Неудивительно, что механики поощряли хозяйственные наклонности Папанина, они и 
сами были не прочь захватить кое-что, не указанное ни в каких списках, хотя бы, 
например, целый запасной мотор. Мало ли что может пригодиться в дороге!

Папанин прекрасно знал, что на полюс мы можем доставить только девять тонн 
груза, и всё же он накапливал и накапливал новые богатства. Ему всё-таки 
удалось «протащить» контрабандой на полюс тонну лишнего груза.

Теперь мы мечтали попасть на Маточкин Шар, надеясь, что уж он-то нас не 
подведёт.

Пролив Маточкин Шар пересекает Новую Землю. Он делит её на две части – южную и 
северную и соединяет два моря – Баренцево и Карское. Среди прочих арктических 
коварств Маточкин Шар отличается особыми «прелестями» – их называют стоками.

Стоки – это местные ветры, которые стекаются сюда, словно кто-то их специально 
гонит. Кругом ветер три-четыре балла, а в проливе свирепствует шторм. Поэтому, 
хотя мы и стремились попасть туда, раз нам полагалось это по маршруту, на душе 
было не совсем спокойно: уж больно ненадёжна погода на этом Маточкином Шаре!

Наши худшие опасения сбылись: на другой же день после прилёта поднялась такая 
неистовая пурга, как будто кто-то гигантской метлой сметал покровы с гор. 
Ураган поднимал снежные вихри на высоту пятнадцати–двадцати метров и нёс их из 
Баренцева моря в Карское. Откроешь дверь – и попадёшь в белую тьму: и бело и 
темно.

Это длилось трое суток. Вокруг самолётов намело такие сугробы, что мы их 
откапывали два дня. И вот тут началась обычная арктическая канитель: корабли 
стояли в полной готовности, на Маточкином Шаре наступили лётные дни, а на Земле 
Франца-Иосифа в это время разыгрался шторм. Когда там водворилась тишина, у нас 
снова поднялась несусветная буря, правда, к счастью, менее продолжительная. А 
было уже 17 апреля. И все ходили с одной мыслью, с одним желанием: когда же на 
Рудольф?

Наконец выдалась счастливая минута. Над Маточкиным Шаром стояли облака, но зато 
на Рудольфе их не было.

Мы поднялись и пошли над облаками. Внизу расстилались белые равнины. Был вечер, 
но не темно – в этом районе уже начались белые ночи. Плывёшь, как на лодке в 
тихую погоду, и лишь шум моторов говорит о стремительной быстроте.

Скоро перед нами открылось удивительное зрелище: на северо-западе появилось 
тёмно-вишнёвое зарево. Облака остались позади, а впереди заблистали лучи яркого 
солнца.

Я вёл машину прямо против его разгорающегося света, шедшего не с востока, а с 
запада. Так получилось потому, что в это время на Земле Франца-Иосифа солнце за 
горизонт не заходило – наступил полярный день.

Через несколько часов внизу под нами замелькали многочисленные острова 
архипелага Земли Франца-Иосифа.

Радостно встретили нас зимовщики на Рудольфе – они уже заждались. Нам 
приготовили прекрасный аэродром, жилые дома.

Свой дом они украсили флагами, а при входе поставили огромную убитую медведицу. 
Она была подпоясана красным кушаком, в лапах держала поднос с хлебом и солью, а 
на шее у неё висел большой ключ с надписью: «Ключ от полюса».

Эта шутка нам очень понравилась.

Как бы в награду за такую встречу, мы преподнесли зимовщикам письма, книги, а 
также пластинки, что было для них дороже всего, так как это были не 
обыкновенные пластинки, а наговорённые родственниками. Наперебой бросились 
товарищи к патефону. Каждому хотелось поскорее услышать родной голос с Большой 
земли. Помню, первым занял место у патефона радист. К нему подбежал метеоролог:

– Вася, милый, разреши мне первому завести мою жену, а потом уж ты!

– Нет, – ответил радист, – сначала я послушаю своего Юрку. Он у меня большой, в 
первом классе учится.

«Здравствуй, папа! – раздался в патефоне детский голос. – Я, папочка, учусь на 
„отлично“ и „хорошо“. Только одно „посредственно“ по рисованию, но ты не 
беспокойся, я его скоро исправлю. Привези мне, папочка, маленького белого 
медвежонка. Обязательно привези. Крепко тебя целую, мама тоже. До свиданья!»



Повар нам приготовил вкусный обед. Мы хорошо поели и легли спать.