будущем по доброй воле никогда не поступят противно написанному и будут 
отдавать и выполнять лишь такие приказания, которые сообразны с отеческими 
законами. Поклявшись такой клятвой за себя самого и за весь род своих потомков, 
каждый из них пил и водворял фиал на место в святилище бога, а затем, когда пир 
и необходимые обряды были окончены, наступала темнота и жертвенный огонь 
остывал, все облачались в прекраснейшие иссиня-черные одеяния, усаживались на 
землю при клятвенном огневище и ночью, погасив в храме все огни, творили суд и 
подвергались суду, если кто-либо из них нарушил закон; окончив суд, они с 
наступлением дня записывали приговоры на золотой скрижали и вместе с утварью 
посвящали богу как памятное приношение.
Существовало множество особых законоположений о правах каждого из царей, но 
важнее всего было следующее: ни один из них не должен был подымать оружия 
против другого, но все обязаны были прийти на помощь, если бы кто-нибудь 
вознамерился свергнуть в одном из государств царский род, а также по обычаю 
предков сообща советоваться о войне и прочих делах, уступая верховное 
главенство царям Атлантиды. Притом нельзя было казнить смертью никого из 
царских родичей, если в совете десяти в пользу этой меры не было подано свыше 
половины голосов.
Столь великую и необычайную мощь, пребывавшую некогда в тех странах, бог 
устроил там и направил против наших земель, согласно преданию, по следующей 
причине. В продолжение многих поколений, покуда не истощилась унаследованная от 
бога природа, правители Атлантиды повиновались законам и жили в дружбе со 
сродным им божественным началом: они блюли истинный и во всем великий строй 
мыслей, относились к неизбежным определениям судьбы и друг к другу с разумной 
терпеливостью, презирая все, кроме добродетели, ни во что не ставили богатство 
и с легкостью почитали чуть ли не за досадное бремя груды золота и прочих 
сокровищ. Они не пьянели от роскоши, не теряли власти над собой и здравого 
рассудка под воздействием богатства, но, храня трезвость ума, отчетливо видели, 
что и все это обязано своим возрастанием общему согласию в соединении с 
добродетелью, но, когда это становится предметом забот и оказывается в чести, 
оно же идет прахом, а вместе с ним гибнет и добродетель. Пока они так 
рассуждали, а божественная природа сохраняла в них свою силу, все их достояние, 
вкратце нами описанное, возрастало. Но когда унаследованная от бога доля 
ослабела, многократно растворяясь в смертной примеси, и возобладал человеческий 
нрав, тогда они оказались не в состоянии долее выносить свое богатство и 
утратили благопристойность. Для того, кто умеет видеть, они являли собой 
постыдное зрелище, ибо промотали самую прекрасную из своих ценностей; но 
неспособным усмотреть, в чем состоит истинно счастливая жизнь, они казались 
прекраснее и счастливее всего как раз тогда, когда в них кипела безудержная 
жадность и сила.
И вот Зевс, бог богов, блюдущий законы, хорошо умея усматривать то, о чем мы 
говорили, помыслил о славном роде, впавшем в столь жалкую развращенность, и 
решил наложить на него кару, дабы он, отрезвев от беды, научился благообразию. 
Поэтому он созвал всех богов в славнейшую из своих обителей, утвержденную в 
средоточии мира, из которой можно лицезреть все причастное рождению, и 
обратился к собравшимся с такими словами…

Что, простите, говорится дальше? С какими словами обратился Зевс к собранию? 
Вот это с большим удовольствием узнали бы все мы — огромная армия философов, 
классических филологов и исследователей Атлантиды. Однако диалог Платона с 
рассказом об Атлантиде резко обрывается. Непонятно, потому что после диалога 
«Критий» Платон писал еще и другие философские работы. Отчего же нет конца в 
истории Атлантиды? Может быть, какой-нибудь из наследников Платона оказался 
изрядно неряшливым?.. Но неужели нет никакой другой подсказки из древности? 
Неужели ни один автор античности не писал больше об Атлантиде?
Первое упоминание об Атлантиде, исходящее не от Платона, я обнаружил в 
«Аргонавтике» Аполлония Родосского [14]:

«…Изо всех сил хлестал прилив; вечером подойти к острову Атлантидн. Орфей пылко 
просил их, дабы не отвергали они торжества острова небольшого, таинства его, 
права, обычаи, произведенья священные. Так смогут снискать они любовь небес в 
море опасном. О вещах же больших говорить не отваживаюсь…»

Здесь недвусмысленно говорится об острове, «острове небольшом» под названием 
Атлантидн, прибыв на который, следовало уважать определенные права его, обычаи 
и таинства. В то время, как Аполлоний в других местах «Аргонавтики» подробно 
рассуждает о географии и топографии земель, на этот раз он «не отваживается» «о 
большем говорить». Странно. Возможно, следует вспомнить, что Атлантида была 
островом бога Посейдона и что двое из его сыновей находились на борту «Арго».
Геродот (490–425 гг. до Р.Х.) ничего не знает об Атлантиде, однако в IV книге 
«Историй» (главы 184 и 185) пишет о соляных землях, что граничат с горами под 
названием Атласские: «Гора эта настолько высокая, что вершину ее разглядеть 
невозможно. Никогда не рассеиваются облака возле нее, ни летом, ни зимой. 
Уроженцы сих мест говорят, что гора эта — столп небесный. По горе и люди также 
названы, зовутся они атлантами…»
Спустя непродолжительное время после смерти Платона его ученик Аристотель 
(384–322 гг. до Р.Х.) опубликовал произведение, в котором выразил сомнение в 
правдивости истории об Атлантиде [111]. Уже тогда! С другой стороны, тот же 
самый Аристотель упоминал неизвестный остров в Атлантике, называемый им 
Антилией. Однако говорилось и нечто противоположное. Другой ученик Платона,