несмотря на свою безбрежность,
Майянский Фактор
является близким нам, доступным для понимания и толкования. Чтобы помочь другим 
погрузиться в этот мир, мне бы хотелось кратко описать свой собственный путь к
Майянскому Фактору.

Если начать с самых истоков, я был зачат в Мексике и провел там, после рождения 
в Соединенных Штатах, первые пять лет своей жизни. Уже в зрелом возрасте меня 
внезапно поразило любопытное совпадение (Автор употребляет слово «synchronily». 
- Прим. ред): в Мехико мы жили по адресу 100, Калле Тула. А имя «Тула» [Tula] 
является толтекской формой слова «Тулан», или «Толлан», - так назывался 
источник происхождения Майя.

В 1953 году, который примечателен открытием генетического кода и радиационного 
пояса Ван Аллена, магнитного поля Земли, я впервые столкнулся с Майя. Летом 
того года отец взял меня и моего брата-близнеца в Мексику - для меня, 
четырнадцатилетнего мальчишки, это путешествие было захватывающим. Последний 
раз я был в Мексике девять лет назад, но Мехико ничуть не изменился и остался 
той же колониальной столицей, которая сохранилась в моих воспоминаниях. Хотя 
тогда мы не заезжали южнее Куэрнаваки, которая находится неподалеку от Мехико, 
впечатления от столичного Национального Музея Антропологии вызвали у меня смесь 
глубинных и древних ощущений. Но подлинный восторг, несравнимый даже с 
впечатлениями от этого прекрасного музея с его фантастическими экспонатами, 
включая огромный Каменный Календарь Ацтеков, вызвал у меня город великих 
пирамид, Теотихуакан [
Teotihuacan
] - «Место, Где Боги Касаются Земли».





Каменный календарь ацтеков. XV век н.э.



Когда я взобрался на Пирамиду Солнца и увидел горы, скрывающиеся в облаках и 
отбрасывающие резкие тени под голубым небом - а в те времена оно было еще 
голубым, - во мне возникло совершенно особое настроение: острое желание знать. 
Я понимал, что не стремление узнать что-то
обо всем этом
переполняет меня, - это была сильнейшая и искренняя жажда знания, исходящего
из глубин всего этого.
Спускаясь по ступеням, охваченный благоговейным восхищением гармоничной 
монументальностью Теотихуакана, я дал себе обет. Я поклялся: что бы ни 
происходило здесь когда-то, я непременно узнаю об этом... И не как посторонний 
наблюдатель или археолог, а как подлинный знаток, провидец.


Следующий шаг был сделан мной осенью того же 1953 года, когда я работал в 
публичной библиотеке Рочестера, штат Миннесота. Я заполнял каталоги и карточки, 
и эта работа мне чрезвычайно нравилась, поскольку предоставляла прекрасную 
возможность знакомиться с новыми и разнообразными идеями. Из всех книг, которые 
обрекали мой ум на продолжительные и мучительные раздумья, две стали для меня 
особенными:
«Tertium Organum»
П. Д. Успенского и «Древние Майя» Силвануса Гризуолда Морли.


Успенский, с его головокружительными описаниями возможности существования 
бесконечного ряда параллельных миров, немедленно отправил мое воображение в 
безмятежную высь - или же это были лишь воспоминания? Трудно сказать. По 
каким-то причинам рассказ Морли о Майя вызвал у меня такие же ощущения. Пожалуй,
 книга Морли, описывающая величественную панораму грандиозных измерений 
неизвестной культуры, стала для меня одним из вполне реальных, земных 
обоснований существования множества миров, о котором писал Успенский в
«Tertium Organum».


Так или иначе, книга Морли произвела на меня неизгладимое впечатление. 
Фотографии современных индейцев Майя, любопытные антропологические сравнения 
Майя с другими представителями монголоидной расы, схемы и планы древних 
культовых сооружений, репродукции сверхъестественно изящных, гармоничных и 
таинственных каменных скульптур - все это совершенно очаровало меня. Однако 
больше всего меня восхищала система счисления и математика Майя. Я очень быстро 
освоил ее: точка означает единицу или число, кратное двадцати; черта 
соответствует пятерке или числу, кратному произведению пяти и двадцати; символ 
раковины означает нуль, завершение. Это была фантастически простая и гибкая 
позиционная система, каждый разряд которой имел свое название:
кин