получу категорический отказ на свою просьбу посетить Аксум. В голове 
прокручивался и иной, гораздо более страшный сценарий, вызванный собственной 
паранойей и сознанием вины: партизаны согласятся доставить меня в священный 
город, а потом, после пересечения границы Судана с Тиграи, организуют мне 
смертельный «несчастный случай». Каким бы мелодраматичным и даже нелепым ни 
казалось это опасение, для меня оно было вполне реальным.




ПОИСКИ ИЛИ «ЛЕГЕНДА»?


Ответ НФОТ не вызвал у меня особого восторга. Да, они знают, кто я такой. Да, 
их удивило мое желание посетить Аксум. Нет, они не возражают против моих планов.

Оставалась одна проблема. Необходимо было получить визу суданского 
правительства прежде, чем вылетать в Хартум, как и разрешение на поездку в 
глубинку страны, без которого я не смог бы пересечь сотни километров пустыни, 
отделяющие Хартум от границы с Тиграи.
К сожалению, в последние месяцы 1990 года британским гражданам было нелегко 
получить суданскую визу и подобное разрешение. К тому времени назрел и стал 
почти неизбежным крупный конфликт в Персидском заливе, в котором Судан выступал 
на стороне Ирака. Из-за того же, что Британия заняла сторону США, британские 
граждане стали практически персона нон грата в Хартуме.
Не может ли НФОТ обойти этот запрет? Да, ответили мне, может. Однако они 
ходатайствуют только за визитеров, являющихся их друзьями или могущих оказать 
активное содействие их делу. Поскольку же я не являюсь таким другом и вроде не 
могу предложить им ничего путного в виде содействия, я должен сам договориться 
с суданскими властями. Если мне это удастся и я смогу самостоятельно добраться 
до пограничного города Кассала, тогда НФОТ переправит меня через границу и 
позволит доехать до Аксума.
Контакты с суданским посольством в Лондоне лишь усилили ощущение тщетности моих 
усилий и подавленности. Будучи писателем, я был обязан представить просьбу о 
визе пресс-атташе посольства Абделю Вахабу эль-Аф-фенди, который оказался 
щегольски одетым молодым человеком. Он очень вежливо порекомендовал мне 
оставить всякую надежду: в нынешнем политическом контексте у меня нет абсолютно 
никакого шанса получить разрешение на въезд в Судан и тем более на поездку из 
Хартума в Кассалу.
— Поможет ли мне поддержка моей просьбы со стороны НФОТ?
— Определенно поможет. А они поддержат?
— Может быть, но не в данный момент — у них сейчас другие приоритеты.
— Ну так вот, — вздохнул доктор Аффенди с видом человека, только что 
продемонстрировавшего свою правоту, — вы напрасно тратите время.
— И все же соблаговолите препроводить мою просьбу в Хартум, — попросил я.
Пресс-атташе широко улыбнулся и поднял обе руки ладонями вверх в красноречивом 
жесте неискреннего извинения:
— Я с радостью сделаю это, но заверяю вас, что ничего хорошего из этого не 
получится.
На протяжении всего ноября я поддерживал по телефону контакты с Аффенди. Он не 
мог ничем меня порадовать. После первого контакта с НФОТ 2 ноября я снова 
посетил его представительство 19-го и встретился на этот раз с его главой 
Тевольде Гебру. От беседы с ним у меня возникло ощущение, что он 
профессионально исследует мои намерения, пытаясь определить, следует ли 
принимать их за чистую монету, или же мое желание посетить Аксум как-то связано 
с военными планами режима Аддис-Абебы.

Я-то
знал,
что меня интересует только ковчег завета. Но уже не в первый раз мне приходило 
в голову, что мой так называемый «поиск» может выглядеть в глазах НФОТ 
«легендой» шпиона. Поэтому я не был уверен, следует ли мне радоваться или 
тревожиться, когда в конце встречи Тевольде заверил меня, что будет просить 
представительство Фронта в Хартуме ходатайствовать о визе и разрешении на 
поездку по стране.





СДЕЛКА


Следующие три недели я ничего не слышал ни от представительства НФОТ, ни от 
суданского посольства в Лондоне. Я, похоже, оказался в безвыходном положении и 
сообразил, что следует предпринять что-то для ускорения дела.
В конце концов мне в голову пришла бесхитростная идея. На земле Эфиопии явно 
велась весьма интенсивная пропагандистская кампания. В ее ходе правительство 
обвинило НФОТ — вероятно, несправедливо — в разграблении и разрушении церквей. 
Поэтому я решил, что у меня есть шанс добиться содействия повстанцев, стоит