ков, рукава вылинявших 
костюмов, повидимому, обтрепались и были обрезаны выше локтей. Кожа на лице и 
руках казалась у этих ребят дубленой. У каждого с пояса свисал пистолет.
 Да, это были не надоевшие нам побасенки «старых служак» о давно минувшей войне.
 Перед нами стоял потрепанный, израненный В-24, торжественно приземлившийся 
среди наших напомаженных машин. Это зрелище отрезвило нас. Экипаж искалеченного 
бомбардировщика почти весело наблюдал, как мы толкались и глазели на машину. Мы 
были похожи на нетерпеливых бойскаутов, когда почтительно задавали вопросы об 
особенностях «поиска» с острова Фунафути. Загоревший до черноты экипаж уже пять 
месяцев принимал участие в боевых действиях. Эти летчики были опытные вояки.
 За последние четыре месяца я как-то забыл о войне. А эти люди всего три дня 
назад вылетели из самой гущи войны, совершив полет по маршруту Фунафути — 
Кантон — остров Пальмира — Канеохе. Птица из бури!
 Посетители вызвали неугомонные разговоры и толки, которые вечером завершились 
изрядной выпивкой. Командир неожиданного гостя время от времени присоединялся к 
разговорам в офицерском баре. Через какой-нибудь час он опять улетит.
 Баз Миллер был спокойным темноволосым человеком с индейскими чертами лица и 
гладкой, красноватой от загара кожей. Он умудрялся обходиться минимальным 
количеством слов и едва ли когда-нибудь выходил из себя. Молодой командир 
дружески держался с офицерами, но умел создавать деловую атмосферу. Сержанты и 
рядовые сразу же прониклись к Миллеру уважением. Он понимал их и всегда 
учитывал их точку зрения. До поступления в училище в Аннаполисе он сам был 
рядовым.
 Никто из нас никогда не видел Миллера пьяным, но не было офицера, который мог 
бы его перепить. Я помню утро в Сан-Диего в чопорной обстановке отеля 
«Коронадо», еще до нашего перелета через Тихий океан. Беллью, который после 
командира занимал в части второе место по умению пить, ощупью шел по темным 
коридорам старого викторианского здания, направляясь в бар, чтобы опохмелиться. 
«Старик» в таком же состоянии направлялся в свою комнату. Они разминулись, но 
затем остановились и одновременно повернули назад, чтобы убедиться, что зрение 
не обманывает их. «Боже мой!» — одновременно, с ужасом простонали они, увидев 
лица друг друга.
 Однако днем на Миллере никогда не сказывались признаки бурно проведенной ночи. 
Он держался очень прямо, а из-за узких плеч казался выше своих ста восьмидесяти 
сантиметров. Если у него и были нервы, он никогда не давал им воли. Это был 
суровый, несгибаемый человек.


* * *

 Однажды утром на доске объявлений появился приказ, подписанный Миллером:

 «Вниманию всего личного состава 109-й бомбардировочной эскадрильи. 3 декабря 
1943 года в 9.00 первый эшелон отправляется на Апамаму. По маршруту самолеты 
сделают посадку на островах Пальмира и Кантон».

 Через два дня мы вылетели. Апамама находится на расстоянии 120 километров к 
юго-западу от японской крепости Тарава, которая незадолго до этого была до 
основания разрушена и оккупирована нашей морской пехотой. Это был маленький 
атолл в цепочке островов Гилберта, занятых японцами и служивших им опорой для 
продвижения на юго-запад. К северо-западу от островов Гилберта тянулись 
японские подмандатные Маршалловы острова, а еще дальше к северо-западу лежали 
Марианские и Бонинские острова, которые, как бусы на нитке, тянутся к Токио, не 
доходя до него на двести пятьдесят километров.
 В прошлом году адмирал Холси, проведя внезапную операцию, нанес удар по 
Маршалловым островам, и теперь в центральном районе Тихого океана развивалось 
крупное наступление.
 «Либерейторы» военно-морского флота заблаговременно направлялись на Апамаму, 
чтобы сломить сопротивление японцев и подготовить почву для действий наших 
войск в районе островов Гилберта и Маршалловых островов вплоть до Кваджелейна и 
Эниветока в смежных Каролинских островах. Две эскадрильи с Апамамы должны были 
действовать в глубоком тылу на морских коммуникациях противника, внимательно 
наблюдать за японским флотом, ставить мины в десятках гаваней на атоллах и 
уничтожать вражеские военные сооружения, где бы они ни были обнаружены.
 С воздуха Апамама представляла сплошные заросли пальмовых деревьев, 
вырубленных только в центре острова на месте взлетно-посадочной полосы. Главный 
остров атолла имел не больше десяти километров в длину и полтора в ширину. За 
ним тянулась гряда небольших островков, образовывавших серповидную лагуну.
 Пышно-зеленый оазис в океане был необычайно красив и невероятно живописен. Он 
напоминал остров, описанный Робертом Льюисом Стивенсоном в знаменитой книге 
«Остров сокровищ»: поддерживаемое высокими пальмами солнце, отражающееся от 
белого песка, прозрачная изумрудная вода, густые заросли с глянцевой листвой, 
яркие цветы.
 Первые дни на острове были захватывающе интересными. Мы ожидали вызова на 
настоящий боевой вылет, и нам не пришлось долго ждать. На третью после нашего 
прибытия ночь нас проинструктировали для первого боевого вылета. После обеда 
«старик». Миллер снял со стены оперативного барака большую карту. Каждая скала, 
торчащая из вод Тихого океана, все маленькие рифы, лагуны и глубины — буквально 
все было четко отмечено на этой карте.
 — Завтра утром мы заминируем гавань атолла Макин, — Миллер указал на карте это 
место. — В полет отправятся три экипажа. Со мной полетят Джонни и Билл.
 Услышав свое имя, я вздрогнул, как от выстрела.