тавлю его в 
положение «Выключено».
 Машина вздрагивает и замедляет полет, но дикое покачивание продолжается. С 
ужасом я вдруг осознаю, что прекращение тяги не влияет на поведение машины.
 Озеро находится в шестидесяти пяти километрах позади меня, а «Скайрокет» 
уносит меня все дальше и дальше от моего единственного убежища. Развернуться к 
озеру невозможно. Я не могу заставить его войти в вираж. Самолет не сойдет со 
своего пути! Слой инея на лицевом щитке растет и превращается в тяжелую белую 
завесу. Я больше не вижу вращающуюся подо мной землю.
 Мой и без того крошечный мир — кабина — стал теперь еще меньше, он ограничился 
только моим шлемом. Все, что существует для меня, теперь заключается в белом 
инее на лицевом щитке, неистовом покачивании самолета и ощущении ручки 
управления в моей руке. В бесшумно летящем самолете я слышу только свое ужасное 
конвульсивное дыхание.
 Лишенный возможности видеть, человек в неуправляемом «Скайрокете», несущемся в 
разреженных слоях атмосферы, которые могут взорвать его тело, как воздушный шар,
 летит к земле со скоростью, почти вдвое превосходящей скорость звука.
 Высота — единственное средство, остающееся в моем распоряжении. В запасе 
высоты — мое спасение. Надо принимать какое-то решение. Из последних сил тяну 
ручку управления на себя и заставляю самолет изменить режим полета. Самолет 
стал уходить в необъятное безопасное небо, но огромная сила, вызванная резким 
переходом к набору высоты, прижала меня к сиденью, моя нижняя челюсть отвисла, 
как у человека, вопящего о помощи. Я знаю, что теперь удаляюсь от внушающей 
страх твердой темной земли, к которой до этого приближался. Теперь передо мной 
мягкая голубизна неба.
 И вдруг, подобно тому как ночная тьма сменяется светлыми акварельными тонами 
рассвета, покачивание начинает ослабевать. Я чувствую, как оно постепенно 
уменьшается и наконец прекращается совсем. Все неистовое и ужасное ушло. 
«Скайрокет» опять стал тихим и нежным. Он ракетой летит ввысь.
 Теперь самолет полностью управляем, но я ничего не вижу. Стеклоочиститель! С 
нахлынувшим на меня чувством благодарности я вспоминаю, что он был установлен 
перед этим полетом по настоянию Ала Кардера. Слава богу, что существует Кардер 
и до смешного маленький рычажок, который я двигаю рукой, чтобы очистить щиток 
от инея.
 Продолжение полета на режиме крутого набора высоты без тяги двигателя приведет 
к тому, что самолет начнет трястись, подавая сигнал о приближении потери 
скорости. Первым, на что я бросаю взгляд, очистив щиток от инея, является 
циферблат указателя воздушной скорости. Скорость быстро падает. «Бриджмэн, 
управляй самолетом, он опять в твоих руках!». Снова становлюсь летчиком. Теперь 
я отдаю ручку от себя, чтобы увеличить скорость. Самолет опускает свой длинный 
нос, и появляется положительная перегрузка. Ввожу «Скайрокет» в разворот, 
направляюсь к базе. Машина опять моя!
 Сопровождающие летчики-наблюдатели потеряли меня. Но меня пока не беспокоит 
полет к базе. В данную минуту я переполнен чувством облегчения, вызванного тем, 
что «Скайрокет» еще раз стал машиной, которую я понимаю, и что он летит в 
нужном направлении.
 Хотя кошмар внезапно прекратился, мое тело все еще напряжено. У меня 
неудержимо дрожат руки и ноги.
 В какой-то момент на снижении я вновь попадаю на ту высоту, где самолет опять 
оставляет след, который заметил Кардер. С земли этот след кажется блуждающей 
спиралью, отмечающей дикую траекторию моего полета. Как только Кардер с 
тревогой заметил мой след, начался разговор по радио.
 — Чак, вы видите его след? Можете ли вы туда добраться?
 Я едва различаю эти звуки приближающейся помощи и рассеянно думаю о том, как 
рассказать обо всем происшедшем в этом полете, Кардеру. Почему я так упорно 
продолжал выдерживать перегрузку 0,25? Сейчас, сидя здесь, в кабине 
обессилевшего, как и я сам, «Скайрокета», я вспоминаю только что пережитые 
минуты.
 Бог мой! Ни разу я не подумал о рычаге катапультирования. А не могло ли 
случиться, что самолет вместе со мной воткнулся бы в землю?
 — Да, Ал, вижу его след. Нагоню его через минуту — две.
 — За ним тянется странный след. Чак, как он выглядит?
 Чак приближается. Теперь послушный «Скайрокет» замедляет полет и выходит из 
сверхзвуковой области, подвергаясь обычной тряске при проходе критической 
скорости, соответствующей числу М = 0,9. Когда-то вызывавшая страх тряска 
теперь вызывает только улыбку.
 — Я еще не нашел его, — теплый и спокойный голос Игера с мягким южным 
выговором успокаивает, как отличное виски. — Теперь наконец увидел его. Он 
довольно далеко, но, кажется, цел.
 — Билл, — обращается ко мне Кардер, — как твои дела?
 Наконец! Я вижу далеко внизу впереди себя ложе озера. Всего лишь несколько 
минут полета.
 — Заткнись, черт побери!
 Ко мне пристраивается серебристый F-86 Чака Игера.
 — Привет, упрямец! — говорит друг, при