Александры Федоровны Словом, из всех оставшихся в живых представителей русской 
знати Глебов показался нам наилучшей кандидатурой. В июле 1941 года он, почти 
нищий, ютился в Новодевичьем монастыре.

Конечно, никаких даже самых элементарных азов разведывательной работы он не 
знал. Наш план состоял в том, чтобы Глебов и второй человек, также знатного 
рода (это был наш агент), заручились доверием немцев. Наш агент – Александр 
Демьянов («Гейне») и его жена, тоже агент НКВД, посетили церковь Новодевичьего 
монастыря под предлогом получить благословение перед отправкой Александра на 
фронт в кавалерийскую часть Большинство служителей монастыря были тайными 
осведомителями НКВД. Во время посещения церкви Демьянова познакомили с Глебовым.
 Между ними завязались сердечные отношения; Демьянов проявлял жадный интерес к 
истории России, а у Глебова была ностальгия по прошлым временам. Глебов дорожил 
обществом своего нового друга, а тот стал приводить на встречи с ним других 
людей, симпатизировавших Глебову и жаждавших с ним поближе познакомиться. Это 
были либо доверенные лица НКВД, либо оперативные сотрудники. Каждую из таких 
встреч организовывал Маклярский, лично руководивший агентом Демьяновым.

Александр Демьянов действительно принадлежал к знатному роду: его прадед 
Головатый был первым атаманом кубанского казачества, а отец, офицер царской 
армии, пал смертью храбрых в 1915 году. Дядя Демьянова, младший брат его отца, 
был начальником контрразведки белогвардейцев на Северном Кавказе. Схваченный 
чекистами, он скончался от тифа по пути в Москву. Мать Александра, выпускница 
Бестужевских курсов, признанная красавица в Санкт-Петербурге, пользовалась 
широкой известностью в аристократических кругах бывшей столицы. Она получила и 
отвергла несколько приглашений эмигрировать во Францию. Ее лично знал генерал 
Улагай, один из лидеров белогвардейской эмиграции, активно сотрудничавший с 
немцами с 1941 по 1945 год. Детство самого Александра было омрачено картинами 
террора – как белого, так и красного, – которые ему пришлось наблюдать во время 
гражданской войны, когда его дядя сражался под командованием Улагая.

После того как мать отказалась эмигрировать, они возвратились в Петроград, где 
Демьянов работал электриком: его исключили из Политехнического, куда он 
поступил, умолчав о своем прошлом (получить высшее техническое образование ему 
в то время было невозможно из-за непролетарского происхождения). В 1929 году 
ГПУ Ленинграда по доносу его друга Терновского арестовало Александра за 
незаконное хранение оружия и антисоветскую пропаганду. На самом деле пистолет 
был подброшен. В результате проведенной акции Александр был принужден к 
негласному сотрудничеству с ГПУ. Благодаря происхождению его нацелили на 
разработку связей оставшихся в СССР дворян с зарубежной белой эмиграцией и 
пресечение терактов. Кстати, в 1927 году Александр был свидетелем взрыва Дома 
политпросвещения белыми террористами в Ленинграде. Александр стал работать на 
нас, используя семейные связи.

Вскоре его перевели в Москву, где он получил место инженера-электрика на 
Мосфильме. В ту пору культурная жизнь столицы сосредоточилась вокруг киностудии.
 Приятная внешность и благородные манеры позволили Демьянову легко войти в 
компанию киноактеров, писателей, драматургов и поэтов. Свою комнату в 
коммунальной квартире в центре Москвы он делил с одним актером МХАТа. Нам 
удалось устроить для него довольно редкую по тем временам вещь – отныне в 
Манеже у него была своя лошадь! Естественно, что это обстоятельство расширило 
его контакты с дипломатами. Александр дружил с известным советским режиссером 
Михаилом Роммом и другими видными деятелями культуры. НКВД позволял элитной 
группе художественной интеллигенции и представителям бывшей аристократии вести 
светский образ жизни, ни в чем их не ограничивая, но часть этих людей была 
завербована, а за остальными велось тщательное наблюдение, с тем, чтобы 
использовать в будущем в случае надобности.

Демьянова «вели» Ильин и Маклярский. Он не использовался как мелкий 
осведомитель, в его задачу входило расширять круг знакомств среди иностранных 
дипломатов и журналистов – завсегдатаев ипподрома и театральных премьер. 
Появление Демьянова в обществе актеров, писателей и режиссеров было столь 
естественным, что ему легко удавалось заводить нужные связи. Он никогда не 
скрывал своего происхождения, и это можно было без труда проверить в 
эмигрантских кругах Парижа, Берлина и Белграда. В конце концов Демьяновым стали 
всерьез интересоваться сотрудники немецкого посольства и абвер.

В канун войны Александр сообщил, что сотрудник торгового представительства 
Германии в Москве как бы вскользь упомянул несколько фамилий людей, близких к 
семье Демьяновых до революции. Проинструктированный соответствующим образом 
Ильиным Демьянов не проявил к словам немца никакого интереса: речь шла о явной 
попытке начать его вербовку, а в этих случаях не следовало показывать излишнюю 
заинтересованность. Возможно, с этого момента он фигурировал в оперативных 
учетах немецкой разведки под каким-то кодовым именем. Позднее, как видно из 
воспоминаний Гелена, шефа разведки генштаба сухопутных войск, ему было 
присвоено имя «Макс».

Первый контакт с немецкой разведкой в Москве коренным образом изменил его 
судьбу: отныне в его агентурном деле появилась специальная пометка, 
поставленная Маклярским. Это означало, что в случае войны с немцами Демьянов