которой зависит оборона и голландских колоний. 

Суммируем. Япония имеет в своем тылу две великих нации, одну могущественную и 
другую слабую{136}, которые являются нашими неизбежными союзниками в случае 
войны. К югу и востоку от нее расположены крупные доминионы, чьи интересы и 
симпатии будут с нами с самого начала и которые вместе с Англией будут активно 
поддерживать нас, если выявится, что Япония побеждает. На Тихом океане у Японии 
не будет союзников, а у США - другого противника. Но при всем этом Япония не 
менее грозна и не менее решительна. Однако ее решимость, ее грозный вид 
частично обусловлены факторами социального и психологического характера. 

ХШ. Социальные и психологические элементы 

В современные войны вовлекаются не только те, которые сражаются. Моральное 
состояние и жизненная сила тех, которые живут, работают и надеются за линией 
фронта, обусловливают моральное состояние и жизненную силу флотов и армий. 
Столкновение между США и Японией явится первым вооруженным испытанием между 
современным западным либерализмом и азиатским абсолютизмом, и несомненно, что в 
таком испытании невесомое является потенциально таким же грозным, как и орудия. 


Япония является вооруженной нацией, и, как естественный результат этого 
(вспомните довоенную Германию), вооруженные силы играют господствующую роль в 
определении путей внутренних и внешних дел. По ее конституции начальники 
генеральных штабов армии и флота не ответственны перед премьер-министром, 
представляющим гражданское правительство, а подчиняются непосредственно 
императору. Поэтому они никогда не связаны решениями кабинета, а могут 
преследовать свои собственные цели. 

Возможно, что конечные фатальные последствия этого господства могут стать 
очевидными даже японскому народу; поистине, предупреждений было достаточно! За 
последние 5 лет офицеры убивали одного политического или государственного 
деятеля за другим, совершили целую серию убийств, закончившуюся убийством 
премьера только потому, что он возглавлял правительство, которое 
санкционировало лондонский морской договор. А в августе 1935 г. это правление 
помощью убийств распространилось, по иронии судьбы, и на армию, когда один из 
высших ее чинов был зарублен на смерть одним полковником, который воспротивился 
попытке ограничить политическое влияние вооруженных сил. Все эти убийства были 
совершены хладнокровно, безлично, беспристрастно. 

Военное министерство чрезвычайно часто публикует пропагандистские брошюры, 
"объясняющие" его политику и необходимость еще больших военных приготовлений. 
Эти брошюры наводняют деревню и школы. Военные власти играют доминирующую роль 
в составлении перечня предметов, преподаваемых в школах, и в подборе 
преподавательских кадров для школ; они также осуществляют и цензуру над книгами,
 читаемыми взрослыми. После военного министра одним из важнейших чинов армии 
является генеральный инспектор военного обучения. Недавно правительство 
организовало под руководством военных школу для будущих невест офицеров. Когда 
один известный ученый осмелился мягко намекнуть, что государство, помимо 
императора, может само владеть некоторыми правами по управлению, - военное и 
морское министерства немедленно потребовали от него опровержения его доводов и 
заставили правительство принять дисциплинарные меры. Они заявили, что теория 
профессора Минобэ "является просто китайской или американской революционной 
теорией, проповедующей изгнание правителя для блага народа". 

Доктрина профессора Минобэ так взволновала военных (которые боятся, как бы 
народ не вздумал иметь на этот счет своих собственных мыслей), что в августе 
1935 г. правительство, вынужденное, как сообщала газета "Токио Асахи", уступить 
энергичным требованиям армии, опубликовало декларацию относительно конституции. 
В этой декларации заявлялось, что "национальная политика Японии ясно указана в 
божественном послании, данном богиней солнца ее внуку, первому императору. 
Япония управляется непрерывной линией императоров, и процветание императорской 
генеалогической линии является одновременно законом неба и земли. Отсюда ясно, 
что верховная власть принадлежит императору". 

Ясно, что ни един американец не мог бы поверить в божественное происхождение 
императора; несомненно также, что большая часть тех японцев, которые много 
путешествовали и видели свет, тоже смотрит на это скептически. Нам эта теория 
напоминает выражение "Я и бог"{137}, и на ее изложение мы реагируем: "О, в 
самом деле?" 

Попытка государя в целях большего утверждения своей власти отождествлять себя с 
божеством является для скептического американца просто избитой политической 
выдумкой, старой, как и политическая организация человечества. Но то, что мы 
думаем об японском императоре, не так уж важно. 

Важно понять, как резко отличаются японские представления о правительстве и 
обществе от наших представлений. Несомненно, что понимание должно быть смягчено 
вежливым уважением к убеждениям и привычкам других: в христианстве имеется 
много положений, которые кажутся японцам абсурдными, так же как их религиозное