труда, творческих поисков, а иногда и мучений.

Что же касается нас, лётчиков, то нам действительно пришлось долгое время 
летать, как «глухонемым». А когда на самолётах появились приёмники, то не сразу 
удалось их освоить.

Чего же ещё не хватало, если на борту была уже рация? Нам не хватало опыта. 
Из-за этого происходили недоразумения, иногда смешные, иногда очень неприятные…

Особенно трудно было работать без связи на Севере. За Полярным кругом картина, 
видимая с самолёта, не отличается разнообразием. Здесь нет ни лесов, ни частых 
сёл, ни городов – всего того, что оживляет пейзаж центральной части нашей 
страны. Здесь всё под тобой бело. Изредка промелькнут чёрные пятна – небольшие 
селения, пасущиеся олени, камни или вода. Поэтому даже географическая карта, с 
которой лётчик обычно сличает расстилающуюся под ним картину, не может служить 
верным путеводителем.

К тому же в те времена, когда мы начинали летать над тундрой, просто ещё не 
было точных географических карт. Лётчики сами помогали исправлять их.

Я помню, что товарищи Сущинский и Клибанов, прокладывавшие воздушные трассы над 
Ненецким национальным округом, обнаружили множество рек, вовсе не показанных 
даже на десятивёрстных картах. Конечно, работать при таких условиях было трудно,
 но, к чести наших пилотов, нужно сказать, что они не терялись.

Сядет пилот Севера на вынужденную посадку и сам не знает, где он сидит, и 
попросить о помощи не может. Ну, и выкручивались собственными силами! А за эти 
трудности ещё больше любили свою работу.

К слову сказать, когда мы летели на спасение челюскинцев, раций у нас на 
самолётах не было. О судьбах людей, которых мы должны были снять со льдины, мы 
узнавали только при посадках на пути, потому что передача из лагеря принималась 
наземными станциями. И самый лагерь нашли без радиосигнализации. Так что, можно 
сказать, и в «глухонемом» виде лётчики славно потрудились.

Правда, и в те времена некоторые самолёты уже были снабжены рациями. Например, 
лётчик, уходивший на разведку зверя в Белом море, передавал капитану 
тюленебойного судна о местах скопления зверя и отлично обслуживал охотничий 
промысел. Но это всё была работа на длинных волнах, которые, как известно, с 
большим расстоянием не справляются. Первые приёмники-передатчики в авиации 
обеспечивали связь не более чем на 600–700 километров. Конечно, при большом 
рейсе они были почти бесполезны.

Но вот наша страна одной из первых построила опытную коротковолновую станцию. 
Теперь можно было уже держать связь со всем миром. Появился смысл поставить 
рацию на самолёт, уходящий в далёкий путь. Конечно, это не значит, что на всех 
наших машинах сразу появились приёмники. Мне, например, впервые установили на 
борту радио только в 1935 году.

Я тогда собирался в большой рейс Москва – Чукотка – Москва (длина маршрута туда 
и обратно – двадцать тысяч километров).

Перелёт на Чукотку прошёл очень хорошо. И всё же это не означало, что с тех пор 
у меня всё пошло как по маслу. К работе в эфире тоже надо было приноровиться… 
Вот, кажется, уж на что проста схема пользования радиомаяком: как будто можно 
лететь, что называется, «с закрытыми глазами», а я вот в первый раз 
попользовался им так, что чуть не заблудился вовсе.

В этот год на мысе Желания только что установили радиомаяк. Я летел с мыса на 
Землю Франца-Иосифа, в бухту Тихую. Мне первому предложили идти с помощью маяка.


Что ж, я был очень рад. Провели мне в пилотскую кабину наушники и начали учить:

«В зоне полёта, пока будешь идти правильно, всё время будут звучать две буквы 
по азбуке Морзе: „А“ и „Н“. Правую границу зоны укажет буква „А“ (точка – тире),
 левую – „Н“ (тире – точка). Как только услышишь, что один из сигналов затихает,
 бери в ту сторону, с которой буква звучит слабей… И придёшь в Тихую, как по 
рельсам!»

Это было очень кстати, потому что на Севере магнитный компас работает с 
большими отклонениями. А как начнутся магнитные бури, так вовсе с ума сходит. 
Теперь я мог не обращать внимания на стрелку, если она занервничает, а идти 
только по сигналам «А – Н».

На всякий случай мне дали схему, где было показано: справа – «А», слева – «Н», 
а в центре, между двумя этими звуковыми лучами, – путь на Тихую… Тем не менее я 
чуть не перемахнул Землю Франца-Иосифа и едва не залетел в Ледовитый океан, 
куда мне, разумеется, вовсе не нужно было.