хромосом принадлежат дикому американскому хлопку, а 13 больших — хлопку из 
восточного полушария [321, с. 177; 383]. Значит, тысячелетия назад кто-то 
занимался гибридизацией хлопка?
В 1990-е годы общепринятым стало мнение о заселении территории Перу, Эквадора, 
западной Боливии и севера Чили не позднее XV тысячелетия до н. э. Возраст 
многочисленных находок в штатах Невада, Калифорния и Техас 30 000 лет [37, с. 
234]. А сравнительно недавно бразильским археологом Ниде Гуидоном было сделано 
потрясшее научную общественность открытие. Он доказал, что заселение Америки 
началось даже не 30–12 тысяч лет назад, а намного раньше [458]. Как сообщал 
журнал «Nature», бразильские находки «доказывают, что заселение Нового Света 
отстоит от нас по меньшей мере на 50 000 лет» [169].
Целый ряд факторов теперь склоняет многих антропологов к мысли о возможном 
использовании неандертальцами морских путей, во что, впрочем, верится с трудом. 
Дело в том, что вслед за Гуидоном итальянский археолог Фабио Паренети 
убедительно доказал, что находки под бразильским Сан-Раймундо гораздо богаче и 
древнее находок в Северной Америке. Кто же перенес древних людей 
непосредственно в Южную Америку? Вопрос, казалось бы, остается без ответа. Но 
мы знаем, что анунакам было нужно золото и что в Центральной Америке его было 
добыто очень много…
Нельзя не сказать несколько слов и о значении мутаций. Разумеется, в построении 
модели происхождения человека эволюционисты отводят мутационным изменениям 
главную роль. Однако, по мнению генетиков [142, с. 181], такой подход в корне 
ошибочен.
Во-первых, мутации — явление сравнительно редкое. Оценки скорости мутаций по 
наблюдениям за подопытными животными и изучению частоты редких нарушений у 
детей, родители которых этих признаков заведомо не имели, дают величины порядка 
10 5—10 б. Причем для большинства генов, ответственных за мутацию, это значение 
ближе к 10~6. Стало быть, эволюция через мутации в принципе не может идти 
быстрыми темпами. Сроки, через которые тот или иной признак станет значимым, 
огромны. Скажем, при частоте 10»5 новый признак (например, высокий лоб) станет 
распространенным у 50 % человек не ранее, чем через 70 000 поколений, что при 
среднем возрасте поколения 25 лет дает 1 750 000 лет! Увеличение же частоты 
мутаций за счет внешних факторов (например, естественной радиации) ничего, по 
сути, не меняет, зато устойчивость процесса нарушает и резко осложняет.

Во-вторых, сами по себе мутации почти всегда деструктивны и прогресс вида 
вызвать не могут. Образно их можно сравнить с ударами кувалды по высокоточному, 
чувствительному прибору. В самом деле, забавна мысль о том, что тысячи 
беспорядочных ударов кувалды по электронному калькулятору превратят его в 
новейший компьютер. Таким образом, выдвигавшаяся Г. Н. Матюшиным идея о так 
называемом «урановом котле» в Африке
[84]
была сочтена несостоятельной.

Наконец, в-третьих, у наших далеких предков «превращение» из одного вида в 
другой происходило внезапно, скачкообразно, а не постепенно. Думается, 
объяснение такого процесса следует искать не в мутационных изменениях, а в 
теории самоорганизации в природе. Либо, по нашей версии, в целенаправленных 
генетических экспериментах, в результате которых на свет появились новые 
существа.
Важную роль играют миграционные передвижения и так называемый генетический 
дрейф. Изучая распределение в мире гена 1в групп крови АВО, известный генетик 
Ричард Левонтин доказал, что этот аллель впервые появился в Центральной Азии. У 
коренных жителей Австралии, в Северной и Южной Америке его практически нет (рис.
 118). Там он появился лишь 10–12 тысяч лет назад [142, с. 144]. Ученый также 
сделал вывод о том, что негры и азиаты заметно отличаются между собой, хотя в 
целом для человечества 75 % генофонда практически идентичны независимо от 
географии. Разумеется, было бы крайне интересно провести генетический анализ 
находок Н. Гуидона и Ф. Паренети и уточнить, как это стыкуется с теорией 
Левонтина.



В рамках рассматриваемой гипотезы перечисленные данные можно расценивать как 
косвенное подтверждение древних протоиндийских легенд о повторном сотворении 
человека в Америке (см. главу 19). Соответственно, генетическое обогащение 
«азиатским» аллелем произошло скорее всего в послепотопное время.
В качестве резюме можно привести обнародованные в марте 1987 года Кристофером 
Стрингером и Полом Мелларсом (конференция «Происхождение и расселение человека 
современного», Кембридж) уточненные данные о том, что после хомо эректуса 
(находки, датируемые периодом от 1,5 до 1,2 миллиона лет назад) 300 000 лет 
назад в Южной Африке, Кении и Эфиопии появился хомо сапиенс. При наличии общих 
черт в уровне развития и генетике, хомо эректус и хомо сапиенс — заметно 
различающиеся виды (рис. 119). Переходных видов до сих пор обнаружено не было, 
что, впрочем, характерно для палеонтологии в целом. Как уже говорилось, 
примерно 130 000 лет назад неандерталец мигрировал далеко на север Африки, а 
оттуда — в Европу и Азию.