летал по тридцати минут в среднем не более одного раза в 
неделю. Теперь я уже хорошо изучил машину, и у меня оставалось больше 
свободного времени. Некрашеные деревянные дома, крытые толем, наводили скуку, и 
я часто уезжал. В базе было всего несколько капитальных зданий — строители не 
успевали за расширяющейся деятельностью базы. Будущие самолеты сухопутной и 
морской авиации бороздили небеса, а в ангарах производилась доводка самых 
скоростных самолетов в мире. На этой полуразрушенной базе времен второй мировой 
войны добивались сверхзвуковых скоростей, с которыми предстояло летать военным 
самолетам будущего. Как рассказывали летчики ВВС, лишенные возможности покидать 
базу, денег на постройку капитальных зданий не отпускали, и выполнять программу 
летных испытаний было крайне трудно.
 После полетов я мог уезжать из заброшенного, опаленного зноем Эдвардса. 
Военные летчики-испытатели не имели такой привилегии, и, когда я находился на 
базе, мне оставалось только сочувствовать Джорджу. Мы подолгу бывали вместе в 
офицерском баре и в ангаре. Его излюбленной темой были сложные объяснения 
летных данных, показанных A2D. Как у счастливого отца, карманы у Джорджа были 
полны фотографий этого самолета и характеристик его поведения. А я в часы наших 
встреч не переставал жаловаться на скуку, от которой я изнемогал в этой пустыне.

 Но по мере того как шли месяцы и проходили полеты, все меньше и меньше времени 
ухитрялся я проводить на базе. Поездки на юг не были бегством в полном смысле 
слова, так как в это время я готовился к предстоящим полетам на «Скайрокете».
 Обстановка в Эль-Сегундо изменилась. У Брауни теперь было три молодых летчика. 
Работа была не такой напряженной, как раньше, когда Брауни и я разгружали 
заводской аэродром, забитый готовыми самолетами. Но все-таки эти ребята весь 
день взлетали и садились, проводя в воздухе массу времени по сравнению с моими 
тридцатью минутами. Когда Брауни познакомил меня с новыми заводскими 
летчиками-испытателями, мне показалось, что с тех пор, как я сам был на их 
месте, прошло очень много времени. Я вспомнил свое впечатление от первой 
встречи с Джорджем Янсеном и Рассом Toy.
 Работая в Эль-Сегундо, я всегда чувствовал себя в форме, а редкие, 
непродолжительные, хотя и насыщенные заданиями полеты на «Скайрокете» как будто 
лишали меня былой гибкости. Теперь я частенько забирался в один из штурмовиков 
Брауни и проводил в воздухе около часа. Проделывая одну за другой фигуры 
высшего пилотажа — петли, перевороты и т. д., для выполнения которых на 
«Скайрокете» не хватало ни времени, ни топлива, — я тренировал так долго 
бездействовавшие мускулы.
 Но я не ограничивался только такой тренировкой. Чтобы без перенапряжения вести 
испытания «Скайрокета», надо было закаляться физически, И я упорно занимался 
плаванием, часто совершал прогулки в горы.
 Приближалось лето. В моей лачуге на пляже стало тепло и уютно, вода в океане 
нагрелась. В Хермосе природа расцветала, а на базе Эдвардс становилось все 
несноснее. Жара, которая в первые месяцы была еще терпимой, теперь стала 
гнетущей, расслабляющей. За год напряженной летной работы в Мюроке у меня 
выработались своеобразные рефлексы, и хотя я был уверен в самолете, я всегда 
настороженно относился к предстоящему полету.
 Пятнадцать полетов совершил я на «Скайрокете». Пожалуй, самое важное, что 
получили благодаря этим полетам мастера логарифмических линеек, заключалось в 
следующем открытии: лобовое сопротивление сильно возрастает в сверхзвуковой 
области, достигает там своего максимума, но затем немного уменьшается и 
остается постоянным при полете на тех скоростях, которых я достигал. Ободренные 
этим открытием, инженеры считали, что «Скайрокет» может достигнуть еще больших 
чисел М. Когда думали, что в полете с числом М более 1 кривая сопротивления 
возрастает равномерно, предполагалось, что это сопротивление будет 
увеличиваться до непреодолимой величины. Полагали, что это и помешает 
«Скайрокету» достигнуть скорости, большей чем М = 1,05. Краем уха я слышал в 
ангаре разговоры о запуске «Скайрокета» в воздухе с самолета-носителя В-29 на 
высоте десять тысяч метров, как это было проделано с экспериментальным 
самолетом Х-1. Но пока полеты для получения данных на режимах сверхзвуковых 
скоростей продолжались по-старому.


* * *

 Летное задание номер семьд