общему мнению, к среднему плейстоцену, но по­скольку 
морфологические особенности найденной челюсти содержат меньше примитивных 
признаков по сравнению с синантропом, исследователи пещеры датируют находку 
позд­ним средним плейстоценом». Как видим, морфология служит Чану Кванчи 
главным критерием определения
Homo sapiens
из Чаньяна как «младшего родственника» пекинского
Homo erectus
.


В 1981 году его поддержала Джин Эйгнер: «Фауна, сопутствующая гоминиду, относит 
его возраст к среднему плей­стоцену, тогда как его близость к
Homo sapiens
указывает на позднюю стадию этого периода».

Поражает та категоричность, с которой ученые отверга­ют саму мысль об 
одновременном существовании в Китае че­ловека разумного и человека 
прямоходящего, не останавлива­ясь даже перед тем, чтобы поставить под сомнение 
такое убедительное свидетельство, как сопутствующая фауна. Вот что еще в 1931 
году писал об этом сэр Артур Кит: «В прошлом нередко случалось, что сам факт 
обнаружения ископаемых останков человека служил специалистам основанием для 
оп­ределения возраста всего слоя отложений, так как геологиче­ские данные не 
должны вступать в очевидное противоречие с теорией недавнего происхождения 
человека».

Еще одно открытие было сделано в Гуанси-Чжуанском (Guangxi-Zhuang) автономном 
районе Южного Китая, где в 1958 году рабочие обнаружили в пещере Люцзяна 
(Liujiang) череп, позвоночный столб, ребра, тазовые кости и правое бед­ро 
ископаемого человека. Эти останки, анатомически иден­тичные современному 
человеку, были найдены в среде, ти­пичной для фауны
Stegodon
-
Ailuropoda
, хронологически охватывающей весь период среднего плейстоцена. И тем не менее 
китайские исследователи отнесли их к верхнему плей­стоцену, исходя в первую 
очередь из развитой морфологии этого ископаемого человека.

Череп, найденный при раскопках в Дали (Dali), провин­ция Шэньси (Shanxi), был 
классифицирован как принадле­жавший человеку разумному с некоторыми 
примитивными чертами. При этом все животные фауны Дали типичны для среднего 
плейстоцена и даже более раннего периода.

Некоторые китайские палеоантропологи выдвинули ги­потезу о принадлежности 
находок в Дали, в частности челове­ческого черепа, к концу среднего плейстоцена.
 Однако сопут­ствующая фауна указывает на иной возраст человека разумного из 
Дали, относя его к ранним стадиям среднего плейстоцена. Это значит, что
Homo sapiens
из Дали древнее пекинского человека из Чжоукоудяня.


Напрашивается вывод, что пекинский человек, он же
Homo erectus
, останки которого обнаружены в месте проведе­ния раскопок № 1 в Чжоукоудяне, 
вполне мог быть современ­ником нескольких человекоподобных существ: раннего 
человека разумного (с неандерталоидными чертами), совре­менного человека 
разумного
(Homo sapiens sapiens)
и даже примитивного человека прямоходящего (см. схему 10.2).

Пытаясь разобраться с человекоподобными существами среднего плейстоцена, ученые 
неоднократно прибегали к ме­тодике датирования на основании морфологических 
призна­ков ископаемых останков, стараясь подобрать им «подходя­щий» возраст в 
пределах вероятных хронологических границ сопутствующей фауны, чтобы сохранить 
принцип эволюци­онной последовательности. Характерно, что эта искусствен­ная 
последовательность, втиснутая в рамки эволюционистских воззрений, приводится в 
дальнейшем как еще одно подтверждение правильности учения об эволюции.

В частности, мы уже привели множество примеров того, как вероятный возраст 
ископаемых останков
Homo sapiens
, лежащий в весьма широких пределах от срединной стадии среднего плейстоцена 
(эпоха существования пекинского чело­века) до верхнего плейстоцена, намеренно 
смещается к самой поздней границе данного хронологического отрезка. Но точно на 
таком же основании его можно было бы сместить и в обрат­ную сторону – к 
срединному среднему плейстоцену, но это никак не устраивает сторонников теории 
эволюции.


Обзор открытий ископаемых останков человекоподобных существ в Китае мы завершим 
несколькими примерами, относящимися, как принято считать, к нижнему плейстоцену.
 В местечке Юаньмоу (Yuanmou), в юго-западной провинции Юньнань (Yunnan), 
геологи нашли два зуба (резца) гоминида, которого китайские ученые 
классифицировали как более при­митивного, нежели пекинский человек. Считается, 
что зубы принадлежали предку пекинского человека – крайне прими­тивному
Homo erectus
, потомку азиатских австралопитеков.




Схема 10.2. Вероятные возрастные границы китайских человекопо­добных существ, 
определенные на основании сопутствующей фау­ны млекопитающих. В этих пределах 
ученые устанавливали воз­раст гоминидов, руководствуясь принципом соответствия 
учения об эволюции. На схеме такой возраст отмечен более темными участка­ми 
соответствующих линий. Например, возрастные рамки ископае­мых останков из Мабы 
определяются по фауне как простирающие­ся от верхнего до начала нижнего 
плейстоцена. Но на основании обнаружения неандерталоидного черепа ученые решили 
«отодви­нуть» возраст этих ископаемых к позднейшей границе указанного 
хронологического периода, а возраст человеческих останков из Люцзяна вообще 
определили далеко за рамками допустимых границ возраста фауны. Такую практику 
мы называем датированием на основании морфологических признаков. Но если 
оставить эволюцио­нистские предрассудки в стороне и основываться исключительно 
на данных фауны, становится очевидным, что все человекоподобные существа вполне 
могли быть современниками
Homo erectus
из Чжоукоудяня, то есть существовать одновременно в срединной стадии среднего 
плейстоцена (отмеченной затененной вертикальной лини­ей).


Позднее там же, в Юаньмоу, были найдены каменные орудия труда: три скребка, 
каменный стержень, сушилка для рыбы и наконечник из кварца или кварцита. 
Опубликованные изображения этих предметов не оставляют сомнения в их 
по­разительном сходстве с европейскими эолитами и с памятни­ками 
восточноафриканской Олдованской цивилизации. Помимо орудий и зубов 
человекоподобных существ там же были обнаружены слои золы, содержащие кости 
млекопитающих.
Результаты палеомагнитного анализа определяют примерный возраст пластов, где 
были обнаружены зубы, в 1, 7 миллиона лет при вероятных хронологических 
границах в 1, 6 – 1, 8 миллиона лет. Датирование подвергалось сомнению, но 
ведущие китайские ученые продолжают его придержи­ваться на том основании, что 
обнаруженные при раскопках кости млекопитающих соответствуют нижнему 
плейстоцену.

Однако не все так просто с датированием человека прямоходящего из Юаньмоу 
нижним плейстоценом. Принято счи­тать, что
Homo erectus
произошел от африканского
Homo habilis
(человека умелого) около 1, 5 миллиона лет назад, а приблизительно миллион лет 
назад мигрировал из Африки в другие регионы. Считается, что
Homo habilis
Африку не поки­дал. Из предполагаемого – по оценке Цзя Ланьпо (Jia Lanpo) – 
возраста человекоподобного существа из Юаньмоу следует, что китайский
Homo erectus
существовал независимо от его африканского собрата. Если расчеты Цзя Ланьпо 
верны, то австралопитек или человек умелый должен был обитать в Китае еще 
примерно 2 миллиона лет назад, что противоречит ныне признанной теории.

В связи с этим Льюис Бинфорд (Lewis R. Binford) и Нэн­си Стоун (Nancy M. Stone) 
указывали в 1986 году: «Следует отметить, что многие китайские ученые остаются 
привержен­цами гипотезы об эволюции человека именно на территории Азии. Отсюда 
их некритический подход к очень древнему да­тированию китайских находок и к 
тому, что каменные орудия труда находятся в плиоценовых отложениях». С другой 
стороны, почему бы не обвинить европейских ученых, считающих очагом эволюции 
человека Африку, в некритическом подходе к укоренившейся практике отрицания 
очень древнего возрас­та ископаемых останков человекоподобных существ и 
изде­лий, ими изготовленных, которые обнаружены по всему миру.
Как мы уже говорили, споры о том, была ли центром эво­люции Азия или Африка, 
вообще не имеют смысла. В преды­дущих главах представлено множество 
свидетельств (в том числе многочисленные открытия, сделанные профессиональ­ными 
исследователями) того, что люди современного нам типа населяли различные 
континенты, включая Южную Америку, на протяжении десятков миллионов лет. Немало 
также дан­ных, подтверждающих существование в тот же период нескольких видов 
обезьяноподобных существ, из которых одни более похожи на людей, другие – менее.


И снова встает вопрос, который мы уже обсуждали в главах 2 – 6, посвященных 
предметам древней материальной культуры, не вписывающимся в привычные рамки. На 
каком основании каменные орудия труда и следы огня, датируемые нижним 
плейстоценом (как, например, в случае с находками в Юаньмоу), приписываются 
примитивному
Homo erectus.


В самом деле, и орудия, и следы огня найдены отнюдь не в непосредственной 
близости от места обнаружения зубов
Homo erectus
. А кроме того, как в самом Китае, так и в других частях света имеется немало 
свидетельств существования
Homo sapiens
уже в нижнем плейстоцене и даже еще раньше.

В 1960 году Цзя Ланьпо, исследуя песчаные и гравийные отложения нижнего 
плейстоцена в Сихудю (Xihoudu), север­ная провинция Шэньси, нашел три камня со 
следами обработ­ки. Другие аналогичные находки последовали в 1961 и 1962 го­дах.
 По останкам фауны нижнего плейстоцена их возраст был определен более чем в 
миллион лет, а результаты палеомагнитного анализа позволили уточнить его: 1, 8 
миллиона лет. В Сихудю были найдены и разрубленные кости, а также следы огня. И 
то и другое Цзя Ланьпо приписал австралопитекам. Однако, согласно общепринятой 
ныне теории, австралопитек разводить огонь не умел – это доступно лишь человеку 
прямоходящему, неандертальцу и человеку разумному.
Как и следовало ожидать, Джин Эйгнер не замедлила поставить свидетельства Цзя 
Ланьпо под сомнение: «Несмот­ря на достаточно убедительные свидетельства в 
пользу дея­тельности человека в эпоху нижнего (раннего) плейстоцена в местечке, 
называемом Хсихутю (Сихудю), в Северном Китае, я сейчас не готова безоговорочно 
признать их… Ведь исходя из данных, полученных в Хсихутю, следует признать, что 
люди обитали в Северном Китае и умели разводить огонь около миллиона лет тому 
назад. В таком случае наши фундамен­тальные постулаты относительно как хода 
эволюции челове­ка, так и способностей древнейших человекоподобных су­ществ к 
адаптации оказались бы под вопросом». Но стоит лишь отвлечься от 
«фундаментальных постулатов», и перед нами откроются весьма и весьма интересные 
горизонты.
На этом мы и завершим обзор открытий, сделанных в Китае. Мы увидели, как 
истинный возраст ископаемых остан­ков человекоподобных существ искажается 
методом «датиро­вания на основании морфологических признаков». Когда же для 
определения хотя бы вероятных возрастных границ бе­рется за основу 
сопутствующая фауна, то результаты никак не подтверждают эволюционные теории. 
Скорее наоборот: они полностью согласуются с предположением о том, что люди 
со­временного анатомического типа и различные человекоподоб­ные существа жили 
бок о бок на всем протяжении плейстоце­на.




11. Люди-обезьяны среди нас?



Из раздела, посвященного костным останкам ископаемых людей, обнаруженным в 
Китае, следует, что человек, по-видимому, сосуществовал с обезьяноподобными 
гоминидами на протяжении всей эпохи плейстоцена. Однако не исключено, что такое 
положение вещей сохранилось и по на­ши дни. За последнюю сотню лет 
исследователями собрано большое количество достаточно убедительных 
доказательств существования в труднодоступных уголках планеты существ, схожих с 
неандертальцами,
Homo erectus
и австралопитеками. Ученые-профессионалы наблюдали диких людей в их 
естественной среде обитания, исследовали их – как захва­ченных живыми, так и 
мертвых. Наконец, накоплено множе­ство материальных подтверждений их 
существования, в том числе сотни следов ног. Кроме того, имеется множество 
свиде­тельств очевидцев, далеких от науки. Были также проведены серьезные 
исследования древних литературных памятников и преданий, в которых упоминаются 
дикие люди.




Криптозоология


Ряд исследователей считают изучение диких людей отдельной отраслью науки, 
получившей наименование криптозоология. Этот термин, введенный французским 
зоологом Бернаром Хевельманом (Bernard Heuvelmans), отно­сится к научным 
исследованиям биологических видов, суще­ствование которых документально не 
подтверждено, несмот­ря на обилие достаточно убедительных свидетельств. 
Греческое слово
kryptos
означает «тайный, скрытый». Следо­вательно, криптозоология это, буквально, 
«изучение неведо­мых, неизвестных животных». Правление Международного общества 
криптозоологии объединяет целый ряд видных био­логов, зоологов и палеонтологов, 
работающих в университетах и музеях многих стран мира. Задачей общества, как 
определе­но в его журнале
Cryptozoology
, является «изучение, анализ, популяризация и обсуждение любых вопросов, 
имеющих от­ношение к представителям животного мира необычных форм или размеров 
либо встречающихся в необычном месте обита­ния или в необычную для них эпоху». 
Практически в каждом номере журнала
Cryptozoology
имеется одна или несколько научных статей о диких людях.

Возможно ли в наше время существование неизвестных человекоподобных существ? 
Многим в это трудно поверить по двум причинам. Предполагается, что на планете 
не осталось даже малого уголка, который самым тщательным образом не был бы 
исследован. Кроме того, считается, что науке хорошо известны все без исключения 
представители животного мира, обитающие на земном шаре. Однако оба эти мнения – 
ошибочны.
Во-первых, даже в таких странах, как Соединенные Штаты, имеются весьма обширные 
незаселенные и малопосе­щаемые территории. В частности, лесистые горные районы 
северо-запада США хотя и представлены на картах на основе аэрофотосъемки, 
однако посещаются людьми чрезвычайно редко.
Во-вторых, количество неизвестных ранее видов живот­ных, обнаруживаемых 
ежегодно, потрясает воображение: по самым осторожным оценкам, оно достигает 
пяти тысяч. Прав­да, подавляющее большинство – около четырех тысяч – 
со­ставляют насекомые. Однако вот что в 1983 году отметил Хевельман: «Еще 
совсем недавно, в середине семидесятых, ежегодно регистрировались открытия, в 
среднем, 112 неизве­стных видов рыб, 18 рептилий, с десяток амфибий, примерно 
стольких же млекопитающих и 3 – 4 новых видов птиц».



Дикие люди в Европе

Сведения о существовании диких людей дошли до нас из далеких времен. На многих 
предметах искусства Древней Греции, Рима, карфагенян и этрусков изображены 
человекоподобные существа. Так, среди всадников-охотни­ков, изображенных на 
серебряном кувшине этрусков из Рим­ского музея доисторической эпохи, видна 
громадная фигура существа, напоминающего человека-обезьяну. Изображения диких 
людей в изобилии встречаются в произведениях искус­ства и архитектуры 
средневековой Европы. На одной из страниц Псалтыря королевы Марии, относящегося 
к четырнадца­тому веку, мы видим весьма реалистичную картину нападения стаи 
псов на дикого, покрытого шерстью человека.



Северо-запад Северной Америки

Индейцы северо-запада США и Западной Канады на протяжении веков верили в 
существование диких лю­дей, которых они называли по-разному: например 
саскуочами (Sasquatch). Еще в 1792 году испанский ботаник и естествоиспытатель 
Хосе Мариано Мосиньо (Jose Mariano Mozico) писал о канадских индейцах, 
населявших Нутка-Саунд (Nootka Sound) на острове Ванкувер (Vancouver): «He знаю,
 что и сказать о Матлоксе, жителе гористой местности, приводящем всех в 
неописуемый ужас. По описаниям, это на­стоящий монстр: тело его покрыто жесткой 
черной щетиной, голова напоминает человеческую, но гораздо больших разме­ров, 
клыки мощнее и острее медвежьих, руки неимоверной длины, а на пальцах рук и ног 
– длинные искривленные ког­ти».


В свою книгу
«The Wilderness Hunter»
(«Охотник на диких зверей»), изданную в 1906 году, президент США Теодор 
Рузвельт включил захватывающий рассказ о диком человеке. Действие рассказа 
происходит в Свекловичных горах (Bitter-root Mountains), между штатами Айдахо и 
Монтана, от­куда до сих пор изредка поступают свидетельства о диких лю­дях.


Как пишет Рузвельт, в первой половине XIX века траппер
[13]
Бауман (Bauman) и его товарищ исследовали одно труд­нодоступное, совершенно 
дикое ущелье. Их лагерь неодно­кратно разоряло какое-то громадное существо, 
причем как ночью, когда рассмотреть зверя не было возможности, так и днем, в их 
отсутствие. Однажды товарищ остался в лагере, и Бауман, вернувшись, нашел его 
растерзанным, по всей веро­ятности, этим неизвестным существом. Следы его были 
абсо­лютно идентичны человеческим. Кроме того, существо передвигалось не на 
четырех лапах, как медведь, а на двух ногах.

Сам по себе рассказ Баумана отнюдь не подтверждает существования диких людей в 
Северной Америке, однако вкупе с другими, более достоверными свидетельствами 
его значение, несомненно, возрастает.

В номере от 4 июля 1884 года газета
«Colonist»,
издававша­яся в Виктории (Британская Колумбия
[14]
), напечатала сооб­щение о странном существе, пойманном неподалеку от город­ка 
Йель (Yale): «Джако (Jacko) – такое ему дали имя – похож на гориллу. Рост его 
примерно четыре фута и семь дюймов (около 140 см), вес – 127 фунтов (около 58 
кг). Тело напоминает человеческое, с одним лишь исключением: все оно, кроме 
кистей и ступней, покрыто черными, жесткими, лоснящимися волосами около дюйма 
длиной. Его руки гораздо длиннее человеческих, и он обладает необыкновенной 
силой».


Ясно, что это не горилла: слишком мал вес. Можно пред­положить, что Джако – 
шимпанзе. Людям, близко видевшим Джако, эта мысль приходила в голову, но была 
отвергнута. Зо­олог Айвен Сэндерсон (Ivan Sanderson) писал в 1961 году: «Вскоре 
после публикации заметки, в другой газете появился комментарий, в котором все 
предположения, что Джако мо­жет быть сбежавшим из цирка шимпанзе, назывались 
полной чушью». Сведения о существах, подобных Джако, поступали из той же 
местности и позже. Так, Александр Колфилд Андерсон, топограф компании
HudsonBay
, докладывал, что не­кие волосатые гуманоиды забрасывали камнями его людей, 
проводивших в 1864 году работы для прокладки нового торго­вого пути.

В 1901 году известный лесозаготовитель и торговец лесом Майк Кинг работал в 
отдаленной местности в северной ча­сти острова Ванкувер. Однажды, поднявшись на 
горный кряж, он заметил человекообразное существо, покрытое 
ры­жевато-коричневой шерстью. Существо, присев у горного ру­чья, обмывало в 
воде какие-то корнеплоды и складывало их сбоку в две аккуратные кучки. Заметив 
Кинга, существо убе­жало совсем как человек. Следы, оставленные им, по словам 
Кинга, были полностью человеческими, если не считать «необыкновенно длинных, 
расставленных в разные стороны паль­цев».
В 1941 году несколько членов семейства Чапменов виде­ли дикого человека в 
районе Руби-Крик (Ruby Creek), Бри­танская Колумбия. Однажды, солнечным летним 
днем, стар­ший сын миссис Чапмен предупредил мать о приближении к их дому 
какого-то внушительных размеров зверя, появивше­гося из близлежащего леса. 
Поначалу она его приняла за крупного медведя, однако, приглядевшись, к своему 
ужасу увидела человека гигантского роста и покрытого желтовато-коричневой 
шерстью длиной примерно 4 дюйма. Существо направлялось прямо к их дому. Миссис 
Чапмен с тремя своими детьми бросилась по берегу реки в деревню.
Уильям Роу, большую часть жизни занимавшийся охотой на диких зверей и 
наблюдением за ними, повстречался с диким человеком в октябре 1955 года. 
Случилось это тоже в Британской Колумбии, неподалеку от поселка под названием 
Тет-Жон-Кэш. По свидетельству Роу, данному под присягой, однажды он, поднявшись 
на гору Мика, где находился старый заброшенный рудник, на расстоянии примерно в 
75 ярдов (около 70 м) заметил зверя, которого принял поначалу за мед­ведя. Но 
когда существо выбралось на просеку, Роу понял свою ошибку: «Передо мной возник 
чудовищных размеров че­ловек футов шести ростом (180 см), толщиной почти в три 
фу­та (90 см) и весом порядка трехсот фунтов (136 кг), с головы до ступней 
покрытый темно-коричневой, местами серебристой шерстью. Когда существо 
приблизилось, я заметил „жен­скую“ грудь – это была самка».
В 1967 году Роджеру Паттерсону и Бобу Гимлину удалось заснять саскуоча-самку на 
цветную кинопленку, а также снять отпечатки следов ее ног длиной в 14 дюймов 
(35 см). Произошло это в районе Блафф-Крик (Bluff Creek), на севере Калифорнии.
Отснятая ими пленка вызвала оживленную полемику: одни сочли ее откровенной 
фальшивкой, другие – достовер­ным подтверждением существования саскуоча. Мнения 
уче­ных тоже разделились. Д-р Д. Грив (D. W. Grieve), специа­лист-анатом, 
изучающий особенности человеческой походки, после внимательного исследования 
фильма так и не пришел к определенному заключению: «Мое субъективное мнение 
та­ково, что, с одной стороны, сфальсифицировать такую пленку чрезвычайно 
сложно, а значит, саскуоч, безусловно, сущест­вует. С другой же стороны, 
интуиция не позволяет мне пове­рить в его существование».
Антрополог Майра Шакли (Myra Shackley) из Университета Лестера заявила, что, по 
мнению большинства, «фильм, в принципе, может оказаться мистификацией, но, 
ес­ли так, то изготовлена она просто с невероятным мастерст­вом». Однако 
подобного рода возражения можно выдвинуть практически против любого научного 
доказательства: доста­точно навесить на его автора ярлык необыкновенно 
искусного фальсификатора. Так что обвинения в мистификации в свою очередь 
требуют достоверных доказательств, как, например, в пилтдаунском случае. Кроме 
того, даже разоблаченная фальсификация не может служить поводом для огульного 
от­рицания всех прочих свидетельств по данному вопросу.
Что же касается следов ног саскуоча, имеются многие сотни свидетельств 
незаинтересованных людей, более ста следов сфотографировано и, кроме того, с 
них сделаны слепки. Несомненно, в целом ряде случаев фальсификация 
действи­тельно имеет место, что признают и самые горячие сторонни­ки гипотезы 
существования саскуоча, однако маловероятно, что сфальсифицированы абсолютно 
все такие факты – ведь их великое множество.
Известный английский анатом Джон Напьер (John R. Napier) в 1973 году заявил, 
что если все следы считать фаль­шивками, «то следует признать существование 
некоего мафи­озного заговора, опутавшего своей сетью практически каж­дый 
мало-мальски крупный населенный пункт от Сан-Франциско до Ванкувера».
Добавив, что он считает обнаруженные и исследованные им самим отпечатки следов 
ног «биологически достоверны­ми», Напьер пишет: «Изученные мною свидетельства 
убежда­ют меня в подлинности по крайней мере многих таких следов, по форме 
схожих с человеческими… У меня нет сомнений относительно существования 
саскуоча».
Антрополог Гровер Кранц (Grover S. Krantz) из Универ­ситета штата Вашингтон 
поначалу был весьма скептически настроен в отношении свидетельств существования 
саскуоча. Чтобы прояснить вопрос, Кранц подверг обстоятельному ис­следованию 
следы ног, обнаруженные в 1970 году на северо-востоке штата Вашингтон. 
Воссоздав костное строение стопы на основании отпечатков, он отметил, что 
лодыжка гипотети­ческого существа по сравнению с ногой человека сильно 
вы­двинута вперед. Тогда Кранц, используя свои глубокие позна­ния в области 
физической антропологии, попытался вычислить, как именно должна располагаться 
лодыжка с уче­том имеющихся свидетельств о росте и весе взрослого саскуо­ча. 
Сопоставив теоретические расчеты с реконструированной костной структурой стопы, 
он с удивлением обнаружил, что результаты в точности совпали! «В тот момент я 
понял, что это существо реально, – говорит Кранц. – Ни один фальси­фикатор не 
мог знать, насколько именно лодыжка должна быть выдвинута вперед. Имея готовые 
слепки следов, на проведение всех измерений и вычислений я потратил два месяца, 
так что вы можете себе представить, каким искусным должен быть фальсификатор».
Кранц и специалист по изучению диких людей Джон Грин (John Green) написали 
несколько обстоятельных работ об отпечатках ног, обнаруженных в Северной 
Америке. Длина такого отпечатка варьируется от 14 до 18 дюймов (35 – 45 см), 
ширина – от 5 до 9 дюймов (12, 5 – 22, 5 см), иначе говоря, пло­щадь стопы в 
среднем в 3 – 4 раза превышает человеческую. Отсюда и популярное название 
дикого человека – Большая Нога (Bigfoot). Кранц вычислил, что при такой площади 
стопы хороший отпечаток может получиться, только если масса, приходящаяся на 
стопу, будет не менее 700 фунтов (315 кг). Иначе говоря, обыкновенный человек, 
при среднем весе в 200 фунтов (90 кг), оставит такой отпечаток, если будет 
нести груз в 500 фунтов (225 кг).
Но и это еще не все. Были обнаружены цепочки следов, покрывающие расстояния от 
трех четвертей мили до несколь­ких миль, причем в пустынной местности, вдали от 
каких-ли­бо дорог. При этом ширина шага саскуоча – от 4 до 6 футов (122—183 см),
 а средняя ширина шага обыкновенного челове­ка – около 3 футов (90 см). 
Попробуйте пройти милю с 500-фунтовым грузом за плечами при ширине шага в 5 
футов!
«Мы рассматривали версию о применении механизма, оставляющего отпечатки следов 
ног на манер печатного стан­ка или пресса, – продолжает Кранц. – Однако трудно 
пред­ставить себе, что станок, развивающий усилие порядка 800 фунтов на 
квадратный фут, можно было бы переносить по сильно пересеченной местности 
вручную». Некоторые цепоч­ки следов были сделаны по свежевыпавшему снегу, при 
этом наблюдатели не видели вблизи каких-либо других следов, ос­тавленных 
механизмом или человеком. В отдельных случаях расстояние между пальцами ног 
одной и той же цепочки сле­дов было неодинаковым, то есть предполагаемому 
фальсифи­катору потребовалось бы еще и встроить передвижные эле­менты в свои 
«механические ступни».
10 июня 1982 года Пол Фримен, патрульный американской службы лесной охраны, 
отслеживая лося в округе Уолла-Уолла штата Вашингтон, заметил с расстояния 
примерно 60 ярдов (55 м) волосатое двуногое существо ростом примерно 8 футов 
(244 см). Спустя полминуты гигант неспешно удалил­ся. Кранц, изучив слепки 
отпечатков следов, оставленных не­известным существом, обнаружил складки кожи, 
потовыделяющие поры и прочие детали именно там, где они обыкновенно расположены 
на ступне крупного примата. Дета­ли строения кожи боковых частей ступни, 
отчетливо различи­мые на отпечатках, указывали на гибкость подошвы ноги.
Почему же почти все антропологи и зоологи хранят мол­чание по поводу 
существования саскуоча, несмотря на такое обилие убедительных свидетельств? 
Кранц считает, что они просто-напросто «боятся за свою репутацию, опасаясь 
поте­рять работу». Аналогичного мнения придерживается Напьер: «Одна из самых 
больших, а быть может, и основная трудность в изучении свидетельств 
существования саскуоча заключает­ся в том подозрительном отношении, с которым 
сталкиваются очевидцы как в своем ближайшем окружении, так и со сторо­ны 
работодателей. Человек, публично заявляющий, что он якобы видел саскуоча, очень 
часто рискует своим обществен­ным положением, личной и профессиональной 
репутацией». В этой связи Напьер вспоминает, как «один высококвалифици­рованный 
геолог из нефтяной компании согласился расска­зать о происшедшем с ним при 
условии, что его имя ни при ка­ких обстоятельствах упоминаться не будет, 
поскольку боялся быть уволенным». Родерик Спраг (Roderick Sprague), антрополог 
из Университета штата Айдахо, как-то сказал о Кранце: «Откровенное упорство в 
изучении неведомого стоило ему уважения многих коллег и присвоения очередной 
ученой сте­пени».
Большинство сведений о саскуоче приходит с северо-запада Соединенных Штатов и 
из Британской Колумбии. «На­прашивается вывод, что в дикой местности 
северо-западной части США и Британской Колумбии обитает неизвестный нам 
человекоподобный вид живых существ гигантских разме­ров», – утверждает Напьер. 
То же можно сказать и о восточ­ных районах Соединенных Штатов и Канады. «Тот 
факт, что подобные создания живут среди нас, а мы не только их не изу­чаем, но 
и отказываемся признать само их существование, на­носит колоссальный удар по 
современной антропологии», – заключает Напьер. Добавим: это колоссальный удар 
по биоло­гии, зоологии, да и по науке в целом.



Центральная и Южная Америка

Из джунглей Южной Мексики поступают сообщения о существах, которых называют 
сисимитами (Sisimite). Вот как их описывает геолог Уэнделл Скаузен, ссыла­ясь 
на рассказы жителей Кубулько – городка, расположен­ного в мексиканском штате 
Баха Верапас: «В горах обитают огромные дикие люди, полностью покрытые короткой 
густой шерстью коричневого цвета. Шея у них практически отсутст­вует, глаза 
маленькие, руки длинные, с громадными кистями. Следы их ног в два раза 
превышают длину человеческой сто­пы». Несколько человек рассказывали, как 
сисимиты гнались за ними по горным склонам. Поначалу Скаузен полагал, что речь 
идет о медведях, однако после тщательных расспросов местных жителей решил, что 
это не так. Сообщения о похо­жих существах поступали и из соседней Гватемалы, 
где они якобы похищали женщин и детей.

Жители Белиза (бывший Британский Гондурас) расска­зывают о человекоподобных 
существах, называемых двенди (Dwendis) и живущих в джунглях южной части этой 
неболь­шой страны. Название это происходит от испанского
duende
, что означает «домовой». Айвен Сэндерсон, проводивший ис­следования в Белизе, 
в 1961 году писал: «Я слышал десятки рассказов очевидцев – в большинстве своем 
людей, внушаю­щих доверие, сотрудников таких солидных организаций, как 
Министерство лесного хозяйства, многие из которых к тому же учились в Европе 
или Соединенных Штатах. Один из них – местный уроженец, младший служащий 
лесничест­ва – подробно описал их. Два маленьких существа, неодно­кратно им 
замеченные в заповеднике неподалеку от гор Майя, потихоньку наблюдали за ним с 
лесной опушки… Ростом они были от трех с половиной до четырех с половиной футов 
(107—127 см), хорошо сложены, если не считать чересчур мощных плеч да 
длинноватых рук, покрыты коричневой, плотной, густой шерстью, как у 
короткошерстных собак. При этом волосы на голове были не длиннее шерсти на теле,
 за исключением задней части шеи до середины спины. Кожа на их плоских лицах 
была желтоватой». Судя по этому описанию, двенди представляют собой отдельный 
вид, сильно отличаю­щийся от саскуочей Тихоокеанского побережья и 
северо-вос­точной части Северной Америки.

В Гвианском регионе Южной Америки диких людей на­зывают диди (Didis). Согласно 
описаниям, услышанным пер­выми исследователями этих мест от индейцев, диди – 
суще­ства прямоходящие, примерно пяти футов ростом (152 см), покрытые густой 
черной шерстью.
В 1931 году г-н Хэйнс, генерал-губернатор Британской Гвианы, поведал 
итальянскому антропологу Неллоку Беккари (Nelloc Beccari) о случае, который мы 
приводим в пересказе Хевельмана: «Однажды, в 1910 году, гуляя по лесу вдоль 
Конаварука, притока реки Эссекибо, впадающего в нее чуть вы­ше ее слияния с 
рекой Потаро, он наткнулся на двух странных существ, которые, завидев его, тут 
же вскочили на задние ла­пы. Они были совсем как люди, только с ног до головы 
покры­ты рыжевато-коричневой шерстью… Существа неспешно скрылись в чаще леса».
Приведя в своей книге множество аналогичных случаев, Сэндерсон заключает: 
«Важнейшим, по-моему, является тот факт, что ни один житель Гвианы и ни один 
человек, переска­зывавший свидетельства местных жителей, не считает 
таин­ственные существа обыкновенными обезьянами. Все очевид­цы в один голос 
утверждают, что существа эти бесхвостые, прямоходящие и обладают ярко 
выраженными признаками человека».

Из Эквадора, с восточных склонов Анд, поступают свидетельства о некоем ширу
(Shiru) –
невысоком, 4 – 5 футов (120—150 см), гоминиде, покрытом шерстью. Бразильцы, в 
свою очередь, рассказывают о мапингуари (Mapinguary) – обезьяноподобном гиганте,
 который оставляет огромные, по­хожие на человеческие, следы и убивает домашний 
скот.




Йети, дикие люди Гималаев

В записках английских офицеров и чиновников, в девят­надцатом веке служивших в 
Гималайском регионе Ин­дийского субконтинента, содержатся многочисленные 
упоминания о диких людях, называемых йети (Yeti), или «снежный человек». Автор 
первого такого упоминания – Б. Ходжсон (В. Н. Hodgson), с 1820 по 1843 год 
полномочный представитель Великобритании при дворе короля Непала. Ходжсон 
докладывал, как во время его путешествия по Се­верному Непалу носильщики пришли 
в ужас при виде волоса­того бесхвостого существа, похожего на человека.
С тех пор получены сотни свидетельств такого рода. Как в случае с Ходжсоном, 
так и в остальных скептики утвержда­ли и утверждают, что непальцы приняли за 
йети обыкновен­ных зверей, при этом чаще всего упоминается медведь или 
обезьяна-лангур. Трудно, однако, себе представить, что люди, всю свою жизнь 
прожившие в Гималаях и великолепно знаю­щие животный мир тех мест, способны 
допустить подобную ошибку. Майра Шакли отмечает, что йети – непременный 
персонаж произведений религиозного искусства Непала и Ти­бета, изображающих 
иерархическую структуру живых су­ществ. «Медведи, человекообразные обезьяны и 
лангуры представлены на них отдельно от дикого человека, – указы­вает Шакли, – 
и это говорит о том, что никакой путаницы здесь нет (по крайней мере для 
авторов этих произведений)».

Из девятнадцатого века дошло по крайней мере одно свидетельство европейца, 
лично видевшего пойманное суще­ство, похожее на йети. Вот что рассказал 
антропологу Майре Шакли некий южноафриканец: «Моя покойная теща говорила мне 
много лет назад в Индии, что ее мать на самом деле виде­ла одно из этих существ.
 Было это в Муссори, в предгорье Ги­малаев. Существо передвигалось на двух 
ногах, но покрывав­шая его шерсть делала его больше похожим на зверя, нежели на 
человека. Его поймали в снегах… и вели закованным в це­пи».
В двадцатом веке сообщения о диких людях и отпечатках их ног, виденных 
европейцами, стали поступать все чаще и чаще, особенно с началом альпинистских 
восхождений в Ги­малаях.
Одним из первых очевидцев был Эрик Шиптон (Eric Shipton), который, проводя в 
ноябре 1951 года разведку под­ступов к пику Эверест, обнаружил следы йети на 
высоте 18 000 футов (5500 м) в районе ледника Менлунг, возле 
тибетско-непальской границы. Шиптон прошел вдоль цепочки сле­дов целую милю (1, 
5 км). Фотография одного из них, сделан­ная крупным планом, многим показалась 
убедительной. Следы были весьма внушительных размеров. Изучив лучший из 
сделанных Шиптоном снимков, Джон Напьер отверг гипо­тезу, что след выглядит 
таким из-за подтаявшего снега. В кон­це концов он пришел к заключению, что речь 
идет о наложении друг на друга двух следов: обутой ноги и босой. Вообще Напьер, 
убежденный сторонник существования североамери­канского саскуоча, к 
свидетельствам, касающимся йети, отно­сился крайне скептически. Однако в 
дальнейшем мы увидим, как новые подтверждения существования гималайского 
«снежного человека» заставили Напьера изменить свою пози­цию.
Во время своих экспедиций в Гималаи в 50-х и 60-х годах сэр Эдмунд Хиллари 
(Edmund Hillary) внимательно изу­чал свидетельства о йети, в том числе 
отпечатки следов ног на снегу. Он пришел к выводу, что все эти следы, 
приписывае­мые йети, принадлежат уже известным животным и возникли в результате 
наложения одной цепочки следов на другую. На это Напьер, будучи сам скептиком, 
возразил: «Ни один мало-мальски опытный человек не спутает подтаявшие следы со 
свежими. Нельзя просто отмахнуться от столь многочислен­ных свидетельств, 
поступающих на протяжении многих лет из заслуживающих доверия источников. 
Должны быть иные объяснения, в том числе, разумеется, возможно и то, что сле­ды 
оставлены неизвестным науке животным».
Не иссякает поток свидетельств о существовании йети, поступающих и от местных 
жителей. Так, в своей книге о ди­ких людях Майра Шакли упоминает об утонувшем 
йети, об­наруженном в 1958 году жителями тибетской деревушки Тар-бале, 
расположенной возле ледника Ронгбук. По их рассказам, существо напоминало 
небольших размеров человека с кону­сообразной головой и покрытого шерстью.
Насельники некоторых буддистских монастырей утверждают, что у них хранятся 
останки йети, в том числе скальпы. Западные ученые исследовали некоторые из 
таких реликвий и пришли к выводу, что сделаны они из шкур изве­стных животных. 
Сэр Эдмунд Хиллари, организовавший в 1960 году специальную экспедицию, послал 
на Запад скальп из монастыря Хумджунг для исследований, которые показа­ли, что 
«реликвия» изготовлена из шкуры серау – похожей на козла гималайской антилопы. 
Однако некоторые ученые попытались опровергнуть результаты анализа. Как пишет 
Майра Шакли, «свою позицию они объясняют тем, что волосы скальпа практически 
идентичны шерсти обезьяны и что обна­руженные там насекомые-паразиты никогда не 
встречаются у антилопы-серау».
В 50-х годах группа исследователей, финансируемая американским бизнесменом 
Томом Сликом, добыла образец мумифицированной кисти руки йети, хранящейся в 
тибет­ском монастыре Пангбоче. Результаты лабораторных иссле­дований не были 
признаны достаточно убедительными, одна­ко Шакли отмечает, что «рука эта имела 
целый ряд антропоидных признаков».

В мае 1957 года газета Kathmandu Commoner напечатала заметку о голове йети, 
которая на протяжении двадцати пяти лет хранилась в деревушке Чилунка, в 
пятидесяти ми­лях к северо-востоку от непальской столицы Катманду.
В марте 1986 года Энтони Вулдридж (Anthony В. Wooldrige) в качестве 
представителя небольшой организа­ции, занимающейся проблемами развития стран 
«третьего мира», предпринял одиночную экспедицию в Гималаи, в се­верной 
оконечности Индии. Следуя вдоль лесистого, засне­женного склона неподалеку от 
Хемкунда, он обнаружил и сфотографировал свежие следы. Один из снимков крупным 
планом поразительно напоминал фотографию, сделанную Эриком Шиптоном еще в 1951 
году.
Там, где недавно сошла лавина, сугроб пересекала широкая борозда, оставленная, 
по-видимому, каким-то крупным существом, съехавшим вниз. В конце борозды 
Вулдридж за­метил цепочку тех же следов, идущих в направлении отда­ленного 
кустарника, позади которого виднелся «внушитель­ных размеров, примерно 
двухметровый, силуэт».
Понимая, что это мог быть йети, Вулдридж приблизился к существу и 
сфотографировал его с расстояния примерно 150 метров. «Оно стояло, широко 
расставив ноги и повернувшись правым плечом ко мне, очевидно, во что-то 
всматриваясь вни­зу склона, – вспоминает Вулдридж. – Его голова была боль­шой и 
угловатой, а тело покрывала темная шерсть». Вулд­ридж категорически утверждает, 
что существо не было ни обезьяной, ни медведем, ни обыкновенным человеком.
Вулдридж наблюдал за ним минут 45, но из-за ухудшив­шейся погоды был вынужден 
вернуться. По пути на базу он сфотографировал следы еще раз, но теперь они были 
уже подтаявшими.

По возвращении в Англию Вулдридж показал снимки ученым, интересующимся 
проблемой существования диких людей, в том числе Джону Напьеру. Существо, 
снятое на 35-миллиметровую пленку с расстояния 150 метров, казалось не­большим, 
однако увеличение явственно выявило человечес­кие черты. Вот как Вулдридж 
описывает реакцию тех, кто видел фотографии: «Джон Напьер, специалист по 
приматам, автор опубликованной в 1973 году книги
«Bigfoot: The Yeti and Sasquatch in Myth and Reality»
(«„Большая Нога“: мифы и фак­ты о йети и саскуоче»), изменил свою скептическую 
точку зрения, признавшись, что теперь он горячий сторонник йети. Археолог Майра 
Шакли, автор вышедшей в 1983 году книги
«Wildmen: Yeti, Sasquatch and the Neanderthal Enigma»
(«Ди­кие люди: йети, саскуоч и неандертальская загадка»), изучив полный набор 
снимков, сделала заключение, что этот случай находится в полном соответствии со 
всеми прочими свидетельствами, подтверждающими существование йети. Лорд Хант, 
руководитель одной из первых успешных экспедиций на Эверест в 1953 году, 
который сам дважды видел следы йети, придерживается того же мнения».




Алмасы Центральной Азии

Как следует из имеющихся описаний, саскуоч и йети – существа крупные, очень 
похожие на человекообраз­ных обезьян. Но есть и иной тип диких людей, которых 
зовут алмасами (Almas). Алмасы гораздо меньших размеров, имеют больше сходства 
с обыкновенными людьми. Сведения о них поступают в основном из региона, 
простирающегося от Монголии на севере до Памира на юге и Кавказских гор на 
за­паде. Много свидетельств получено из Сибири и с крайнего се­веро-востока 
России.
В начале пятнадцатого века турки захватили европейца по имени Ганс 
Шильтенбергер (Hans Schiltenberger) и отосла­ли его ко двору Тамерлана, который 
передал пленника в сви­ту монгольского князя Едигея. По возвращении в Европу в 
1427 году Шильтенбергер написал о своих злоключениях кни­гу, в которой описал и 
диких людей: «Высоко в горах обитает дикое племя, не имеющее ничего общего со 
всеми остальными людьми. Шкура этих существ покрыта шерстью, которой нет лишь 
на их ладонях и лицах. Они скачут по горам, как дикие звери, питаются листвой, 
травой и всем, что удается отыскать. Местный правитель преподнес Едигею в дар 
двух лесных лю­дей – мужчину и женщину, захваченных в дремучих зарос­лях».
Рисунок девятнадцатого века, на котором изображен алмас, был найден в 
монгольском руководстве по лекарственным средствам растительного и животного 
происхождения. Вот что по этому поводу пишет Майра Шакли: «Этот фолиант 
со­держит несколько тысяч изображений различных животных (рептилий, 
млекопитающих и амфибий), но среди них нет ни одного мифического существа, 
подобного тем, которые в изобилии встречаются в аналогичных книгах европейского 
сред­невековья. Все изображенные там звери реально существуют, их можно 
наблюдать и в наши дни. Нет никаких оснований по­лагать, что алмасы – существа 
мифические. Как следует из иллюстраций, они обитают в горах».
В 1937 году член Монгольской академии наук Дорджи Мейрен видел шкуру алмаса в 
одном из монастырей, располо­женных в пустыне Гоби. Местные ламы использовали 
ее в сво­их обрядах вместо коврика.
Русский педиатр Иван Ивлов, путешествуя в 1963 году по Алтайским горам на юге 
Монголии, наблюдал несколько человекоподобных существ, стоявших на горном 
склоне. По-видимому, то была семья: самец, самка и детеныш. Пока они не 
скрылись, Ивлову удалось рассмотреть существ в бинокль с расстояния примерно 
полумили. Его шофер-монгол, тоже видевший их, заметил, что в тех местах они 
встречаются до­вольно часто.
После встречи с семьей алмасов Ивлов решил расспросить монгольских детей, 
полагая, что они будут более откро­венными, чем взрослые. И действительно, ему 
удалось добыть много дополнительной информации об алмасах. Так, один ре­бенок 
рассказал, как, купаясь однажды с приятелями в горной речке, увидел 
алмаса-самца, переносившего через нее дете­ныша.
В 1980 году рабочий расположенной в Булгане экспериментальной фермы при 
Монгольской академии наук обнаружил останки дикого человека. Вот что он 
рассказал: «Прибли­зившись, я увидел покрытое шерстью, сильно высохшее и 
на­половину занесенное песком тело атлетически сложенного су­щества, похожего 
на человека… Это явно не был труп ни медведя, ни человекообразной обезьяны, но 
не был он и тру­пом человека – монгола, казаха, китайца или русского».
Множество свидетельств очевидцев поступало из труднодоступной местности в горах 
Памира, где сходятся границы Таджикистана, Китая, Кашмира и Афганистана. В 1925 
году генерал-майор Советской Армии Михаил Степанович Топильский преследовал со 
своей частью басмачей, скрывав­шихся в памирских пещерах. Один из пленных 
рассказал, как в одной из пещер на него и его товарищей напали несколько 
существ, похожих на человекообразных обезьян. Топильский приказал обследовать 
пещеру, где и был обнаружен труп од­ного из таких существ. Вот что генерал 
писал в своем докладе: «На первый взгляд мне показалось, что это действительно 
че­ловекообразная обезьяна: шерсть покрывала тело с головы до ног. Однако я 
отлично знаю, что человекообразные обезьяны на Памире не водятся. 
Присмотревшись, я увидел, что труп напоминает человеческий. Мы подергали шерсть,
 подозревая, что это маскировка, но она оказалась натуральной и принадлежала 
существу. Тогда мы измерили тело, несколько раз пе­ревернув его на живот и 
снова на спину, а наш врач тщатель­но его обследовал, после чего стало 
очевидным, что и человеческим труп не был».
«Тело, – продолжал Топильский, – принадлежало существу мужского пола, ростом 
примерно 165—170 см, судя по проседи в нескольких местах – среднего или даже 
преклон­ного возраста… Лицо его было темного цвета, без усов и боро­ды. На 
висках имелись залысины, а затылок покрывали гус­тые, спутанные волосы. Мертвец 
лежал с открытыми глазами, оскалив зубы. Глаза были темного цвета, а зубы – 
большими и ровными, по форме напоминающими человеческие. Лоб низ­кий, с мощными 
надбровными дугами. Сильно выступающие скулы делали лицо существа монголоидным. 
Нос плоский, с глубоко вогнутой переносицей. Уши без волос, остроконечные, а 
мочки более длинные, чем у человека. Нижняя челюсть чрезвычайно массивна. 
Существо обладало мощной грудной клеткой и хорошо развитой мускулатурой».
В 1957 году Александр Пронин, гидролог НИИ географии при Ленинградском 
университете, принимал участие в экспедиции, в задачу которой входило 
составление карт па­мирских ледников. 2 августа 1957 года, когда его группа 
иссле­довала ледник Федченко, Пронин отлучился на прогулку в до­лину реки 
Балянд-киик. Вот что пишет Шакли: «Днем он заметил фигуру, стоявшую на вершине 
скалы высотой около 500 ярдов (460 м) и находившейся от него приблизительно на 
таком же расстоянии. Сначала он просто удивился – ведь все знали, что местность 
была абсолютно необитаемой, – но по­том ему пришла в голову мысль, что это не 
человек. Фигура действительно напоминала человека, только была чересчур сутулой.
 Понаблюдав, как приземистое, коренастое существо двигалось по снегу, широко 
расставив ноги, он отметил, что его покрывала рыжевато-серая шерсть, а передние 
конечнос­ти были гораздо длиннее человеческих». Спустя три года Про­нин снова 
повстречался с прямоходящим существом. С тех пор такие встречи с дикими людьми 
на Памире были отмече­ны неоднократно. Члены многих экспедиций видели следы 
не­известных существ, фотографировали их, делали с них слеп­ки.
Теперь посмотрим, что известно об алмасах на Кавказе. По свидетельству жителей 
деревни Тхина, что на реке Мокве, в девятнадцатом веке в лесах возле горы 
Заадан была пойма­на самка-алмас, которую три года держали в неволе, а затем, 
приручив, позволили ей жить в доме. Назвали ее Заной. Вот как ее описывает 
Шакли: «Рыжеватая шерсть покрывала ее серовато-черную шкуру, причем волосы на 
голове были длин­нее, чем на всем теле. Она издавала нечленораздельные вы­крики,
 но обучиться речи так и не смогла. Ее крупное лицо с выступающими скулами, 
сильно выдающейся челюстью, мощными надбровными дугами и крупными белыми зубами,
 отличалось свирепым выражением». Как это ни поразительно, Зана вступила в 
половые отношения с одним из жителей деревни, и у них родились дети. В 1964 
году Борис Поршнев по­знакомился с некоторыми внучками Заны. Шакли пишет с его 
слов: «Кожа этих внучек – звали их Чаликва и Тая – была темной, негроидного 
типа, жевательные мышцы – сильно развитыми, а челюсти – чрезвычайно мощными». 
Поршневу удалось расспросить жителей деревни, которые, будучи деть­ми, в 1880-х 
годах присутствовали на похоронах Заны.
На Кавказе алмасов иногда еще зовут бьябан-гули (Biaban-guli). Русский зоолог К.
А. Сатунин, который в 1899 го­ду видел самку бьябан-гули в Талышских горах на 
юге Кавка­за, обращает внимание на то, что «движения существа были совершенно 
человеческими». Репутация Сатунина как изве­стного ученого-зоолога делает его 
свидетельство особо цен­ным.

Подполковник медицинской службы Советской Армии B. C. Карапетян в 1941 году 
произвел непосредственный ос­мотр живого дикого человека, пойманного в 
автономной Рес­публике Дагестан, к северу от Главного Кавказского хребта. Вот 
его отчет: «Вместе с двумя представителями местных властей я вошел в сарай… До 
сих пор я вижу, словно наяву, возникшее передо мною существо мужского пола, 
полностью обнаженное, босое. Вне всякого сомнения, то был человек, с полностью 
человеческим телом, несмотря на то, что его грудь, спину и плечи покрывала 
косматая шерсть темно-коричнево­го цвета, длиной 2 – 3 сантиметра, очень 
похожая на медвежью. Ниже груди шерсть эта была реже и мягче, а на ладонях и 
подошвах ее не было вообще. На запястьях с огрубевшей ко­жей росли лишь редкие 
волосы, но пышная шевелюра головы, очень грубая на ощупь, спускалась до плеч и 
частично при­крывала лоб. Хотя все лицо покрывала редкая раститель­ность, 
борода и усы отсутствовали. Вокруг рта также росли редкие, короткие волосы. 
Человек стоял совершенно прямо, опустив руки по швам. Рост его был чуть выше 
среднего – по­рядка 180 см, тем не менее он словно возвышался надо мной, стоя с 
выпяченной могучей грудью. Да и вообще он был гораз­до крупнее любого местного 
жителя. Глаза его не выражали абсолютно ничего: пустые и безразличные, это были 
глаза жи­вотного. Да по сути он и был животным, не более того». Свиде­тельства, 
подобные этому, заставили многих ученых, и в част­ности английского антрополога 
Майру Шакли, предположить, что алмасы – это сохранившиеся до наших дней 
неандер­тальцы, а может быть, и
Homo erectus
. А что же дикий человек из Дагестана? Согласно опубликованным данным, его 
прист­релили советские солдаты при отступлении под натиском немецко-фашистской 
армии.




Дикие люди Китая

Китайские исторические документы, а также городские и поселковые летописи 
изобилуют упоминани­ями о диком человеке, который в них присутствует под самыми 
различными наименованиями, – констатирует Чжоу Госинь (Zhou Guoxing), сотрудник 
Пекинского музея естественной истории. – Легенды о диких людях до сих пор 
хо­дят, к примеру, в округе Фанг провинции Хубэй, где эти суще­ства зовутся 
маорен (Maoren) – волосатые, или дикие, люди». Говорят, что в 1922 году некий 
солдат-ополченец поймал там дикого человека, однако более подробных сведений об 
этом случае не имеется.

В 1940 году Ван Зелин, выпускник биологического факультета чикагского 
Северо-Западного университета, лично наблюдал дикого человека, только что 
застреленного охотни­ками. Ван ехал за рулем из Баожи (провинция Шаньси) в 
Тяньшуй (провинция Ганьсу), когда где-то впереди раздались выстрелы. Из 
любопытства он остановил машину и увидел мертвое тело существа женского пола, 
шести с половиной фу­тов ростом (около 198 см), покрытое серовато-рыжей шерстью 
длиной примерно в дюйм с четвертью (3 см). Растительность – правда, не такая 
длинная – покрывала и лицо с вы­дающимися скулами и выпяченными губами. Длина 
волос на голове достигала одного фута (30, 5 см). По словам Вана, суще­ство 
практически ничем не отличалось от восстановленных по костным останкам 
изображений китайского
Homo erectus
.


Спустя десять лет уже другой ученый, геолог Фан Жинкван, видел живых диких 
людей. Обратимся к свидетель­ству Чжоу Госиня: «Весной 1950 года он с местными 
провод­никами путешествовал по горным лесам округа Баожи про­винции Шаньси, где 
ему удалось наблюдать с безопасного расстояния диких людей – мать с сыном, 
причем рост по­следнего достигал 1, 6 метра. Оба существа выглядели совер­шенно 
как люди».
В 1957 году учитель биологии из провинции Чжэнцзян добыл кисти рук и ступни ног 
«человека-медведя», убитого местными крестьянами. Не веря в существование 
дикого че­ловека, он полагал, что эти части тела «принадлежали неизве­стному 
примату».
В 1961 году строители дороги через дремучие леса райо­на Сишуань Ванна 
провинции Юньнань, на крайнем юге Ки­тая, сообщали об убитой ими самке 
человекоподобного прима­та. Покрытое шерстью прямоходящее существо имело рост 1,
 2 – 1, 3 метра. По свидетельству очевидцев, ее руки, уши и грудь были как у 
женщины. Китайская академия наук органи­зовала экспедицию для расследования 
этого случая, однако никаких материальных подтверждений найти не удалось. 
Предполагали, что рабочие убили гиббона. Однако вот что пи­шет Чжоу Госинь: 
«Автор недавно встретился с репортером, принимавшим участие в той экспедиции. 
По его словам, уби­тое животное было не гиббоном, а неизвестным 
человекооб­разным существом».
В 1976 году шестеро сотрудников заповедника Шеннонгжя провинции Хубэй ехали 
ночью по шоссе неподалеку от де­ревни Чуньшуя, расположенной между округом 
Фангсян и Шеннонгжя, где им повстречалось «странное бесхвостое су­щество, 
покрытое рыжеватой шерстью». Водитель направил на него свет фар, и существо 
замерло, позволив пятерым пас­сажирам выбраться из машины и приблизиться на 
расстояние всего нескольких футов. Очевидцы утверждали, что это был не медведь 
и вообще ни одно из известных им животных. Об этом случае они сообщили в Пекин, 
в Китайскую академию наук.

Аналогичные сообщения поступали в академию из указанного района провинции Хубэй 
уже на протяжении долгих лет, а потому после упомянутого случая было принято 
реше­ние организовать тщательное расследование. В провинцию Хубэй выехала 
научная экспедиция, в которую входило более ста человек. Экспедиции удалось 
собрать материальные подтверждения в виде волос, отпечатков следов ног, 
экскремен­тов, а также записать свидетельства местных жителей. Ис­следования 
продолжались. Всего в провинции Хубэй было обнаружено более тысячи отпечатков 
ног – длина некоторых из них превышала 19 дюймов (48 см) – и собрано свыше 
сот­ни образцов волос дикого человека, самый длинный из кото­рых достигал 21 
дюйма (53 см).
Выдвигались гипотезы, что существа, обитающие в рай­оне Шеннонгжя провинции 
Хубэй, принадлежат к редкому виду так называемых золотистых обезьян, которые в 
этой ме­стности действительно встречаются. Такое объяснение может иметь право 
на существование в тех случаях, когда очевидцы наблюдали существа с большого 
расстояния несколько мгно­вений. Но вот что рассказывает руководитель одной из 
мест­ных общин по имени Панг Геншень, которому довелось столк­нуться в лесу с 
диким человеком буквально лицом к лицу и наблюдать его с расстояния пяти футов 
(1, 5 м) примерно в те­чение часа: «Он был футов семи ростом (214 см), с 
плечами намного шире человеческих, низким, покатым лбом, глубоко сидящи­ми 
глазами, луковицеобразным носом и чуть вывернутыми наружу ноздрями. У него были 
впалые щеки, уши как у чело­века, только больше, глаза круглые и тоже больше 
человечес­ких, выступающая челюсть и выпяченные губы. Передние зубы напоминали 
лошадиные. Глаза черные. Темно-коричневые волосы больше фута (30 см) длиной 
свисали на плечи. Все ли­цо, кроме носа и ушей, покрывала короткая 
растительность. Руки свисали ниже колен. Кисти были очень большими, паль­цы 
достигали шести дюймов в длину (15 см), причем большие пальцы лишь слегка 
отделялись от остальных. Хвост отсутст­вовал, и покрывавшая тело шерсть была 
короткой. Мощные бедра были короче голеней. Ходил он прямо, широко расстав­ляя 
ноги. Ступни его, с широко расставленными пальцами, длиной около 12 дюймов (30 
см) и шириной около 6 дюймов (15 см), сужались к пятке».



Дикие люди Малайзии и Индонезии

Джон Маккиннон (John McKinnon) путешествовал в 1969 году по Борнео. Наблюдая за 
орангутанами, он наткнулся на следы, похожие на человеческие, и поинтересовался 
у лодочника-малайца, кому они могли при­надлежать. «Тот без малейших колебаний 
ответил: „Это следы бататута“ (Batatut)», – пишет Маккиннон. Позднее, уже в 
Малайе, Маккиннон повстречал следы еще крупнее ви­денных им на Борнео, однако, 
по его словам, оставило их точ­но такое же существо. Малайцы называют это 
существо орангпендеком (Orangpendek) – «низкорослый парень». По свидетельству 
Айвена Сэндерсона, следы эти сильно отлича­ются от принадлежащих 
человекообразным обезьянам, кото­рые обитают в индонезийских джунглях (гиббоны, 
сиаманги и орангутаны), а также от следов так называемого «солнечного медведя».
В начале двадцатого столетия губернатор Суматры Л. Вестенек (L.C. Westenek) 
получил письменное сообщение о встрече с диким человеком, называемым седапа 
(Sedapa). Уп­равляющий поместья, расположенного в горах Барисан, вмес­те с 
несколькими работниками наблюдал седапу с расстояния примерно в 15 ярдов (около 
140 м). По его словам, это было «крупное, очень волосатое существо на коротких 
ногах (но не орангутан), которое, совсем как человек, бежало мне напере­рез».
В статье о диких людях, опубликованной в 1918 году, Ве­стенек вспоминает 
сообщение некоего г-на Устинга, жителя Суматры. Идя однажды по лесу, он 
наткнулся на человека, си­девшего спиной к нему на бревне. Устинг писал: «Меня 
пора­зила его шея, точнее, ее кожа: ужасно грязная и напоминав­шая шкуру зверя. 
„Да ты, парень, грязнуля, и кожа у тебя вся в каких-то складках“, – пробормотал 
я про себя… и тут уви­дел, что это вовсе и не человек».

«Не был он и орангутаном, одного из которых я как раз недавно наблюдал», – 
продолжал Устинг. Если не орангутан, то кто же? Этого Устинг сказать не мог. 
Как мы уже отмечали, есть предположения, что дикие люди являются 
сохранивши­мися до наших дней неандертальцами или представителями вида
Homo erectus
.

Но если мы не можем быть уверены относительно видо­вой принадлежности гоминидов,
 по всей видимости живущих рядом с нами, то как можно с уверенностью что-либо 
утверж­дать о гоминидах, живших в отдаленном прошлом?
Изучение ископаемых костных останков такой уверенности дать не может. В письме 
нашему исследователю Стиве­ну Бернату от 15 апреля 1986 года Бернар Хевельман 
преду­преждает: «Не переоценивайте значение ископаемых свидетельств. 
Окаменелость – явление чрезвычайно редкое, можно сказать, исключительное, а 
значит, по таким свиде­тельствам нельзя составить точную картину жизни на Земле 
на протяжении прошедших геологических периодов. К тому же костные окаменелости 
приматов – вообще большая ред­кость по той простой причине, что 
высокоорганизованным и очень осторожным существам гораздо проще избегать 
обстоя­тельств, при которых возможен процесс окаменения – на­пример гибели в 
торфяном болоте».
Несомненно, эмпирический метод может дать лишь ограниченные результаты в силу 
неполноты и несовершенства исходного материала – ископаемых костных останков. 
Одна­ко комплексная, объективная оценка всей совокупности сви­детельств, в том 
числе касающихся древнего человека и жи­вущих ныне людей-обезьян, позволяет 
прийти к выводу о длительном сосуществовании этих различных видов, в 
противоположность теории эволюционного перехода от одного вида к другому.



Африка

Местные очевидцы из различных стран западной части Африканского континента – 
таких, как Берег Слоновой Кости – сообщают о существовании целой расы существ, 
похожих на пигмеев, но покрытых рыжеваты­ми волосами. Существа эти попадались 
на глаза и европейцам.
Сведения о диких людях поступают также из Восточной Африки. Вот что сообщал в 
1937 году капитан Уильям Хитченс (William Hitchens): «Несколько лет тому назад 
я получил приказ принять участие в официально разрешенной охоте на львов в этом 
районе (леса Уссуре и Симибит в западной части равнины Уэмбаре). Поджидая 
зверя-людоеда на лесной про­секе, я вдруг заметил, как из чащи появились два 
маленьких, коричневых, волосатых существа, пересекли просеку и тут же скрылись 
в зарослях с другой ее стороны. Они походили на низкорослых людей – не более 4 
футов (122 см) ростом, пере­двигались прямо, как и люди, только с ног до головы 
были по­крыты желтовато-коричневой шерстью. Находившийся со мной местный 
охотник уставился на них со смесью страха и изумления. По его словам, то были 
агогве (Agogwe) – малень­кие волосатые люди, которых дано увидеть раз в жизни, 
да и то далеко не каждому». Идет ли речь об обезьянах, быть мо­жет, 
человекообразных? Вряд ли Хитченс, а тем более местный охотник не смогли бы 
распознать обыкновенных обезьян, будь ими на самом деле эти существа. Много 
сообщений об агогве поступает также из Танзании и Мозамбика.
А из бассейна реки Конго поступают сведения о диких людях, называемых 
какундакари (Kakundakari) и киломба (Kilomba), ростом около 5, 5 фута (168 см), 
покрытых шерстью и, как утверждают очевидцы, прямоходящих. В конце 50-х – 
начале 60-х годов Шарль Кордье (Charles Cordier), професси­ональный охотник за 
животными для зоопарков и музеев, не­однократно пытался проследить, куда ведут 
цепочки следов какундакари, обнаруженные им в Заире. Однажды, по словам Кордье, 
какундакари попался в одну из поставленных им ло­вушек на птиц. «Он упал лицом 
вниз, перевернулся, сел, снял с ноги петлю, поднялся и исчез, прежде чем 
стоявший рядом африканец успел что-либо сделать», – рассказывал Кордье.
Аналогичные сообщения поступают и из южной части Африки. Паскаль Тасси (Pascal 
Tassy), сотрудник Палеонто­логической лаборатории по изучению позвоночных и 
челове­коподобных существ, писал в 1983 году: «Филип Тобиас (Philip V. Tobias), 
нынешний член совета директоров Между­народного общества криптозоологии, 
рассказывал однажды Хевельману, как один из его коллег пытался поймать живого 
австралопитека, расставляя для этого западни и ловушки». Следует отметить, что 
южноафриканец Тобиас является при­знанным специалистом по австралопитекам.

Согласно общепринятому мнению, последний австрало­питек погиб около 750 000 лет 
тому назад, a
Homo erectus
вы­мер как вид не менее чем за 200 000 лет до нашего времени. Считается также, 
что неандертальцы исчезли с лица Земли примерно 35 000 лет назад и с тех пор 
современный человек прямых «родственников» на планете не имеет. Однако 
много­численные свидетельства о существовании различных видов диких людей в 
самых разных регионах земного шара убеди­тельно опровергают это устоявшееся 
мнение.




«Генepальная линия» в науке и сообщения о диком человеке

Вопреки обилию доказательств, в частности представлен­ных и в настоящей работе, 
большинство признанных ав­торитетов в области антропологии и зоологии 
отказыва­ются даже обсуждать вопрос о существовании диких людей, а если и 
упоминают о них, то исключительно в контексте наиме­нее достоверных 
свидетельств.
Ученые-скептики утверждают, что до сих пор никем не обнаружены кости диких 
людей, не говоря уже о живом диком человеке или хотя бы его останках. Это не 
соответствует дей­ствительности. Существуют образцы кистей рук и ступней ног, 
принадлежавших, как это убедительно доказано, диким людям. Информация об 
обследовании их мертвых тел исходит из заслуживающих доверия источников. Есть 
сведения и о по­имке диких людей. Тот факт, что ни одно такое материальное 
доказательство не попало в музеи или научные учреждения, можно объяснить 
небрежностью и различными случайностя­ми в процессе сбора и хранения таких 
свидетельств. А так на­зываемая система фильтрации научного познания имеет 
тен­денцию априорно ставить под сомнение результаты неофициальных исследований.
И тем не менее ряд ученых с солидной репутацией – среди них Кранц, Напьер, 
Шакли, Поршнев и другие – счита­ют имеющиеся в нашем распоряжении свидетельства 
доста­точным основанием для того, чтобы прийти к выводу о реаль­ном 
существовании диких людей или, по меньшей мере, чтобы заняться серьезным 
изучением данного вопроса.
Майра Шакли отмечает в письме нашему исследователю Стиву Бернату от 4 декабря 
1984 года: «Как Вам известно, вопрос этот очень многим представляется весьма 
животрепе­щущим и затрагивается в корреспонденции и во множестве печатных 
материалов. Мнения по нему разделились, но мне кажется, что верх одерживает та 
точка зрения, в соответст­вии с которой имеющихся свидетельств вполне 
достаточно, чтобы по крайней мере допустить возможность существова­ния 
нескольких видов неизученных человекоподобных существ, и лишь скудость наших 
познаний не позволяет нам сделать более определенные выводы. Положение 
усугубляет­ся обилием неверно истолкованных данных, прямой фальси­фикацией, 
активной деятельностью явно неуравновешенных личностей. Но при всем том 
удивительно велико число поис­тине выдающихся антропологов, которые являются 
сторонни­ками самого тщательного, серьезного исследования этого во­проса».
Итак, свидетельства, подтверждающие существование дикого человека, получили 
определенное признание в науч­ном мире, только выражается оно главным образом в 
частном порядке, тогда как официальные организации предпочитают хранить 
практически полное молчание.




12. Новости приходят из Африки



Давно уже спала острота полемики вокруг яванского и пекинского человека, не 
говоря уже о человеке из Кастенедоло или об эолитах из Европы. Что же касается 
ученых, которые в свое время неистово ломали копья, доказывая свою правоту, то 
большинство из них уже отошли в мир иной, и их бренные останки истлевают или 
окаменева­ют. Сегодня ареной научных баталий между учеными, отстаи­вающими свои 
взгляды на происхождение людей, является Африка – земля, давшая миру
Australopithecus
и
Homo habilis
.




Скелет, который раскопал Рек

Первое значительное открытие на Африканском конти­ненте было сделано еще в 
начале XX века. В 1913 году профессор Берлинского университета Ганс Рек вел 
на­учные изыскания в Олдувайском ущелье в Танзании, бывшей в те времена 
колонией Германии. Один из африканских сбор­щиков Река, занятый поисками 
ископаемых останков, неожи­данно наткнулся на кусок торчащей из земли кости. 
Убрав по­крывавший поверхность земли щебень, сборщик увидел части полностью 
сохранившегося человеческого скелета, заключенного в скальную породу. Он тут же 
позвал Река, который осторожно извлек находку вместе с частью скалы. Ос­танки 
человеческого скелета, в том числе и полностью со­хранившийся череп (рис. 12.1),
 пришлось обкалывать с помощью молотков и зубил. Затем скелет отправили в 
Берлин.


Рис. 12.1. Этот череп полностью сохранившегося человеческого скелета был найден 
Гансом Реком в 1913 году в Олдувайском уще­лье (Танзания)

Профессор Рек опреде­лил в Олдувайском ущелье пять последовательно 
распо­ложенных геологических горизонтов. Скелет происходил из верхней части 
горизонта II, возраст которого сейчас оцени­вается в 1, 5 миллиона лет. На 
месте находки верхние слои (го­ризонты III, IV, V) были смещены в результате 
эрозии. Но го­ризонт II был по-прежнему покрыт ярко-красным щебнем из 
горизонтов III и V (рис. 12.2). По всей вероятности, еще пять­десят лет назад 
место обнаружения ископаемых останков бы­ло покрыто породами горизонтов III и V,
 состоявшими из твердого полевого шпата. Горизонт IV, видимо, подвергся эро­зии 
и исчез еще до образования пород горизонта V.
Сознавая значение своей находки, Ганс Рек допускал возможность того, что 
человеческий скелет оказался в гори­зонте II в результате захоронения. 
Профессор заметил: «Стенки могилы должны были бы иметь четкую границу, край, 
очертания которого выделялись бы на фоне нетронутого камня. Грунт, которым 
должны были засыпать могилу, отли­чался бы неоднородной структурой и составом 
смеси выко­панных материалов, среди которых несложно было бы заме­тить частицы 
известного конгломерата. Но несмотря на всю тщательность поисков, ничего 
подобного замечено не было. Напротив, скальная порода, непосредственно 
прилегавшая к скелету, была неотличима от соседних с ней камней ни по цве­ту, 
ни по прочности, толщине слоев, структуре или строению».
В Берлине скелет осмотрел Луи Лики. Но он решил, что возраст найденных в 
Танзании костных останков меньший, чем это утверждал профессор Рек. В 1931 году 
Лики и Рек вместе посетили место находки, и Лики согласился с доводами Река, 
что возраст современного по своему типу скелета чело­века соответствует 
возрасту горизонта II.
В феврале 1932 года зоологи К. Фостер Купер (С. Forster Cooper) из Кембриджа и 
Д. М. С. Уотсон (D. M. S. Watson) из Лондонского университета заявили, что 
полная сохранность обнаруженного Реком скелета безусловно свидетельствует, что 
погребение имело место относительно недавно.
Лики согласился с Д. М. С. Уотсоном и К. Фостером Купером в том, что скелет 
оказался в горизонте II в результате за­хоронения, но полагал, что оно имело 
место во времена отло­жения осадочных пород данного горизонта.


Рис. 12.2. В этом разрезе северного склона Олдувайского ущелья показано, где в 
1913 году, в верхней части горизонта II, Ганс Рек нашел полностью сохранившийся 
скелет человека. Возраст пород горизонта II составляет 1, 5 – 1, 7 млн. лет.


В своем письме в журнал
«Nature»
Лики доказывал, что еще, как минимум, пятьдесят лет назад поверх слоя 
горизон­та II красновато-желтого цвета вполне мог лежать нетрону­тый слой 
горизонта III ярко-красного цвета. Если тот, кому принадлежит скелет, был 
погребен уже после формирования пород горизонта II, то в грунте должны были 
присутствовать отложения ярко-красного и красновато-желтого цвета одно­временно.
 «В Мюнхене мне посчастливилось лично осмотреть скелет, пока он еще не был 
извлечен из своей матрицы, – пи­сал Лики. – И я не обнаружил никаких признаков 
такого сме­шивания или нарушения структуры грунта».


Тем не менее Купер и Уотсон удовлетворены не были. В июне 1932 года в своем 
письме в журнал
«Nature»
они предпола­гали, что красноватая галька из горизонта III могла просто 
по­терять свой первоначальный цвет. Это обстоятельство объяс­няет причину того, 
что при осмотре окружавшей скелет матрицы они не обнаружили гальку из горизонта 
III. Однако А. Т. Хопвуд не согласился с ними в том, что галька могла ли­шиться 
своего ярко-красного цвета. Отмечая, что верхняя часть горизонта II, в котором 
был обнаружен скелет, также имела красноватый оттенок, он заявил: «Красноватый 
цвет матрицы противоречит теории, что какие-либо включения го­ризонта III могли 
обесцветиться».


Несмотря на нападки Купера и Уотсона, Рек и Лики оставались, казалось, при 
своем мнении. Однако в августе 1932 года П. Г. X. Босвэлл (Р. G. H. Boswell) из 
Имперского коллед­жа
(Imperial College)
в Англии опубликовал на страницах
«Nature»
статью, которая обескуражила многих.

Профессор Т. Моллисон прислал Босвэллу из Мюнхена образец, который, по его 
утверждению, являлся частью об­рамлявшей скелет породы. Здесь следует заметить, 
что Т. Моллисон был в этой истории стороной далеко не нейтраль­ной. Еще в 1929 
году он с уверенностью утверждал, что скелет принадлежал мужчине племени масаи, 
которого похоронили не в таком уж далеком прошлом.
Босвэлл утверждал, что полученный от Моллисона образец содержал: «а) округлую 
гальку ярко-красного цвета, подобную той, что находилась в горизонте III, а 
также, b) ос­колки конкреционного известняка, идентичного известняку из 
горизонта V». На этом основании Босвэлл счел, что погребение состоялось уже 
после образования горизонта V, состоящего из твердых слоев полевого шпата.
Естественно, присутствие в присланном Моллисоном об­разце гальки ярко-красного 
цвета горизонта III и осколков из­вестняка горизонта V требует объяснения. В 
течение целых двадцати лет Рек и Лики проводили тщательные исследова­ния 
матрицы. Но они не сообщили ни о смешивании пород го­ризонта III, ни об 
осколках полевого шпата, хотя и искали до­казательства. Удивительно, отчего это 
невидимые до того красная галька и осколки известняка внезапно стали видны? 
Ответ напрашивается сам собой. Очевидно, по крайней мере одна из сторон, 
принимавших участие в открытии и последу­ющей полемике, виновна либо в 
небрежных наблюдениях, ли­бо в мошенничестве.
Упомянутое выше письмо содержит одно очень интерес­ное утверждение: «Образцы из 
горизонта II, которые недавно были собраны на „стоянке человека“, на том же 
уровне и в не­посредственной близости от места обнаружения скелета, со­держат 
характерные для данного горизонта породы без ка­ких-либо примесей. Они заметно 
отличаются от образцов естественной матрицы, которые предоставил мюнхенский 
профессор Моллисон». Все это означает, что образцы, которые Моллисон прислал 
Босвэллу, вполне возможно, представляют не тот материал, который 
непосредственно обрамлял обнаруженный профессором Реком скелет.
Тем не менее на основе данных новых исследований Рек и Лики пришли к выводу, 
что образец матрицы, обрамлявшей скелет, был не чем иным, как грунтом, которым 
была засыпа­на могила и который отличался от беспримесных пород гори­зонта II. 
Насколько мы можем судить, Рек и Лики не смогли дать удовлетворительного 
объяснения своей прежней точке зрения, согласно которой скелет был обнаружен в 
чистых от примесей породах горизонта II, исключавших вероятность ошибки.

Вместо этого Рек и Лики, присоединившись к Босвэллу, Хопвуду и Соломону, 
сделали заключение: «Весьма высока вероятность того, что скелет переотложился в 
горизонт II. Это произошло не раньше формирования большого напластова­ния, 
отделяющего горизонт V от нижних структур».

До сих пор остается загадкой, что побудило Река и Лики изменить свою точку 
зрения, согласно которой возраст скеле­та соответствует возрасту пород 
горизонта II. Вполне возмож­но, что Рек просто-напросто устал от борьбы с 
силами, сопро­тивление которых все нарастало. С открытием пекинского человека и 
с обнаружением новых ископаемых останков Яванского человека научное сообщество 
все более единодуш­но поддерживало идею о том, что переходный тип 
обезьяны-человека являлся единственным предком современного че­ловека в эпоху 
среднего плейстоцена. Присутствие анатомически идентичного современному 
человеку скелета
Homo sapiens
в горизонте II Олдувайского ущелья представ­лялось нонсенсом и могло быть 
объяснено лишь как относительно недавнее захоронение.


Лики же в одиночку продолжал энергично бороться про­тив того мнения, что 
предками современного человека были яванский человек
(Pithecantropus)
и пекинский человек
(Sinanthropus).
Более того, в Кении, в Канаме (Kanam) и Канджере (Kanjera) он сделал новые 
открытия. По его мнению, найденные там ископаемые остатки предоставили 
неоспори­мые доказательства существования
Homo sapiens
в эпоху, когда на Земле обитали
Pithecantropus
и
Sinanthropus
(а так­же вид, представленный скелетом Река). Возможно, Лики покинул «поле боя» 
за вызывавший яростные споры скелет Ре­ка потому, что решил сконцентрировать 
силы на усилении позиций своих собственных находок в Канаме и Канджере.


Это предположение подтверждается одним важным обстоятельством. Заявление Лики 
об отказе от своей прежней позиции в отношении древности скелета Река было 
опублико­вано в журнале
«Nature»
в тот самый день, когда собрались на свое заседание члены специальной комиссии, 
которые долж­ны были высказаться по поводу находок в Канаме и Кандже­ре. Судьба 
этих находок в руках открытых оппонентов скеле­та Река, а именно П. Босвэлла, Д.
 Д. Соломона, К. Ф. Купера и Т. Моллисона.

Рек и Лики отказались от своего первоначального мнения, что возраст скелета и 
пород горизонта II был одинаковым. Их новая идея состояла в том, что скелет был 
захоронен в го­ризонте II во времена образования горизонта V. Но и в этом 
случае человек с полностью современным скелетом все же по­лучает аномально 
древний возраст, так как возраст горизонта V оценивается в 400 000 лет. Однако 
сегодня большинство уче­ных полагает, что подобные современным человеческие 
суще­ства впервые появились около 100 000 назад, о чем свидетель­ствуют 
открытия в Пограничной пещере (Border Cove) в Южной Африке.

В нижних слоях горизонта V были обнаружены каменные орудия труда, которые 
ученые охарактеризовали как «ориньякские». Впервые ученые использовали термин 
«ориньякская культура» применительно к искусно сработанным предметам 
материальной культуры кроманьонского человека
(Homo sapiens sapiens),
обнаруженным в пещере Ориньяк (Франция). По общему мнению, орудиям труда 
ориньякского типа не более 30 000 лет. Такие же орудия подтверждают ги­потезу 
существования в Африке людей современного анато­мического типа (как показывает 
скелет, найденный Реком) по крайней мере 400 000 лет назад. По другой версии, 
эти орудия могли принадлежать
Homo erectus
. Но это значило бы, что умение
Homo erectus
производить орудия труда было гораздо выше, чем это признается наукой.


В вышедшей в 1935 году книге
«The Stone Age Races of Kenya»
(«Люди каменного века в Кении») Луи Лики повторил свою точку зрения, по которой 
скелет Река был перемещен в горизонт II с поверхности земли во времена 
формирования пород горизонта V. Но на сей раз он указал намного более по­зднее 
время захоронения. Лики полагал, что скелет Река на­поминал скелеты, 
обнаруженные в Пещере Игр (Gamble's Cave), возраст которых составляет около 10 
000 лет. Но если принять гипотезу захоронения в горизонте V, то можно 
утверждать одно: на основании геологической информации, ко­торой мы располагаем,
 скелету может быть от 400 000 до нес­кольких тысяч лет.

Позже Райнер Протч (Reiner Protsch) попытался исправить ситуацию и еще раз 
определить возраст скелета само­стоятельно, на этот раз с помощью 
радиоуглеродного метода. В 1974 году он сообщил, что возраст скелета составляет 
16 920 лет. Однако определение возраста при помощи этого метода имеет свои 
недостатки.
Прежде всего отсутствует гарантия того, что образец ко­стных останков 
действительно относился к скелету, который нашел Рек. Череп для проведения 
тестов казался слишком ценным образцом. Остальная же часть скелета исчезла из 
Мюнхенского музея во время Второй мировой войны. Дирек­тор музея смог 
представить лишь какие-то маленькие фраг­менты кости, которые, по словам Протча,
 и были частью ске­лета.
Из всех этих фрагментов Протч сумел собрать весивший 224 грамма образец, 
составлявший, однако, лишь третью часть от требуемой для проведения анализа 
стандартной про­бы. Хотя в отношении человеческой кости он получил возраст, 
равный 16 920 годам, проведенное им определение возраста других материалов, 
взятых на месте обнаружения скелета, дали совершенно другие и отличные друг от 
друга результа­ты: одни кости были очень старыми, а другие не очень.
Даже если образец на самом деле был частью скелета Река то его вполне мог 
загрязнить современный углерод, сде­лав его значительно моложе, чем он есть на 
самом деле. К 1974 году остававшиеся в наличие кости скелета Река (если они ему 
действительно принадлежали) пылились в хранилищах музея уже более шестидесяти 
лет. За это время содержащие современный углерод бактерии и другие 
микроорганизмы могли вызвать значительные изменения в костных фрагмен­тах. 
Кроме того, современный углерод вполне мог загрязнить кости когда те еще 
пребывали в земле. Более того, кости под­верглись обработке и были пропитаны 
органическим консервантом (салоном), содержащим современный углерод.

Протч не описал методы химической обработки, которые он использовал для 
удаления из образцов современного углерода-14, внесенного салоном и другими не 
присущими ориги­налу веществами. А посему мы не можем знать, какова сте­пень 
очистки образцов от различных видов загрязнения.
Радиоуглеродный метод применим только к коллагену, то есть к содержащемуся в 
костях протеину. При этом проте­ин необходимо аккуратно извлечь из костных 
останков при помощи метода, обеспечивающего высокую степень очистки. Затем 
определяют, соответствуют ли аминокислоты («строи­тельные блоки» протеинов) 
аминокислотам, найденным в кол­лагене. Если результат положительный, то это 
может озна­чать, что аминокислоты проникли в костную ткань извне. Аминокислоты, 
возраст которых отличается от возраста кос­ти, могут исказить результаты 
радиоуглеродного анализа, сделав исследуемый образец гораздо моложе, чем он 
есть на самом деле.
В идеале возраст каждой аминокислоты надо определять отдельно. Если возраст 
каких-либо аминокислот отлича­ется от остальных, значит, исследуемая кость 
загрязнена и ее возраст не может быть правильно определен с помощью 
ра­диоуглеродного метода.
Что касается радиоуглеродных тестов на скелете Река, о результатах которых 
сообщал Протч, то проводившие анализ лаборатории не могли определять возраст 
каждой отдельной аминокислоты, так как в начале семидесятых годов нашего ве­ка 
соответствующий метод определения возраста (масс-спектрометрический анализ) еще 
не применялся. Не знали тогда и способов очищения протеина, применение которых 
сегодня считается необходимым. Мы можем заключить, что возраст скелета Река, 
который определил Протч на основе радиоуглеродного метода, не заслуживает 
доверия. В частности, приме­ненный в то время метод мог сделать возраст скелета 
значи­тельно меньшим.
Существуют документально зафиксированные случаи, когда радиоуглеродный метод не 
позволял датировать кост­ные останки из Олдувайского ущелья, давая им 
значительно меньший возраст. Например, возраст одной кости из гори­зонтов 
Верхней Ндуту был определен в 3340 лет, тогда как в действительности пласты 
Верхней Ндуту, являясь час­тью горизонта V, имеют возраст от 32 000 до 60 000 
лет. Та­ким образом, применение радиоуглеродного метода, кото­рый определил 
возраст данного образца в 3340 лет, сделало его по крайней мере в десять раз 
моложе.
В своем отчете о возрасте скелета Река Протч утверждал: «Теоретически ряд 
фактов говорят против древ­него возраста гоминида, например его морфология». 
Это оз­начает, что современное, с морфологической точки зрения, строение 
скелета Река стало одной из главных причин, по которой Протч усомнился в 
соответствии возраста скелета возрасту горизонта II или даже основания 
горизонта V.
Обсуждая открытия, сделанные в Китае, мы ввели понятие «вероятных возрастных 
границ» в качестве ориен­тира для определения возраста спорных образцов. 
Находя­щиеся в нашем распоряжении данные позволяют опреде­лить возраст скелета 
Река в границах между 10 000 лет (поздний плейстоцен) и 1 150 000 лет (ранний 
плейстоцен). Многие данные свидетельствуют в пользу первоначальной датировки 
горизонта II, которую предлагал профессор Рек. В частности, особенно важным 
представляется его наблю­дение, что тонкие слои осадочных пород горизонта II, в 
ко­торых непосредственно находился скелет к моменту его об­наружения, были 
нетронутыми. Против гипотезы более позднего захоронения говорит то, что породы 
горизонта II были твердыми как скала. В основе утверждений сторонни­ков 
горизонта V лежат теоретические возражения, спор­ные свидетельства, 
сомнительные результаты анализов и в высшей степени неубедительные рассуждения 
на тему геологии. Тем не менее, если оставить в стороне всю сомни­тельность 
радиоуглеродного метода определения возраста образцов, даже сторонники гипотезы 
горизонта V дают ске­лету Река возраст до 400 000 лет.



Канджерские черепа и канамская челюсть


В 1932 году Луи Лики оповестил мир об открытиях в Канаме и Канджере, вблизи от 
озера Виктория, в Западной Кении. Он надеялся, что канамская челюсть и 
канджерские черепа послужат вескими доказательствами существования
Homo sapiens
в эпоху раннего и среднего плей­стоцена.

Когда в 1932 году Лики вместе с Дональдом Мак-Иннесом (Donald Mclnnes) прибыли 
в Канджеру, они нашли камен­ные топоры, бедренную кость человека и фрагменты 
пяти че­репов, которые получили соответствующие индексы: Канджера 1 – 5. 
Геологический возраст канджерских горизон­тов, в которых были обнаружены 
костные останки человека, соответствует возрасту горизонта IV Олдувайского 
ущелья, то есть примерно 400 000—700 000 лет. В то же время морфо­логическое 
строение фрагментов канджерских черепов впол­не современное.

В Канаме Лики сначала нашел зубы мастодонта и один зуб дейнотерия
(Deinotherium) –
вымершего млекопитающе­го, похожего на слона, а также несколько грубо 
сработанных каменных орудий. 29 мая 1932 года сборщик Джума Джитау принес Лики 
второй зуб дейнотерия. Лики дал указание про­должать раскопки в этом же месте. 
Работавший в нескольких метрах от Лики Джума Джитау выковырнул блок травертина 
(известкового туфа) и разломил его киркой. Увидев торчащий из разлома 
травертина зуб, он показал его Мак-Иннесу, кото­рый понял, что зуб принадлежал 
человеку, и позвал Лики.


Очистив находку от окружавших ее кусочков известкового туфа, они смогли 
разглядеть переднюю часть нижней че­люсти с двумя малыми коренными зубами. Лики 
решил, что челюсть, происходящая из Канамской формации эпохи ран­него 
плейстоцена, очень похожа на челюсть
Homo sapiens
, и поспешил сообщить об этом в журнал
«Nature».
Канамские гори­зонты насчитывают по крайней мере 2 миллиона лет.


Для Лики найденные в Канаме и Канджере ископаемые останки означали, что близкий 
к современному человеку гоминид существовал в один и тот же период с яванским 
чело­веком и пекинским человеком, а может быть, даже раньше. Если это 
действительно так, то яванский человек и пекинский человек (называемые теперь
Homo erectus)
не могли быть не­посредственными предками современного человека, не говоря уже 
о пилтдаунском человеке с его обезьяньей челюстью.


В марте 1933 года в Королевском антропологическом ин­ституте состоялось 
заседание отделения биологии человека, посвященное обсуждению открытий Луи Лики 
в Канаме и Канджере. Председательствовал сэр Артур Смит Вудворд, и двадцать 
восемь ученых высказывали свои мнения по разде­ленным на четыре категории 
данным: геологическим, палеон­тологическим, анатомическим и археологическим. 
Комиссия по геологии пришла к выводу, что возраст канджерских и канамских 
ископаемых останков человека равен возрасту геологических горизонтов, из 
которых они были извлечены. Пале­онтологическая комиссия решила, что канамские 
горизонты формировались в эпоху раннего плейстоцена, тогда как воз­раст 
канджерских горизонтов соответствует по крайней мере эпохе среднего плейстоцена.
 Археологическая комиссия отме­тила присутствие как в Канаме, так и в Канджере 
каменных орудий труда в тех же горизонтах, где были обнаружены ис­копаемые 
останки человека. Анатомическая комиссия не об­наружила в канджерских черепах 
«каких-либо особенностей, противоречащих типу
Homo sapiens
». To же самое было сказа­но и в отношении бедренной кости. О канамской челюсти 
экс­перты-анатомы заметили, что в некоторых отношениях она необычна, но все же 
«не нашли в образце что-либо несовмес­тимое с типом
Homo sapiens
».

Вскоре после того, как участники состоявшегося в 1933 году заседания вынесли 
Луи Лики вотум доверия, Перси Босвэлл стал высказывать свои сомнения по поводу 
возраста канамских и канджерских находок. Лики, уже бывший свидете­лем нападок 
Босвэлла на возраст скелета Река, решил отвезти его в Африку, чтобы его 
сомнения рассеялись. Но все сложи­лось иначе.


По возвращении в Англию Перси Босвэлл опубликовал в
«Nature»
отрицательный отзыв об открытиях в Канаме и Канд­жере. В нем, в частности, 
говорилось: «К сожалению, точное место обоих открытий отыскать не удалось». 
Кроме того, Бос­вэлл счел далеко не однозначными геологические условия. Он 
заявил, что «обнаруженные там глинистые горизонты претер­пели значительные 
изменения в результате оползней». Бос­вэлл сделал заключение: «Неопределенные 
условия открытия… вынуждают меня воздержаться от того, чтобы дать „определенную 
оценку“ человеку из Канама и Канджеры».


Отвечая на нападки Босвэлла, Лики заявил, что точно указал ему места, где были 
найдены ископаемые останки. «В Канджере я показал ему точное место расположения 
остаточ­ной насыпи отложений, где канджерский череп № 3 залегал
insitu
… факт, что я действительно показал профессору Босвэллу настоящее место находки,
 подтверждается небольшим фрагментом кости, который там нашли в 1935 году и 
который подходит к одному из найденных в 1932 году костных оскол­ков».

О месте находки канамской челюсти Лики сказал: «Сна­чала мы с помощью нивелира 
Пейса – Уотса определили па­раметры участка, расположенного прямо напротив 
западных оврагов Канама. Так мы намеревались определить местополо­жение с 
точностью до нескольких футов. И нам это действи­тельно удалось».
Босвэлл высказал предположение, что даже если канамская челюсть и была на самом 
деле найдена в Канамской фор­мации эпохи раннего плейстоцена, то она должна 
была каким-то образом попасть туда из верхних слоев. Может быть, в результате 
«оползня» или через какую-либо трещину. Отве­чая на это предположение, Лики 
позже скажет: «Я не могу принять интерпретацию, которая ни на чем не основана. 
Иско­паемая челюсть дошла до нас в том состоянии, которое во всех отношениях 
идентично состоянию найденных в том же месте ископаемых останков периода 
раннего плейстоцена». По заяв­лению Лики, Босвэлл говорил ему, что был бы готов 
принять канамскую челюсть за подлинную, если бы не подбородок, по своей 
структуре столь похожий на человеческий.

Тем не менее точка зрения Босвэлла возобладала. Но в 1968 году южноафриканец Ф.
В. Тобиас отметил: «В силу того, что это открытие не было опровергнуто весомыми 
доказатель­ствами, есть все основания вернуться к этому вопросу». И дис­куссия 
о Канджере развернулась с новой силой. Соня Коул, биограф Лики, записала: «В 
сентябре 1969 года Луи участво­вал в конференции, которая проходила в Париже 
под эгидой ЮНЕСКО и была посвящена проблеме происхождения
Homo sapiens
. …Около 300 участников этой научной встречи согласились с тем, что канджерские 
черепа относятся к среднему плейстоцену».

Говоря о канамской челюсти, Тобиас подчеркнул: «Все, что заявлял Босвэлл, 
никоим образом не опровергает и не ос­лабляет позицию Лики по принадлежности 
находки к извест­ному геологическому слою».

Ученые по-разному описывают канамскую челюсть с ее современной структурой 
подбородка. В 1932 году комиссия английских специалистов в области анатомии 
отметила, что нет причины, по которой челюсть не могла бы принадлежать
Homo sapiens
. Ведущий британский антрополог сэр Артур Кейт также заявил, что канамская 
челюсть принадлежит
Homo sapiens
. Однако еще в сороковых годах он полагал, что челюсть, скорее всего, 
принадлежала австралопитеку. В 1962 году Филип Тобиас отметил, что канамская 
челюсть ближе всего к рабатской (Rabat) челюсти, Марокко, которая считает­ся 
происходящей из позднего периода эпохи среднего плейстоцена. Она близка также к 
челюстям из Пещеры Очагов (Cave of Hearths), Южная Африка, и из Дайре-Дава 
(Dire-Dawa), Эфиопия, относящимся к позднему плейстоцену. Со­гласно Тобиасу, 
некоторые детали этих челюстей присущи неандертальцу.


В 1960 году Луи Лики перестал утверждать, что канамская челюсть похожа на 
человеческую. Отказавшись от преж­ней точки зрения, он заявил, что челюсть 
принадлежит жен­ской особи зинджантропа
(Zinjanthropus),
которого он нашел в 1959 году в Олдувайском ущелье. По его мнению, это 
обезьяноподобное существо первым начало изготавливать орудия труда и, 
следовательно, было первым настоящим прародите­лем современного человека. Затем,
 когда в том же месте были обнаружены останки
Homo habilis
(человека умелого), Лики недолго думая лишил зинджантропа статуса «первого 
изгото­вителя орудий труда», отнеся его к грубым австралопитекам.


В начале 1970-х годов сын Луи, Ричард, работая на бере­гах кенийского озера 
Туркана (Turkana), наткнулся на иско­паемые челюсти
Homo habilis
, по своему внешнему виду напо­минавшие канамскую челюсть. Так как эти челюсти 
были обнаружены вместе с ископаемыми останками фауны, анало­гичной канамской, 
Лики-старший снова изменил свою точку зрения и предположил, что челюсть из 
Канама следует отне­сти к
Homo habilis
.


Тот факт, что на протяжении многих лет ученые относи­ли канамскую челюсть 
практически ко всем известным гоминидам –
Australopithecus, Australopithecus boisei, Homo habilis
, неандерталец, ранний
Homo sapiens
, а также совре­менный, с анатомической точки зрения,
Homo sapiens, –
сви­детельствует о трудностях, присущих скрупулезно проводи­мой работе по 
классификации ископаемых останков гоминида.


Предположение Тобиаса, что канамская челюсть принадлежит одной из 
разновидностей раннего
Homo sapiens
с некоторыми чертами, отмечаемыми у неандертальца, получи­ло широкую поддержку. 
Хотя, как это можно видеть из рис. 12.3, на котором представлены нижняя челюсть 
из Канама и челюсти других гоминидов, контуры области подбородка у первой (з) 
похожи на образец, найденный в Пограничной пе­щере (е), признаваемый за
Homo sapiens sapiens
, а также на подбородок современного аборигена Южной Африки (ж). У всех 
отмечаются две основные черты подбородка современно­го человека, а именно: 
вогнутость вверху и выступ в основа­нии.

Но даже приняв точку зрения Тобиаса, что канамская челюсть принадлежала 
неандерталоиду, все же трудно рас­считывать встретить неандертальца в раннем 
плейстоцене, то есть более 1, 9 миллиона лет назад. По предположениям уче­ных, 
неандерталоидные гоминиды появились около 400 000 лет назад и вымерли 
приблизительно 30 000 – 40 000 лет на­зад.


Рис. 12.3. Контуры нижних челюстей, скопированые с опубликован­ных ранее 
фотографий (не следуя масштабу оригиналов), за исключе­нием а) и ж), 
скопированных с рисунков:

a)
Australopithecus
, Омо, Эфиопия;


6)
Homo erectus
, Гейдельберг (Майер), Германия;


в) ранний
Homo sapiens
, Aparo, Франция;

г) неандерталец, Шанидар, Ирак;

д)
Homo sapiensrhodesiensis
(неандерталоид, по мнению Ф. В. Тобиаса), Пещера Очагов, Южная Африка;


е)
Homo sapiens sapiens
, Погра­ничная пещера, Южная Африка;


ж)
Homo sapiens sapiens
, современ­ный южноафриканский абориген;

з) нижняя челюсть из Канама.

Для выяснения возраста челюсти из Канама и черепов из Канджеры сотрудник 
Британского музея К. П. Окли провел исследования образцов на содержание фтора, 
азота и урана.
Погребенные в земле кости поглощают фтор. Содержание фтора в канамской челюсти 
и канджерских черепах было таким же, что и в других костях, происходящих из 
эпохи ран­него и среднего плейстоцена, в формациях которых они были обнаружены. 
Эти результаты соответствуют гипотезе, по ко­торой костные останки человека из 
Канама и Канджеры име­ют тот же возраст, что и найденные там кости 
представителей фауны того периода.
Азот входит в состав содержащегося в костях протеина. Обычно с течением времени 
кости теряют азот. Окли опреде­лил, что найденный в Канджере фрагмент черепа 4 
содержит его ничтожно малое количество – 0, 01 процента, а во фраг­менте черепа 
3 он вообще отсутствует. Азот не был обнаружен и при анализе двух костей 
животных. Следы азота, которые были отмечены во фрагменте черепа 4, 
свидетельствуют о том, что ископаемые остатки человека были «намного моло­же» 
канджерской фауны.
Однако в некоторых отложениях, таких, как глина, азот сохраняется иногда 
миллионы лет. Таким образом, вполне возможно, что от полной потери азота 
канджерский фрагмент 4 предохранила глина. В любом случае азот отсутствовал во 
фрагменте 3 и в образцах ископаемых костей животных из Канджеры. Поэтому 
возможно, что все ископаемые останки были одного и того же возраста.
Как видно из таблицы 12.1, содержание урана в ископа­емых останках человека (8 
– 47 частей на миллион) оказалось ниже, чем в костях фауны из Канджеры. 
Следовательно, это может служить еще одним подтверждением предположения, что 
они происходят из одной и той же исторической эпохи.
Однако среднее содержание урана в человеческих костях составляло 22 части на 
миллион, тогда как в костных ос­танках животных этот показатель был равен 136 
частям. По мнению Окли, существенная разница между этими средними величинами 
означает, что возраст человеческих костей был «значительно меньше», чем возраст 
костей животных. Анало­гичные результаты по урану были получены и в Канаме.
Сам Окли отмечал, что в разных местах содержание урана в грунтовых водах может 
быть разным. Например, ко­стные останки животных из Кугаты (Kugata), неподалеку 
от Канама, относящиеся к эпохе позднего плейстоцена, содержат больше урана, чем 
канамские ископаемые останки раннего плейстоцена.

Таблица 12.1 Содержание урана в ископаемых останках гоминида из Канджеры


Примечательно, что данные по содержанию урана в ископаемых останках, которые в 
1974 году сообщил Окли, не бы­ли первыми из полученных им. В 1959 году в отчете,
 опубли­кованном сразу после обсуждения результатов теста на содержание урана в 
канамской челюсти, Окли утверждал: «Проведенный нами анализ костей из Канджеры 
продемонст­рировал, что найденные там человеческие черепа соответст­вуют 
сопутствующей фауне». Создается впечатление, что ре­зультаты первых тестов с 
костями из Канджеры не удовлетворили Окли, и позже он решил повторить 
исследова­ния, пытаясь добиться результатов, которые бы его больше устраивали.
Проведенные химические анализы ископаемых останков из Канама и Канджеры 
позволяют сделать следующие выводы. Результаты тестов на фтор и азот показывают,
 что возраст человеческих костей сопоставим с возрастом сопутст­вующей фауны. 
Однако такая оценка не может быть оконча­тельной. Анализ на содержание урана 
дал результаты, свиде­тельствующие, что человеческие кости моложе ископаемых 
костей представителей сопутствующей фауны. Тем не менее и в данном случае эту 
оценку можно при желании поставить под сомнение.
В целом результаты химических и радиометрических исследований не исключают 
возможности, что ископаемые ос­танки человека из Канама и Канджеры во своему 
возрасту со­ответствуют сопутствующей фауне. Возраст канджерских че­репов, 
считающихся по своей анатомии современными, соответствует возрасту Олдувайского 
горизонта IV, то есть 400 000—700 000 лет. Таксономический статус канамской 
че­люсти считается неопределенным. Сегодня ученые не реша­ются классифицировать 
ее как анатомически современную, хотя и не утверждают обратное. Если она того 
же возраста, что и канамская фауна, которая старше горизонта I Олдувай­ского 
ущелья, то нижняя челюсть из Канама должна насчиты­вать более 1, 9 миллиона лет.




Рождение австралопитека

В 1924 году Жозефина Сэлмонс, студентка факультета анатомии Витватерсрандского 
университета города Йоханнесбурга (Южная Африка), однажды увидела череп 
ископаемого бабуина, лежавший над камином в доме ее друга. С разрешения хозяев 
она отнесла показать образец своему учителю – Д-ру Раймонду А. Дарту (Raymond A.
 Dart).
Переданный Жозефиной Сэлмонс Дарту череп бабуина нашли в известняковом карьере 
в Бакстоне (Baxton), поблизо­сти от городка Таунг (Taung), примерно в 200 милях 
(320 км) от Йоханнесбурга. Дарт попросил своего друга, доктора геоло­гии Р. Б. 
Янга (R. В. Young), побывать в карьере и посмотреть, нет ли там еще чего-нибудь 
интересного. Янг сумел найти не­сколько содержавших костные вкрапления 
монолитов и ото­слал их Дарту.
Два ящика с ископаемыми были доставлены адресату в тот день, когда в доме Дарта 
отмечали свадьбу его друга. Жена Дарта умоляла его не прикасаться к прибывшему 
грузу до окончания торжества, но Дарт не выдержал и решил ящики открыть. Сделав 
это, он увидел нечто, что его удивило и очень обрадовало: «Среди прочего был 
фактически полный слепок полости черепной коробки. Своего рода слепок мозга 
разме­ром как у крупной гориллы». Кроме того, в ящиках лежал кусок скальной 
породы, содержавший кости лица.
Когда гости разошлись по домам, Дарт приступил к кро­потливой работе по 
извлечению костей из каменной матрицы. Не имея специальных инструментов, он 
воспользовался вя­зальными спицами своей жены. «Вдруг мне открылось, – пи­сал 
Дарт, – лицо ребенка. Череп имел полный набор молоч­ных зубов, тогда как 
коренные только начинали расти. Вряд ли в те рождественские дни кто-нибудь так 
гордился своим ребенком, как я своим таунгским „чадом“!»
Освободив кости от каменного обрамления, Р. А. Дарт ре­конструировал череп (рис.
 12.4) и нашел мозг таунгского ре­бенка неожиданно большим – около 500 
кубических сантиме­тров. Заметим, что средний объем мозга крупного взрослого 
самца гориллы достигает только 600 кубических сантиметров.



Рис. 12.4. Слева: череп ребенка
Australopithecus
, обнаруженный в известняковом карьере поблизости от Таунга (Южная Африка). 
Справа: череп молодой гориллы.


Ученый отметил, что у черепа отсутствуют выраженные над­бровные дуги, а его 
зубы чем-то напоминают человеческие. Дарт обратил внимание также на то, что 
затылочное отвер­стие, соединяющее спинной и головной мозг, было смещено к 
центру основания черепа, как у человека, а не назад, как это бывает у взрослых 
особей обезьян. Ученый счел это призна­ком существа прямоходящего. Для Дарта 
это ясно указывало на то, что исследуемый экземпляр являлся человеческим 
предком.

Дарт отправил в
«Nature»
, престижный британский научный журнал, статью. В ней он утверждал, что 
«образец имеет большое значение, так как представляет собой вымершую по­роду 
обезьян, которая являлась переходной формой между современными антропоидами и 
человеком». На основании найденных там же костных останков животных он сделал 
вы­вод, что возраст находки составляет около миллиона лет. Он дал ребенку из 
Таунга имя
Australopithecusafricanus
– «юж­ная обезьяна из Африки». Дарт считал, что австралопитек был прародителем 
всех других гоминидов.


В Англии сэр Артур Кейт и сэр Артур Смит Вудворд, оз­накомившись с докладом 
Дарта, отнеслись к нему крайне ос­торожно. А. Кейт полагал, что
Australopithecus
относится к ро­ду шимпанзе и горилл.

Грэфтон Элиот Смит был еще более критичен. В мае 1925 года, читая лекцию в 
университетском колледже, он за­явил: «К сожалению, Дарт не имел в своем 
распоряжении че­репов молодых шимпанзе, горилл и орангутанов, чей возраст 
соответствовал бы возрасту таунгского черепа. Если бы они у него были, то он 
догадался бы, что положение и осанка головы, форма челюстей и многие детали 
носа, лица и черепа, на которых он строил свое предположение о близком родстве 
австра­лопитека и человека, имеют похожие особенности в анатомии молодых горилл 
и шимпанзе». Критические взгляды Грэфтона Элиота Смита не потеряли своих 
сторонников и по сей день. Как мы увидим, несмотря на то, что многие видят в 
австрало­питеке предка современного человека, некоторые ученые про­должают 
сомневаться.


Дарт не ожидал такого холодного приема в британских научных кругах. И на многие 
годы замолчал, прекратив охо­титься за ископаемыми останками. Ведомые сэром 
Артуром Кейтом британские ученые оставались в оппозиции австрало­питеку вплоть 
до конца 1930-х годов. Тогда Кейт делал ставку на пилтдаунского человека, 
геологический возраст которого считался равным возрасту таунгского образца. 
Череп пилтда­унского человека был похож на череп
Homo sapiens
. Это обстоятельство не давало причислить австралопитека с его обе­зьяньей 
челюстью к человеческим предкам.

Когда Дарт покинул поле боя, в схватку за утверждение статуса австралопитека 
как предка человека вступил д-р Ро­берт Брум, который проявлял повышенный 
интерес к пробле­ме. Как только стало известно о находке таунгского ребенка, 
Брум бросился в лабораторию Дарта. Дарт рассказывал: «Он порывисто подошел к 
стеллажу, на котором покоился череп, и упал на колени „в знак преклонения перед 
нашим предком“, как он его стал величать». Между тем британская наука, прежде 
чем «падать на колени», сначала хотела получить об­разец взрослого 
австралопитека. И в начале 1936 года Роберт Брум торжественно объявил, что ему 
это удалось сделать.

17 августа 1936 года инспектор известнякового карьера в Стеркфонтейне 
(Sterkfontein) Г. В. Барлоу передал Роберту Бруму обнаруженный слепок головного 
мозга взрослого авст­ралопитека. Позже Брум отправился к месту находки и 
подо­брал несколько фрагментов, с помощью которых сумел рекон­струировать череп,
 назвав его обладателя
Plesianthropus transvaalensis
. Считается, что возраст пород, где была обнару­жена находка, составляет 2, 2 – 
3 миллиона лет.

Затем были другие находки, в том числе нижняя часть бедренной кости (ТМ 1513). 
В 1946 году Роберт Брум и Г. У. X. Шеперс (G. W. Н. Schepers) описали это бедро 
как по сущест­ву человеческое. У. Е. Ле Грос Кларк, поначалу скептически 
относившийся к этому описанию, позже признал, что данная кость «так похожа на 
бедренную кость человека, что практи­чески от нее неотличима». В 1981 году эту 
точку зрения под­твердила Кристина Тардье (Christine Tardieu), заявившая, что 
основные черты бедренной кости из Стеркфонтейна «при­сущи бедру современного 
человека». Так как бедренная кость ТМ 1513 была обнаружена отдельно от других 
костных останков, нет полной уверенности, что она относится к австралопи­теку. 
Следовательно, вполне вероятно, что она могла принад­лежать более развитому 
гоминиду, возможно, анатомически близкому современному человеку.
8 июня 1938 года Барлоу передал Бруму фрагмент неба с одним коренным зубом. На 
вопрос Брума, откуда происходит находка, Барлоу ответил уклончиво. Несколькими 
днями поз­же Роберт Брум вновь посетил Барлоу и настоял, чтобы тот открыл ему 
место находки ископаемого.

Барлоу сообщил Бруму, что фрагмент он получил от ме­стного школьника, Герта 
Тербланша. Встретившись с Гертом, Брум получил от него несколько ископаемых 
зубов, после че­го они вместе отправились на находившуюся неподалеку фер­му 
Кромдраай (Kromdraai), где мальчик подобрал эти зубы. Там Бруму удалось найти 
несколько черепных фрагментов. Брум частично реконструировал череп и понял, что 
он отли­чается от стеркфонтейнского австралопитека. Новому суще­ству он дал имя
Paranthropus robustus
. Сегодня считается, что возраст геологических пород в Кромдраае лежит между 1 
и 1, 2 миллиона лет.


В Кромдраае Роберт Брум отыскал также фрагменты плеча и локтя. Хотя ученый и 
отнес их к грубому австралопи­теку, называемому парантропусом
(Paranthropus),
он сказал: «Будь они найдены отдельно друг от друга, любой анатом 
классифицировал бы их как несомненно человеческие». В 1972 году Г. М. Мак-Генри 
(МсHenry) провел исследование плечевой кости ТМ 1517 из Кромдраая, по 
результатам кото­рого «отнес ее к человеческому типу». Ранее Мак-Генри 
ис­следовал плечевую кость австралопитека из Кооби Фора (Koobi Fora), Кения, 
сделав заключение, что к человеческому типу ее отнести нельзя. Таким образом, 
сравнивая два образ­ца, логично предположить, что плечевая кость ТМ 1517 из 
Кромдраая имела отношение не к грубому и могучему австра­лопитеку, а к 
какому-то другому существу. Не исключено, что фрагменты плеча и локтя из 
Кромдраая, а также бедренная кость из Стеркфонтейна принадлежали более развитым 
гоминидам, которые, с анатомической точки зрения, могли похо­дить на 
современных людей.


Вторая мировая война прервала раскопки, которые Ро­берт Брум вел в Южной Африке.
 После окончания войны д-р Брум и Д. Робинсон (J. N. Robinson) нашли в 
Сварткрансе (Swartkrans) ископаемые останки мощного австралопитека, которого 
назвали
Paranthropus crassidens
. Это существо име­ло большие крепкие зубы и костяной гребень в верхней части 
черепа. Гребень служил своего рода креплением для мощных челюстных мышц.


В Сварткранской пещере Брум и Робинсон отыскали че­люсть другого вида гоминида. 
Они отнесли эту челюсть SK 15, менее крупную и более человекоподобную, чем у
Paranthropus crassidens
, к новому гоминиду, которого они на­звали
Telanthropus capensis
. Сегодня считается, что возраст сварткранской складки 1, где были обнаружены 
все костные останки парантропа, колеблется от 1, 2 до 1, 4 миллиона лет. 
Геологический возраст складки 2, где была найдена нижняя челюсть телантропа, 
лежит в пределах 300 000—500 000 лет. В 1961 году Робинсон переклассифицировал 
сварткранскую че­люсть, отнеся ее к
Homo erectus
.


В том же Сварткрансе Брум и Робинсон нашли еще одну нижнюю челюсть, которая 
походила на человеческую. Фраг­мент нижней челюсти SK 45 происходил из 
отложения, где были обнаружены ископаемые останки парантропа. В 1952 го­ду Брум 
и Робинсон заявили: «По форме данная челюсть больше походит на человеческую, 
чем на челюсть телантро­па». Позже Робинсон все же отнесет челюсть SK 45 к 
телантропу, а потом и к
Homo erectus
. Но есть основания, хотя и до­вольно спорные, для рассмотрения других 
вариантов.

В послевоенные годы Брум раскопал в Стеркфонтейне еще один череп австралопитека 
St 5 (рис. 12.5). Позднее он отыскал останки взрослой женской особи 
австралопитека St 14, в том числе фрагменты костей таза, позвоночного столба и 
ног. На основании их морфологии, а также определенных особенностей строения 
черепов из Стеркфонтейна Роберт Брум пришел к выводу, что австралопитек был 
существом прямоходящим.



Рис. 12.5. Слева: череп St 5
Plesianthropus (Australopithecus) trans
-
vaalensis
, найденный Робертом Брумом в Стеркфонтейне, Южная Африка. Справа: череп 
женской особи шимпанзе.


В 1925 году Раймонд А. Дарт исследовал горную выработку в Макапансгате 
(Makapansgat), Южная Африка. На ос­новании найденных им потемневших костей он 
предположил, что гоминиды умели пользоваться огнем. В 1945 году Филип В. Тобиас,
 который учился на курсе д-ра Дарта в Витватерсрандском университете, нашел в 
пещерных отложениях Макапансгата череп вымершего бабуина и показал его своему 
учителю. В 1947 году, после двух десятилетий научного за­творничества, Дарт сам 
решил возобновить охоту за костями австралопитека в Макапансгате.

В Макапансгате Дарт обнаружил фрагменты черепа ав­стралопитека и другие кости, 
а также следы пользования ог­нем. Поэтому он назвал существо, которое там 
обитало,
Australopithecus prometheus
, по имени мифологического героя Прометея, похитившего у богов огонь. Сегодня
Australopi­thecus prometheus
наряду с таунгскими и стеркфонтейнскими образцами классифицируется как
Australopithecus africanus
. Он отличается от могучих и грубых австралопитеков Кромдраая и Сварткранса.



В Макапансгате Дарт нашел сорок два черепа бабуинов. У двадцати семи из них 
была разбита лицевая часть. У семи имелись значительные повреждения на левой 
стороне лица. На этом основании Дарт создал мрачный портрет
Australopithecus prometheus
как антропоида-убийцы, кру­шившего примитивными костяными орудиями головы 
бабуи­нов и жарившего их мясо на кострах Макапансгатской пеще­ры.

«Предшественники человека, – подчеркивал Дарт, – отличались от живших в то 
время обезьян тем, что были зако­ренелыми убийцами. Эти плотоядные существа 
охотились за живой добычей, ловили и забивали ее до смерти, разрывали на части 
тела и разламывали кости пойманных животных, утоляя жажду теплой кровью своих 
жертв и жадно насыща­ясь их еще трепещущей плотью».

Однако сегодня палеоантропологи представляют австралопитека простым падальщиком,
 а не охотником, умеющим обращаться с огнем. Тем не менее новые открытия Брума 
и Дарта убедили известных и влиятельных ученых, особенно в Великобритании, в 
том, что
Australopithecus
не был одной из разновидностей ископаемых обезьян, а являлся настоящим предком 
современного человека.




Zinjanthropus


Следующие важные открытия принадлежат Луи Лики и его второй жене Мэри. 17 июля 
1959 года Мэри Лики обнаружила на участке FLK в горизонте I Олдувайского ущелья 
раздробленный череп молодого гоминида. Когда фраг­менты соединили, взору Луи и 
Мэри Лики предстало сущест­во с костяным стреловидным гребнем вдоль черепа. В 
этом от­ношении находка очень напоминала
Australopithecus robustus
. Однако супруги Лики решили выделить гоминида в новый вид, так как его зубы 
были значительно крупнее, чем у всех обнаруженных ранее в Южной Африке 
экземпляров
Australopithecus robustus
. Свою находку Лики назвали
Zinjanthropus boisei
(зинджантроп).
Zinj
– название Восточной Африки на местном наречии, а слово
boisei
напоминает о мистере Чарль­зе Бойсе, одном из первых спонсоров Лики. Кроме 
черепа су­пруги Лики обнаружили каменные орудия, что дало им осно­вание назвать 
зинджантропа первым мастером, а следовательно, и первым «настоящим человеком».

Ненадолго Лики стал суперзвездой в палеоантропологии. Национальное 
географическое общество США стало вы­делять ему денежные субсидии, помещать его 
статьи в раз­личных иллюстрированных изданиях, а также предоставило ему 
возможность выступать на телевидении и ездить с лекци­ями по всему миру.

Но несмотря на такую рекламу, век зинджантропа был недолог. Биограф Лики Соня 
Коул отмечала: «Постоянная поддержка членов Национального географического 
общества была нужна, но стоило ли Лики прилагать столько усилий, чтобы убедить 
их в том, что
Zinjanthropus
подходит на роль первого кандидата в предки современного человека? Даже 
не­профессионалу при взгляде на череп зинджантропа было яс­но:
Zinj, с
его гориллоподобным гребнем и огромными над­бровными дугами, больше похож на 
мощного австралопитека из Южной Африки, чем на современного человека, с которым,
 честно говоря, он имел весьма отдаленное сходство».




Человек умелый

В 1960 году, примерно через год после открытия зинджантропа, сын Лики Джонатан 
нашел поблизости от первой находки череп другого гоминида ОН 7 и тут же костные 
фрагменты руки. В том же году были найдены и кос­ти стопы гоминида ОН 8. В 
последующие годы были сделаны новые находки, главным образом зубы и фрагменты 
костей черепа и челюсти. Ископаемые «предки» получали красочные имена: Ребенок 
Джонни, Джордж, Синди и Твигги. Некоторые кости были обнаружены в нижней части 
горизонта II Олдувайского ущелья.

Южноафриканский анатом Филип Тобиас определил, что объем черепной коробки ОН 7 
равен 680 кубическим сан­тиметрам, то есть он гораздо больше, чем у 
зинджантропа, с его 530 кубическими сантиметрами. Он превосходил даже са­мый 
крупный череп австралопитека, размер которого состав­лял около 600 кубических 
сантиметров. При этом ОН 7 был по крайней мере на 100 кубических сантиметров 
меньше самого маленького черепа
Homo erectus
.


Луи Лики решил, что именно теперь, на нижних уровнях Олдувайского ущелья, он 
натолкнулся на настоящего первого изготовителя орудий труда – настоящего 
первого человека. Больший по объему мозг подтверждал его статус. Лики назвал 
это существо
Homohabuis
, что значит «человек умелый».


После открытия человека умелого зинджантропа «пони­зили» до уровня
Australopithecus boisei
, более грубой разно­видности
Australopithecus robustus
. Обе эти разновидности ав­стралопитека имели на черепе стреловидные гребни. 
Они считаются не прародителями современного человека, а тупи­ковыми ветвями на 
эволюционном древе гоминидов.


Наличие стреловидных гребней портило все дело. Они имеются у самцов горилл и 
некоторых самцов шимпанзе, тог­да как женские особи этих видов обезьян таких 
«украшений» не носят. По этой причине в 1971 году Мэри Лики высказала сомнение: 
«Все же необходимо решить, являются ли
Australopithecus robustus
и
Australopithecus africanus
пред­ставителями мужской и женской особей одного и того же ви­да». Если на этот 
вопрос будет дан положительный ответ, зна­чит, целые поколения ученых пребывали 
в заблуждении относительно статуса австралопитеков.


Открытие в Олдувайском ущелье человека умелого, су­щества, жившего в одну эпоху 
с австралопитеками, но имев­шего больший по объему мозг, Луи Лики счел 
великолепным доказательством того, что
Australopithecus
не является пред­ком человека по прямой линии (рис. 12.6). Австралопитеки – это 
просто-напросто боковая эволюционная ветвь. А так как считается, что
Homo erectus
– потомок австралопитека, его также следует исключить из числа человеческих 
предков.




Рис. 12.6. Согласно Луи Лики, ни
Australopithecus
, ни
Homo erectus
не были предками современных людей. Возможно, что неандертальцы, указывал Лики, 
появились в результате скрещивания
Homo erectus
и
Homo sapiens
. И в наши дни вокруг деталей эволюции человека не утихают острые дискуссии. Но 
большинство палеоантропологов поддерживают ту точку зрения, что первичным 
звеном в родослов­ной человека был один из австралопитеков, который, в свою 
оче­редь, привел к появлению
Homo habilis
,
Homo erectus
и раннего
Homo sapiens
. От последнего и произошли неандертальцы и совре­менные люди.



Но куда же отнести неандертальцев? По мнению многих научных авторитетов, они 
являются переходной формой меж­ду
Homo erectus
и
Homo sapiens
. Но Лики давал другое объяс­нение: «Не являются ли они результатом скрещивания
Homo sapiens
и
Homo erectus
?». На это можно было бы возразить, что такое скрещивание привело бы к 
появлению гибридов, неспо­собных к видовому воспроизводству. Но Лики привел в 
при­мер американских бизонов, которые скрещиваются с обыкновенными буренками, 
дающими способное к воспроизводству потомство.




Две плечевые кости


В 1965 году Брайан Паттерсон (Bryan Patterson) и У. У. Хоуэллс (W. W. Howells) 
в кенийском местечке Канапои (Kanapoi) обнаружили плечевую кость
Homo sapiens
, удивительно похожую на кость современного человека. В 1977 году французские 
рабочие нашли похожие плечевые кости в Гомборе (Gombore), Эфиопия.

Фрагмент из Канапои, представлявший неповрежденную нижнюю часть плечевой кости, 
был обнаружен на по­верхности. Но геологическое отложение, к которому он 
отно­сился, насчитывает около 4, 5 миллиона лет.
При осмотре находки Брайан Паттерсон и У. У. Хоуэллс заметили, что найденная 
плечевая кость отличается от костей гориллы, шимпанзе и австралопитеков, но 
похожа на кость человека. Они отметили, что «среди людей современного типа есть 
такие, которые по своим размерам… практически полностью соответствуют гоминиду 
I из Канапои».
Паттерсон и Хоуэллс даже не могли себе представить, что плечевая кость из 
Канапои могла принадлежать совре­менному, с точки зрения анатомии, человеку. Но 
все же если 4 – 4, 5 миллиона лет назад в Канапои жил анатомически совре­менный 
человек, то он вполне мог иметь точно такую, как най­денная, плечевую кость.

Новые данные, подтверждающие человекоподобную морфологию плечевой кости из 
Канапои, поступили от антро­пологов Генри М. Мак-Генри и Роберта К. Корручини 
(Robert С. Corruccini) из Калифорнийского университета. Они пришли к заключению,
 что «канапойская плечевая кость практически неотличима от плеча современного 
человека» и «свидетельст­вует об очень раннем появлении локтя, до мельчайших 
дета­лей похожего на локоть
Homo sapiens
».

В результате проведенного в 1975 году исследования ан­трополог К. Е. Окснард (С.
 Е. Oxnard) согласился с этим выво­дом. Он утверждал: «Мы можем твердо заявить, 
что ископае­мая плечевая кость из Канапои очень похожа на человеческую». На 
этом основании он сделал предположение, что, как считал и Луи Лики, 
австралопитеки не являлись ос­новной ветвью на эволюционном древе человечества. 
Если же принять австралопитека за предка современного человека, то возникает 
лишенная логики последовательность: человечес­кая плечевая кость из Канапои – 
плечевая кость австралопи­тека (по всем параметрам менее «человеческая») – 
плечевая кость, снова имеющая больше человеческих черт.
Плечевая кость из Гомбора, которая насчитывает около 1, 5 миллиона лет, была 
обнаружена вместе с грубыми камен­ными орудиями труда. В 1981 году Бриджит 
Сенат (Briggite Senut) заявила, что плечо из Гомбора «неотличимо от плеча 
современного человека». Итак, теперь в нашем распоряжении две очень древние 
плечевые кости, которые должны попол­нить список доказательств, противоречащих 
ныне существу­ющему сценарию эволюции человека. Речь идет о плечевой кости из 
Канапои (4 – 4, 5 миллиона лет), Кения, и плечевой кости из Гомбора (1, 5 
миллиона лет), Эфиопия. Они являются подтверждением той точки зрения, что на 
протяжении многих тысячелетий люди современного типа жили бок о бок с други­ми 
человекообразными и обезьяноподобными существами.



Открытия Ричарда Лики


В 1972 году сын Луи Лики Ричард в окрестностях кений­ского озера Туркана 
раскопал раздробленный челове­ческий череп. Жена Ричарда Мив, по профессии 
зоолог, реконструировала череп, которому был присвоен индекс ER 1470. 
Вместимость черепной коробки превышала 810 кубичес­ких сантиметров, то есть ее 
объем был больше, чем у грубых австралопитеков. Сначала Ричард Лики пребывал в 
нереши­тельности относительно того, к какому виду следует отнести ER 1470, но в 
конце концов назвал его
Homo habilis
. Найден­ный череп залегал ниже туфа KBS – породы вулканического происхождения, 
возраст которой оценивается в 2, 9 миллиона лет (по калий-аргоновому методу). 
На этом основании был сделан вывод, что черепу 2, 9 миллиона лет, то есть 
столько же, сколько самому древнему австралопитеку. Позже возраст туфа KBS был 
поставлен под сомнение и было установлено, что ему меньше 2 миллионов лет.


На некотором расстоянии от места обнаружения черепа ER 1470, но на том же 
уровне палеонтолог из Национального музея Кении Джон Харрис (John Harris) нашел 
две похожие на человеческие бедренные кости. Он обратился к Ричарду Лики за 
консультацией, и тот ответил, «что данные бедренные кости непохожи на кости 
австралопитека, но чудесным обра­зом напоминают человеческие». Другим занятым в 
раскопках людям тоже удалось найти бедренные кости, отличавшиеся от костей
Homo erectus
.


Первой бедренной кости с сопутствующими фрагмента­ми большой и малой берцовых 
костей был дан индекс ER 1481, а второй – ER 1472. Еще один фрагмент бедренной 
кости был каталогизирован как ER 1475. Все эти ископаемые костные ос­танки были 
отнесены к
Homo habilis
.


Но в одном научном журнале Лики заявил, что эти кост­ные фрагменты ног «трудно 
отличить от костей
Homo sapiens
в силу большого разнообразия этого вида». В своей статье, опубликованной в 
журнале
«NationalGeographic»
, Лики под­твердил эту точку зрения, подчеркнув, что кости ног «были почти 
неотличимы от костей современного человека». С за­ключением Лики согласились 
многие другие ученые. Б. А. Вуд (В. A. Wood), анатом медицинской школы больницы 
Charing Cross в Лондоне, заявил, что бедренные кости «относятся к двигательному 
аппарату современного человека».


И хотя многие ученые не могут такого даже представить, вывод напрашивается сам 
собой: бедренные кости, найденные в Кооби Фора, принадлежат некоему гоминиду, 
жившему на территории Африки около двух миллионов лет назад и очень похожему на 
современного
Homo sapiens
.


Находка бедренных костей ER 1472 и ER 1481 говорит о том, что не только XIX век 
был богат выдающимися открыти­ями. С удивительной регулярностью их продолжают 
делать и в наше время. Потенциальные находки лежат, можно сказать, прямо у нас 
под носом, хотя едва ли каждый сможет понять, чем они на самом деле являются. 
Только на основе африкан­ских находок мы заполнили целый каталог: скелет Река, 
канамская челюсть, канджерские черепа, канапойская плечевая кость и гомборская 
плечевая кость, а теперь и бедренные кос­ти с озера Туркана. Все эти ископаемые 
ученые относят либо к
Homo sapiens
, либо описывают их как человекоподобные. За исключением канджерских черепов 
эпохи среднего плейсто­цена, все остальные образцы относятся к раннему 
плейстоце­ну или плиоцену.




Таранная кость ER 813

В 1974 году Б. А. Вуд описал таранную кость, найденную на берегу озера Туркана. 
Она залегала между туфом KBS и туфом Кооби Фора. Он сравнил ископаемую 
та­ранную кость под индексом ER 813 с соответствующими кос­тями современных 
людей, горилл, шимпанзе и других прима­тов. «Больше всего образец ER 813 
соответствовал современному человеку», – заключил ученый.

Возраст похожей на человеческую таранной кости 1, 5 – 2 миллиона лет, то есть 
он примерно соответствует периоду существования
Australopithecus robustus
,
Homo erectus
и
Homo habilis
.

В следующем выступлении Б. А. Вуд заявил, что проведенные им исследования 
«подтвердили сходство таранной ко­сти KNM-ER 813 с костью современного 
человека» и показа­ли, что она лишь «незначительно отличается от таранных 
костей ныне живущих бушменов». Таким образом, можно предположить, что KNM-ER 
813 вполне могла принадлежать анатомически близкому к современному человеку 
существу, жившему в эпоху раннего плейстоцена или позднего плиоце­на.


Если таранная кость KNM-ER 813 на самом деле принадлежала очень похожему на 
современных людей существу, то она, как и бедренные кости ER 1481 и ER 1472, 
занимает надлежащее место в длинном ряду находок, которым миллио­ны лет. И в 
этом относящемся к родословной современного че­ловека ряду нет таких гоминидов, 
как
Australopithecus, Homo habilis
и
Homo erectus
.




ОН 62: мог бы настоящий Homo habilis встать, если бы его об этом попросили?


Художники на основе ископаемых останков и информации, полученной от 
палеоантропологов, обычно изобра­жали
Homo habilis
в виде существа с человеческим те­лом и обезьяньей головой (рис. 12.7).


Этот в высшей степени умозрительный образ
Homo habilis
просуществовал до 1987 года, когда Тим Уайт (Tim White) и Дон Йохансон (Don 
Johanson) впервые в Олдувайском ущелье обнаружили кости тела вместе с черепом 
особи
Homo habilis
(ОН 62). Найденные скелетные останки свиде­тельствовали, что существо было 
только 3, 5 фута (1 м) ростом и имело довольно длинные руки. С учетом этих 
находок
Homo habilis
стали изображать более обезьяноподобным, чем рань­ше.

Дон Йохансон и его коллеги пришли к выводу, что скорее всего к человеку умелому 
были ошибочно отнесены многие фрагменты конечностей, найденные до 1987 года.

Находка ОН 62 подтверждает наше предположение, что бедренные кости ER 1481 и ER 
1472 из Кооби Фора, описанные как имеющие большое сходство с современным
Homo sapiens
, на самом деле могли принадлежать анатомически современ­ному человеку, жившему 
в эпоху позднего плиоцена. Раньше некоторые ученые считали, что они относятся к
Homo habilis
. Теперь же новый взгляд на
Homohahilis
делает эту гипотезу несостоятельной. Но может быть, кости принадлежали
Homo erectus
? Д. Э. Кеннеди (G. Е. Kennedy), к примеру, отно­сил образец ER 1481 к
Homo erectus
. Однако Е. Тринкхаус (Э. Thrinkhouse) отметил, что ключевые параметры этой 
бедренной кости, за одним исключением, соответствуют характеристикам этой же 
кости анатомически совре­менного человека.




Рис. 12.7. Слева: после того как в Олдувайском ущелье в 1987 году был обнаружен 
ОН 62,
Homo habilis
стали изображать иначе, гораздо меньше ростом и более обезьяноподобным. Справа:
Homo habilis
, как его представляли до 1987 года. За исключением голо­вы, по своей анатомии
Homo habilis
похож на человека.



Открытие ОН 62 приве­ло к тому, что перед учеными возникла проблема 
эволюци­онной связи между новым, более обезьяноподобным, чем это считалось 
раньше,
Homo habilis
и
Homo erectus
. Ведь дело в том, что эти два вида разделяют приблизительно 200 000 лет. Но 
трансформация
Homo habilis
–
Homo erectus
предполагает большие морфологические изменения, в том числе и значительное 
изменение в размерах. Ричард Ли­ки провел соответствующие расчеты на основе 
общих законо­мерностей увеличения человеческого роста. Они показали, что 
обнаруженная в 1984 году подростковая особь
Homo erectus
KNM-WT-15000 должна была бы в зрелом возрасте иметь рост более 6 футов (180 см).
 С другой стороны, рост взрослой особи ОН 62 достигал всего лишь 3, 25 фута (99 
см). В целом, превращение менее чем за 200 000 лет маленького 
обезьяно­подобного существа ОН 62 в крупного и более человекоподоб­ного 
KNM-WT-15000 представляется невероятным.


Тем не менее возможность такой трансформации может быть принята сторонниками 
модели неравномерного эволю­ционного развития. В отличие от приверженцев модели 
постепенного эволюционного развития они утверждают, что эволю­ция протекает 
скачкообразно, в результате изменений, про­исходящих в короткие промежутки 
времени, за которыми следует продолжительный период покоя. Поэтому сторонни­ки 
«неравномерной эволюции» допускают сосуществование всего многообразия 
контрастных аномалий, одной из которых, по их мнению, может являться 
превращение
Homo habilis
в
Homo erectus
.

«Маленький рост ОН 62, – утверждают сделавшие открытие ученые, – наводит на 
мысль, что существующие представления об эволюции человека при постепенном 
увели­чении его размеров основаны скорее на ошибочных взглядах сторонников этой 
теории, чем на фактах». Но то же самое можно сказать и в отношении приверженцев 
теории «нерав­номерного развития». Данные палеонтологии, если принимать их в 
целом, говорят, что различные человекообразные и обезьяноподобные существа, в 
том числе похожие на современ­ных людей, сосуществовали на протяжении всего 
плейстоце­на, а может быть, и раньше.

Так долго существовавший образ
Homo habilis
оказался под вопросом не только в связи с новыми находками, каковой является ОН 
62. Дело в том, что и ранее сделанные находки, относящиеся к
Homo habilis
, сначала характеризовались ав­торитетными учеными как «человекоподобные». Тем 
не менее потом их точка зрения изменилась, и они стали характеризо­вать их как 
«обезьяноподобных».


Как мы уже отмечали, в горизонте I Олдувайского ущелья был найден полный скелет 
стопы (ОН 8). Эту стопу, воз­раст которой оценивается в 1, 7 миллиона лет, 
ученые сначала отнесли к
Homo habilis
. Но в 1964 году М. X. Дэй и Ж. Р. Напьер заявили, что ОН 8 очень напоминает 
стопу современного
Homo sapiens
. Поэтому облик человека умелого
(Homo habilis)
стали представлять более близким к человеческому.


Однако анатом О. Д. Льюис из медицинского колледжа при больнице св. Варфоломея 
в Лондоне показал, что данная стопа больше похожа на стопу шимпанзе или гориллы,
 так как, по его мнению, она была приспособлена для жизни на де­ревьях. Это 
заключение создает для эволюционистов пробле­му. Оно, естественно, никоим 
образом не может способство­вать пропаганде их взглядов. Сторонникам теории 
эволюции не хотелось, чтобы в обществе сложился такой образ предпо­лагаемого 
человеческого предка, как
Homo habilis
, с удиви­тельной ловкостью карабкающийся по деревьям при помощи прекрасно 
приспособленных для этих упражнений стоп. Им больше хотелось бы видеть в нем 
высокое существо, смело шагающее по просторам африканской саванны.


Результаты проведенного Льюисом исследования стопы ОН 8 позволяют сделать вывод,
 что
Homo habilis
на самом де­ле был намного более похож на обезьяну, чем принято считать. 
Находка ОН 62 подтверждает это предположение. Можно сде­лать и другой вывод: 
стопа ОН 8 принадлежала не
Homohahilis
, a
Australopithecus
. Именно этой точке зрения и отдал предпочтение Льюис.

В течение многих лет разные ученые описывали стопу ОН 8 как –
1) человеческую;
2) обезьянью;
3) занимающую про­межуточное положение между человеком и обезьяной;
4) от­личную как от человеческой, так и от обезьяньей;
5) как похо­жую на стопу орангутана.
Это еще одна особенность палеоантропологических находок – их многочисленные 
тол­кования часто противоречат друг другу. Приверженность ученых каким-либо 
определенным взглядам часто предопре­деляет, какая именно точка зрения будет 
преобладать в конкретный момент.

В Олдувайском ущелье была также найдена кисть руки ОН 7
Homo habilis
. В 1962 году Напьер решил, что по некото­рым характерным признакам, в 
частности по кончикам паль­цев, она похожа на человеческую. Но как и в случае 
со стопой ОН 8, последующие исследования продемонстрировали, что кисть ОН 7 
больше похожа на обезьянью. Под вопросом оказа­лись либо принадлежность данной 
находки к
Homo habilis
, ли­бо общепринятый образ этого существа, который возник после первичной 
интерпретации принадлежности кисти ОН 7. Обе­зьяньи особенности строения кисти 
ОН 7 позволили Рэнделлу Л. Сасману (Randall L. Susman) и Джеку Т. Стерну (Jack 
Т. Stern) предположить, что она предназначена «для лазания по деревьям».


Другими словами,
Homo habilis
(или же существо, которому принадлежала кисть ОН 7) мог проводить достаточно 
много времени на деревьях. Этот обезьяноподобный образ от­личается от 
человекоподобного портрета
Homo habilis
, а так­же других предполагаемых предков современного человека, которые можно 
встретить на страницах иллюстрированных изданий издательства
«Time
-
Life»
и в телепрограммах Национального географического общества США.


В связи с противоречивым характером интерпретаций находок, связанных с
Homo habilis
, некоторые исследователи стали считать необоснованным «выдвижение» этого 
существа в качестве «первого кандидата» на роль прародителя совре­менного 
человека.


Если костные останки, относимые к
Homo habilis
, в дей­ствительности этому виду не принадлежали, то возникает во­прос: кому 
же? Т. Д. Робинсон уверен, что
Homo habilis
по­явился на свет в результате ошибки, когда были смешаны костные останки, 
принадлежавшие
Australopithecus africanus
и
Homo erectus
. Некоторые другие ученые придерживались мнения, что все кости
Homo habilis
относятся к австралопите­ку.


Итак, мы видим, что
Homo habilis
реален не более, чем мираж в пустыне: то он похож на человека, то на обезьяну; 
то он есть, то его нет. И зависит это от позиции наблюдателя. Принимая во 
внимание многие противоречащие друг другу точки зрения, мы пришли к выводу, что 
ископаемый матери­ал по проблеме
Homo habilis
в действительности относится к нескольким видам: к небольшому обезьяноподобному 
австра­лопитеку, обитающему на деревьях (ОН 62 и некоторые об­разцы из 
Олдувайского ущелья); к примитивному человеку (череп ER 1470); наконец к 
современному по своей анатомии
Homo sapiens
(бедренные кости ER 1481 и ЕЕ 1472).




Окснард критикует австралопитека


Homo habilis
не единственный прародитель современно­го человека, который постоянно находится 
под огнем критики. По мнению большинства палеоантропологов,
Australopithecus
являлся прямым предком человека и имел человекоподобное тело. Сторонники этой 
точки зрения ут­верждают, что австралопитек был существом прямоходящим и 
передвигался так же, как современные люди. Но некоторые ученые с самого начала 
стали возражать против такого обра­за австралопитека. Известные английские 
исследователи, в том числе и сэр Артур Кейт, утверждали, что австралопитек был 
не гоминидом, а разновидностью обезьяны.



Рис. 12.8. Большинство ученых описывают австралопитека как дву­ногое существо, 
ведущее наземный образ жизни и похожее на чело­века с головы до ног. Однако 
результаты исследований, проведен­ных Цукерманом и Окснардом, говорят о том, 
что австралопитек был гораздо больше похож на обезьяну. Хотя он и мог 
передвигать­ся по земле на двух ногах (слева), «на деревьях он также чувствовал 
себя как дома: мог лазать, раскачиваться, совершать акробатичес­кие прыжки и, 
возможно, висеть на передних конечностях» (справа). Присущие австралопитеку 
морфологические особенности вызвали у Цукермана и Окснарда сомнения в том, что 
он мог быть предком современного человека. Иллюстрации: Миль Трипле.

Такое отношение сохранялось до начала 1950-х годов, когда благодаря новым 
находкам ископаемых останков авст­ралопитека и низвержению пилтдаунского 
человека челове­кообразный австралопитек занял собственную нишу в 
палео­антропологии.

Но даже после того как большинство ученых признали в нем гоминида и прямого 
предка человека, некоторые специа­листы остались в оппозиции к этой идее. Луи 
Лики утверж­дал, что
Australopithecus
представлял собой очень раннее и обезьяноподобное ответвление от основного 
древа человечес­кой эволюции. Позже такую же позицию занял и его сын Ри­чард.


В самом начале 1950-х годов сэр Солли Цукерман (Solly Zuckerman) опубликовал 
данные широких биометрических исследований, доказывающие, что
Australopithecus
не был су­ществом человекоподобным, как это рисуют желающие до­биться для него 
места в родословной
Homo sapiens
. С конца 1960-х и до 1990-х годов Чарльз Окснард с новой, силой повел атаку на 
австралопитека, начатую Цукерманом. Для этого он использовал метод 
многовариантного статистического анали­за. По его мнению, «маловероятно, что 
кто-либо из представи­телей австралопитеков мог иметь филогенетическую связь с 
родом
Homo
».

Окснард пришел к выводу, что мозг, зубы и череп австралопитека больше походили 
на обезьяньи. Его лопатка при­способлена для того, чтобы он мог висеть и лазать 
по деревь­ям. Кисть руки такая же, как у орангутана. Кости таза адаптированы 
для передвижения на четырех конечностях и выполнения акробатических упражнений. 
То же самое можно сказать и в отношении структуры бедренной кости и лодыж­ки. 
«Анализ доступных нам данных, – писал в 1975 году Чарльз Окснард, – наводит на 
мысль, что животное имело средний рост, свободно чувствовало себя на деревьях: 
было способно лазать, выполнять акробатические упражнения и, возможно, висеть 
на передних конечностях».
В 1973 году Цукерман и Окснард представили доклад на симпозиуме Зоологического 
общества, который проходил в Лондоне. Перед завершением работы симпозиума 
Цукерман сделал ряд важных замечаний. Он сказал: «В течение многих лет, почти в 
одиночку, я пытаюсь изменить устоявшееся отно­шение к австралопитеку. Я делаю 
это с моими коллегами по созданной мною в Бирмингеме научной школе. К сожалению,
 мы опасаемся, что эффект от наших усилий будет минималь­ным – высокие научные 
авторитеты уже сказали свое веское слово, и их мнение уже запечатлено в 
миллионах учебных ма­териалов по всему миру».
После этого выступления Цукермана на лондонском симпозиуме ситуация не 
изменилась. Научные авторитеты в палеоантропологии и других областях знания 
сумели в целом сохранить человекоподобный образ австралопитека. Проти­воречащие 
этой точке зрения документальные свидетельства появляются лишь на страницах 
специализированных науч­ных изданий и не доходят до широкого круга читателей, в 
том числе и до читателей образованных.
Комментируя затянувшуюся на несколько десятилетий полемику о статусе 
австралопитека, Чарльз Окснард писал в 1984 году: «В бурных спорах о том, к 
кому же эти существа были ближе, к обезьянам или людям, верх взяло мнение, что 
они были ближе к людям. И это, возможно, произошло не столько из-за поражения 
сторонников противоположной точ­ки зрения, сколько в результате забвения той 
части свиде­тельств, на которой эта противоположная точка зрения осно­вывалась. 
Если это так, то следовало бы представить эти данные на суд научной 
общественности и вернуться к обсуж­дению вопроса. И может быть, они больше 
соответствуют но­вому взгляду на эту проблему. Дело в том, что австралопите­ки, 
вполне возможно, не были похожи ни на африканских обезьян, ни на людей. Они 
могли быть не какой-нибудь переходной формой между обезьяной и человеком, но 
неким суще­ством, совершенно от них отличным».
Именно это мы пытаемся подчеркнуть на страницах на­шей книги. Но, к сожалению, 
такие данные скрывают и преда­ют забвению. Мы сами обнаружили многие из таких 
скрытых свидетельств, говорящих, что человек современного типа по­явился еще в 
глубокой древности.
Подводя итог своим изысканиям, Чарльз Окснард подчеркивает: «Различные 
ископаемые останки австралопитека обычно довольно заметно отличаются от 
человека и африкан­ских обезьян… Рассматриваемые как род, австралопитеки не­сут 
в себе яркую мозаику признаков, присущих только им од­ним, а также имеют 
некоторые черты, характерные для орангутанов». Принимая во внимание 
оригинальную анато­мию австралопитеков, Чарльз Окснард говорит: «Если такие 
оценки действительно верны, то это уменьшает вероятность того, что какая-либо 
разновидность австралопитеков могла быть прямым предком человека».

Чарльз Окснард, как и Луи и Ричард Лики, полагал, что родословная линия
Homo sapiens
гораздо более древняя, чем это принято считать в соответствии со стандартным 
сценари­ем эволюции. В связи с этим Окснард привлек внимание к не­которым из 
ископаемых останков, о которых мы уже упоми­нали. Речь идет о похожей на 
человеческую таранной кости, возраст которой составляет примерно 1, 5 миллиона 
лет. Воз­раст еще более древней плечевой кости из Канапои, возмож­но, 
составляет четыре или более миллионов лет. Располагая этими фактами, Чарльз 
Окснард сделал вывод, что род
Homo
насчитывает пять или даже более миллионов лет. «Ныне су­ществующий взгляд на 
эволюцию человека, – подчеркнул Окснард, – должен быть значительно 
скорректирован или даже отвергнут… чтобы рассмотреть новые концепции».




Йохансон находит «Люси»


Несмотря на достигнутые Окснардом результаты и сде­ланные им выводы, 
большинство ученых по-прежнему считает, что
Australopithecus
является прямым пред­ком современного человека. Дональд Йохансон (Donald 
Johanson) – один из них. Он изучал антропологию в Чикаг­ском университете под 
руководством Ф. Кларка Хауэлла (F. Clark Howell). Будучи выпускником 
университета, жадный до навевающих романтику поисков ископаемых гоминидов, 
До­нальд Йохансон сопровождал Хауэлла в Африку, где помогал ему в проведении 
раскопок в Омо (Эфиопия).

Позже Йохансон вновь приехал в Африку, на этот раз во главе экспедиции в Хадар 
(Hadar), в районе Афар (Эфиопия). Однажды он наткнулся на верхнюю часть большой 
берцовой кости – длинной кости между коленом и лодыжкой – и сна­чала подумал, 
что она принадлежала какому-то примату. По­близости он также обнаружил нижнюю 
часть бедренной кос­ти. Увидев, что бедренная и берцовая кости подходят друг 
другу, Йохансон решил, что ему удалось найти полный колен­ный сустав не 
какой-то древней обезьяны, а гоминида – предшественника современного человека. 
Возраст отложе­ний, в которых были обнаружены ископаемые останки, пре­вышал три 
миллиона лет, что говорило об открытии самого древнего из известных гоминидов.
Позже в научных публикациях Дональд Йохансон утверждал, что колено из Хадара 
(AL 129) насчитывает четыре миллиона лет, а также что оно принадлежало 
примитивному австралопитеку, ходившему, как человек, на двух ногах.
В следующем году эфиоп Алимайех Асфо, работавший вместе с Дональдом Йохансоном 
на раскопках в Хадаре, на­шел несколько ископаемых челюстей. Однако при их 
класси­фикации возникли определенные трудности. Дональд Йохан­сон обратился к 
Ричарду Лики за помощью, предлагая ему приехать на раскопки и взглянуть на 
удивительные находки. Лики приглашение принял. Вместе с ним в Африку 
отправились его мать Мэри и жена Мив. Изучив челюсти, они вынес­ли свой 
вердикт: находки относятся к человеку. Таким обра­зом, эти ископаемые останки 
человека стали самыми древними изо всех ранее найденных.
30 ноября 1974 года Дональд Йохансон и Том Грэй (Tom Gray) были заняты осмотром 
участка 162 на стоянке в Хадаре и сбором костей млекопитающих. Когда Грэй уже 
хотел звать замену и возвращаться в лагерь, Йохансон предложил осмот­реть еще и 
соседний овраг. Находок было немного, и уже собираясь уходить, Йохансон заметил 
фрагмент кости руки, ле­жавший на поверхности. Когда ученые осмотрели все 
вокруг, они увидели другие разбросанные тут же кости. Очевидно, это были 
останки одного и того же гоминида. Дональд Йохансон и Ричард Лики пришли от 
этой находки в такой восторг, что да­же завопили и запрыгали от радости. В тот 
вечер Йохансон и его сотрудники затеяли в лагере небольшую пирушку, из 
ди­намиков доносилась песня «Beatles» «Люси в небе с алмаза­ми». Под 
впечатлением от этой песни они назвали найденную женскую особь гоминида Люси.
На основе комбинированного применения калий-аргоно­вого, радиоуглеродного и 
палеомагнитного методов Йохансон определил, что возраст Люси достигает 3, 5 
миллиона лет.

В 1975 году Йохансон вернулся в Хадар, на этот раз с фотографом из
«National Geographic»,
запечатлевшим другое важное открытие. Дональд Йохансон и его команда 
обнаружи­ли на склоне холма ископаемые останки сразу тринадцати гоминидов, в 
том числе особей мужского и женского пола, а так­же детей. Эту группу назвали 
«первой семьей». Все они были одного и того же геологического возраста, что и 
Люси, то есть около 3, 5 миллиона лет.

«Первая семья» стала венцом коллекции открытии в Ха­даре, в которую вошли также 
коленный сустав, челюсти и Люси. А теперь посмотрим, какое толкование давали 
разные исследователи этим и другим находкам.

В классификации своих находок Йохансон сначала опи­рался в основном на 
заключение Ричарда и Мэри Лики, по ко­торому челюсти, найденные Алемайехом Асфо,
 и члены «пер­вой семьи» относились к
Homo sapiens
. Если же Люси, бедрен­ная кость AL 129 и большая берцовая кость принадлежали 
ав­стралопитекам, как полагал Дональд Йохансон, то в Хадаре найдены два типа 
гоминидов.


Позднее Дональд Йохансон изменил свою первоначальную точку зрения по этому 
поводу под влиянием палеонтоло­га Тимоти Д. Уайта, работавшего с Ричардом Лики 
у озера Туркана. Уайт сумел убедить Йохансона, что хадарские на­ходки 
представляют собой новый вид гоминида. Они назвали его
Australopithecus afarensis
, по названию района Афар в Эфиопии.


По утверждению Йохансона и Уайта,
Australopithecus afarensis
, самый древний из когда-либо обнаруженных авст­ралопитеков, дал начало двум 
видовым линиям. Первая при­вела через
Australopithecus africanusк
образованию
Australopithecus robustus
. Вторая линия вела через
Homo habilis
к
Homo erectus
и
Homo sapiens
.




Australopithecus afarensis: чересчур очеловеченный образ?


Йохансон отметил, что особи
Australopithecus afarensis
имели «небольшие, в основном человеческого типа, те­ла». Но ряд ученых выступил 
с резкой критикой тако­го образа
Australopithecus afarensis
. По их мнению, образ Люси и ее «родственников» был более обезьяноподобным. В 
большинстве случаев их взгляд на Люси созвучен ранним ра­ботам Окснарда, 
Цукермана и некоторых других исследовате­лей проблемы австралопитека.


Среди ископаемых останков из Хадара нет полного черепа особи
Australopithecus afarensis
. Тем не менее Тим Уайт сумел провести частичную реконструкцию, используя 
фраг­менты черепа, осколки верхней и нижней челюстей и некото­рые кости лица 
различных особей «первой семьи» Йохансон утверждает, что реконструированный 
череп «был очень похож на череп женской особи гориллы небольшого размера». Это 
наблюдение не вызвало возражений оппонентов Йохансона. Обе стороны согласились, 
что голова
Australopithecus afarensis
была обезьяньего типа.


Что касается тела
Australopithecus afarensis
, то Рэнделл Л. Сасман, Джек Т. Стерн, Чарльз Е. Окснард и другие нашли его 
обезьяноподобным, таким образом бросив вызов мнению Йохансона, что Люси была 
прямоходящим существом. Лопат­ка Люси была почти такой же, как у обезьяны. 
Повернутый вверх плечевой сустав говорил о том, что с помощью своих верхних 
конечностей Люси могла лазать по деревьям и с них свешиваться. Кости ее верхних 
конечностей были такими же, как у проводящих большую часть жизни на деревьях 
прима­тов. В определенных местах к позвоночнику прикреплялись мощные плечевые и 
спинные мышцы. Кости кисти рук и ладо­ней, а также длинные изогнутые пальцы 
делали хватку руки сильной и надежной. Кости таза и ног были приспособлены к 
лазанию, а изогнутые пальцы стопы позволяли цепляться за ветки деревьев.

Легко представить впечатление, которое вызовет карти­на или муляж Люси, 
раскачивающейся на ветвях деревьев. На этом фоне померк бы образ существа, 
твердо шагающего к об­ретению человеческого статуса. Даже если допустить, что 
Люси когда-либо могла превратиться в человека, то следует признать, что ее 
анатомические черты все же были неверно представлены и истолкованы в целях 
пропаганды.

Прежде чем оставить тему
Australopithecus afarensis
, заметим, что Ричард Лики, Кристина Тардье и многие другие исследователи 
утверждали, что ископаемый материал, на ос­нове которого был введен этот вид, в 
действительности отно­сился к двум или даже трем видам.


Среди ученых до сих пор нет единого мнения по поводу того, на кого же по своей 
морфологии были похожи австрало­питеки, включая
Australopithecus afarensis
, а также какое от­ношение они имели к эволюции
Homo sapiens
. Некоторые уче­ные видят в них наших предков, тогда как другие, среди которых 
и Чарльз Окснард, такой вариант отрицают.




Следы в «Красной лилии»

Стоянка Лаэтоли (Laetoli), что на языке народа масаи оз­начает «красная лилия», 
находится на севере Танзании, приблизительно в 30 милях (48 км) от Олдувайского 
ущелья. В 1979 году внимание членов руководимой Мэри Ли­ки экспедиции привлекли 
отметины на земле, которые оказа­лись отпечатками лап доисторических животных. 
Среди них, очевидно, были и следы гоминидов. Отпечатки были оставле­ны в слоях 
вулканического пепла, возраст которого, согласно калий-аргоновому методу, 
составляет от 3, 6 до 3, 8 миллиона лет.

Журнал
«National Geographic»
опубликовал статью Мэри Лики под названием «Footprints in the Ashes of Time» 
(«Следы на пепле времени»). Анализируя отпечатки, Лики приводит мнение эксперта 
из университета Северной Каролины Луизы Роббинс (Louise Robbins): «Они были так 
похожи на человече­ские и выглядели настолько современно, что было удивитель­но 
видеть их на столь древних туфах».

Читатели, которые сопровождают нас в нашем интеллектуальном путешествии, без 
труда увидят в следах из «Красной лилии» возможное свидетельство присутствия в 
Африке анатомически современных людей за 3, 6 миллиона лет до наших дней. Между 
тем мы были весьма удивлены, не так давно натолкнувшись в научном журнале на 
эту неожи­данную, с точки зрения современной науки, публикацию. Нас больше 
всего поразило то, как ученые с мировым именем, луч­шие в своей области 
специалисты, осмотрели эти следы, опи­сали их человеческие черты, но при этом 
совершенно упусти­ли вероятность того, что их оставили такие же, как мы, 
существа.
Их мысль текла по привычному руслу. Мэри Лики писа­ла: «В эпоху плиоцена, по 
меньшей мере 3, 6 миллиона лет на­зад, существо, в котором я вижу прямого 
предка современно­го человека, размашистым шагом, выпрямившись, передвигалось 
на двух ногах… по форме его стопа была в точ­ности как наша».


Так кто же все-таки наш предок? Если принять точку зрения Лики, то следы в 
Лаэтоли вполне мог оставить предок
Homo habilis
, который не имел никакого отношения к австра­лопитекам. С точки зрения 
Йохансона и Уайта, следы были оставлены существом под названием
Australopithecus afarensis
. Но в обоих случаях оставившее следы существо должно было иметь голову 
обезьяны и другие примитивные признаки.

Но почему следы не могли быть оставлены существом с анатомически современными 
телом и стопами человека? В них нет ничего, что исключало бы такую возможность. 
Более того, в этой книге представлено множество данных об ископа­емых останках, 
в том числе и из Африки, свидетельствую­щих, что люди с современной анатомией 
вполне могли обитать в эпоху раннего плейстоцена и позднего плиоцена.
Но может быть, мы несколько преувеличиваем человекоподобный характер отпечатков,
 запечатленных на вулка­ническом пепле? Давайте посмотрим, что по этому поводу 
го­ворили различные исследователи. Луиза М. Роббинс, которая по просьбе Мэри 
Лики дала первую экспертную оценку этих следов в 1979 году, позднее представила 
на суд научной обще­ственности более подробный доклад по этой проблеме. В 
Лаэ­толи обнаружили несколько групп следов (они обозначены буквами). Исследуя 
отпечатки «G», оставленные тремя особя­ми, составлявшими, по описанию Мэри Лики,
 одну семью, Лу­иза М. Роббинс пришла к выводу, что они «несут многие при­знаки,
 характерные для строения стопы человека». Она особо подчеркнула, что большой 
палец стопы направлен вперед, как у людей, а не в сторону, как у обезьян. У 
обезьян большой па­лец стопы так же подвижен, как большой палец кисти руки. 
Роббинс пришла к заключению, что «четыре функциональные области стопы гоминида 
– пятка, свод, возвышение большого пальца и пальцы ног – оставили на остывавшем 
вулканичес­ком пепле отпечатки, во многом характерные для стопы со­временного 
человека, и что эти гоминиды прошли по поверх­ности пепла обычной человеческой 
походкой».
М. X. Дэй провел изучение этих следов с использованием методов фотограмметрии, 
фотограмметрия определяет точные размеры объектов по их фотографическим 
изображе­ниям. Результаты проведенного исследования свидетельству­ют, что следы 
«имели тесное сходство с анатомией стопы со­временного человека, который 
постоянно ходит босиком, что не соответствует обычному образу жизни человека». 
Занятно, но М. X. Дэй сделал следующий вывод: «Сегодня никто не вы­двигает 
серьезных возражений против того, что австралопи­теки стояли прямо и 
передвигались на двух ногах».

Но как М. X. Дэй может доказать, что следы на вулкани­ческом пепле в Лаэтоли 
были оставлены именно австралопи­теками? Нет никаких оснований исключать 
вероятность того, что их оставило неизвестное существо, возможно, очень 
похо­жее на современного
Homo sapiens
.

Антрополог Р. X. Таттл (R. H. Tuttle) утверждает: «По своей форме отпечатки 
неотличимы от следов людей, которые привыкли ходить размашистым шагом и 
босиком».

Он делает вывод: «Если ориентироваться строго на мор­фологию отпечатков „G“, то 
те, кто их оставил, могли бы клас­сифицироваться как
Homo
… из-за их поразительного сходства с отпечатками
Homo sapiens
. Однако вполне вероятно, что их древний возраст удержит многих 
палеоантропологов от по­добного вывода. Думаю, что если бы следы не были так 
жест­ко привязаны ко времени или же им давали бы более молодой возраст, то 
большинство экспертов скорее всего согласились бы с тем, что они были оставлены
Homo
». P. X. Таттл также за­явил: «Кажется, что следы были оставлены босоногим
Homo sapiens
небольшого роста».


Более того, он утверждал, что стопа
Australopithecus afarensis
не могла оставить эти следы. Как мы уже видели, стопы
Australopithecus afarensis
имели длинные и кривые пальцы. Ученый подчеркнул, что трудно даже представить, 
чтобы они «точно совпали со следами стоянки Лаэтоли». То же самое можно сказать 
и в отношении стопы любого из австра­лопитеков.


Таттлу возразили Стерн и Сасман. Убежденные в том, что следы в Лаэтоли 
оставлены именно обезьяноподобным
Australopithecus afarensis
, они выдвинули предположение, что древнейшие гоминиды передвигались по 
остывающему вулканического пеплу, поджимая длинные пальцы ног, как это было 
замечено у шимпанзе. Поджатые пальцы могли бы объяснить, почему отпечатки стоп, 
оставленные в Лаэтоли особью
Australopithecus afarensis
, так сильно походят на отпечатки человеческих ног, характерным признаком 
которых яв­ляются короткие пальцы.


Но мог ли в действительности австралопитек, передвигаясь с поджатыми пальцами 
ног, оставить следы, похожие на человеческие? Таттлу это казалось маловероятным.
 Если бы на ногах гоминида из Лаэтоли были длинные пальцы, то были бы 
обнаружены два типа отпечатков – длинных выпрямлен­ных пальцев и поджатых 
пальцев с более глубокими вмятина­ми от межфаланговых суставов. Но таких следов 
обнаружено не было. Это значит, что
Australopithecus afarensis
свои следы с характерными длинными пальцами оставить в Лаэтоли не мог.


Даже Тим Уайт, полагавший, что следы в Лаэтоли оста­вил
Australopithecus afarensis
, заявил: «Гипотеза Стерна и Сасмана (1983 год) о поджатых, „как у шимпанзе“, 
пальцах предполагает, что пальцы ног в следах на стоянке в Лаэтоли должны быть 
разной длины. Но ископаемые следы не под­тверждают это предположение».


Бросая прямой вызов Йохансону, Уайту, Лейтимеру (Latimer) и Лавджою (Lovejoy), 
настаивавшим на том, что сле­ды в Лаэтоли оставил
Australopithecus afarensis
, Таттл за­явил: «Вследствие того, что изгиб и удлиненность пальцев ног, а 
также другие характерные особенности скелета свидетель­ствуют, что
Australopithecus afarensis
из Хадара (Эфиопия) проводил значительное время на деревьях… маловероятно, что 
он мог оставлять отпечатки стоп, подобные тем, которые были обнаружены в 
Лаэтоли». На это заявление последовала хорошо подготовленная реакция со стороны 
Йохансона и его последователей, которые продолжали настаивать на том, что следы 
в Лаэтоли были оставлены особями
Australopithecus afarensis
.



Тим Уайт, например, опубликовал в 1987 году научную работу, в которой оспаривал 
точку зрения Таттла, что следы были оставлены гоминидом более развитым, чем
Australopithecus afarensis
.


Уайт утверждал: «Среди коллекции из двадцати шести особей гоминидов из Лаэтоли, 
в общей сложности насчитыва­ющей более 5000 костных останков, нет ни одного 
признака того, что в эпоху плиоцена здесь обитал гоминид более разви­тый», чем
Australopithecus afarensis
. Но как мы знаем из на­шего научного обзора по ископаемым гоминидам Африки, в 
действительности есть доказательства существования чело­векоподобных существ в 
эпоху плиоцена. Ископаемые остан­ки некоторых таких существ были обнаружены 
поблизости от Лаэтоли. В то же время хорошо известно, что костные останки 
человека встречаются довольно редко даже на тех стоянках, где есть безусловные 
признаки присутствия людей.

Уайт предсказывал, что «со временем будет доказано, что следы в Лаэтоли почти 
не отличаются от следов, которые оставил бы в аналогичной ситуации анатомически 
современ­ный человек». Как каждый может сегодня убедиться, они на самом деле 
неотличимы от следов современных людей. Даже сам Уайт однажды сказал: «На этот 
счет не следует обманы­ваться. Они похожи на следы современного человека. Если 
бы один из этих отпечатков каким-то образом оказался сегодня на песчаных пляжах 
Калифорнии и четырехлетнего ребенка спросили бы, что это, он не задумываясь 
ответил бы, что здесь кто-то прошел. Он не смог бы отличить этот отпечаток от 
со­тен следов на пляжном песке, как не смогли бы это сделать и вы. Внешние 
морфологические признаки одинаковы. Хорошо выраженная пятка, твердый свод. 
Большой палец ноги распо­ложен впереди подушки стопы и вытянут вперед, а не 
повер­нут в сторону, как у обезьяны».
Р. X. Таттл отметил: «По всем морфологическим призна­кам стопы существ, которые 
оставили отпечатки „G“, не отли­чаются от стоп современных людей».



Черный череп, черные мысли

В 1985 году Алан Уокер (Alan Walker) из Университета Джона Хопкинса к западу от 
озера Туркана обнаружил темный минерализованный ископаемый череп гоминида. 
Названный «Черным черепом», он внес большую путаницу во взгляды Дональда 
Йохансона на эволюцию гоминидов.

По первоначальной версии Йохансона,
Australopithecus afarensis
дал начало двум линиям гоминидов. Схематично это будет выглядеть как дерево с 
двумя ветвями. Ствол – это
Australopithecus afarensis
. Ветвь
Homo
идет от
Homo habilis
через
Homo erectusкHomo sapiens
. На второй ветви – австра­лопитеки, которые произошли от
Australopithecus afarensis
.


Дональд Йохансон и Тим Уайт утверждали, что
Australopithecus afarensis
дал начало виду
Australopithecusafricanus
, от которого, в свою очередь, произошел
Australopithecus robustus
. Изменения происходили в направ­лении увеличения зубов и челюстей, а также 
размеров чере­па с костяным стреловидным гребнем. Стреловидный гребень на 
черепе могучих австралопитеков служил креплением для их мощных челюстных мышц. 
Предположительно от
Australopithecus robustus
произошел
Australopithecus boisei
, в котором все вышеописанные черты приняли крайние и наибо­лее крупные формы. 
«Черный череп» (индекс KNM-WT 17000) был похож на череп
Australopithecus boisei
, но был на 2, 5 миллиона лет его старше – старше самого старого из мо­гучих 
австралопитеков.


Как Дональд Йохансон отреагировал на открытие «Чер­ного черепа», похожего на 
череп
Australopithecus boisei
? Он признал, что «Черный череп» внес большую неразбериху в существовавшую 
классификацию гоминидов. Теперь стало невозможно провести единую родословную 
линию, берущую начало от
Australopithecus afarensis
и развивающуюся далее к
Australopithecus africanus
,
Australopithecus robustus
и
Australopithecus boisei
. Ученый предложил четыре схемы вза­имного расположения этих видов, не указав, 
однако, какая из них, на его взгляд, является наиболее приемлемой. Йохансон 
сказал, что для этого он не располагает необходимым количе­ством фактического 
материала.


Неопределенность относительно количества видов гоми­нидов в Хадаре, а также 
родственных связей их потомков (
Australopithecus africanus
,
Australopithecus robustus
,
Australopithecus boisei
и
Homo habilis
) ставит перед сторонни­ками теории эволюции серьезные проблемы. В 1986 году 
Пэт Шипман заявила: «Правильнее всего будет сказать, что сего­дня у нас больше 
нет ясного представления о том, кто от кого произошел».


Среди новых и сложных проблем центральное место от­водится проблеме истоков 
родословной рода
Homo
. Пэт Шип­ман рассказала о коллеге Йохансона – Билле Кимбеле (Bill Kimbel), 
который предпринял попытку филогенетического толкования «Черного черепа». «В 
конце лекции об эволюции австралопитеков он стер с доски все замысловатые схемы 
с возможными вариантами и какое-то время смотрел на черный прямоугольник доски. 
Потом повернулся к аудитории и в рас­терянности махнул рукой», – писала Пэт 
Шипман. Билл Кимбел в конце концов решил, что линия
Homo
исходит от
Australopithecus africanus
. Дональд Йохансон и Тим Уайт про­должали утверждать, что человеческий род 
берет свое начало от
Australopithecus afarensis
.


Подвергнув анализу различные филогенетические варианты и найдя их результаты 
малоубедительными, Пэт Шипман заявила: «Мы могли бы утверждать, что вообще не 
располагаем данными о том, где находятся истоки родослов­ной рода
Homo
, а также могли бы вывести из категории гоми­нидов всех представителей рода
Australopithecus
». Это одно из наиболее честных заявлений, сделанное ученым-палеонто­логом, 
представляющим официальную науку.

Мы упомянули только те затронутые в данной дискуссии свидетельства, которые 
сегодня признает большинство ученых. Не стоит и говорить, что если бы мы стали 
обсуждать свидетельства в пользу анатомически современных людей, живших еще в 
древнейшие времена, то это осложнило бы во­прос еще больше.
Рассмотрев историю открытий на Африканском конти­ненте, имеющих отношение к 
эволюции человека, мы можем сделать некоторые обобщения.
1. Существенное количество обнаруженных в Африке ископаемых свидетельств 
говорит о том, что похожие на современного человека существа могли обитать там 
еще в эпоху раннего плейстоцена и плиоцена.

2. Общепринятый образ
Anstralopithecus
как прямоходящего человекообразного существа не соответствует истине.


3. Ста­тус
Australopithecus
и
Homo erectus
как прародителей челове­ка является спорным.


4. Статус
Homo habilis
как отдельного вида представляется сомнительным.

5. Даже если не выходить за круг общепризнанных свидетельств, многообразие 
возни­кающих среди африканских гоминидов эволюционных связей лишает картину 
полной ясности.
Объединив эти находки и открытия, описанные в предыдущих главах, мы заключаем, 
что все они, включая ископаемые кости и артефакты, полностью согласуются с 
точкой зрения, согласно которой современные, с анатомической точки зрения, люди 
сосуществовали с други­ми приматами в течение десятков миллионов лет.





Обзор аномальных свидетельств о существовании человека в глубокой древности

Находки, упомянутые в этой книге, расположены в соответствии с их возрастом, 
опубликованные сведения о котором авторы считают наиболее достоверными либо 
заслуживающими внимания. Ниже приводятся значения терминов, использованных в 
данной таблице:
эолиты – осколки камня естественного происхождения с намеренно заостренным либо 
сточенным от долгого употребления краем или краями;
палеолиты – камни, обработанные таким образом, что можно их признать орудиями 
труда;
неолиты – наиболее совершенные каменные орудия труда и приспособления;
человеческий – классифицированный по меньшей мере несколькими исследователями 
как соответствующий анатомии современного человека;
надрезанные, разрубленные, гравированные или заостренные кости – кости животных,
 обработанные с определенной целью.

ЧАСТЬ I. Обзор аномальных свидетельств о существовании человека в глубокой 
древности (Общая часть)

























Перечисленные ниже находки, датируемые плейстоценом, могут считаться 
аномальными лишь для Северной и Юж­ной Америки. По мнению подавляющего 
большинства ученых, первые люди появились в Северной Америке не ранее 12 000 (0,
 012 миллиона) лет назад. Знак вопроса указывает на то, что последующее 
применение радиоактивно-углеродистого мето­да позволило уточнить их возраст, 
оказавшийся менее 10 000 лет.

ЧАСТЬ II. Обзор аномальных свидетельств о существовании человека в глубокой 
древности (Только по Северной и Южной Америке)







Библиография


Aigner, J. S. (1978) Pleistocene faunal and cultural stations in south China.
In
Ikawa-Smith, F., ed.
Early Paleolithic in South and East Asia.
The Hague, Mouton pp. 129—162.


Aigner, J. S. (1981)
Archaeological Remains in Pleistocene China.
Munich, С. Н. Beck.


Aigner, J. S., and Laughton, W. S. (1973) The dating of Lantian man and his 
significance for analyzing trends in human evolution.
American Journal of Physical Anthropology, 39(1):
97-110.


Alexander, Н. L. (1978) The legalistic approach to early man studies.
In
Bryan, A. L., ed.
Early Man in America from a Circum-Pacific Perspective.
Edmonton, Archaeological Researches International, pp. 20-22.


Alsoszatai-Petheo, J. (1986) An alternative paradigm for the study of early man 
in the New World.
In
Bryan, A. L., ed.
New Evidence for the Pleistocene Peopling of the Americas.
Orono, Maine, Center for the Study of Early Man, pp. 15-26.

Ameghino, C. (1915) El femur de Miramar, Anales delMuseo nacionalde historia 
natural de Buenos Aires. 26: 433—450. (*)

Ameghino. F. (1908) Notas preliminares sobre el
Tetraprothomo argentinus.
un precursor del hombre del mioceno superior de Monte Hennoso.
Anales del Museo nacional de historia natural de Buenos Aires, 16:
105—242. (*)


Ameghino, F. (1909) Le
Diprothomo platensis,
un precurseur de 1'homme du pliocene inferieur de Buenos Aires.
Anales del Museo nacional de historia natural de Buenos Aires, 19:
107—209. (*)


Ameghino, F. (1910a)
Vestigios industriales en el eoceno superior de Patagonia.
Report to Congreso cientifico internacional americano, Buenos Aires, July 10-25,
 1910, 8 pp.


Ameghino, F. (191 Ob)
Vestigios industriales en la formation entrerriana (oligoceno superiorбmioceno 
elmds inferior).
Report to Congreso cientifico internacional americano, Buenos Aires, July 10-25,
 1910, 8 pp.


Ameghino, F. (1911) Enumeration chronologique et critique des notices sur les 
terres cuites et les scories anthropiques des terrains sedimentaires neogenes 
de 1'Argentine panics jusqu'a la fin de 1'annee 1907.
Anales del Museo nacional de historia natural de Buenos Aires, 20:
39-80. (*)


Ameghino, F. (1912) L'age des formations sedimentaires tertiaires de 
1'Argentine en relation avec 1'antiquite de 1'homme.
Anales del Museo nacional de historia natural de Buenos Aires, 22:
45-75. (*)


Anderson, E. (1984) Who's who in the Pleistocene: a mammalian bestiary.
In
Martin, P. S., and Klein, R. G., eds.
Quaternary Extinctions.
Tucson, Univer­sity of Arizona Press, pp. 40-90.


Ayres, W. 0. (1882) The ancient man of Calaveras.
American Naturalist,



Aigner, J. S. (1978) Pleistocene faunal and cultural stations in south China.
In
Ikawa-Smith, F., ed.
Early Paleolithic in South and East Asia.
The Hague, Mouton, pp. 129—162.


Aigner, J. S. (1981)
Archaeological Remains in Pleistocene China.
Munich, С. Н. Beck.


Aigner, J. S., and Laughton, W. S. (1973) The dating of Lantian man and his 
significance for analyzing trends in human evolution.
American Journal ofPhysical Anthropology, 39(1):
97-110.


Alexander, Н. L. (1978) The legalistic approach to early man studies.
In
Bryan, A. L., ed.
Early Man in America from a Circum-Pacific Perspective.
Edmonton, Archaeological Researches International, pp. 20-22.


Alsoszatai-Petheo, J. (1986)An alternative paradigm for the study of early man 
in the New World.
In
Bryan, A. L., ed.
New Evidence for the PleistocenePeopling of the Americas.
Orono, Maine, Center for the Study of Early Man, pp. 15-26.


Ameghino, C. (1915) El femur de Miramar,
Anales del Museo nacional de historianatural de Buenos Aires, 26:
433—450. (*)


Ameghino, F. (1908) Notas preliminares sobre el
Tetraprothomo argentinus,
un precursor del hombre del mioceno superior de Monte Hennoso.
Anales delMuseo nacional de historia natural de Buenos Aires. 16:
105—242. (*)


Ameghino, F. (1909) Le
Diprothomo platensis,
un precurseur de 1'homme du pliocene inferieur de Buenos Aires.
Anales del Museo nacional de historianatural de Buenos Aires, 19:
107—209. (*)


Ameghino, F. (1910a)
Vestigios industriales en el eoceno superior de Patagonia.
Report to Congreso cientifico internacional americano, Buenos Aires, July 10-25,
 1910, 8pp.


Ameghino, F. (1910b)
Vestigios industriales en la formation entrerriana(oligoceno superiorбmioceno 
el mds inferior).
Report to Congreso cientifico internacional americano, Buenos Aires, July 10-25,
 1910, 8 pp.


Ameghino, F. (1911) Enumeration chronologique et critique des notices sur les 
terres cuites et les scories anthropiques des terrains sedimentaires neogenes 
de 1'Argentine parues jusqu'a la fin de 1'annee 1907.
Anales del Museonacional de historia natural de Buenos Aires, 20:
39-80. (*)


Ameghino, R (1912) L'age des formations sedimentaires tertiaires de 1'Argentine 
en relation avec 1'antiquite de 1'homme.
Anales del Museo nacional dehistoria natural de Buenos Aires, 22:
45-75. (*)


Anderson, E. (1984) Who's who in the Pleistocene: a mammalian bestiary.
In
Martin, P. S., and Klein, R. G., eds.
Quaternary Extinctions.
Tucson, Univer­sity of Arizona Press, pp. 40-90.


Ayres, W. 0. (1882) The ancient man of Calaveras.
American Naturalist,
Boswell, P. G. H. (1932) The Oldoway human skeleton.
Nature, 130:
237—238.


Boswell, P. G. H. (1935) Human remains from Kanam and Kanjera, Kenya Colony.
Nature, 135:
371.


Boule, M. (1923)
Fossil Men: Elements of Human Paleontology.
Edinburgh, Oliver and Boyd.


Boule, M. (1937) Le Sinanthrope.
L'Anthropologie, 47:
1-22.


Boule, M., and Vallois, H. V. (1957)
Fossil Men.
London, Thames and Hudson.


Bourgeois, L. (1872) Sur les silex consideres comme portant les marques d'un 
travail humain et decouverls dans le terrain miocene de Thenay.
CongresInternational d'Anthropologie et d'Archeologie Prehistoriques, 
Bruxelles1872. Compte Rendu,
pp. 81-92. (*)


Bowden, M.(1977)Ape-Ato,
Fact or Fallacy?
Bromley, Sovereign Publications.


Bower, Bruce (1988) Retooled ancestors.
Science News. 133:
344—345.


Brain, С. К. (1978) Some aspects of the South African australopithecine sites 
and their bone accumulations.
In
Jolly, C. J., ed.
Early Hominids of Africa.
London, Duckworth, pp. 130—161.


Braucr, G. (1984) A craniological approach to the origin of anatomically modern
Homo sapiens
in Africa, and implications for the appearance of modern Europeans.
In
Smith, P. H., and Spencer, F„eds.
The Origin of ModemHumans: A World Survey of the Fossil Evidence.
New York, Alan R. Liss, pp. 327—410.


Bray, W. (1986) Finding the earliest Americans.
Nature, 321:
726.


Breuil, H. (1910) Sur la presence d'eolithes a la base de 1'Eocene Parisien.
L'Anthropologie, 21:
385—408. (*)


Breuil, H. (1922) Les industries pliocenes de la region d'lpswich.
Revueanihropologique, 32:
226—229. (*)


Breuil, H. (1932) Le feu et 1'industrie de pierre et d'os dans le gisement du 
'Sinanthropus' a Choukoutien.
L'Anthropologie, 42:
1-17. (*)


Breuil, H. (1935) L'etat actuel de nos connaissances sur les industries 
paleothiques de Choukoutien.
L'Anthropologie, 45:
740—746. (*)


Breuil, H., and Lantier, R. (1965)
The Men of the Old Stone Age.
New York. St. Martin's.


Brewster, D. (1844) Queries and statements concerning a nail found imbedded in 
a block of sandstone obtained from Kingoodie (Mylnfield) Quarry, North Britain.
Report of the British Association/or the Advancement of Science, Notices and 
Abstracts a/Communications,
p. 51. Broad, W., and Wade, N. (1982)
Betrayers of the Truth.
New York, Simon and Schuster.


Broom, R. (1950)
Finding the Missing Link.
London. Watts.


Broom, R., and Robinson, J. T. (1952) Swartkrans ape-man.
Transvaal MuseumMemoir, 6.


Broom, R., Robinson, J. Т., and Schepers, G. W. H. (1950) Sterkfontein ape-man
Pieisanthropus. Transvaal Museum Memoir, 4.


Broom, R., and Schepers, G. W. H. (1946) The South African fossil ape-men, the 
Australopithecinae.
Transvaal Museum Memoir, 2.



Brown, F., Harris, J., Leakey, R., and Walker, A. (1985) Early
Homo erectus
skeleton from west Lake Turkana, Kenya.
Nature. 316:
788—793.


Brush, S. G. (1974) Should the history of science be rated X?
Science, 183:
1164 – 1172.


Bryan, A. L. (1978) An overview of paleo-American prehistory from a 
circum-Pacific perspective.
In
Bryan, A. L., ed.
Early Man inAmericafrom a Circum-Pacific Perspective.
Edmonton, Archaeological Researches International, pp. 306—327.


Bryan, A. L. (1979) A preliminary look at the evidence for a standardized stone 
tool technology at Calico.
Quarterly of the San Bemardino County MuseumAssociation, 26(4):
75-79.


Bryan, A. L. (1986) Paleoamerican prehistory as seen from South America.
In
Bryan, A. L., ed.
New Evidence for the Pleistocene Peopling oftheAmericas.
Orono, Maine, Center for the Study of Early Man, pp. 1-14.


Budiansky, S. (1987) New light on when man came down from the trees.
U.S. News & World Report,
June 1, pp. 10-11.


Budinger, Jr., F. E. (1983) The Calico early man site.
California Geology, 66(4):
75-82.


Bunney, S. (1987) First migrants will travel back in time.
New Scientist, 114(1565):
36.


Burkitt, M. C. (1956)
The Old Stone Age.
New York, New York University.


Burleigh, R. (1984) New World colonized in Holocene.
Nature, 312:
399.


Burroughs, W. G. (1938) Human-like footprints, 250 million years old.
The BereaAlumnus.
Berea College, Kentucky. November, pp. 46-47.


Calvert, F. (1874) On the probable existence of man during the Miocene period.
Journal of the Royal Anthropological Institute, 3:
127.


Capellini, G. (1877) Les traces de 1'homme pliocene en Toscane.
CongresInternational d'Anthropologie et d'Archeologie Prehistoriques, 
Budapest1876, Compte Rendu.
Vol. 1, pp. 46-62. (*)


Carrington, A. (1963)
A Million Years Before Man.
London, Weidenfeld & Nicholson.


Cartailhac, E. (1879) L'homme tertiaire.
Materiauxpourl'Histoirede I'Homme, 2nd series, 11:
433—439. (*)


Carter, G. F. (1957)
Pleistocene Man at San Diego.
Baltimore, Johns Hopkins.


Carter, G. F. (1979) The blade and core stage at Calico.
Quarterly of the SanBemardino County Museum Association, 26(4):
81-89.


Carter, G. F. (1980)
Earlier Than You Think: A Personal View of Man in America.
College Station, Texas A & M University.


Chang, K. (1962) New evidence on fossil man in China.
Science, 136:
749—759.


Chang, К. (1977)
The Archaeology of Ancient China,
3rd edition. New Haven, Yale University.


Chang, K. (1986)
The Archaeology of Ancient China,
4th edition. New Haven, Yale University.


Charlesworth, E. (1873) Objects in the Red Crag of Suffolk.
Journal of the Royal Anthropological Institute of Great Britain and Ireland, 2:
91-94.



Chavaillon, J., Chavaillon, N., Coppens, Y, and Senut, B. (1977) Presence d' 
hominide dans le site oldowayen de Gombore I a Melka Kunture, Ethiopie.
Comptes Rendus deГAcademic des Sciences. Series D, 285:
961—963.


Choffat, P. (1884a) Excursion a Otta.
Congres International d'Anthropologie etd'Archaeologie Prehistoriques, Lisbon 
1880, Compte Rendu,
pp. 61-67. (*)


Choffat, P. (1884b) Conclusions de la commission chargee de 1'examen des silex 
trouves a Otta. Followed by discussion.
Congres International d'Anthro­pologie et d'Archaeologie Prehistoriques, Lisbon 
1880, Compte Rendu,
pp. 92-118.(*)


Clark, W. B. (1979) Fossil river beds of the Sierra Nevada.
California Geology, 32:
143—149.


Cole, S. (1975)
Leakey's Luck. The Life of Louis Leakey.
London, Collins.


Coles, J. M. (1968) Ancient man in Europe.
In
Coles, J. M., and Simpson, D., eds.
Studies in Ancient Europe.
Bristol, Leicester University, pp. 17-43.


Cook, D. C., Buikstra, J. E., DeRousseau, C. J… and Johanson, D. C. (1983) 
Vertebral pathology in the Afar australopithecines.
American Journal ofPhysical Anthropology, 60:
83-101.


Cooke, H. B. S. (1963) Pleistocene mammal faunas of Africa, with particular 
reference to Southern Africa.
In
Howell, F. C., and Bouliere, F., eds.
AfricanEcology and Human Evolution.
Chicago, Aldine, pp. 78-84.


Cooke, H. B. S. (1976) Suidae from Plio-PIeistocene strata of the Rudolf Basin.
In
Coppens, Y., Howell, F. C., Isaac, G., and Leakey, R. E., eds.
Earliest Manand Environments in the Lake Rudolf Basin.
Chicago, University of Chicago, pp. 251—263.


Coon, C. S. (1969)
Origin of Races.
New York, Alfred Knopf.


Cooper, C. F., and Watson, D. M. S. (1932a) The Oldoway human skeleton.
Nature. 129: 312-W.


Cooper, C. F„and Watson, D. M. S. (1932b) The Oldoway human skeleton.
Nature. 129:
903.


Corliss, W. R. (1978)
Ancient Man: A Handbook of Puzzling A rtlfacts.
Glen Arm, Sourcebook Project.


Cousins, F. W. (1971)
Fossil Man.
Emsworth, A. E. Norris.


Creely.R.S. (1965) Geology of the Oroville quadrangle, California.
Bulletin of theCalifornia Division of Mines and Geology, 184


Cuenot, C. (1958)
Teiihardde Chardin.
London, Burns & Oates.


Daniloff, R., and Kopf, C. (1986) Diggingup new theories of early man.
U.S. News& World Report.
September 1, pp. 62-63.


Dart, R. A. (1948) The Makapansgat proto-human
Australopithecus prometheus.American Journal of Physical Anthropology, New 
Series. 6:
259—283.


Dan, R. A. (1957)Theosteodontokeratic culture of AM.s'fra/o/?i'//iecu, 
t/?rewier/iei[.?.
Transvaal Museum Memoirs. 10:
1-105.


Dart, R. A. (1959)
Adventures with the Missing Link.
New York, Viking Press.


Darwin, C. R. (1859)
The Origin of Species.
London, J. Murray.


Darwin, C. R. (1871)
The Descent of Man.
London, J. Murray.


Dawson, C., and Woodward, A. S. (1913) On the discovery of a Paleolithic human 
skull and mandible in a flint bearing gravel at Piltdown.
Quarterly Journal ofthe Geological Society, London, 69:
117—151.


Dawson, C., and Woodward, A. S. (1914) Supplementary note on the discovery of a 
Palaeolithic human skull and mandible at Piltdown (Sussex).
QuarterlyJournal of the Geological Society, London, 70:
82-99.


Day, M. H. (1978) Functional interpretations of the morphology of postcranial 
remains of early African hominids.
In
Jolly, C. J., ed.
Early Hominids ofAfrica.
London, Duckworth, pp. 311—345.


Day, M. H. (1985) Hominid locomotion – fromTaung to the Laetoli footprints.
In
Tobias, P. V., ed.
Hominid Evolution: Past, Present, and Future.
New York, Alan R. Liss, pp. 115—128.


Day, M. H. (1989) Fossil man: the hard evidence.
In
Durant, J. R„ed.
HumanOrigins.
Oxford, Clarendon, pp. 9-26.


Day, M. H., and Molleson, T. I. (1973) The Trinil femora.
Symposia of the Societyfor the Study of Human Biology, 2:
127—154.


Day, M. H., and Napier, J. R. (1964) Hominid fossils from Bed I, Olduvai Gorge, 
Tanganyika: fossil foot bones.
Nature, 201:
967—970.


Day, M. H., and Wood, B. A. (1968) Functional affinities of the Olduvai Hominid 
8 talus.
Man, Second Series. 3:
440—455.


De Lumley, H. (1969) A Palaeolithic camp at Nice.
Scientific American, 220(5):
42-50.


De Lumley, H., de Lumley, M., Beltrao, M., Yokoyama, Y, Labeyrie, J., Delibrias,
 G., Falgueres, C., and Bischoff, J. L. (1988) Decouverte d'outils tallies 
associes a des faunes du Pleistocene moyen dans la Toca da Esperanca, Etat de 
Bahia, Bresil.
Comptes Rendus deГAcademic des Sciences, (Series II)306:
241—247. (*)


De Monillet, G. (1883)
Le Prehistorique.
Paris, C. Reinwald. (*)


De Mortillet, G., and de Monillet, A. (1881)
Musee Prehistorique.
Paris, C. Reinwald. (*)


De Quatrefages, A. (1884)
Hommes Fossiles et Hommes Sauvages.
Paris, B. Baillire. (*)


De Quatrefages, A. (1887)
Histoire Generate des Races Humaines.
Paris, A. Hennuyer. (*)


Demere, T. A„and Cerutti, R. A. (1982) A Pliocene shark attack on a cetotheriid 
whale.
Journal of Paleontology, 56:
1480—1482.


Deo Gratias, Rev.[D. Perrando] (1873) Sur Г homme teniaire de Savone.
CongresInternational d'Anthropologie et d'Archeologie Prehistoriques, 
Bologna1871. Compte Rendu.
pp. 417—420. (*)


Deperet, C. (1926) Fouilles prehistoriques dans le gisement des Hommes fossils 
de la Denise, pres le Puy-en-Velay.
Comptes Rendus deГAcademic des Sciences. 182:
358—361. (*)


Desmond, A. (1976)
The Hot-Blooded Dinosaurs.
New York, Dial.


Desnoyers, M. J. (1863) Response a des objections faites au sujet d'incisions 
constatees sur des ossements de Mammiferes fossiles des environs de Chartres.
Comptes Rendus deГAcademic des Sciences. 56:
1199—1204. (*)



Diamond, J. (1987) The American blitzkrieg: a mammoth undertaking.
Discover,
June, pp. 82-88.


Dietrich, W. 0. (1933) Zur Alters frage der Olduwaylagerstatte.
Centralblatt furMineralogie, Geologic und Palaontologie, Abteilung B, 5:
299—303.


Dreimanis, A., and Goldthwait, R. P. (1973) Wisconsin glaciation in the Huron,
Ene, amdOrAss'io\obes. Geological Society of America Memoir, 136:
71-106.


Drury, С. М., ed. (1976)
Nine Years with the Spokane Indians: The Diary, 1838 – 1848, of Elkanah Walker.
Glendale, California, Arthur H. Clark.


Dubois, E. (1932) The distinct organization of
Pithecanthropus
of which the femur bears evidence now confirmed from other individuals of the 
described species.
Proceedings of the Koninklijke Nederlandse Akademie van Wetenschappen Amsterdam.
 35:
716—722.


Dubois, E. (1934) New evidence of the distinct organization
of Pithecanthropus. Proceedings of the Koninklijke Nederlandse Akademie van 
Wetenschappen Amsterdam, 37:
139—145.


Dubois, E. (1935) The sixth (fifth new) femur of
Pithecanthropus erectus. Proceedings of the Koninklijke Nederlandse Akademie 
van Wetenschappen Amsterdam, 38:
850—852.


Dubois, W. E. (1871) On a quasi coin reported found in a boring in Illinois.
Proceedings of the American Philosophical Society, 12(86):
224—228.


Durham, J. W. (1967) The incompleteness of our knowledge of the fossil record.
Journal ofPaleontology, 41:
559—565.


Durrell, С. (1966) Tertiary and Quaternary geology of the northern Sierra 
Nevada.
Bulletin of the California Division of Mines and Geology, 190:
185—197.


Eckhardt, R. В. (1972) Population genetics and human origins.
Scientific Amer­ican. 226(1):
94-103.


Edmunds.F. H. (1954)
British Regional Geology: The Wealden District.
London, Geological Survey.


Evans, P. (1971) Towards a Pleistocene time-scale.
In
Harland, W. В.,
etal.,
eds.
The Phanerowic time-scale, a supplement. Part 2.
Geological Society of London, Special Publication No. 5, pp. 123—356.


Feldesman, М. R. (1982a) Morphometric analysis of the distal humems of some 
Cenozoic catarrhines; the late divergence hypothesis revisited.
American Journal of Physical Anthropology, 59:
73-95.


Feldesman, М. R. (1982b) Morphometrics of the ulna of some cenozoic 'homi-noids.
'
American Journal ofPhysical Anthropology, 57:
187.


Ferguson, W. W. (1983) An alternative interpretation of
Australopithecus afarensis
fossil material.
Primates, 25:
397—409.


Ferguson, W. W. (1984). Revision of fossil hominidjaws from Plio/Pleistocene of 
Hadar, in Ethiopia including a new species of the genus
Homo
(Hominoidea:Homininae).
Primates, 25:
519—529.


Fisher, A. (1988a) On the emergence ofhumanness.
Mosaic, 19(1):
34-45.


Fisher, A. (1988b) The more things change.
Mosaic, 19(I):
23-33.


Fisher, D. E. (1971) Excess rare gases in a subaerial basalt from Nigeria.
Nature, 232:
60.



Fisher, 0. (1905) On the occurrence
of Elephas meriodionalis
at Dewlish (Dorset).
Quarterly Journal of the Geological Society of London, 61:
35-38.


Fisher, 0. (1912) Some handiworks of early men of various ages.
The GeologicalMagazine, London, 9:
218—222.


Fitch, F. J., and Miller, J. A. (1976) Conventional potassium-argon and 
argon-40/ argon-39 dating of volcanic rocks from East Rudolf.
In
Coppens, Y., Howell, F. C., Isaac, G., and Leakey, R. E., eds.
Earliest Man and Environments in the Lake Rudolf Basin.
Chicago, University of Chicago, pp. 123—147.


Fix, W. R. (1984)
The Bone Peddlers.
New York, Macmillan.


Fleming, S. (1976)
Dating in Archaeology: A Guide to Scientific Techniques.
London, Dent.


Flint, R. F. (1971)
Glacial and Quaternary Geology.
New York, John Wiley.


Fosdick, R. D. (1952)
The Story of the Rockefeller Foundation.
New York, Harper.


Freudenberg, W. (1919) Die Entdeckung von menschlichen FuBspuren und Artefakten 
in den tertiaren Gerolschichten und Muschelhaufen bei St. Gilles-Waes, westlich 
Antwerpen.
Praehistorische Zeitschrift, 11:
1-56. (*)


Garrigou, F. (1873) Sur 1'etude des os casses que Г on trouve dans divers 
gisements paleontologiques de 1'cpoque Quaternaire et de 1'epoque Tertiaire.
CongresInternational d'Anthropologie et d'Archeologie Prehistoriques, 
Bologna1871, Compte Rendu,
pp. 130—148. (*)


Garrigou, F., andFilhol, H. (1868) М. Garrigou prie 1'Academiede vouloirbien 
ouvrir un pli cachete, depose au nom de М. Filhol fils et au sien, le 16 mai 
1864.
Comptes Rendus de I 'Academic des Sciences, 66:
819—820. (*)


The Geologist, London (1862) Fossil man.
5:
470.


Gomberg, D. N., and Latimer, B. (1984) Observations on the transverse tarsal 
joint
of A. afarensis
and some comments on the interpretation of behaviour from morphology (abstract).

American Journalof PhysicalAnthropology, 61:
164.


Goodman, J. (1982)
American Genesis.
New York, Berkley Books.


Goodman, J. (1983)
The Genesis Mystery.
New York, Times Books.


Gould, R. A., Koster, D. A., and Sontz, A. H. L. (1971) The lithic assemblage 
of the Western Desert aborigines of Australia.
American Antiquity 36(2);
149—169.


Gould, S. J., and Eldredge, N. (1977) Punctuated equilibria: the tempo and mode 
of evolution reconsidered.
Paleobiology, 3:
115—151.


Gowlett, J. A. J. (1984)
Ascent to Civilisation.
London, Collins.


Graham, D. (1988) Scientist sees an early mark of man.
San Diego Union,
October 31.


Green, J. (1978)
Sasquatch: The Apes Among Us.
Seattle, Hancock House.


Griffin, J. B. (1979) The origin and dispersion of American Indians in North 
America.
In
Laughlin, W. S., and Harper, A. B„eds.
The First Americans:Origins, Affinities, and Adaptations.
New York, Gustav Fischer, pp. 43-55.


Griffin, J. B. (1983) The Midlands.
In
Jennings, J. D., ed.
Ancient NorthAmericans.
San Francisco, W. H. Freeman, pp. 243—302


Groves, C. P. (1989)
A Theory of Human and Primate Evolution.
Oxford, Clarendon.



Guidon, N… and Delibrias, G. (1986) Carbon-14 dates point to man in the 
Americas 32, 000 years ago.
Nature. 321:
769—771.


Guo, S., Zhou, S., Meng, W, Zhang, R„Shun, S., Hao, X., Liu S., Zhang, F., Hu, 
R., and Liu, J. (1980) The dating of Peking man by the fission track technique.
Kexue Tongbao 25(8):
384.


Haeckcl, E. (1905)
The Evolution of Man.
Vol. 1. New York, G. Putnam's Sons.


Han, D., and Xu, C. (1985) Pleistocene mammalian faunas of China.
In
Wu, R., and Olsen, J. W. eds.,
Palaeoanthropology and Palaeolithic Archaeology of the People's Republic of 
China.
Orlando, Academic Press, pp. 267—289.


Harland, W. B„Cox, A. V., Llewellyn, P. G., Pickton, C. A. G., Smith, A. G., 
and Walters, R. (1952)
A Geologic Time Scale.
Cambridge, Cambridge University Press.


Harrison, E. R. (1928)
Harrison of Ightham.London,
Oxford University Press.


Harte, Bret (1912)
The Poetical Works of BretHarte. Boston,
Houghton Mifflin.


Hassan, A. A., and Ortner, D. J. (1977) Inclusions in bone material as a source 
of error in radiocarbon dating.
Archaeometry, 19(2):
131—135.


Haynes, C. V. (1973) The Calico site: artifacts or geofacts.
Science, 187:
305—310.


Heizer, R. R, and Whipple, M. A. (1951)
The California Indians: A Source Book.
Berkeley, University of California Press.


Herbert. W. (1983) Lucy's family problems.
Science News. 124:
8-11.


Heuvelmans. В. (1962)
On the Track of Unknown Animals.
London, Rupert Hart-Davis.


Heuvelmans, B. (1982) What is cryptozoology?
Cryptozoology, I:
1-12.


Heuvelmans, B. (1983) How many animal species remain to be discovered?
Cryptozoology, 2:
1-24.


Hicks, C. S. (1933) Scientific centralisation in the British Empire.
Nature, 131:
397.


Hill, 0. (1945) Nittaewo, an unsolved problem of Ceylon.
Loris, 4:
.21-262.


Но, Т. Y„Marcus, L. R, and Berger, R. (1969) Radiocarbon dating of 
petroleum-impregnated bone from tar pits at Rancho La Brea, California.
Science 164:
1051—1052.


Holmes, W. H. (1899) Review of the evidence relating to auriferous gravel man 
in California.
Smithsonian Institution Annual Report 1898—1899,
pp. 419—472.


Holmes, W. H. (1919) Handbook of aboriginal American antiquities. Part I.
Smithsonian Institution, Bulletin 60…
Hood, D. (1964)
Davidson Black.
Toronto, University of Toronto.


Hooijer, D. A. (1951) The age of
Pithecanthropus. American Journal of PhysicalAnthropology, 9:
265—281.


Hooijer, D.A. (1956) The lower boundary of the Pleistocene in Java and the age
of Pithecanthropus. Quatemaria, 3:
5-10.


Hopwood, A. T. (1932) The age ofOldoway man.
Man. 32:
192—195.


Hough, J. L. (1958)
Geology of the Great Lakes.Vrbana,
University of Illinois.


Howell, R C. (1966) Observations on the earlier phases of the European Lower 
Paleolithic.
American Anthropologist, 68(2, part 2):
89.



Howell, R C. (1978) Hominidae.
In
Maglio, V. J., and Cooke, H. B. S., eds.
Evolution of African Mammals.
Cambridge, Harvard University.


Howells, W. W. (1977) Hominid fossils.
In
Howells, W. W„and Tsuchitani, P. J., eds.
Palaeoanthropology in the People's Republic of China.
Washington, D. C., National Academy of Sciences, pp. 66-77.


Hrdlicka.A. (1907) Skeletal remains suggesting or attributed to early man in 
North America.
Smithsonian Institution. Bureau of American Ethnology. Bulletin33.


Hurford, A. J., Gleadow, A. J. W, and Naeser, C. W. (1976) Fission-track dating 
of pumice from the KBS Tuff, East Rudolf, Kenya.
Nature, 263:
738—740.


Huxley, Т. H. (1911)
Man's Place in Nature.
London, Macmillan.


Huyghe, P. (1984) The search for Bigfoot.
Science Digest,
September, pp. 56 – 59, 94, 96.


Ingalls, A. G. (1940) The Carboniferous mystery.
Scientific American. 162:
14.


Irving, W. N. (1971) Recent early man research in the north.
Arctic Anthropology.8(2):
68-82.


Irwin-Williams, C. (1978) Summary of archaeological evidence from the 
Valsequillo region, Puebia, Mexico.
In
Bowman, D. L., ed.
Cultural Continu­ity in Mesoamerica.
London, Mouton, pp. 7-22.


Irwin-Williams, C. (1981) Comments on geologic evidence forage of deposits at 
Hueyatlaco archaeological site, Valsequillo, Mexico.
Quaternary Research, 16:
258.


Isaac, G.L.(1978) The archaeological evidence for the activities of early 
African hominids.
In
Jolly, C. J., ed.
Early Hominids of Africa.
London, Duckworth, pp. 219—254.


Issel, A. (1868) Resume des recherches concernant 1'anciennete de 1'homme en 
Ligurie.
Congres International d'Anthropologie et d'ArcheologiePrehistoriques, Paris 
1867, Compte Rendu,
pp. 75-89. (*)


Issel, A. (1889) Cenni sulla giacitura dello scheletro umano recentmente 
scoperto nel pliocene di Castenedolo.
Bullettino di Paletnologia Italiana, 15:
89-109. (*)


Jacob, К., Jacob, C., and Shrivastava, R. N. (1953) Spores and tracheids of 
vascular plants from the Vindhyan System, India: the advent of vascular plants.
Nature, 172:
166—167.


Jacob, T. (1964) A new hominid skull cap from Pleistocene Sangiran.
Anthropologica, New Series, 6:
97-104.


Jacob, T. (1966) The sixth skull cap
of Pithecanthropus erectus. American Journalof Physical Anthropology, 25:
243—260.


Jacob, T. (1972) The absolute age of the Djetis beds at Modjokerto.
Antiquity46:
148.


Jacob, T. (1973) Palaeoanthropological discoveries in Indonesia with special 
reference to finds of the last two decades.
Journal of Human Evolution, 2:
473—485.


Jacob, Т., and Curtis, G. H. (1971) Preliminary potassium-argon dating of early 
man in Java.
Contribution of the University of California Archaeological Research Facility. 
12:
50.


Jessup.M. К. (1973)
The Caseforthe UFO.
Garland, Texas, Uaro Manufacturing Company.


Jia, L. (1975)
The Cave Home of Peking Man.
Beijing, Foreign Languages Press.


Jia, L. (1980)
Early Man in China.
Beijing, Foreign Languages Press.


Jia, L. (1985) China's earliest Palaeolithic assemblages.
In
Wu, R., and Olsen, J. W., eds.
PalaeoanthropologyandPalaeolithic Archaeology of the People'sRepublic of China.
Orlando, Academic Press, pp. 135—145.


Jimison, S. (1982) Scientists baffled by space spheres.
Weekly World News,
July 27.


Johanson, D. C. (1976) Ethiopia yields first 'family' of man.
National Geo­graphic.] 50: 790-Sl.


Johanson, D.C., and Coppens, Y. (1976) A preliminary anatomical description of 
the first Plio-pleistocene hominid discoveries in the Central Afar, Ethiopia.
American Journal of Physical Anthropology, 45:
217—234.


Johanson, D. С., and Edey, M. A. (1981)
Lucy: The Beginnings of Humankind.
New York, Simon and Schuster.


Johanson, D. C„Masao. F. T„Eck. G. G., White, T. D., Walter, R. C., Kimbel, W. 
H., Asfaw, В., Manega, P., Ndessokia, P., and Suwa, G. (1987) New partial 
skeleton
of Homo habilis
from Olduvai Gorge, Tanzania.
Nature, 327:
205 – 209.


Johanson, D. C„and Shreeve, J. (1989)
Lucy's Child.
New York, William Morrow.


Johanson, D. C., and White, T. D. (1979) A systematic assessment of the early 
African hominids.
Science. 203:
321—330.


Jones, E. (1953)
The Life and Work of Freud.
Vol. 1. New York, Basic Books.


Josselyn, D. W. (1966) Announcing accepted American pebble tools: the Lively 
Complex of Alabama.
Anthropological Journal of Canada, 4(1):
24-31.


Kahike, H. (1961) On the complex
Stegodon-Ailuropoda
fauna of southern China and the chronological position of
Gigantopithecus blacki
von Koenigswald.
Vertebrata Palasiatica, 5(2):
83-108.


Keith, A. (1928)
The Antiquity of Man.
Vol. 1. Philadelphia, J. B. Lippincott.


Keith, A. (1931)
New discoveries relating to the antiquity of man.
New York, W. W. Norton.


Keith, A. (1935) Review ofTTie
Stone Age Races of Kenya,
by L. S. B. Leakey.
Nature, 135:
163—164.


Kennedy, G. E. (1983) Femoral morphology
m Homo erectus. Journal of HumanEvolution,
72. 587—616.


Klaatsch, H. (1907) Review
of La question de I'homme tertiaire
by L. Mayet.
Zeitschrift fur Ethnologic, 39:
765—766. (*)


Klein, C. (1973)
Massif Armoricain et Bassin Parisien.
Strasbourg, Association des Publications pres les Universites de Strasbourg. 2 
vols.


Kounnisky, J., ed. (1977)
Illustrated Encyclopedia of Minerals and Rocks.
London, Octopus.


Krantz.G. S. (1975) An explanation for the diastema of Javan erectu.? skull IV.
In
Tuttle, R. H., ed.
Paleoanlhropology: Morphology and Paleoecology.
The Hague, Mouton, pp. 361—370.


Krantz, G. S. (1982) Review of Halpin, M., and Ames, M. M., eds.
ManlikeMonsters on Trial: Early Records and Modern Evidence. Cryptowology.I:
94-100.


Krantz, G. S. (1983) Anatomy and dermatoglyphics of three Sasquatch footprints.
Cryptowology, 2:
53-81.


Kurten, B. (1968)
Pleistocene Mammals of Europe.
Chicago, Aldine.


Laing, S. (1893)
Problems of the Future.
London, Chapman and Hall.


Laing, S. (1894)
Human Origins.
London, Chapman and Hall.

Latimer, В., and Lovejoy, С. О. (1990а) Hallucial metatarsal joint in 
Australopithecus afarensis. American Journal of Physical Anthropology, 82: 
125—133.

Latimer, В., and Lovejoy, C. 0. (1990b) Metatarsophalangeal joint of
Australopithecus afarensis. American Journal of Physical Anthropology, 83:
13-23.


Latimer, В., Ohman, J. C., and Lovejoy, C. O. (1987) Talocrural joint in 
African hominoids: implications for
A ustralopithecus afarensis. American Journal ofPhysical Anthropology, 74:
155—175.


Laussedat, A. (1868) Sur unc machoire de Rhinoceros portant des entailles 
profondes trouvee a Billy (Allier), dans les formations calcaires d'eau douce 
de la Limagne.
Comptes Rendus de I'Academie des Sciences, 66:
752—754. (*)


Le Gros Clark, W. E., and Campbell, B. G. (1978)
The Fossil Evidence for HumanEvolution.
Chicago, University of Chicago.


Leakey, L. S. B. (1928) The Oldoway skull.
Nature, 121:
499—500.


Leakey, L. S. B. (1931)
The Stone Age Cultures of Kenya Colony.
Cambridge, Cambridge University.


Leakey, L. S. B. (1932a) The Oldoway human skeleton.
Nature, 129:
721—722.


Leakey, L. S. B. (1932b) The Oldoway human skeleton.
Nature. 130:
578.


Leakey, L. S. В. (1935)
The Stone Age Races of Kenya.
London, Oxford University Press.


Leakey, L. S. B. (1936) Fossil human remains from Kanam and Kanjera, Kenya 
colony.
Nature, 138:
643.


Leakey, L.S. B. (1960a) Recent discoveries at Olduvai
Gory. Nature, ] 88:
1050—1052.


Leakey, L. S. B. (1960b) Finding the world's earliest man.
National Geographic, 118:
420—435.


Leakey, L. S. В. (1960с) The origin of the genus
Homo. In
Tax, S., ed.
Evolutionafter Darwin.
Vol. II. Chicago, Chicago University.


Leakey, L. S. B.
(1960d)Adam 's Ancestors,
4th edition. New York, Harper& Row.


Leakey, L. S. B. (1968) Bone smashing by Late Miocene Hominidae.
Nature, 218:
528—530.


Leakey, L. S. B. (1971)
Homo sapiens
in the Middle Pleistocene and the evidence
of Homo sapiens'
evolution.
In
Bordes, F, ed.
The Origin of Homo sapiens.
Paris, Unesco, pp. 25-28.



Leakey, L. S. B. (1972)
By the Evidence: Memoirs, 1932—1951.
New York, Harcourt Brace Jovanovich.


Leakey, L. S. B. (1979) Calico and early man.
Quarterly of the San BemardinoCounty Museum Association 26(4):
91-95.


Leakey, L. S. B, Hopwood, A. T., and Reck, H. (1931) Age of the Oldoway bone 
beds, Tanganyika Territory,
Nature, 128:
724.


Leakey, L. S. В., Reck, H., Boswell, P. G. H., Hopwood, A. T., and Solomon, J. 
D. (1933) The Oldoway human skeleton.
Nature, 131:
397—398.


Leakey, L. S. В., Tobias, P. V., and Napier, J. R. (1964) A new species of the 
genus
Homo
from Olduvai Gorge.
Nature, 202:
7-9.


Leakey, M. D. (1971)
Olduvai Gorge.
Vol. 3.
Excavations in BedsIandII, 1960—1963.
Cambridge, Cambridge University.


Leakey, M. D. (1978) Olduvai fossil hominids: their stratigraphic positions and 
locations.
In
Jolly, C. J., ed.
Early Hominids of Africa.
London, Duckworth, pp. 3-16.


Leakey, M. D. (1979) Footprints in the ashes of time.
National Geographic155:
446—457.


Leakey, R. E. (1973a) Evidence for an advanced Plio-Pleistocene hominid from 
East Rudolf, Kenya.
Nature, 242:
447—450.


Leakey, R. E. (1973b) Skull 1470.
National Geographic, 143:
819—829.


Leakey, R.E. (1973с) Further evidence of Lower Pleistocene hominids from East 
Rudolf, North Kenya, 1972.
Nature, 242:
170—173.


Leakey, R. E. (1984)
One Life.
Salem, New Hampshire, Salem House.


Leakey, R. E., and Lewin, R. (1977)
Origins.
New York, Dutton.


Leakey, R. E., and Lewin, R. (1978)
People of the Lake: Mankind and ItsBeginnings.
Garden City, Anchor Press.


Lee, R. E. (1983) «For I have been a man, and that means to have been a fighter.
»
Anthropological Journal of Canada, 21:
11-13.


Lee, Т. E. (1964) Canada's national disgrace.
Anthropological Journal of Canada
27,»; 28-31.


Lee, Т. E. (1966a) Untitled editorial note on the Sheguiandah
.AnthropologicalJournal of Canada. 4(4):
18-19.


Lee, Т. E. (1966b) Untitled editorial note on the Sheguiandah
.AnthropologicalJournal of Canada, 4(2): 50.


Lee, Т. Е. (1968) The question of Indian origins, again.
Anthropological Journalof Canada, 6(4):
22-32.


Lee, Т. E. (1972) Sheguiandah in retrospect.
Anthropological Journal of Canada, 10(1):
28-30.


Lee, Т. E. (1977) Introduction to Carter, G. F., On the antiquity of man in 
America.
Anthropological Journal of Canada, 15(1):
2-4.


Lee, Т. Е. (1981) A weasel in the woodpile.
Anthropological Journal of Canada, 19(2):
18-19.


Lee, T. E. (1983) The antiquity of the Sheguiandah site.
Anthropological Journal of Canada, 21:
46-73.



Legge. A. J. (1986) Seeds of discontent.
In
Gowlett, J.A. J„and Hedges, R. E. M., eds.
Archaeological Results from Accelerator Dating.
Oxford, Oxford Uni­versity Committee for Archaeology, pp. 13-21.


Leriche, M. (1922) Les terrains tertiaires de la Belgique.
Congres GeologiqueInternational (13e, Bruxelles), Livret – Guide des Excursions 
en Belgique, A4:
1-46.


Lewis, 0. J. (1980) The joints of the evolving foot, part III.
Journal of Anatomy, 131:
275—298.


Li, P., Qian, F., Ma, X., Pu, Q., Xing, L., and Ju, S. (1976) A preliminary 
study of the age of Yuanmou man by paleomagnetic techniques.
Scientia Sinica, 6:
579—591.


Li, R., and Lin, D. (1979) Geochemistry of amino acid of fossil bones from 
deposits of Peking man, Lantian man, and Yuanmou man in China.
ScientiaGeologica Sinica, 1:
56-61.


Liu, D., and Ding, M. (1983) Discussion on the age of Yuanmou man.
ActaAnthropologica Sinica, 2(1):
40-48.


Lisowski, F. P., Albrecht, G. H., and Oxnard, C. E. (1974). The form of the 
talus in some higher primates: a multivariate study.
American Journal of PhysicalAnthropology, 41:
191—216.


Lohest, M., Fourmarier, P., Hamal-Nandrin, J., Fraipont, C., and Capitan, L. 
(1923) Les silex d'lpswich: conclusions do 1'enquete de 1'Institut 
Interna­tional d'Anthropologic.
Revue Anthropologique, 33:
44-67. (*)


Longin, R. (1971) New method of collagen extraction for radiocarbon dating.
Nature, 230:
241—242.


Lorenzo, J. L. (1978) Early man research in the American hemisphere: appraisal 
and perspectives.
In
Bryan, A. L., ed.
Early Man in America From a Circum-Pacific Perspective.
Edmonton. Archaeological Researches International, pp. 1-9.


Lorenzo, J. L., and Mirambell, L. (1986) Preliminary report on archaeological 
and paleoenvironmental studies in the area of El Cedral, San Luis Potosi, 
Mexico 1977—1980.
In
Bryan, A. L., ed.
New Evidence/or the Pleistocene Peoplingof the Americas.
Orono, Maine, Center for the Study of Early Man, pp. 106—111.


Lovejoy, С. О. (1988) Evolution of human walking.
Scientific American, 259(5):
118—125.


Lyell, Charles (1863)
Antiquity of Man.
London, John Murray.


Ma, X., Qian, F., Li, P., and Ju, S. (1978) Paleomagnetic dating of Lantian man.

Vertebrate PalAsiatica. 16(4):
238—243.


MacCurdy, G. G. (1924a) Human
Origins: A Manual of Prehistory.
Vol. 3.
The OldStone Age and the Dawn of Man and His Arts.
New York, D. Appleton.


MacCurdy, G. G. (1924b) What is an eolith?
Natural History. 24:
656—658.


Macalister, R.A. S. (1921)
Textbook of'European Archaeology.
Vol. 1.
PaleolithicPeriod.
Cambridge, Cambridge University.


Maglio, V. J. (1972) Vertebrate faunas and chronology of hominid-bearing 
sediments east of Lake Rudolf,, Kenya.
Nature, 239:
379—385.


Maglio, V. J. (1973) Origin and evolution of the Elephantidae.
American Philo­sophical Society Transactions, 63:
1-149.


Malde, H. E., and Steen-McIntyre, V. (1981) Reply to comments by C. 
Irwin-Williams: archaeological site, Valsequillo, Mexico.
Quaternary Research,
/6:418—421.


Mallery, A. H. (1951)
Lost America: The Story of Iron-Age Civilization Prior toColumbus.
Washington, D. C., Overlook.
Mammoth Trumpet
(1984) Life in ice age Chile. /(//• 1.


Marks, P. (1953) Preliminary note on the discovery of a new jaw of
Meganthropus
von Koenigswald in the lower Middle Pleistocene ofSangiran, central Java.
Indonesian Journal of Natural Science, 109(1);
26-33.


Marshall, L. G., Pascual, R., Curtis, G. H., and Drake, R. E. (1977) South 
American geochronology: radiometric time scale for Middle to Late Tertiary 
mammal-bearing horizons in Patagonia.
Science, 195:
1325—1328.


Marshall, L. G., Webb, S. D., Sepkoski, Jr., J. J. and Raup, D. M, (1982) 
Mammalian evolution and the great American interchange.
Science. 215:
1351—1357.


Marzke, M. W. (1983) Joint function and grips of the
Australopithecus afarensis
hand, with special reference to the region of the capitate.
Journal of Human Evolution. 12:
197—211.

McHenry, H. M. (1972) Postcranial skeleton of Early Pleistocene hominids. Ph.D. 
thesis, Harvard University.

McHenry, H. M. (1973) Early hominid humerus from East Rudolf, Kenya.
Science,
/«0:739—741. McHenry, H.M., and Corruccini, R. S. (1975) Distal humerus in 
hominoid evolution.
Folia Primatologica 23:
227—244.


Meister, W. J. (1968) Discovery oftrilobite fossils in shod footprint of human 
in «Trilobite Bed» – a Cambrian formation. Antelope Springs, Utah.
Creation Research Quarterly. 5(3):
97-102.


Meldau, F. J. (1964)
Why We Believe in Creation, Not in Evolution.
Denver, Christian Victory.


Melleville, M. (1862a) Foreign intelligence.
The Geologist, 5:
145—148.


Melleville, M. (1862b) Note sur un objet travaille de main d'homme trouve dans 
les lignites du Laonnois.
Revue Archeologique. 5:
181—186. (*)


Merriam, J. C. (1938)
The Published Papers of John Campbell Merriam.
Vol. IV. Washington, D. C., Carnegie Institution.


Michels, J. W. (1973)
Dating Methods in Archaeology.
New York, Seminar Press.


Millar, Ronald (1972)
The Piltdown Men.
London, Victor Gollancz.


Miller, M. E., and Caccioli, W. (1986) The results of the New World Explorers 
Society Himalayan Yeti Expedition.
Cryptozoology. 5:
81-84.


Minshall, H. L. (1989)
Buchanan Canyon: Ancient Human Presence in theAmericas.
San Marcos, Slawson Communications.


Moir, J. R. (1916) Pre-Boulder Clay man.
Nature, 98:
109.



Moir, J. R. (1917a) A series of mineralized bone implements of a primitive type 
from below the base of the Red and Coralline Crags of Suffolk.
Proceedingsof the Prehistoric Society of East Anglia, 2:
116—131.


Moir, J. R. (1917b) Apiece of humanly-shaped wood from the Cromer Forest Bed.
Man. 17:
172—173.


Moir. J. R. (1919) A few notes on the sub-Crag flint implements.
Proceedings ofthe Prehistoric Society of East Anglia,
3:158—161.


Moir, J. R. (1923) An early palaeolith from the glacial till at Sidestrand, 
Norfolk.
The Antiquaries Journal, 3:
135—137.


Moir, J. R. (1924) Tertiary man in England.
Natural History. 24:
637—654.


Moir, J. R. (1927)
The Antiquity of Man in East Anglia.
Cambridge, Cambridge University.


Moir, J. R. (1929) A remarkable object from beneath the Red Crag.
Man, 29:
62-65.


Moir, J. R. (1935) The age of the pre-Crag flint implements.
Journal of the RoyalAnthropological Institute, 65:
343—364.


Mongait, A. (1959)
Archaeology in the U.S.S.R.
Moscow, Foreign Languages Publishing House.


Morlan, R. E. (1986) Pleistocene archaeology in Old Crow Basin: a critical 
reappraisal.
In
Bryan, A. L… cd.
New Evidence for the Pleistocene Peoplingof the Americas.
Orono, Maine, Center for the Study of Early Man, pp. 27-48.


Mozino, J. M. (1970)
Noticias de Nulka: An Account of Nootka Sound in
/792. Translated and edited by Iris Higbie Wilson. Seattle, University of 
Washington.


Napier, J. R. (1962) Fossil hand bones from Olduvai Gorge.
Nature. 196:
400—411.


Napier, J. R. (1973)
Bigfoot: The Yeti and Sasqualch in Myth and Reality.
New York, Dutton.


Nelson, D. E., Vogel, J. S., Southon, J. R., and Brown, T. A. (1986) 
Accelerator radiocarbon dating at SFU.
Radiocarbon 28:
215—222.

New York Times (1988) Fossil hands in S. African cave may upset ideas on 
evolution. May 6, p. A-12.

New York Times News Service (1990) 17-million-year-old leaf fossil yields 
strands of DNA.
San Diego Union,
April 12, p. A-2.


Newell, N. D. (1959) Symposium on fifty years of paleontology. Adequacy of the 
fossil record.
Journal of Paleontology, 33:
488—499.


Newton, E. T. (1895) On a human skull and limb-bones found in the Paleolithic 
terrace-gravel at Galley Hill, Kent.
Quarterly Journal of the GeologicalSociety of London. 51:
505-26.


Nilsson, T. (1983)
The Pleistocene,
Dordrecht, D. Reidel.


Noctling, F. (1894) On the occurrence of chipped flints in the Upper Miocene of 
Burma.
Records of the Geological Survey of India. 27:
101—103.


Norris, R. M. (1976)
Geology of California.
New York, John Wiley.



О ' Connell, P. (1969)
Science of Today and the Problems of Genesis.
Hawthorne, Christian Book Club of America.


Oakley, K. P. (1954) Evidence of fire in South African cave deposits.
Nature, 174.
261—262.


Oakley, К. Р. (1956) Fire as a Paleolithic tool and weapon.
Proceedings of the Prehistoric Society, New Series, 21:
36-48.


Oakley, К, P. (1957) The dating of the Broken Hill, Florisbad, and Saldanha 
skulls. /nClark, J. D., ed.
Third Pan-African Congress on Prehistory.
London, Chatto and Windus, pp. 76-79.


Oakley, K. P. (1958) Physical Anthropology in the British Museum.
In
Roberts, D. F., ed.
The Scope of Physical Anthropology and Its Place in Academic Studies.New
York, Wenner Gren Foundation for Anthropological Research, pp. 51-54.


Oakley, K. P. (1961)
Man the Toolmaker.
London, British Museum (Natural History).


Oakley, K. P. (1974) Revised dating of the Kanjera hominids.
Journal of HumanEvolution, 3:
257—258.


Oakley, К. Р. (1975)Areconsiderationofthedateof the Kanamjaw…/o«r/ta/o/
Archeological Science, 2:
151—152.


Oakley, К. Р. (1980) Relative dating of the fossil hominids of Europe.
Bulletin ofthe British Museum (Natural History), Geology Series, 34(1):
1-63.


Oakley, K. P., Campbell, В. G., and Molleson, T. I. (1975)
Catalogue of FossilHominids.
Part III.
Americas, Asia, Australasia.
London, British Museum.


Oakley, K. P., Campbell, B. G„and Molleson, T. I. (1977)
Catalogue of FossilHominids.
Part I.
Africa,
2nd edition. London, British Museum.


Oakley, K. P., and Hoskins, C. R. (1950) New evidence on the antiquity of 
Piltdown man.
Nature, 165:
379—382.


Oakley, K. P., and Montagu, M. F.A. (1949) A re-consideration of the Galley 
Hill skeleton.
Bulletin of the British Museum (Natural History), Geology 1(2)-
25-46.


Obermaier, H. (1924)
Fossil Man in Spain.New
Haven, Yale University.


Ogden, J. G. (1977) The use and abuse of radiocarbon dating.
Annals of the NewYork Academy of Sciences, 288:
167—173.


Okladinov, A. P., and Ragozin, L. A. (1984) The riddle of Ulalinka.
SovietAnthropology and Archaeology,
Summer 1984, pp. 3-20.


Osborn, H. F. (1910)
The Age of Mammals.
New York, Macmillan.


Osborn, H. F. (1916)
Men of the Old Stone Age.
New York, Charles Scribner's Sons.


Osborn, H. F. (1921) The Pliocene man of Foxhall in EastAnglia.
Natural History21:
565—576.


Osborn, H. F. (1927)
Man Rises to Parnassus.
London, Oxford University.


Osborn, H. F. (1928)
Man Rises to Parnassus,
2nd edition. Princeton, Princeton University.


Oxnard, С. Е. (1968) A note on the fragmentary Sterkfontein scapula.
American Journal of Physical Anthropology, 28:
213—217.


Oxnard, С. Е. (1972) Some African fossil foot bones: a note on the 
interpolation of fossils into a matrix of extant species.
American Journal of PhysicalAnthropology 37:
3-12.


Oxnard, С. Е. (1975а)
Uniqueness and Diversity in Human Evolution.
Chicago, University of Chicago.


Oxnard, С. Е. (1975b) The place of the australopithecines in human evolution: 
grounds for doubt?
Nature. 258:
389—395.


Oxnard, С. Е. (1984)
The Order of Man.
New Haven, Yale University.


Patterson, В., and Howells, W. W. (1967) Hominid humeral fragment from Early 
Pleistocene of northwestern Kenya.
Science, 156:
64-66.


Patterson, L. W. (1983) Criteria for determining the attributes of man-made 
lithics.
Journal of Field Archaeology, 10:
297—307.


Patterson, L. W., Hoffman, L. V., Higginbotham, R. M., and Simpson, R. D. 
(1987) Analysis of lithic flakes at the Calico site, California.
Journal of FieldArchaeology, 14:
91-106.


Payen, L. (1982) Artifacts or geofacts: application of the Barnes test./n 
Taylor, R. Е., and Berger, R., eds.
Peopling of the New World.
Los Altos, Ballena Press, pp. 193—201.


Pei. J. (1980) An application of thermoluminescence dating to the cultural 
layers of Peking man site.
Quatemaria Sinica, 5(1):
87-95.


Pei, W. (1939) The upper cave industry ofChoukoutien.
Palaeontologica Sinica, New Series D, 9:
1-41.


Peterlongo, J. M. (1972)
Guides Geologiques Regionaux: Massif Central.
Paris, Masson et Cie.


Phenice, T. W. (1972)
Hominid Fossils: An Illustrated Key.
Dubuque, William C. Brown.


Pilbeam, D. (1972)
The Ascent of Man, An Introduction to Human Evolution,
New York, Macmillan.


Poirier, F. Е. (1977)
Fossil Evidence: The Human Evolutionary Journey, 2nd
edition. St. Louis, C. V. Mosby.


Poirier, F. E., Hu, H., and Chen, C. (1983) The evidence for wildman in Hubei 
province. People's Republic of China.
Cryptowology, 2:
25-39.


Pomerol, C. (1982)
The Cenozoic Era.
Chichester, Ellis Horwood.


Pomcrol, C. and Feurgeur, L. (1974)
Guides Geologiques Regionaux: Bassin deParis.
Paris, Masson et Cie.


Ponzi, G. (1873) Les relations de 1'homme prehistorique avec les phenomenes 
geologiques de I
1
Italic centrale.
Congres International d'Anthropologie eld'Archeologie Prehistoriques. Bologna 
1871, Compte Rendu.
pp. 49-72. (*)


Prasad, K. N. (1971)Anoteon the geology of the Bilaspur-Haritalyangar region.
Records of the Geological Survey of India, 96:
72-81.


Prasad, K. N. (1982) Was
Ramapithecus
a tool-user.
Journal of Human Evolution, 11:
101—104.


Prest, V. K. (1969) Retreat of Wisconsin and recent ice in North America.
Geological Survey of Canada, Map 1257A.


Prestwich, J. (1889) On the occuirence of Palaeolithic flint implements in the 
neighborhood of Ightham.
Quarterly Journal of the Geological Society of London. 45:
270—297.


Prestwich, J. (1891) On the age, formation, and successive drift-stages of the 
Darent: with remarks on the Palaeolithic implements of the district and the 
origin of its chalk escarpment.
Quarterly Journal of the Geological Society of London, 47:
126—163.


Prestwich, J. (1892) On the primitive character of the flint implements of the 
Chalk Plateau of Kent, with reference to the question of their glacial or 
pre-glacial age.
Journal of the Royal Anthropological Institute of Great Britain and Ireland, 
21(3}:
246—262.


Prestwich, Sir John (1895) The greater antiquity of man.
Nineteenth Century,
J7:617ff.


Previette, K. (1953) Who went there?
Courier-Journal Magazine,
Louisville, Kentucky, May 24.


Prost, J. (1980) The origin ofbipedalism.
American Journal of Physical Anthro­pology, 52:
175—190.


Protsch, R. (1974) The age and stratigraphic position of Olduvai hominid I.
Journal of Human Evolution, 3:
379—385.


Puner, H. W. (1947)
Freud: His Life and His Mind.
New York, Grosset and Dunlap.


Qiu. Z. (1985) The Middle Palaeolithic of China.
In
Wu, R., and Olsen, J. W., eds.
Palaeoanthropology and Palaeolithic Archaeology of the People's Republic of 
China.
Orlando, Academic Press, pp. 187—210.


Raemish, B. E., and Vernon, W. W. (1977) Some Paleolithic tools from northeast 
North America.
Current Anthropology, 18:
97-99.


Ragazzoni (1880) La collina di Castenedolo, solto il rapporto antropologico, 
geologico ed agronomico.
Commentari dell' Ateneo di Brescia,
April 4, pp. 120—128. (*)


Raup, D., and Stanley, S. (1971)
Principles of Paleontology.
San Francisco, W. H. Freeman.


Reck, H. (1914a) Erste vorlaufige Mitteilungen iiber den Fund eines fossilen 
Menschenskeletts aus Zentral-afrika.
Sitzungsbericht der Gesellschaft der naturforschender Freunde Berlins, 3:
81-95. (*)


Reck, H. (1914b) Zweite vorlaufige Mitteilung ber fossile Tiere – und 
Menschenfunde aus Oldoway in Zentralafrika.
Sitzungsbericht der Gesellschaft der naturforschender Freunde Berlins, 7:
305—318. (*)


Reck, H. (1926) Prahistorische Grab und Menschenfunde und ihre Beziehungen zur 
Pluvialzeit in Ostafrika.
Mitteilungen der Deutschen Schutzgebiete, 34:
81-86.(*)


Reck, H. (1933)
Oldoway: Die Schlucht des Urmenschen.
Leipzig, F. A. Brockhaus.


Reeves, В., Pohl, J. M. D., and Smith, J. W. (1986) The Mission Ridge site and 
the Texas Street question.
In
Bryan, A. L., ed.
New Evidence for the Pleistocene Peopling of the Americas.
Orono, Maine, Center for the Study of Early Man, pp. 65-80.


Ribeiro, C. (1873a) Sur des silex tallies, decouverts dans les terrains miocene 
du Portugal.
Congres International d'Anthropologie et d'ArcheologiePrehistoriques. Bruxelles 
1872, Compte Rendu,
pp. 95-100. (*)


Ribeiro, C. (1873b) Sur la position geologique des couches miocenes et 
pliocenes du Portugal qui contiennent des silex tallies.
Congres Internationald'Anthropologie et d'Archeologie Prehistoriques. Bruxelles 
1872, CompteRendu,
pp. 100—104. (*)


Ribeiro, C. (1884) L'homme tertiaire en Portugal.
Congres Internationald'Anthropologie et d'Archaeologie Prehistoriques, Lisbon 
1880, CompteRendu,
pp.81-91. (*)


Rightmire, G. P. (1984)
Homo sapiens
in Sub-Saharan Africa.
In
Smith, F. H., and Spencer, F, eds.
The Origin of Modem Humans: A World Survey of the FossilEvidence.
New York, Alan R. Liss, pp. 327—410.


Robbins, L. M. (1987) Hominid footprints from Site G.
In
Leakey, M. D., and Harris, J., eds.
Laetoli: A Pliocene Site in Northern Tanzania.
Oxford, Clarendon Press, pp. 497—502.


Romer A. S. (1966)
Vertebrate Paleontology.
Chicago, University of Chicago.


Romero, A. A. (1918) El
Homo pampaeus. Anales de la Sociedad CientificaArgentina. 85: 5
– 48. (*)


Roosevelt, Т. (1906)
The Wilderness Hunter.
Vol. 2. New York, Charles Scribner's Sons.


Roth, S., Schiller, W., Witte, L., Kantor, M., Torres, L. M., and Ameghino, C. 
(1915) Acia dc los hechos mas importantes del descubrimento de objetos, 
instrumentos у annas de piedra, realizado en las barrancas de la costa de 
Miramar, partido de General Alvarado, provincia de Buenos Aires.
Anales delMuseo de historia natural de Buenos Aires, 26:
417—431. (*)


Roujou, A. (1870) Silex taille decouvert en Auvergnc dans le miocene superieur.
Materiaux pour I'Histoire de I'Homme 2:
93-96.

Rusch, Sr., W. H. (1971) Human footprints in rocks. Creation Research Society 
Quarterly, 7: 201—202.

Rutot, A. (1906) Eo\ithesetpseudoeo\nhes.Societed'Anthropologiede Bruxelles.
Bulletin et Memoires. Memoires 25(1).
(*)


Rutot, A. (1907) Un grave problem: une industrie humaine datant de 1'epoque 
oligocene. Comparison des outils avec ceux des Tasmaniens actuels.
Bulletinde la Societe Beige de Geologic de Paleontologie et d'Hydrologie, 21:
439 – 482. (*)


Sanderson. l. T. (1961
) Abominable Snowmen: Legend Come toLife.
Philadelphia, Chilton.


Sanford, J. T. (1971) Sheguiandah
reviewed. Anthropological Journalof Canada, 9(1):
2-15.


Sanford, J. T. (1983) Geologic observations at the Sheguiandah site.
Anthropo­logical Journal of Canada, 21:
74-87.



Sankhyan, A. R. (1981) First evidence of early man from Harilalyangar area, 
Himalchal Pradesh.
Science and Culture. 47;
358—359.


Sankhyan, A. R. (1983) The first record of Early Stone Age tools of man from 
Ghummarwin, Himalchal Pradesh.
Current Science, 52:
126—127.


Sartono, S. (1964) On a new find of another
Pithecanthropus
skull: an announce­ment.
Bulletin of the Geological Survey of Indonesia, 1(1): 2-5.


Sartono, S. (1967) An additional skull cap of a
Pithecanthropus. Journal of the Anthropological Society of Japan (Nippon), 75:
83-93.


Sartono, S. (1972) Discovery of another hominid skull at Sangiran, central Java.

Current Anthropology, l3(2):
124—126.


Sartono, S. (1974) Observations on a newly discovered jaw of
Pithecanthropus nwdjokertensis
from the Lower Pleistocene of Sangiran, central Java.
Pro­ceedings of the Koninklijke Nederlandse Akadamie van Wetenschappen, 
Amsterdam, Series B, 77:
26-31.


Savage, D. E., and Russell, D. E. (1983)
Mammalian Paleofaunas of the World.
Reading, Addison-Wesley. Schlosser, M. (1911) Beitrage zur Kenntnis der 
oligozanen Landsaugetiere aus dcm Fayum.
Beitrage zur Palaonfologie und Geologic, 24:
51-167.


Schmid, P. (1983) EineRekonstruktiondesSkelettesvonA.L. 288-1 (Hadar)und deren 
Konsequenzen.
Folia Primatologica, 40:
283—306.


Schultz, A. H. (1930) The skeleton of the trunk and limbs of higher primates.
Human Biology, 2:
303.


Schweinfurth, G. (1907) UberA. Rutots Entdeckung von Eolithen im belgischen 
Oligocan.
Zeitschrift fur Ethnologic, 39:
958—959.


Science News
(1988) Bone marks: tools vs. teeth.
134:
14.


Science News Letter (
1938a) Geology and ethnology disagree about rock prints.
34:
372.


Science News Letter
(1938b) Human-like tracks in stone are riddle to scientists.
34:
278—279.


Senut, В. (1979) Comparaison des hominides de Gombore IB et de Kanapoi: deux 
pieces du genre
Homo? Bulletin et Memoires de la Sociele d'Anthropologie de Paris, 6(13):
111—117.


Senut, В. (1981a) Humeral outlines in some hominoid primates and in 
Plio-pleistocene hominids.
American Journal of PhysicalAnthropology, 56:
275—283.


Senut, В. (1981 b) Outlines of the distal humerus in hominoid primates: 
applica­tion to some Plio-Pleistocene hominids.
In
Chiarelli, А, В., and Corruccini, R. S., eds.
Primate Evolutionary Biology.
Beri in, Springer Verlag, pp. 81 – 92.


Sergi, G. (1884) L'uomo terziario in
Lowb&rd'iaArchivioperL'Anlropologia e laEtnolo&ia, 14:
304—318. (*)


Sergi, G. (1912) Intorno all'uomo pliocenico in Ilalia.
Rivista Di Antropologia(Rome), 17:
199—216. (*)


Shackley, M. (1983)
Wildmen: Yell, Sasquatch and the Neanderthal Enigma.
London, Thames and Hudson.



Shipman, P. (1986) Baffling limb on the family tree.
Discover, 7(9);
87-93.


Simons, E. L. (1978) Diversity among the early hominids: a vertebrate 
palaeontologist's viewpoint. In Jolly, C. J., ed.
Early Hominids of Africa.
London, Duckworth, pp. 543—566.


Simons, E. L., and Ettel, P. C. (1970)
Gigantopithecus. Scientific American, 22:
76-85.


Simpson, R. D., Patterson, L. W., and Singer, C. A. (1981) Early lithic 
technology of the Calico Mountains site, southern California.
Calico Mountains Archeological Site, Occasional Paper.
Presented at the 10th Congress of the International Union of Prehistoric and 
Protohistoric Sciences, Mexico City.


Simpson, R. D., Patterson, L. W., and Singer, C. A. (1986) Lithic technology of 
the Calico Mountains site, southern California.
In
Bryan, A. L., ed.
New Evidence for the Pleistocene Peopling of the Americas.
Orono, Maine, Center for the Study of Early Man, pp. 89-105.


Singh, P. (1974)
Neolithic Cultures of Western Asia.
New York, Seminar.


Sinclair, W. J. (1908) Recent investigations bearing on the question of the 
occurrence of Neocene man in the auriferous gravels of the Sierra Nevada.
University of California Publications in American Archaeology and Ethnol­ogy. 
7(2):107—131.


SIemmons, D. B. (1966) Cenozoic volcanism of the central Sierra Nevada, 
California.
Bulletin of the California Division of Mines and Geology, 190:
199—208.


Smith, G. E. (1931) The discovery of primitive man in China.
Antiquity, 5:
20-36.


Snelling, N. J. (1963) Age of the Roirama formation, British Guiana.
Nature, 198:
1079—1080.


Sollas, W. J. (1911)
Ancient Hunters,
1 st edition. London, Macmillan.


Sollas, W. J. (1924)
Ancient Hunters,
3rd edition, revised. London, Macmillan.


Southall, J. (1882) Pliocene man in America.
Journal of the Victoria Institute, 15:
191—201.


Sparks, B. W., and West, R. G. (1972)
The Ice Age in Britain.
London, Methuen.


Spencer, F. (1984) The Neandertals and their evolutionary significance: a brief 
historical survey.
In
Smith, F. H., and Spencer, F., eds.
The Origin of Modern Humans: A World Survey of the Fossil Evidence.
New York, Alan R. Liss, pp. 1-49.


Sprague, R. (1986) Review of
The Sasquatch and Other Unknown Hominoids,
V. Markotic, ed.
Cryptozoology, 5:
99-108.


Stafford, T. W, Jull. A. J. Т., Brendel, K., Duhamel, R. C., and Donahue, D. 
(1987) Study of bone radiocarbon dating accuracy at the University of Arizona 
NSF Accelerator Facility for Radioisotope Analysis.
Radiocarbon, 29:
24-44.


Stainforth, R. M. (1966) Occurrence of pollen and spores in the Roraima 
Formation of Venezuela and British Guiana.
Nature, 210:
292—294.


Stanley, S. M. (1981)
The New Evolutionary Timetable.
New York, Basic Books.


Steen-McIntyre, V., Fryxell, R., and Malde, H. E. (1981) Geologic evidence for 
age of deposits at Hueyatlaco archaeological site, Valsequillo, Mexico.
Quaternary Research 16;
1-17.


Steiger, В. (1979)
Worlds Before Ourffwn.
New York, Berkley.


Stern, Jr. J. Т., and Susman, R. L. (1983). The locomotor anatomy of
Australopithecus afarensis. American Journal of Physical Anthropology, 60:
279—318.


Stokes, W. L. (1974) Geological specimen rejuvenates old controversy.
Dialogue,
S; 138—141.


Slopes H. (1881) Traces of man in the Crag.
British Association for the Advancement of Science, Report of the Fifty-first 
Meeting,
p. 700.


Slopes, M. C. (1912) The Red Crag portrait.
The Geological Magazine, 9:
285—286.


Straus, Jr., W. L. (1929) Studies on the primate ilia.
American Journal of Anatomy, 43:
403.


Stringer, С. В., Hublin, J. J., and Vandermeersch, B. (1984) The origin of 
anatomically modern humans in Western Europe.
In
Smith, R H., and Spencer, F., eds.
The Origin of Modern Humans: A WorldSurvey of the FossilEvidence.
New York, Alan R. Liss, pp. 51-135.


Susman, R. L. (1979) Comparative and functional morphology of hominoid fingers.
American Journal of Physical Anthropology, 50:
215—236.


Susman, R. L. (1988) Hand of
Paranthropus robustus
from Member I, Swartkrans: fossil evidence for tool behavior.
Science 240:
781—783.


Susman, R. L., and Creel, N. (1979) Functional and morphological affinities of 
the subadult hand (O.H. 7) from Olduvai Gorge.
American Journal of PhysicalAnthropology, 51:
311—332.


Susman, R. L., and Stern, Jr., J. T. (1979) Telemetered eleclromyography of the 
flexor digitorum profundus and flexor digitorum superficialis in
Pan troglo­dytes
and implications for interpretation of the O.H. 7 hand.
AmericanJournal of Physical Anthropology, 50:
565—574.


Susman, R. L., Stem, Jr., J. T., and Jungers, W. L. (1984) Arboreality and 
bipedality in the Hadar hominids.
Folia primatologica, 43:
113—156.


Szabo, B. J., Malde, H. E., and Irwin-Williams, C. (1969) Dilemma posed by 
uranium-series dates on archaeologically significant bones from Valsequillo, 
Puebia, Mexico.
Earth and Planetary Science Letters, 6:
237—244.


Tamers, M. A., and Pearson, F. J. (1965) Validity of radiocarbon dates on bone.
Nature, 208:
1053—1055.


Tardieu, C. (1979) Analyse morpho-functionelle de L’ articulation du genou chez 
les Primates. Application aux hominides fossiles.
Thesis, University ofPierre.
Tardieu C. (1981) Morpho-functional analysis of the articular surfaces of the 
knee-joint in primates.
In
Chiarelli, А. В., and Corrucini, R. S., eds.
Primateevolutionary biology.
Berlin, Springer Verlag, pp. 68-80.


Tassy, P. (1983) Review of
Les Betes Huniaines d'Afrique,
by B. Heuvelmans.
Cryptozwtogy, 2:
132—133.

Taylor, L. R., Compagno, L. J. V., and Struhsaker, P. J. (1983) Megamouth – a 
new Hague, Mouton, pp. 361—370.

Tuttle, R. H. (1981) Evolution of hominid bipedalism and prehensile 
capabilities.
Philosophical Transactions of the Royal Society of London, B, 292:
89-94.


Tuttle, R. H. (1985) Ape footprints and Laetoli impressions: a response to the 
SUNY claims.
In
Tobias, P. V., ed.
Hominid Evolution: Past, Present, andFuture.
New York, Alan R. Liss, pp. 129—133.


Tuttle, R. H. (1987) Kinesiological inferences and evolutionary implications 
from Laetoli biped trails G-1, G-2/3, and A.
In
Leakey, M. D., and Harris, J. eds.
Laetoli: A Pliocene Site in Northern Tanzania.
Oxford, Clarendon Press, pp. 508—517.


Van Andel, T. H. (1981) Consider the incompleteness of the geological record.
Nature, 294:
397—398.


Vasishat, R. N. (1985)
Antecedents of Early Man in Northwestern India.
New Delhi, Inter-India Publications.


Vere, F. (1959)
Lessons ofPiltdown.
Emsworth, A. E. Norris. Verworn, M. (1905) Die archaeolithische Cultur in den 
Hipparionschichten von Aurillac (Cantal).
Abhandlungen der koniglichen Gesellschaft derWissenschaften zu Gottingen. 
Mathematisch-Physikalische Klasse, NeueFolge, 4(4): 3-60.
(*)


Volk, E. (1911) The archaeology of the Delaware Valley.
Papers of the PeabodyMuseum of American Archaeology and Ethnology, Harvard 
University, 5.


Von Diicker, Baron (1873) Sur la cassure artificelle d'ossements recueillis 
dans le terrain miocene de Pikermi.
Congres International d'Anthropologie eld'Archeologie Prehistoriques, Bruxelles 
1872, Compte Rendu,
pp. 104—107. (*)


Von Koenigswald, G. H. R. (1937) Ein Unterkieferfragmentdes
Pithecanthropus
aus den Trinilschichten Mitteljavas.
Proceedings of the KoninklijkeNederlandse Akadamie van Wetenschappen Amsterdam, 
40:
883—893.


Von Koenigswald, G. H. R. (1940a) Neue
Pithecanthropus
Funde 1936—1938.
Wetenschappelijke Mededeelingen Dienst Mijnbouw Nederlandse Oost-Indie, 28:
1-223.


Von Koenigswald, G. H, R. (1940b), Preliminary note on new remains of
Pithecanthropus
from central Java.
Proceedings of the Third Congress ofPrehistoriansofthe Far East, Singapore, 
1938,
pp. 91-95.


Von Koenigswald, G. H. R. (1947) Search for early man.
Natural History, 56;
8-15.


Von Koenigswald, G. H. R. (1949a) The discovery of early man in Java and 
Southern China.
In
W. W. Howells, ed.
Early Man in the Far East.
Detroit, American Association of Physical Anthropologists, pp. 83-98.


Von Koenigswald, G. H. R. (1949b). The fossil hominids of Java.
In
van Bemmelen, R. W., ed.
The Geology of Indonesia.
Vol. IA. The Hague, Government Printing Office, pp. 106—111.


Von Koenigswald, G. H.R.
(1956) Meeting Prehistoric Man.
London, Thames and Hudson.



Von Koenigswald, G. H. R. (1968a) Observations upon two
Pithecanthropus
mandibles from Sangiran, central Java.
Proceedings of the KoninklijkeNederlandse Akadamie van Wetenschappen Amsterdam. 
Series B, 71:
99-107.


Von Koenigswald, G. H, R. (1968b) Das absolute Alter des
Pithecanthropus erectus
Dubois.
In
Kurth, G., ed.
Evolution and Hominisation,
2nd edition, Stuttgart, Gustav Fischer Verlag, pp. 195—203.


Von Koenigswald, G. H. R., and Weidenreich, F. (1939) The relationship between
Pithecanthropus
and
Sinanthropus. Nature, 144:
926—929.


Wada, D. N. (1953)
The Geology of India,
3rd edition. London, Macmillan.


Walker, A., Leakey, R. E., Harris, J. M., and Brown, F. H. (1986) 2.5-myr
Australopithecus boisei
from west of Lake Turkana, Kenya.
Nature,
322:517—522.


Wallace, A. R. (1869)
The Malay Archipelago.
New York, Dover.


Wallace, A. R. (1887) The antiquity of man in North America.
Nineteenth Century,
22: 667—679.


Wallace, A. R. (1905)
My Life.
Vol. 2. London, Chapman & Hall.


Wan-en, S. H. (1920) A natural 'eolith' factory beneath the Thanet Sand,
QuarterlyJournal of the Geological Society of London. 76:
238—253.


Wayland, E. J. (1932) The Oldoway human skeleton.
Nature. 130:
578.


Weaver, К. F. (1985) The search for our ancestors.
National Geographic, 168:
560—624.


Weaver, W. (1967)
U. S. Philanthropic Foundations.^^
York, Harper & Row.


Weidenreich, F. (1935) The
Sinanthropus
population of Choukoutien (Locality 1) with a preliminary report on new 
discoveries.
Bulletin of the GeologicalSurvey of China, 14(4):
427—468.


Weidenreich, F. (1941) The extremity bones of
Sinanthropus pekinensis.Palaeontologia Sinica,
New Series, D, 5: 1-150.


Weidenreich, F. (1943) The skull
of Sinanthropus pekinensis. PalaeontologiaSinica,
New Series D,
10:
1-484.


Weidenreich, F. (1945) Giant early man from Java and South China.
Anthropologi­cal Papers of the American Museum of Natural History. 40:
1-134.


Weiner, J. S. (1955)
The Pilldown Forgery.
Oxford, Oxford University.


Weiner, J. S., Oakley, K. P., and Le Gros dark, W. E. (1953) The solution of 
the Piltdown problem.
Bulletin, British Museum (Natural History), Geology, 2(3):
141—146.


Weiner, J. S., Oakley, K. P., and Le Gros Clark, W. E. (1955) Further 
contributions to the solution of the Piltdown problem.
Bulletin, British Museum (NaturalHistory), Geology, 2(6):
228—288.


Weinert, H. (1934) //owio.M/M'en rimAltpalaolithischen Diluvium?
ZeitschriftfiirMorphologic und Anthropologie. Erb-und Rassenbiologie,
Stuttgart, pp. 459—468.


Wendt, H. (1955)
In Search of Adam.
Boston, Houghton Mifflin.


Wendt, H. (1972)
From Ape to Adam.
Indianapolis, Bobbs-Merrill.


West, R. G. (1968)
Pleistocene Geology and Biology.
New York, John Wiley.



West, R. G. (1980)
The Pre-glaclal Pleistocene of the Norfolk and Suffolk Coasts.
Cambridge, Cambridge University.


Wetzel, R. M., Dubos, R. E., Martin, R. L., and Myers, P. (1975)
Catagonus:
an 'extinct' peccary, alive in Paraguay.
Science, 189:
379—380.


White, Т. D., and Suwa, G. (1987) Hominid footprints at Laetoli: facts and 
interpretations.
American Journal of Physical Anthropology, 72:
485—514.


Whitney, J. D. (1880) The auriferous gravels of the Sierra Nevada of California.

Harvard University, Museum of Comparative Zoology Memoir 6(1).


Wilford, J. N. (1990) Mastermind of Piltdown hoax named. New York Times News 
Service story reprinted in
San Diego Union,
June 11, p. C-1.


Williams, S. (1986) Fantastic archaeology: alternate views of the past.
EpigraphicSociety Occasional Papers, 15:
41.


Willis, D. (1989)
The Hominid Gang.
New York, Viking.


Winchell, A. (1881)
Sparks from a Geologist's Hammer.
Chicago, S. C. Griggs.


Winslow, C. F. (1873) The President reads extracts from a letter from Dr. C. F. 
Winslow relating the discovery of human remains in Table Moun­tain, Cal. (Jan 
1).
Proceedings of the Boston Society of Natural History, 15:
257—259.


Witthoft, J. (1955) Texas Street artifacts, part I.
New World Antiquity, 2(9):
132—134; partII, 2f/2A – 179—184.


Wolpoff, M. H. (1980)
Paleoanthropology.
New York, Alfred A. Knopf.


Wood, B. A. (1974a) Evidence on the locomotor pattern
of Homo
from early Pleistocene of Kenya.
Nature, 251:
135—136.


Wood, B. A. (1974b) Olduvai Bed I postcranial fossils: a reassessment.
JournalofHuman Evolution. 3:
373—378.


Wood, В. А. (1976) Remains attributable to
Homo
in the East Rudolf succession.
In
Coppens, Y., Howell, F. C., Isaacs, G. I., and Leakcy, R. E., eds.
Earliest Man and Environments in the Lake Rudolf Basin.
Chicago, University of Chicago, pp. 490—506.


Wood, B. A. (1987) Who is the 'real'
Homo habilis? Nature. 327:
187—188.


Woodmorappe, J. (1979) Radiometric geochronology reappraised.
Creation Re­search Quarterly, 16:
102—129, 147.


Woodward, A. S. (1917) Fourth note on the Piltdown gravel with evidence of a 
second skull of
Eoanthropus dawsoni. Quarterly Journal of the Geological Society of London, 73:
1 – 8


Woodward, A. S. (1948)
The Earliest Englishman.
London, Watts.


Woodward, A. S.,
el al.
(1933) Early man in EastAfrica.
Nature, 131:
477—478.


Wooldridge, A. B. (1986) First photos of the Yeti: an encounter in North India.
Cryptozoology. 5:
63-76.


Wright, G. F. (1912)
Origin and Antiquity of Man.OberVm,
Bibliotheca Sacra.


Wu, R. (1965) Preliminary report on a skull of
Sinanthropus lantianensis
of Lantian, Shensi.
Scientia Sinica, 14(7):
1032—1035.


Wu, R. (1966) The skull of Lantian man.
Current Anthropology, 7(1):
83-86.


Wu, R. (1973) Lantian hominid.
Wenwu, Peking 6:
41-44.


Wu, R., and Dong, X. (1985)
Homo erectus
in China.
In
Wu, R., and Olsen, J. W,
eds.Palaeoanthropology and Paleolilhic Archaeology in the People's Repub­lic of 
China.
Orlando, Academic Press, pp. 79-89.


Wu, R., and Lin, S. (1983) Peking man,
Scientific American, 248:
86-94.


Wu, X., and Wang, L. (1985) Chronology in Chinese palaeoanthropology.
In
Wu, R„and Olsen, J. W., eds.
Palaeoanthropology and Palaeolithic Archae­ology in the People's Republic of 
China.
Orlando, Academic Press, pp. 29-51.


Wu, X., and Wu, M. (1985) Early
Homo sapiens
in China.
In
Wu, R., and Olsen, J. W, eds.
Palaeoanthropology and Palaeolithic Archaeology in the People s Republic of 
China.
Orlando, Academic Press, pp. 91-106.


Wu, X., and Zhang, Z. (1985) Late Palaeolithic and Neolithic
Homo sapiens. In
Wu, R., and Olsen, J. W., eds.
Palaeoanthropology and Palaeolithic Archae­ology of the People's Republic of 
China.
Orlando, Academic Press, pp. 107—134.


Yuan, Z., and Huang, W. (1979) 'Wild man' – fact or fiction?
China Reconstructs.
July, pp. 56-59.


Zaguin, W. H. (1974) The palaeogeographic evolution of the Netherlands during 
the Quaternary.
Geologic en Mijnbouw N.S. 53:
369—385.


Zhang, S. (1985) The early Palaeolithic of China.
In
Wu, R., and Olsen, J. W., eds.
Palaeoanthropology and Palaeolithic A rchaeology in the People's Republic of 
China.
Orlando, Academic Press, pp. 147—186.


Zhou, G. (1982) The status of wildman research in China.
Cryptozoology. 1:
13-23.


Zhou, M., Ни, С., and Lee, Y. (1965) Mammalian fossils associated with the 
hominid skull cap ofLanlian, Shensi.
Scientia Sinica, 14:
1037—1048.


Zihiman, A. L. (1985)
Australopithecus afarensis:
two sexes or two species?
In
Tobias, P. V., ed.
Hominid Evolution: Past. Present, and Future.
New York, Alan R. Liss. pp. 213—220.


Zuckerman, S. (1954) Correlation of change in the evolution of higher primates.
In
Huxley, J., Hardy, A. C., and Ford, E. В., eds.
Evolution as a Process.
London, Alien and Unwin, pp. 300—352.


Zuckerman, S. (1973) Closing remarks to symposium.
The Concepts of Human Evolution. Symposia of the Zoological Society of London, 
33:
449—453.


Zuckerman, S., Ashton, E.H., Flinn, R.M., Oxnard, С. E., and Spence. T. F. 
(1973) Some locomotor features of the pelvic girdle in primates.
The Concepts of Human Evolution. Symposia of the Zoological Society of London. 
33:
71-165.





Примечания



1


Митохондрии (от греч.
nntos
– нить и
chondrion
– зернышко, крупин­ка) – постоянные специализированные структуры животных и 
раститель­ных клеток, в которых протекают окислительно-восстановительные 
реак­ции, обеспечивающие клетки анергией. Здесь и далее – прим. перев.




2


Кумулятивный эффект (от лат.
curiiiilo
– собираю, накапливаю) – кон­центрация множественных усилий в одном направлении.





3


«National Enquirer»
(«Национальный исследователь») – популярный еженедельник для широкой публики, 
основан в 1926 г., издается в штате Флорида тиражом более 5 млн. экз.




4


Стратиграфия (от лат.
stratum
– слой и гр.
grapho
– пишу) – раздел геологии, изучающий последовательность формирования горных 
пород и их первичные пространственные взаимоотношения. Применение в 
стратиграфии различных методов (палеонто­логический, споровопыльцевой анализ, 
изотопные определения, литологический, геохимический, геофизический) позволило 
соста­вить общую сводную стратиграфическую колонку, для которой ус­тановлена 
строгая иерархия стратиграфических подразделений – стратиграфическая шкала, 
соответствующая геохронологической шкале (см. табл. 1.1).




5


Камни бола
(бола –
по-испански «мяч»). Приспособление ти­па лассо, но с двумя привязанными на 
дальнем конце камнями-ша­рами
(болас),
применяемое для поимки животных.




6

Ориньякская культура позднего палеолита в Западной Европе, названа по пещере 
Ориньяк (Aurignac) на юге Франции (департамент Верхняя Гаронна). Характерны 
кремневые пластины с ретушью, костяные наконечники копий, прими­тивные 
произведения древнего искусства.



7

Уильям Эммонс (William Emmons, 1876—1948) – американский геолог, автор трудов 
по теории рудообразования.



8

Класс вымерших морских членистоногих, широко распространенных начиная с 
кембрийского и вплоть до середины пермского периода. Длина тела у большинства 3 
– 10 см. Око­ло 1,5 тысячи родов.



9

Минерал подкласса слоистых силикатов. По происхож­дению гидротермальный, 
метаморфический. Коррозионно-стойкий материал, сырье для огнеупоров и др.



10

Ашельская культура раннего палеолита в Европе и Азии, названа по предместью 
города Амьен (Сент-Ашель – Saint Acheui), во Франции. Основные орудия – 
каменные ручные рубила.



11

По названию района Пьемонта – Асти, на северо-западе Италии.



12

Древний пророк VIII века до н э., обличавший чиновни­ков, ростовщиков, судей. 
Проповеди Амоса вошли в состав Библии.



13

Охотник, ставящий капканы.



14

Провинция Канады.