Позднее он писал:


«Не стану скрывать того факта, что перевод довольно приблизителен, и мне 
следовало опубликовать его после более тщательного исследования; но думаю, 
египтологи простят эту поспешность ввиду важности текстов»
[137]
.


Такие слова Масперо не случайны, поскольку он не мог объяснить многого в 
«Текстах пирамид». К сожалению, неясные места в переводе потом не только не 
прояснялись, но даже еще больше запутались из-за различных последующих 
переводов, осуществленных египтологами в начале двадцатого века. В своем 
желании сделать перевод и дать его правильное толкование они слишком сильно 
зависели от тех представлений» которые существуют в христианском мире.
Серьезный ущерб расшифровке нанес американский египтолог Джеймс Генри Брестед, 
который в 1912 году предпринял свою попытку перевода текста. Брестед увидел в 
«Текстах пирамид» то, чего там вообще не было — отголосок солнечного культа, 
соперничающий со звездным, который якобы находился в то время в упадке и 
упоминался только по ностальгическим соображениям. Он писал:


«Ссылки на звезды, без сомнения, связаны с более ранними временами, когда 
наблюдения за звездами производились безотносительно к наблюдениям за солнцем… 
очевидно, что солнечный культ поглотил культ звездный… культ солнца настолько 
преобладал, что можно сказать, что „Тексты пирамид“ практически полностью 
относятся именно к нему»
[138]
.



Брестед считал, что звездный культ не заслуживает внимания; все свое 
исследование он посвятил именно солнечному культу. К сожалению, его мнение 
сыграло большую роль, поскольку Брестед не был заурядным египтологом. К концу 
своей блестящей карьеры он имел список титулов, занимавший две страницы, и 
считался «истинным основателем египтологии в Новом Свете»
[139]
.


Брестед (1865—1935) происходил «из породы спокойных американцев среднего 
Запада» и когда-то мечтал стать священником; интерес к истории древних народов 
привел его к исследованиям в «библейских землях», хотя он «всегда помнил о 
своей жизненной миссии»
[140]
. Начал он свою самостоятельную жизнь клерком в местной аптеке, и в 1882 году 
получил диплом фармацевта. Позднее Брестед отправился в Чикаго изучать иврит, а 
затем поступил в Йельский университет. Именно там он заинтересовался 
египтологией, которая стала его единственной любовью на всю жизнь. В 1892 году 
он переехал в Берлин для того, чтобы учиться у немецкого философа доктора 
Адольфа Эрмана. Скоро имя молодого ученого стало широко известно; он подружился 
с Дж. Д. Рокфеллером-младшим, который в 1924 году выдал ему кредит; на часть 
этого гранта Брестед основал Институт восточных культур в Чикаго, и это было 
первое учреждение в Америке, занимающееся египтологией. Дальнейшие субсидии 
Рокфеллера позволили Брестеду превратить Институт восточных культур в ведущий 
египтологический центр Нового Света, который пользовался большим авторитетом 
как у ученых, так и у студентов
[141]
. Понятно, что человеку с таким авторитетом и положением противоречить 
осмеливались немногие.

Несомненно то, что Брестед внес весомый вклад в развитие египтологии, но все же 
надо сказать, что его «библейский» подход к историческим событиям и личное 
пристрастие к «солнечной» теории почти закрыли для обсуждения и правильного 
понимания содержание «Текстов пирамид». Конечно, исследователи ясно видели 
несоответствия и пытались рассмотреть «Тексты» в их привязке к наблюдениям за 
звездным небом, но и их давил авторитет автора «солнечной теории», поэтому 
взгляды на «Тексты» не пересматривались на протяжении долгого времени.

Брестед очень тщательно изучил религию древних египтян, которой был буквально 
очарован. В своей популярной книге «Развитие религии и религиозных 
представлений в Древнем Египте» он взял на себя труд показать, как, с его точки 
зрения, происходило развитие этих религиозных представлений. Он высказал свое 
мнение, что текст» выдержал последующие исправления, которые носили случайный 
характер»
[142]
. «Что представляют собой „Тексты пирамид“?» — задает он вопрос и предоставляет 
читателям свой ответ: