своей берлоге, уписывая галеты с чаем.

Я заглянул к ним. Яма была очень глубокая, в ней свободно можно было стоять. 
Пол ровный, покрытый густой травой. С правой стороны на примусе в большом 
бензиновом баке греется вода. Шум примуса заглушал шум нашего мотора, поэтому 
они его не сразу услышали.

– Вы что это, греете воду? – спросил я. – Знали, что мы прилетим?

– Нет, – отвечает Падалка, – это на всякий случай. Мы хотели сами попытаться 
запустить мотор.

«Молодцы! – подумал я. – Еле на ногах стоят, а не сдаются!»

Через два с половиной часа мы запустили мотор. Товарищи поели, пришли в себя. 
Они крепко жали нам руки, полезли было целоваться.

– Что вы! – отмахивался мой бортмеханик. – Посмотрите на себя: на кого вы 
похожи? Только после бани здороваться будем…

После бани в Анадыре все собрались на товарищеский ужин.

– Кто этот рыжий сидит за столом? – спросил я тихонько у соседа.

– Что с вами, Михаил Васильевич? – ответил мне тревожным вопросом сосед. – Ведь 
это же Падалка!

И под общий хохот он принялся нас знакомить.




«Хозяин» Арктики


Однажды к нам на зимовку пришёл огромный белый медведь. Первыми медведя 
заметили собаки и с громким лаем окружили его.

Услышав шум, мы схватили винтовки и выбежали из дома. Бедный мишка, как ни 
пытался, не мог уйти от собак. Одна схватила его за заднюю лапу, и только он 
хотел ударить её, как вторая схватила за другую. Они так завертели его, что он 
наконец сел и стал озираться.

Собаки, усевшись в кружок, ожидали удобного момента, чтобы снова напасть.

Мы подошли совсем близко. Радист Иванов вскинул винтовку. Лётчик Мазурук 
остановил его:

– Давайте сначала сфотографируем его, а потом уж убьём.

Мне стало жаль мишку, и я попросил товарищей не убивать его. Все со мной 
согласились.

Теперь надо было набавить «пленника» от собак. Мы начали стрелять вверх.

Эх, как он сорвался и, не обращая внимания на укусы собак, дал тягу в торосы! 
Там он бросился в первое попавшееся разводье и ушёл от собак.

Зимовщики не очень любили медведей. Встреч с «хозяином» северных пустынь у 
каждого из них было немало. Чаще всего медведи убегают от человека. Но не 
всегда. Это зависит от того, голоден медведь или сыт. Сытый он не нападает, но 
если ему хочется есть, то всё живое он считает для себя подходящей пищей. Не 
раз приходилось встречать склады, разграбленные этими «коренными жителями». Они 
могут съесть буквально всё, что удастся стащить. Один раз мы нашли в желудке 
убитого мишки бинты, аэродромные флажки и другие не имеющие отношения к еде 
предметы, которые он почему-то принял за съедобные. Поэтому капитан «Челюскина» 
Воронин, последним оставляя льдину, задержал на несколько минут самолёт. Когда 
его спросили, почему он так долго возится, уж не жалко ли ему расставаться с 
лагерем, он ответил:

– Я очень не люблю беспорядка, а как только мы улетим, тут же появятся мишки и 
начнут всем распоряжаться. Я решил свою палатку заколотить, но забыл в ней 
шапку. Потом взял шапку – забыл рукавицы. И так три раза. Но зато я её как 
следует законопатил, и мишкам всё-таки ничего не достанется!

Наш брат лётчик медведей жалел, и зря их мы не били.

Мы не охотники, и если кто-нибудь из наших убивал медведя, то либо по 
необходимости, либо просто со страху. Я знаю случай, когда человек убил медведя 
«ни за что ни про что» и потом очень жалел об этом.