О перелете Москва – Северный полюс – США лучше всего рассказал сам Валерий 
Павлович в своей книге «Наш трансполярный рейс»:

«– Старт дан!

Я пустил самолет по бетонной дорожке. Начался самый трудный, самый сложный и 
вместе с тем самый короткий этап перелета: нужно оторвать тяжело нагруженную 
машину от земли. Ревущий на полных оборотах мотор понес самолет. Теперь только 
бы не свернуть. С каждой секундой самолет набирает скорость.

Последний привет рукой в сторону провожающих, и я отрываю самолет от земли. 
Подпрыгнув раз-другой, машина остается висеть в воздухе. Байдуков убирает шасси.
 Мелькают ангары, затем Щелково, его фабричные трубы. Мы летим. Внизу леса, 
поля, реки. Утро. Страна просыпается.

Белякову, по графику, первые четыре часа нужно отдыхать. Обязанности штурмана и 
радиста возложены на Байдукова. Началась первая вахта.

Мотор ревет, работая на полную мощность. Солнце уже высоко поднялось и начинает 
слепить глаза. Внизу густой туман ложится по лощинам. Проходит час, полтора. 
Нас все еще провожают в воздухе двухмоторный самолет и другой, поменьше, 
скоростной дружок. Но вскоре и они, приветливо качнув крыльями, исчезли.

Прошли Череповец. Высота – 1200 метров. Беляков проснулся раньше срока. О 
чем-то говорит с Егором, Слышу их плохо. В кабине непрерывная песня мотора. 
Саша сменяет Байдукова. Через четыре часа Байдуков сменит меня. Захотелось 
курить. Крикнул Байдукову. Гляжу, через пару минут он затягивается и сует 
курево мне. Как приятен табак в эти минуты!

Попросил подкачать масла. Маслометр показывает только 80 килограммов. Байдуков 
ретиво взялся за эту операцию. Через несколько минут Беляков поднял тревогу: на 
полу появилось масло.

– Бьет откуда-то! – крикнул Саша.

Вскоре весь пол был залит маслом.

Неужели что-нибудь лопнуло? Не может быть, даже не верится. Что делать? Решаю – 
откачать обратно. Байдуков и эту операцию выполнил на «отлично». Потоки в 
кабине уменьшились, а вскоре и вовсе прекратились. Стало ясно, что масло шло из 
дренажа. Значит, больше перекачивать не нужно.

Все успокоились. Высота – 2000 метров. Идем по графику. Бензин расходуется 
нормально. Байдуков уснул, закутав ноги спальным мешком. Беляков копошится у 
радиостанции. Прошел еще один час.

Скоро мне сменяться. Я уже восемь часов просидел за штурвалом. Впереди еще 
много тяжелых невзгод. Нужно сохранить силы. Разбудил Егора. Ему не очень 
хотелось просыпаться, но я уже откинул заднюю спинку и ждал, когда он займет 
мое место. Но вот он перекинул ноги на управление. Делать это приходилось из-за 
тесноты весьма искусно. Я свободен. Правда, относительно. Каждую минуту нужно 
быть наготове. Прилег, закурил трубку. Беляков передает в Москву наши 
координаты. Вдруг неистовый крик Егора. Что такое, в чем дело? Вскочил, смотрю 
– на стекле и крыльях лед. Мотор затрясся, стал вибрировать.

– Давай скорее давление на антиобледенитель! – закричал Егор.

Я начал качать насосом. Егор открыл капельник, и солидная струя спиртовой 
жидкости быстро очистила винт ото льда. Самолет стал спокойнее.

Оказалось, что самолет попал между двумя слоями облачности и стал обледеневать.

Егор правильно сориентировался, дал полный газ мотору, и самолет медленно, метр 
за метром набирал высоту: 2200 – 2300 – 2400 – 2500 метров. Уже появилось 
солнце. Конец облачности.

Мы над Баренцовым морем. Внизу мелькнуло какое-то судно. Я укутался потеплее и 
заснул.

Проснулся от толчков. Это Байдуков просит смены. Пришлось проститься с ложем, 
спальным мешком и ползти к штурвалу».


* * *

Когда Чкалов, борясь с усталостью, ввел свой самолет в глубь Полярного бассейна,
 воздушные корабли высокоширотной экспедиции, высадившие на лед в районе 
Северного полюса отважных исследователей И. Д. Папанина, Э. Т. Кренкеля, П. П.
 Ширшова и Е. К. Федорова, стояли на аэродроме в Амдерме. Мы рвались домой, в