районе уже существовало поселение евреев, тогда нет ничего загадочного в том, 
почему именно Эфиопия (а не какая-либо другая страна) была выбрана в качестве 
последнего пристанища ковчега.

Но прав ли я? Собранные до сих пор доказательства моей эволюционной теории 
имели две четко различимые формы: 1) социальные и этнографические данные по 
фалаша и кемантам, касающиеся их религиозных верований, фольклора и отношений 
между собой, и 2) разбросанные по всему Ветхому Завету свидетельства 
непрерывной еврейской иммиграции в Абиссинию в первой половине первого 
тысячелетия до н. э. Если такая иммиграция действительно имела место, тогда 
определенно должны найтись доказательства не только в Библии и в отмеченных 
особенностях фадашской и кемантской культуры. Впечатляющий материал, уже 
собранный мною, наводил на размышления, но для придания законченности своему 
делу мне необходимо было получить нечто ощутимое в виде археологических или 
документированных фактов обоснования еврейских поселенцев в Эфиопии еще до V 
века до н. э.
Такого рода сведения мне еще не попадались, и я знал, что плыву против течения, 
против мнения ученых, пытаясь найти их. Тем не менее я прозондировал почву 
среди знакомых мне представителей ученого мира в попытке узнать, не пропустил 
ли я чего-нибудь важного.
Вскоре я получил по почте труд некой Жаклин Пирен, опубликованный в 1989 году 
на французском языке Страсбургским университетом гуманитарных наук. Его прислал 
мне профессор египтологии одного крупного британского университета. 
Сопроводительная записка гласила:


«Посылаю вам фотокопию статьи Жаклин Пирен, обсуждавшейся на недавней 
конференции в Страсбурге.


Откровенно говоря, я считаю, что в научном плане она несколько переборщила. 
Человек она очень способный, знает древнеарабские документы, но высказывает (по 
мнению многих из нас) невероятные мысли о древнеарабской хронологии и 
письменности. Это эссе очаровательно, но, боюсь, скорее фантастично, нежели 
исторично. (Бистон, насколько мне известно, резко критиковал его на недавней 
сессии Семинара арабских исследований, а он человек в целом здравомыслящий, но 
не непогрешимее всех нас.)».


Я, естественно заинтересовался, почему профессор посчитал, что статья знатока 
«древнеарабских документов» может иметь какое-то отношение к моему исследованию.
 После перевода статьи на английский я понял, почему он так посчитал, как и то, 
почему академический мир враждебно отреагировал на соображения Жаклин Пирен.

Если свести довольно запутанный тезис к сути, то она начисто опровергала мнение 
ученых, изучавших отношения между Эфиопией и Южной Аравией: не сабеи оказали 
влияние на Эфиопию
из
Йемена, а, наоборот, Эфиопия оказала влияние на Южную Аравию:



«Сабеи… сначала прибыли в эфиопскую провинцию Тиграи и попали в Йемен через 
Красное море… Это единственный вывод, хоть и абсолютно противоположный всем 
признанным точкам зрения… объясняющий факты и позволяющий оценить их должным 
образом».


Далее Пирен доказывала, что родиной сабеев был северо-запад Аравийского 
полуострова и что большое их число эмигрировало оттуда в Эфиопию («через русло 
реки Хаммамат и вдоль Нила») двумя отдельными волнами — первая около 690 года 
до н. э. и вторая около 590 года до н. э. Почему они эмигрировали? Потому, что 
не желали платить дань ассирийскому завоевателю Синаххерибу в первом случае и 
вавилонскому завоевателю Навуходоносору — во втором.
Этот тезис не столь уж притянут за уши, как может показаться: в своих кампаниях 
Синаххериб и Навуходоносор не ограничились нападениями на Иерусалим, но 
проникли на северо-запад Аравии, где действительно могли столкнуться с 
племенами сабеев и вытеснить их. Это я уже знал, но не был в состоянии ни 
забраковать, ни оправдать остальные доводы Пирен, а именно: что ее 
сабеи-беглецы пробрались в Эфиопию по долине Нила, а затем мигрировали дальше — 
через Красное море в Йемен.
Важность утверждений Пирен для моего исследования не исчерпывалась этим доводом,
 каким бы интересным он ни был. Мое внимание привлек — и в конце концов убедил 
меня в правильности выбранного направления — ее анализ найденной в Эфиопии 
сабейской надписи, датированной VI веком до н. э. Переведенная лингвистом 
Шнайдером и опубликованная в малоизвестном труде «Эпиграфические документы 
Эфиопии», эта надпись восхваляла сабейского монарха, назвавшегося «благородным 
царем-воином» и хваставшегося тем, что в созданной им на севере и западе 
Эфиопии империи он царствовал «над Даамат Савской» и над «белыми и черными БРс».
 «Кто такие были эти «БРс», задалась вопросом Пирен: