за рога». 
По-видимому, им это нравилось.
 Я убедился в том, что никто не хотел слышать, что на высоте 24 000 метров 
светло и очень ярко, а поэтому я говорил им: «Выше 22000 метров небо 
темно-голубое с проблесками красных и многокрасочных полос. Земля же кажется 
грязным пятном».
 На лекциях моим компаньоном часто бывал Чак Игер. Разъезжая по стране, мы 
неизменно скучали, проводя время за столами председателей собраний, всегда 
заставленными жареными курами и зеленым горошком. Мы вынуждены были часами 
страдать, выслушивая напыщенные речи. Как только предоставлялась возможность, 
мы вместе бежали в спасительную темноту ночи.
 Однажды вечером Чак был представлен как «человек, который первым пробил брешь 
в звуковом барьере». Чак поклонился и произнес свою обычную речь. Затем был 
представлен я как человек, который летал быстрее и выше всех…
 — Право, ничего особенного в этом не было: я только нашел одну из брешей, 
пробитых Чаком, и пробрался в нее.
 Чак дулся на меня остальную часть вечера.
 Все же волна, которой меня захлестнуло, оказалась недостаточно сильной, чтобы 
смыть беспричинное беспокойство, изводившее меня. Я начал думать, что это, 
может быть, происходит из-за того, что я скучал по полетам. Все, что мне было 
нужно, — это хорошая встряска, и я пришел бы в норму. Ведь я так давно не сидел 
в кабине самолета.
 Когда я возвратился из поездки в Нью-Йорк и Вашингтон, где произносил речи в 
отделениях института аэронавигационных наук, я отправился к Брауни в 
Эль-Сегундо полетать на одном из самолетов AD. Это не помогло. Маленький 
истребитель, неуклюжий и шумный по сравнению с «Скайрокетом», вел себя, как 
«утюг». Где же скорость? На крутом пикировании самолет вибрировал и скрипел на 
скорости 640 км/час. Я создавал перегрузки при выводе из пикирования и на 
переворотах через крыло до тех пор, пока не устал, но полет на AD только усилил 
ощущение пустоты. Мои руки никогда больше не будут держать ручку управления 
самолета, подобного «Скайрокету».
 Прошли три недели, а затем и четвертая, а назначения все еще не было. Компания 
предоставляла мне своего рода отпуск. Каждое утро я поднимался наверх, в 
летно-испытательный отдел, читал прибывшую на мое имя почту и к полудню 
ускользал на пляж покататься на доске у Малибу.
 Однажды утром Джонни вызвал меня к себе в кабинет.
 — Билл, мы хотели бы, чтобы ты взглянул на самолет Х-3. Может быть, ты 
захочешь заняться испытанием его. Он сейчас на выходе и находится в ангаре 
номер три. Пойди посмотри на макет и скажи свое мнение о нем. 
  Рис. 6. Экспериментальной самолет Х-3 
 Самолет Х-3. Краем уха я слышал об этом экспериментальном самолете, строящемся 
за закрытыми дверями. Так вот, оказывается, о чем шла речь. Только несколько 
летчиков видели его: Джин Мей, Джонни Мартин и Бени Говард. Главный инженер 
завода в Санта-Монике Эд Бертон совместно с большой группой инженеров работал 
над ним почти десять лет. По словам Джонни, самолет Х-3 был фактически первым 
сверхзвуковым самолетом, рассчитанным на длительный полет на скоростях, к 
которым «Скайрокет» только приближался на короткое время. Это был сверхзвуковой 
самолет, открывавший новые перспективы.
 На первом этаже перед дверью с надписью «Вход запрещен. Секретный объект 
МХ656» стоял охранник фирмы, который тщательно проверил мой пропуск.
 — О'кэй.
 Он возвратил пропуск, шлепнув им по моей руке, и открыл дверь.
 Боже! Посреди комнаты грозно стоял макет в натуральную величину одного из 
наиболее необычных самолетов, которые я когда-либо видел. Это было зловещее 
неземное творение. Самолет имел почти четырнадцать метров в длину и, казалось, 
не был способен летать. «Скайрокет» был самолетом, но эта штука… — нет! Это был 
самолет новой породы, очень длинный, с узким фюзеляжем, плотно облегающим два 
турбореактивных двигателя, выпирающих из его боков, и суживающимся в длинный 
снарядоподобный нос. Далеко сзади из пузатого из-за двигателей фюзеляжа 
выступало тонкое, прямое, похожее на обрубок, зеркально отполированное 
металлическое крыло. Размах крыла казался не больше размаха хвостового оперения 
самолета DC-3, но в то же время этот странный самолет имел в длину четырнадцать 
метров.
 Эта машина была спроектирована для полетов в новой области точно так же, как 
штурмовик AD или реактивный истребитель предназначались только для полетов в 
области дозвуковых скоростей. Мне было предложено испытать этот самолет, чтобы 
подтвердить расчеты конструкторов. Никакого другого самолета, подобного этой 
экспериментальной машине, вероятно, нельзя будет ожидать на протяжении пяти — 
шес