это было все, что он знал. Затем он встал рядом с камнями, держа чашку в левой 
руке, как бы окунув в нее большой палец, взмахнул правой рукой на уровне головы 
и задвигал ею вверх и вниз.
— Кровь разбрызгивалась таким образом, — объяснил он, — над камнями и над 
шатром ковчега. После, как я уже говорил, остатки выливались вон там.
Он наклонил сосуд над чашеобразными углублениями наверху столбиков.
Я спросил священника, где именно на острове хранился ковчег в своем шатре. Он 
отвечал лишь:
— Где-то поблизости… где-то здесь.
Затем я попытался прояснить некоторые детали его сообщения.
— Вы сказали, что ковчег был вывезен из Тана Киркос в Аксум тысяча шестьсот лет 
назад. Это верно?
Вондему перевел вопрос. Мемхир Фиссеха кивнул.
— О'кей, — продолжил я. — Теперь мне хотелось бы знать следующее: привозили ли 
его когда-нибудь обратно? Когда бы то ни было? Возвращался ли ковчег сюда?
— Нет. Его увезли в Аксум, и там он и оставался.
— И, насколько вам известно, он до сих пор там?
— Да.
Никакой другой информации ожидать не приходилось, но я и так был больше чем 
доволен услышанным, тем более что никто ни разу не потребовал денег за 
информацию. Испытывая благодарность, я протянул 100 быров в качестве 
добровольного взноса на расходы монастыря. Затем, с разрешения Мемхира Фиссехи, 
я принялся фотографировать использовавшиеся при жертвоприношении столбы с 
разных сторон.
В Бахр-Дар мы вернулись к восьми часам вечера. На озере Тана мы в целом провели 
более четырнадцати часов, и счет за аренду «Дохлака» достиг 750 долларов США.
День выдался дорогостоящим по любым меркам. Но я уже не сожалел о расходах. В 
самом деле, охватившие меня на Дага Стефанос сомнения развеялись на Тана Киркос,
 и я был готов теперь продолжить поиск с обновленным чувством убежденности и 
оптимизма.
Это настроение получило новую подпитку в Аддис-Абебе. Прежде чем отправиться в 
запланированную на 23 ноября поездку на озеро Звай, я имел возможность посетить 
университетскую библиотеку и изучить материалы, касающиеся использования 
жертвенных камней в иудаизме времен Ветхого Завета.

Я открыл для себя, что столбы, аналогичные увиденным нами на Тана Киркос, имели 
отношение к очень ранним периодам религии как на Синайском полуострове, так и в 
Палестине. Известные под названием
«массе-бот»,
они устанавливались как алтари на высоких местах и использовались для 
жертвоприношения и других культовых обрядов.

Затем я заглянул в Библию в поисках конкретных подробностей совершения 
жертвоприношения во времена Ветхого Завета. И я нашел такие подробности. Читая 
и перечитывая соответствующие места, я понял, что Мемхир Фиссера описал нам 
подлинный и весьма древний обряд. Несомненно, многое смешалось и спуталось в 
воспоминаниях об обычае, передававшемся из поколения в поколение. Когда же 
священник-островитянин рассказывал о разбрызгивании крови, он был удивительно 
близок к истине.
В главе 4 Книги Левит, например, я прочитал следующий стих: «…И омочит 
священник перст свой в кровь и покропит кровью семь раз пред Господом пред 
завесою святилища». А в Главе 5 я нашел: «…и покропит кровью сей жертвы за грех 
на стену жертвенника, а остальную кровь выцедит к подножию жертвенника…»
Но лишь обратившись к «Мишне» — письменной компиляции раннего изустного 
иудейского закона, я понял, насколько точно соответствовал действительности 
рассказ Мемхира Фиссехи. В трактате «Иома» — втором разделе «Мишны» — я нашел 
подробные описания жертвенных ритуалов, проводившихся высшим жрецом в храме 
Соломона перед завесою, скрывавшей ковчег завета от взглядов мирян.
Я прочитал, что кровь жертвы — барашка, козленка или бычка — собиралась в миску 
и передавалась тому, «кто должен помешивать ее… чтобы она не свернулась». Затем 
жрец, явившийся из святая святых, «берет кровь у того, кто мешал ее, и снова 
входит в святая святых и встает опять на место, на котором стоял, и кропит 
кровью один раз вверх — и несколько раз вниз».
Куда же именно брызгает священник кровью? Согласно «Мишне», он кропит ею 
«завесу снаружи, напротив ковчега, один раз вверх и семь раз вниз, не так, как 
если бы намеревался кропить вверх или вниз, а как если бы он держал в руке 
кнут… Затем он кропит очищенную поверхность алтаря семь раз и выливает 
остальную кровь».
Мне показалось совершенно невероятным, что Мемхир Фиссеха мог когда-либо читать 
«Мишну». Как христианину, ему незачем было читать «Мишну», да он и не мог иметь 
доступ к этой книге на своем далеком островке, как и понять какой-либо из 
языков, на которые она была переведена. И все же движения его руки, когда он 
показывал, как кропили кровью, были именно такими, как если бы он держал в руке 
кнут. И он с уверенностью говорил о кроплении кровью не только камней 
жертвенника, но и «шатра ковчега».
Соответствия слишком точные, чтобы пренебречь ими, и я был уверен теперь, что 
когда-то, в далеком прошлом, предмет величайшего религиозного значения был-таки 
привезен иудеями на остров Тана Киркос. Несмотря на хронологическое 
несовпадение в дате его предполагаемой доставки, имелись все основания 
предположить, что — как в то явно верил сам Мемхир Фиссеха — этим предметом