Скелетные останки, отпечатки ног и артефакты свидетельствуют о том, что похожие 
на нас люди населяли планету на протяжении сотен миллионов лет и что мы не 
происходим от примитивных обезьяноподобных существ. Но как насчет биохимических 
и генетических свидетельств? Многие сторонники эволюционной теории заявляют о 
полученных в результате исследований ДНК убедительных свидетельствах того, что 
человек как вид появился сравнительно недавно – примерно 100–200 тысяч лет 
назад в Африке. Эволюционисты также утверждают, что с помощью генетики и 
биохимии можно проследить историю происхождения человека вплоть до зарождения 
жизни на Земле. Такого рода свидетельства считаются более надежными, чем 
ископаемые свидетельства. Но при ближайшем рассмотрении видно, что генетические 
свидетельства неоднозначны и выводы, полученные на их основании, сомнительны.
Среди людей бытует мнение, что ученые как по писанному читают информацию, 
заключенную в генах. Но генетическая информация представляет собой всего лишь 
чередующиеся буквы A, T, G и C, обозначающие последовательность молекул, 
именуемых нуклеотидами (аденин, тимин, гуанин и цитозин), в цепи ДНК. В 
попытках составить из этих последовательностей букв картину происхождении 
человека ученые опираются на многочисленные умозрительные заключения и 
допущения. Поэтому, по словам антрополога Джонатана Маркса, «представление о 
том, что сам по себе… генетический код может дать необходимую информацию [о 
происхождении человека], псевдонаучно и пагубно» (Marks. 1994. P. 61). Маркс 
утверждает, что генетика – это одна из областей науки, в которой «небрежность в 
вычислениях и выводах может пройти незамеченной» и поэтому «другим остается 
только гадать об эпистемологических основаниях любых научных заключений, 
основанных на генетических данных» (Marks. 1994. P. 61). Маркс также отмечает: 
«как показывает история биологической антропологии, с самого начала XX века 
наивнейшие заключения получали широкое признание только потому, что были 
сделаны на основе генетических данных» (Marks. 1994. P. 59). В свете сказанного 
выше, ископаемые свидетельства, краткий обзор которых был представлен в 
предыдущей главе, сохраняют свою важность в качестве противовеса умозрительным 
рассуждениям, основанным на генетике. Я признателен Стефану Мьеру, Уильяму 
Дембски, Майклу Бехе и другим современным приверженцам идеи разумного 
сотворения, на чьи работы я опирался при подготовке материала для этой главы.



Возникновение жизни

Изъяны генетической теории эволюции человека сразу бросаются в глаза. Строго 
говоря, понятие эволюции не имеет отношения к происхождению жизни. Сторонники 
теории эволюции изучают изменения в воспроизведении биологических видов, каждый 
из которых обладает своей генетической системой, помогающей точно определить 
его природу. Изменения в генетической системе приводят к изменениям у 
последующих поколений биологических видов. Однако эволюционисты понимают, что 
им также нужно объяснить происхождение первых биологических видов и их 
генетических систем из добиологических химических элементов. Поэтому 
представление о естественном возникновении первых биологических организмов 
стало неотъемлемой частью современной эволюционной мысли.
В наше время простейшими независимыми биологическими организмами являются 
одноклеточные, и большинство ученых сходятся во мнении, что первые настоящие 
живые организмы тоже были одноклеточными. Ранние эволюционисты, такие, как 
Эрнст Хекель и Томас Генри Гексли, считали, что клетки представляют собой 
сгустки протоплазмы, и давали относительно простые объяснения их происхождения 
(Haeckel. 1905. P. 111; Huxley. 1869. Pp. 129–145). Они полагали, что 
углекислый газ, азот и кислород могли самопроизвольно образовать желеобразную 
живую массу (Haeckel. 1866. Pp. 179–180; Haeckel. 1892. Pp. 411–413).
Со временем ученые стали осознавать, что даже простейшие клетки представляют 
собой нечто большее, чем просто сгустки протоплазмы. Они обладают сложной 
биохимической структурой. В XX веке русский биохимик Александр Опарин подробно 
описал химические стадии, предшествующие образованию первой клетки. Он полагал, 
что этот процесс занял огромный промежуток времени – сотни миллионов, а может 
быть, и миллиарды лет. Опарин выдвинул предположение, что аммиак (соединение 
азота), метан, водород, углекислый газ и водяной пар соединились с металлами, 
растворенными в воде, используя в качестве источника энергии ультрафиолетовый 
свет. Это привело к образованию богатого азотом первичного бульона, в котором 
образовались простейшие молекулы углеводорода (Oparin. 1938. Pp. 64–103). 
Соединяясь, эти молекулы, в свою очередь, образовали аминокислоты, углеводы и 
фосфаты, а из последних образовались белки (Oparin. 1938. Pp. 133–135). 
Молекулярные соединения, участвовавшие в этих реакциях, группировались и 
окружали себя стенками из химических элементов, что привело к появлению первых 
клеток. Опарин назвал их «коацерватами» (Oparin. 1938. Pp. 148–159). Эти 
примитивные клетки боролись за выживание, все более усложняясь и стабилизируясь.

Идеи Опарина оставались, по большому счету, теорией, пока Стэнли Миллер и Генри 
Урей не провели свой знаменитый эксперимент. Как и Опарин, они предполагали, 
что атмосфера Земли к моменту зарождения жизни состояла из метана, аммиака, 
водорода и водяного пара. Они воссоздали эту атмосферу в своей лаборатории и 
стали пропускать сквозь нее электрические разряды. Эти разряды соответствовали 
молниям и были источником энергии, необходимой для того, чтобы относительно 
стабильные химические компоненты, используемые в опыте, прореагировали друг с 
другом. Полученный в результате эксперимента смолянистый осадок оседал в