остальные) настолько же верно, насколько наивно заявление адмирала. Ее 
проникновение в торговую и сельскохозяйственную жизнь на Филиппинах развивается 
быстрыми шагами уже и теперь. Но не завоевав их на войне, она должна будет 
сдерживать свое нетерпение, посвятив себя торговому "почину" еще по меньшей 
мере на 10 лет, а может быть, и больше. США будут продолжать управлять внешними 
делами Филиппин и сохранять свою верховную власть до 1945 г.; кроме того, они 
оставили за собой право (подлежащее уточнению дальнейшими переговорами) 
содержать на Филиппинах морские базы и устанавливать запретные зоны, которые 
они сочтут необходимыми. 

Но, видимо, попытка Японии включить Филиппины в состав империи (поглотив их 
политически после того, как она поглотит их экономически) явится только 
вопросом времени. Пока же мы не сможем формально и недвусмысленно отречься от 
всякой ответственности за Филиппины и поставить себя в положение 
рассматривающих их судьбу с полным безразличием, до тех пор эти острова будут 
оставаться для нас тем, чем они являются сейчас: нашими заложниками в Токио. 

Как народ, мы совмещаем чувство с дипломатией. Большинство из нас мало знакомо 
с иностранными делами и еще меньше заботится о них (несмотря на то, что мы все 
больше и больше впутываемся в мировую политику и экономику). Но из поколения в 
поколение мы продолжаем повторять ходячие слова, не исследуя объективно ни их 
исторических корней, ни современного их значения, и болтаем, как попугаи, фразы 
вроде "доктрина Монроэ", "свобода морей", "никаких связывающих нас союзов" 
равно, как и две другие фразы, имеющие непосредственный интерес: 
"территориальная целостность Китая" и "открытые двери". 

Дальневосточные торговые интересы США опирались на эти два последние 
политико-торговые символа веры. Помощью первого из них мы старались 
предотвратить раздел Китая (любознательные могут спросить: почему Китай, а не 
Абиссиния, например?). При помощи второго мы попытались обеспечить равенство 
торговых возможностей в Китае для всех наций. Эти две доктрины были объявлены - 
хотя не впервые - в составленном на Вашингтонской конференции 1921 г. пакте, 
подписанном США, Великобританией, Японией и шестью другими державами и 
озаглавленном: "Договор, касающийся принципов и политики, которых необходимо 
придерживаться в китайских делах". 

В этом и в дополнительном договорах США сформулировали их желание обеспечить и 
сохранить на Востоке "статус кво"{129}. В этом они оказались похожими на все 
государства и на всех людей, которые "забрали свою долю" и поэтому хотят 
мирового равновесия, которые сердятся на тех, которые грешат так же, как 
грешили они сами в своей юности. Но после подписания этого договора мы забыли 
две очевидные истины: первая - что нации уважают договоры, как и люди уважают 
законы, только до тех пор, пока они соответствуют общему чувству справедливости 
и благополучия, безопасности и необходимости; вторая - что нации и люди во все 
времена поднимались только за счет или "статус кво" или других наций и людей. 

В 1931 г. Япония гнусно нарушила этот договор военными действиями в Манчжурии. 
Скоро стало очевидным, что мир поставлен лицом к лицу не с изолированным 
инцидентом. США, играющие часто роль международного романтика, заняли 
решительную и антагонистическую позицию в отношении Японии, в то время как все 
остальные подписавшие договор державы, стоя в сторонке, были очень довольны, 
что Америка пытается вытащить для них каштаны из огня. И что же вышло? Японская 
агрессия (или ее начальная фаза) была осуществлена точно по плану, а мы, 
несомненно, "потеряли лицо", так как не были готовы отстаивать свою политику 
оружием, другого же средства противодействовать японской агрессии не было{130}. 
Не следует совать кочергу в печь, если действительно не хочешь вытащить из нее 
горшок! 

Политика Японии отражает ее основное географическое и экономическое положение. 
Островной характер, бедность естественных ресурсов, индустриализация, отчаянная 
нужда в сырье и рынках - вот факторы, которые управляют ее наступлением. Когда 
она вступила в современный мир, эпоха империализма была в полном расцвете, 
западные державы захватили почти все годные территории. Ко времени, когда 
Япония вышла из войны с Россией и обнаружила, что она является первоклассной 
державой, в свои права вступил "земельный империализм"{131} и развилось чувство 
империалистической морали, - факторы, слишком часто являющиеся изобретением 
богатых наций (и людей) средних лет, позволяющих им удерживать приобретенное 
путем убеждения начинающих жить в греховности тех самых поступков и действий, 
которые позволили им преуспеть во время их собственной юности. Будучи 
исключительным реалистом, Япония продолжала "пренебрегать благопристойным 
мнением человечества" в Манчжурии и Китае со всем прекрасным пылом Англии, 
Франции или США в начальный период их создания. 

А теперь, продолжая свою политику, Япония решила, что она будет владычествовать 
на Дальнем Востоке. В апреле 1934 г. она объявила паназиатскую (или Монроэ!) 
доктрину: Япония рассматривает себя ответственной в первую очередь за мир и 
порядок на Дальнем Востоке; ни одна другая держава не может проводить 
эксплуатационной политики на Дальнем Востоке; Япония будет противиться всякой 
деятельности иностранцев в Китае, которую она сочтет враждебной ее собственным 
интересам.