затяжной войны, он немедленно отдал приказ ознакомить немецкого военного атташе 
в Москве с индустриально-военной мощью Сибири. В апреле 1941 года ему разрешили 
поездку по новым военным заводам, выпускавшим танки новейших конструкций и 
самолеты. Через свою резидентуру в Берлине мы распространяли слухи в 
министерствах авиации и экономики, что война с Советским Союзом обернется 
трагедией для гитлеровского руководства, особенно если война окажется 
длительной и будет вестись на два фронта.

Десятого января 1941 гола Молотов и посол Германии в Москве Фридрих 
Вернерфондер Шулленбург подписали секретный протокол об урегулировании 
территориальных вопросов в Литве. Германия отказывалась от своих интересов в 
некоторых областях Литвы и обмен на семь с половиной миллионов американских 
долларов золотом. В то время я не знал о существовании этого протокола. Меня 
лишь кратко уведомили, что нам удалось достичь соглашения с немцами по 
территориальным опросам в Прибалтике и об экономическом сотрудничестве на 1941 
год.

Сведения о дате начала войны Германии с Советским Союзом, поступавшие к нам, 
были самыми противоречивыми. Из Великобритании и США мы получали сообщения от 
надежных источников, что вопрос о нападении немцев на СССР зависит от тайной 
договоренности с британским правительством, поскольку вести войну на два фронта 
было бы чересчур опасным делом.

От нашего полпреда в Вашингтоне Уманского и резидента в Нью-Йорке Овакимяна к 
нам поступили сообщения, что сотрудник британской разведки Монтгомери Хайд, 
работавший на Уильяма Стивенсона из Британского координационного центра 
безопасности в Эмпайр-Стейт билдинг, сумел подбросить «утку» в немецкое 
посольство в Вашингтоне. Дезинформация была отменной: если Гитлер вздумает 
напасть на Англию, то русские начнут войну против Гитлера.

Анализируя поступавшую в Союз информацию из самых надежных источников военной 
разведки и НКВД, ясно видишь, что около половины сообщений – до мая и даже июня 
1941 года – подтверждали; да, война неизбежна. Но материалы также показывали, 
что столкновение с нами зависело оттого, урегулирует ли Германия свои отношения 
с Англией. Так, Филби сообщал, что британский кабинет министров разрабатывает 
планы нагнетания напряженности и военных конфликтов между Германией и СССР, с 
тем, чтобы спровоцировать Германию. В литерном деле «Черная Берта» есть ссылка 
на информацию, полученную от Филби или Кэрнкросса о том, что британские агенты 
заняты распространением слухов в Соединенных Штатах о неизбежности войны между 
Германией и Советским Союзом; ее якобы должны были начать мы, причем 
превентивный удар собирались нанести в Южной Польше. Папка с этими материалами 
день ото дня становилась все более пухлой. К нам поступали новые данные о том, 
как британская сторона нагнетает страх среди немецких высших руководителей в 
связи с подготовкой Советов к войне. Поступали к нам и данные об усилившихся 
контактах зондажного характера британских представителей с германскими в 
поисках мирного разрешения европейского военного конфликта.

Между тем, по словам Берии, Сталин и Молотов решили по крайней мере оттянуть 
военный конфликт и постараться улучшить положение, применив тот план, от 
которого отказались в 1938 году. План этот предусматривал свержение 
югославского правительства, подписавшего договор о сотрудничестве с Гитлером. И 
вот в марте 1941 года военная разведка и НКВД через свои резидентуры активно 
поддержали заговор против прогерманского правительства в Белграде. Тем самым 
Молотов и Сталин надеялись укрепить стратегические позиции СССР на Балканах. 
Новое антигерманское правительство, по их мнению, могло бы затянуть итальянскую 
и германскую операции в Греции.

Генерал-майор Мильштейн, заместитель начальника военной разведки, был послан в 
Белград, чтобы оказать помощь в военном свержении прогерманского правительства. 
С нашей стороны в этой акции участвовал Алахвердов. К этому моменту, с помощью 
МИДа, в Москве нам удалось завербовать югославского посла в Советском Союзе 
Гавриловича. Его совместно разрабатывали Федотов, начальник контрразведки, и я. 
У нас, однако, сложилось впечатление, что он вел двойную игру, так как каждую 
неделю связывался с представителями Великобритании в Москве.

Через неделю после переворота мы подписали пакт о взаимопомощи с новым 
правительством в Белграде. Реакция Гитлера на этот переворот была быстрой и 
весьма эффективной. Шестого апреля, через день после подписания пакта, Гитлер 
вторгся в Югославию – и уже через две недели югославская армия оказалась 
разбитой. Более того, Болгария, через которую прошли немецкие войска, хотя была 
в зоне наших интересов, поддержала немцев.

Гитлер ясно показал, что не считает себя связанным официальными и 
конфиденциальными соглашениями – ведь секретные протоколы Пакта 
Молотова—Риббентропа предусматривали предварительные консультации, перед тем 
как принимать те или иные военные шаги. И хотя обе стороны вели активные 
консультации по разделу сфер влияния с ноября 1940 по март 1941 года, в их 
отношениях сохранялась атмосфера взаимного недоверия. Гитлер был удивлен 
событиями в Белграде, а мы, со своей стороны, не менее удивлены его быстрым 
вторжением в Югославию.