Договорившись с Тевольде, я тут же позвонил своему приятелю Эдуарду Милиеру, 
объяснил ему ситуацию и спросил, устраивает ли его предложить репортаж о Тиграи 
Четвертому каналу новостей.

Милнер заинтересовался предложением и к 12 декабря уже заполучил подписанный 
договор с телеканалом, который мы вместе с паспортными данными Эда передали по 
телефаксу в представительство НФОТ. Мы также направили сопроводительное письмо, 
в котором сообщали, что должны выехать в Тиграи не позднее 9 января 1991 года — 
т. е. задолго до
Тимката.

Прошло еще две недели, а мы не услышали от НФОТ ничего определенного. Визы и 
решения на путешествие по стране так и не поступили.
— Созвонитесь со мной, сразу же после Нового года, — попросил нас Тевольде.
К 4 января 1991 года я совершенно отчаялся и начал уже испытывать сожаление, 
смешанное с облегчением: первое в связи с тем, что мне не удавалось завершить 
свой поиск, и второе потому, что я, по крайней мере, сделал все, что было в 
моих силах, и все же уберегся от всякого рода опасностей — реальных или 
воображаемых, — которыми чревата поездка в Тиграи. И тут вечером позвонил 
Тевольде:
— Можете ехать — все устроено.
Как и было запланировано, мы с Эдом вылетели в Хартум 9 января. Оттуда нам 
предстояло добраться по суше меньше чем за неделю до священного города Аксума.





Глава 18





ТРУДНОДОСТУПНОЕ СОКРОВИЩЕ


Мы с Эдом Милнеррм вышли из аэробуса авиакомпании «КЛМ», доставившего нас в 
Хартум, и отдались во влажные объятия африканской ночи. Виз у нас на руках не 
было, только их номера, переданные нам представительством НФОТ в Лондоне. Они 
явно были известны офицеру иммиграционной службы, который оформил наше прибытие 
и оставил паспорта у себя, пока мы получали багаж.
Женатый на таянке и отец двух прелестных крошек, Эд, мой самый старый друг, был 
шафером на моей свадьбе. Приземистый, мощного телосложения, темноволосый, с 
угловатыми чертами лица, он настоящий профессиональный телевизионщик — и 
продюсер, и режиссер, и оператор, и звукооператор в одном лице. Все эти его 
профессии и к тому же связи с Четвертым каналом делали его идеальным спутником 
в моем путешествии — я не только должен был представить телерепортаж НФОТ, но и 
не желал осложнять собственную работу в Аксуме присутствием целой шайки 
телевизионщиков.
Полное имя Эда — Джон Эдуард Дуглас Милнер. В зале прилета Хартумского 
аэропорта мы сразу же навострили уши, услышав из громкоговорителя: «Джон Эдуард,
 Джон Эдуард, Джон Эдуард. Мистер Джон Эдуард, пожалуйста, срочно подойдите к 
офису иммиграционной службы!»
Эд откликнулся на призыв и… исчез. Через полчаса я получил весь наш багаж и 
свой паспорт с нужной печатью иммиграционной службы. Прошло еще полчаса, потом 
час, полтора часа. В конце концов далеко за полночь, когда все остальные 
пассажиры уже прошли таможенный контроль и аэропорт практически опустел, 
появился мой коллега — озадаченный, но радостный.

— Имя Джон Эдуард фигурирует в черном списке полиции по неизвестной мне причине,
 — объяснил он. — Я пытался убедить их, что меня зовут Джон Эдуард
Милнер,
но они никак не желали меня понять. Они задержали мой паспорт. Я должен 
приехать за ним завтра утром.

НФОТ прислал за нами машину в аэропорт. Не говоривший по-английски водитель 
стремительно провез нас по пустынным улицам Хартума, останавливаясь через 
каждые несколько минут на дорожных блокпостах, где дежурили неотесанные, 
вооруженные до зубов солдаты, изучавшие предъявляемый пропуск.
Я бывал в Судане и раньше — с 1981 по 1986 год, я даже регулярно посещал эту 
страну. И сразу понял, что с тех пор здесь многое изменилось. Судя по 
блокпостам, в городе действовал жесткий комендантский час, что было совершенно 
не мыслимо в прежние времена. Даже сама атмосфера была другая, но я никак не 
мог понять, в чем дело. Было что-то жутковатое в затемненных зданиях, 
замусоренных улочках и стаях бродячих собак. Всегда-то отличавшийся беспорядком,
 сегодня ночью Хартум выглядел просто страшным, что было для меня новостью.
Мы добрались до центра города и выехали на Шариа-эль-Нил чуть к северу от