Все шестеро точно и безотказно делали своё дело. Все шестеро были комсомольцы, 
и вскоре настоящее название острова перестали вспоминать: на всех полярных 
станциях говорили о нём просто: «Комсомольский»…

Надо сказать, что к единственному и первому населению «Комсомольского» острова 
повсюду относились с особой теплотой. Дальние и ближние соседи по зимовкам 
успели за два года заочно подружиться с молодёжью. Это была чисто арктическая 
дружба – по радио, и особенно активны в ней были, конечно, радисты. Радист 
нашей базы, например, стал так «неразлучен» с радистом «Комсомольского», что 
они договорились по окончании срока зимовки поселиться вместе в Ленинграде. 
Мало того: мечтали, что один из них женится на сестре другого.

На нашей базе отлично знали все подробности жизни каждого из комсомольцев, 
обсуждали их характеры и даже внешность. Помню, что в одной из стенгазет 
поместили дружеский шарж на ребят, которых никогда никто из нас не видел. 
Однако все самым серьёзным образом решили, что художнику очень удалось 
портретное сходство.

Можно себе представить, с каким увлечением у нас готовились к встрече 
комсомольской шестёрки, когда на остров отправился ледокол, чтобы забрать их на 
Большую землю! Ледокол повёз новую партию зимовщиков и большие запасы свежих 
продуктов. На обратном пути судно должно было зайти на нашу базу, и тут-то 
наконец и состоялось бы настоящее знакомство с заочными друзьями.

Но ледокол до острова не дошёл, и это поставило всю шестёрку перед катастрофой. 
Дело было не в том, что ребятам придётся прозимовать ещё один год – на это 
молодёжь охотно соглашалась, – вопрос стоял серьёзнее. На острове кончился 
пополняемый каждый год запас свежих продуктов. Здесь было сколько угодно муки, 
крупы, консервов и концентратов, но не осталось ни одной луковицы; кончились 
чеснок, картофель, капуста – все овощи, без которых, человек не может 
обходиться. У комсомольцев уже начиналась цинга, и они терпеливо ждали дня, 
когда ледокол доставит необходимое питание…

Оставлять людей без витаминов было нельзя – это грозило им гибелью. А как 
перебросить их, никто не знал. Конечно, всё было бы очень просто, если бы на 
«Комсомольский» отправить самолёт. Но на скалистом острове приземлить машину до 
сих пор считалось невозможным; а прибрежные льды вокруг срастались хаотическими 
нагромождениями, были покрыты торосами и среди них тоже до сих пор ни разу не 
создавалось ровного поля, похожего на аэродром. Поэтому на «Комсомольский» ещё 
никогда не летали.

Тем не менее мне предложили представить свои соображения насчёт полёта.

– По-моему, надо сбросить ящики на грузовых парашютах, – сказал я.

– Если бы они у нас были, – ответил мне начальник базы – всё обстояло бы очень 
просто. Я потому и спрашиваю, что надо найти другой выход…

Я попал в довольно затруднительное положение. Ясно, что на остров надо идти с 
посадкой. А садиться негде. Вот и решай! Сбросить ящики на ходу, без парашютов 
бессмысленно: всё разобьётся о скалы или торосы, так что и остатков не собрать… 
Это будет медвежья услуга.

– По-моему, надо запросить ребят ещё раз, – посоветовал я. – Пусть снова поищут 
места для посадки… Может быть, хоть что-нибудь подходящее найдётся. Постараюсь 
сесть хоть на «пятачок».

Послали запрос, но тут на острове случилось новое несчастье: когда комсомольцы 
пошли заново обследовать свою землю, радист провалился в трещину и сломал ногу.

У нас на базе так расстроились, что даже начали ругать меня: вот, мол, надумал 
послать их на поиски по ледникам! Только беда случилась…

– Товарищи дорогие, но должен же я где-нибудь сесть? – оправдывался я, сам в 
глубине души проклиная минуту, когда была послана радиограмма.

Прямо скажу – мы тогда все просто растерялись.

Но вот с «Комсомольского» пришло новое, на этот раз приятное известие. 
Оказывается, ребята не сдались после случившейся беды и продолжали поиски.

«Недалеко от берега, – сообщили они, – меж старых, поломанных льдов 
образовалась большая полынья. Она зарастает свежим покровом. Сейчас толщина 
корки ещё мала – всего десять сантиметров, – но поле совершенно ровное, мороз 
усиливается: очевидно, лёд будет быстро нарастать. Надеемся, что сможем принять 
на нём самолёт».

И мы начали ждать, когда «потолстеет» новая льдина.