взаимодействия за предшествующую, не разделенную жизнь. К тому же между 
полушариями имеются более тонкие связи, похожие на разделенную любовь. 
Полушария связывает нечто большее, чем простое использование друг друга. Они 
испытывают привязанность к своему сотоварищу и стремятся прийти на помощь, 
когда тому тяжело, даже если и не слышат его просьбу об этом. Удивляет 
настойчивость, с которой два разных человека, оказавшись «по разные стороны 
головы», ищут взаимодействия.
Хирурги, лишившие полушария связи, предполагали все что угодно, но только не то,
 что полушария будут искать контактов друг с другом через внешние каналы. Так, 
левое полушарие может писать правому записочки и ждать от того ответ в виде 
рисунков. Или человек садится перед зеркалом, читая книгу или смотря телевизор, 
и поглядывает то в книгу или на экран, то на отражение в зеркале своего лица, 
наблюдая за мимикой противоположного полушария. Если полушарие нахмурилось, 
значит, сцена плохая, если улыбнулось, то хорошая. Полушария таким способом 
общаются, получая от общения взаимное удовлетворение. Проводили и такой опыт. 
Правому полушарию показывали зеленый или красный свет, а левое просили ответить,
 что видело правое. Левое на выбор называло «красный» или «зелёный». Если оно 
не угадывало, то замечало, как правое полушарие досадливо хмурилось, и тут же 
меняло свой ответ на противоположный.
Как ни странно, но к практике расщепления личности издавна прибегали 
религиозные аскеты. Само собой разумеется, что делали они это не путем 
хирургического вмешательства. Благодаря особой религиозной практике аскет 
внушал сам себе, что все то, что приходит в голову и не согласуется с 
устремлениями и понятиями монаха о праведной жизни, — от лукавого. Все эти 
мысли предстоит изжить и выкорчевать из своего сознания. По сути, 
левополушарное логическое мышление аскета вступало в непримиримую борьбу с его 
же правополушарным эмоциональным мышлением. Левое полушарие не скупилось на 
эпитеты и ярлыки, клеймя мысли, приходящие в правое полушарие, бесовским 
наваждением, кознями дьявола, посланиями демона. Далеко не всем аскетам 
посчастливилось сразу приструнить свои эмоции, а это давало повод для 
длительной и изнуряющей душу и тело борьбы, длиною в жизнь. В процессе этой 
борьбы дух аскета закалялся и приобретал силу. Часто у аскетов, подвергающих 
себя столь суровым испытаниям, открывались разнообразные сверхспособности — 
ясновидение, яснослышание. То есть мозг, испытывая трудности в работе в 
нормальном режиме, переходил на более тонкое взаимодействие между двумя формами 
мышления — сознательным и подсознательным. Любопытны в этом отношении слова 
Блаженного Августина о том, что в нем живут два человека: один — христианин, а 
другой — старый язычник. В бодрствующем состоянии от язычника ничего не 
остается, но ночью, в снах, он оживает.
Современная психиатрическая практика также прибегает к своеобразной 
психотехнике, имитирующей расщепление мозга. У пациента сознательно провоцируют 
активизацию сокровенных помыслов и желаний, при этом стараясь связать их с 
отрицательными эмоциями. После этого сам больной начинает бороться со своими 
негативными проявлениями, отождествляемыми в его сознании с мерзким и 
недостойным. Такой больной полностью переключается на внутреннюю работу психики,
 и ему уже не до осуществления своих бредовых идей, в правильности которых он 
сам начинает сомневаться. Между его правым и левым полушарием завязывается 
ожесточенная борьба — кто кого. Строго говоря, в случаях с аскетами или с 
больными, подвергающимися воздействию психиатрических методов, имеет место не 
расщепление сознания, а, напротив, взаимодействие двух форм мышления одного 
человека, но уже через их взаимное неприятие. Здесь само неприятие альтернативы 
является особой формой взаимодействия, установления негативной информационной 
зависимости между полушариями, а следовательно, и между различными способами 
мышления.
Любопытно, что «истинное» расщепленное сознание встречается у обычных людей. Об 
этом может, в частности, свидетельствовать такой феномен, как автоматическое 
письмо — способность связно выражать мысли на бумаге без малейшей концентрации 
на этом процессе. Некоторые религиозные деятели приобретали, вероятно, 
благодаря практике суровой аскезы способность писать богословские тексты без 
участия сознания. Таким был немецкий философ, бывший башмачник Якоб Беме 
(1575–1624). Существуют десятки задокументированных случаев, когда человек, 
подобно Цезарю, вел беседу, занимался каким-нибудь делом, а в то же самое время 
его рука писала деловые записки, письма, романы или даже стихи. Все написанное 
было вполне читабельно и не отличалось от прочих текстов того или иного 
человека, которые он писал сознательно. Исследователь А. Бинэ в книге 
«Изменение личности» приводит пример такого человека. Женщина, разговаривая и 
распевая весёлые куплеты, пишет, не глядя на бумагу, какие-то тексты. Исписав 
страницу, она не имеет ни малейшего представления, что там написано. И затем, 
прочитывая, очень удивляется, а иногда и волнуется. Текст несет на себе 
отпечаток сокровенных мыслей, извлеченных из тайников души, которые в обычном 
состоянии она не решилась бы высказывать. «Следовательно, — заключает Бинэ, — 
здесь можно констатировать одновременное существование двух рядов мыслей, 
параллельных и независимых, двух центров деятельности, или, говоря иначе, двух 
личностей с различным нравственным содержанием, совмещенных в одном мозгу, 
причем каждая имеет свое дело, отличное от дела другой; одна личность как бы 
действует на сцене, а другая за кулисами».
В 1789 г. ученый Э. Гмелин наблюдал в Штутгарте необычный случай. Немка, 
которой шел двадцать первый год, иногда стала говорить по-французски без 
малейшего акцента, а по-немецки, напротив, с большим французским акцентом. 
Когда немка была «француженкой», она все помнила о своей немецкой «ипостаси».