собирается группа высокопоставленных военных для инспекции гарнизона. Вы могли 
бы присоединиться к ним. Все зависит от того, кто в Аддис-Абебе сможет 
замолвить за вас словечко. Почему бы вам не попытаться?




МЫ ЛЕТИМ В АКСУМ


Большую часть следующего дня мы потратили на телефонные переговоры с 
Аддис-Абебой, в частности с министром, непосредственно отвечавшим за наш проект.
 Дело было рискованное, но благодаря его влиянию мы все же получили места в 
самолете, следовавшим рейсом, о котором поведали наши замбийские друзья. На 
случай, если бы они отказались быть нашими пилотами, на борт ДС-3 поднялся и 
эфиопский экипаж, готовый совершить короткий подскок в Аксум.
Во время часовой задержки вылета из аэропорта Асмэры и самого 
тридцатипятиминутного полета я завершил чтение исторической справки и лишний 
раз убедился в том, что посещение Аксума стоит того.
Древние исторические упоминания рисуют картину крупного многонационального 
городского центра. В 64 году н. э., например, анонимный автор греческого 
торгового указателя, известного под названием «Плавание по Эритрейскому морю», 
называл правителя Аксума «принцем выше многих, образованным, знающим греческий 
язык». Несколько столетий спустя некий Юлиан, посланник римского императора 
Юстиниана, пел дифирамбы Аксуму как «величайшему городу всей Эфиопии». Царь, по 
его словам, был почти голым, ибо на нем были только расшитая золотом полотняная 
повязка от талии до чресл и украшенные жемчужинами полосы на спине и животе. На 
его руках были золотые браслеты, на шее — золотая цепь, на голове — также 
вышитый золотом полотняный тюрбан, с каждой стороны которого свешивались по 
четыре полоски. Когда посол вручал свои верительные грамоты, монарх, похоже, 
стоял в четырехколесной колеснице, запряженной четырьмя слонами. Высокие стенки 
колесницы были покрыты золотыми пластинами.
В VI веке н. э. странствовавший христианский монах Козьма Индикоплейст еще 
больше расцветил впечатления Юлиана. После посещения Аксума он записал, что 
«дворец царя Эфиопии с четырьмя башнями» был украшен «четырьмя бронзовыми 
фигурами» единорога, а также «набитым соломой» чучелом носорога. Монах видел и 
несколько жирафов, которые были пойманы «под командованием еще юного царя и 
выдрессированы для ублажения монарха».
Эти картины варварского великолепия вполне подходили для столицы того, что к 
тому времени стало самой крупной державой на стыке Римской империи и Персии, 
державы, посылавшей свои торговые суда далеко от родных берегов — в Египет, 
Индию, Цейлон и Китай и принявшей уже в четвертом веке христианство в качестве 
государственной религии.
История обращения Эфиопии сохранилась в писаниях византийского теолога 
четвертого века Руфиния — высоко ценимого современными историками автора. Якобы 
некий Меропий, торговец-христианин, которого Руфиний называл «философом из 
Тира», совершил однажды путешествие в Индию, взяв с собой двух сирийских 
мальчиков, с которыми занимался «гуманитарными науками». Старшего звали 
Фрументий, а младшего — Эдесий. На обратном пути через Красное море их корабль 
был захвачен у берегов Эфиопии в наказание Восточной Римской империи за то, что 
она нарушила договор с местным народом.
Во время схватки Меропий был убит. Юноши же выжили и были доставлены к царю 
Аксума Элла Амиду, который вскоре сделал Эдесия виночерпием, а более 
проницательного и благоразумного Фрументия — своим казначеем и секретарем. 
Юноши пользовались большим почетом и любовью царя, который, однако, вскоре умер,
 оставив после себя вдову и маленького сына Эзану в качестве наследника. 
Незадолго до кончины Элла Амида предоставил двум сирийцам свободу, но 
овдовевшая царица упросила их со слезами на глазах остаться, пока не подрастет 
ее сын. Особенно она просила помощи у Фрументия, — поскольку Эдесий, при всей, 
его преданности и честности, был попроще.
В последовавшие затем годы росло влияние Фрументия в Аксумском царстве. Он 
призвал иноземных купцов-христиан «построить в разных местах молельни, в 
которых они могли бы спокойно молиться». Он также снабдил их «всем необходимым, 
дал участки под строительство зданий и всеми способами помогал взращиванию 
семени христианства в стране».
К тому времени, когда Эзана наконец вступил на престол, Эдесий вернулся в Тир. 
Фрументий же посетил египетскую Александрию — в то время крупный центр 
христианства, где проинформировал патриарха Афанасия — о проведенной работе по 
внедрению веры в Эфиопии. Молодой человек просил церковного иерарха «подыскать 
достойного человека и послать его епископом для руководства многими уже 
обращенными в христианство прихожанами». Афанасий тщательно взвесил сообщение 
Фрументия и на соборе священнослужителей объявил: «Нужно ли искать другого 
человека, в котором дух Господень жив, как в вас, и который сможет взяться за 
эти дела?» Затем он «посвятил Фрументия в сан епископа и просил его вернуться 
Божьей милостью туда, откуда он прибыл».
И Фрументий вернулся в Аксум в качестве первого эфиопского христианского 
епископа и продолжил миссионерские усилия, которые в 331 году н. э. были 
вознаграждены обращением самого царя. Дошедшие до нас монеты времен 
царствования Эзаны зафиксировали этот переход: на более ранних изображены 
полумесяц, новая и полная луна, на более поздних — крест. Это одни из самых