влиявшее на американскую линию дипломатии в Азии.

Одним из завербованных Эйтингоном агентов был весьма известный японский 
живописец Мияги, позднее вошедший в группу Рихарда Зорге в Японии. Эйтингон и 
мой хороший друг Иван Винаров (советник по разведке при Георгии Димитрове в 
40-х годах) вступили в контакт с Зорге в Шанхае в конце 20-х годов. Информация 
Зорге рассматривалась как довольно ценная на протяжении всех 30-х годов, правда,
 с оговоркой, что и немцы, и японцы считают его двойным агентом. Наш агент 
«Друг» – политический советник Германии при штабе Чан Кайши – часто встречался 
с Зорге в 1939—1941 годах. Он отмечал его широкую осведомленность об обстановке 
на Дальнем Востоке, не догадываясь о работе Зорге на Разведуправление Красной 
Армии, и подчеркивал прочные, солидные связи Зорге с немецкой военной разведкой.


В 1932 году Эйтингон покинул Калифорнию и возвратился в Советский Союз через 
Шанхай. Его назначили заместителем Серебрянского, но они не сработались, и 
Эйтингон перешел на руководящую работу в Иностранный отдел ОГПУ.

В период обострения международной обстановки в канун вступления в войну Америки 
разведывательную работу по линии НКВД на Восточном побережье США возглавлял 
Хейфец. Ранее он работал в Коминтерне. Его отец являлся одним из организаторов 
американской компартии. Хейфец лично знал многих видных американских 
коммунистов. Учитывая коминтерновский опыт, его направили в начале 30-х годов 
на работу в разведку НКВД. Он организовал нелегальные группы в Германии и 
Италии в середине 30-х годов, выступая в роли индийского студента, обучающегося 
в Европе. На самом деле Хейфец был евреем, но из-за своей смуглой кожи выглядел 
как настоящий эмигрант из Азии, несмотря на голубые глаза. В Соединенных Штатах 
в левых кругах он был известен как господин Браун.

Находясь до этого в Италии, Хейфец познакомился с молодым Бруно Понтекорво, 
тогда студентом, учившимся в Риме. Хейфец рекомендовал Понтекорво связаться с 
Фредериком Жолио-Кюри, выдающимся французским физиком, близким к руководству 
компартии Франции. В дальнейшем именно Понтекорво стал тем каналом, через 
который к нам поступали американские атомные секреты от Энрико Ферми.

Хейфецу повезло: в 30-х годах он не был репрессирован. Его отозвали в Москву, и 
хотя в ноябре 1938 года Ежов дал указание об его аресте, оно не было выполнено. 
Вскоре Хейфеца направили в Соединенные Штаты, на Западное побережье, для 
активизации разведывательной работы.

Перед Хейфецом была поставлена задача установления прочных связей с агентурой 
«глубокого оседания», созданной Эйтингоном для использования в случае войны 
между Советским Союзом и Японией. Первоначальный план заключался в том, чтобы 
создать сеть нелегалов в американских портах по примеру Скандинавии для 
уничтожения судов со стратегическим сырьем и топливом для Японии. Не зная о 
японских намерениях атаковать Юго-Восточную Азию или Перл-Харбор, мы 
предполагали, что они сначала начнут военные действия против нас.

Помощнику Хейфеца в консульстве Сан-Франциско Лягину, инженеру, выпускнику 
Ленинградского судостроительного института, было дано специальное задание 
получить данные о технологических новинках на предприятиях Западного побережья. 
Основная задача, поставленная перед ним, – сбор материалов по американским 
военно-морским судостроительным программам. Я помню одно из его донесений. В 
нем говорилось о большом интересе, который проявлялся американцами к программе 
строительства авианосцев. Лягину также удалось завербовать агента в 
Сан-Франциско, давшего нам описание устройств, разрабатывавшихся для защиты 
судов от магнитных мин.

Чтобы не вызывать подозрений, Лягин воздерживался от любых контактов с 
американскими прокоммунистическими кругами. Однако в Сан-Франциско он 
проработал недолго. Его отозвали в Москву и выдвинули на должность заместителя 
начальника закордонной разведки НКВД. Ему было всего тридцать два года. Во 
время немецкой оккупации он был послан нами в качестве резидента-нелегала на 
немецкую военно-морскую базу в Николаев на Черном море. Ему удалось провести 
ряд диверсий на базе. Гестапо в конце концов захватило его и радиста группы. 
Лягин отказался бежать из тюрьмы, так как не мог оставить арестованного вместе 
с ним раненого радиста. Они были расстреляны. В 1945 году ему посмертно 
присвоено звание Героя Советского Союза.

Оставшемуся в Сан-Франциско Хейфецу удалось, получив ориентировку от Эйтингона, 
выйти на внедренных ранее двух агентов «глубокого оседания». Оба они вели 
обычную, неприметную жизнь рядовых американцев: один – зубного врача, другой – 
владельца предприятия розничной торговли. Оба были еврейскими эмигрантами из 
Польши. Врач-стоматолог, известный лично Серебрянскому, в свое время получил от 
нас деньги, чтобы окончить медицинский колледж во Франции и стать 
дипломированным специалистом. Оба этих человека были внедрены на случай, если 
бы их услуги понадобились нам, будь то через год или через десять лет. 
Потребность в них возникла в 1941—1942 годах, когда эти люди неожиданно 
оказались близки к коммунистически настроенным членам семьи Роберта 
Оппенгеймера – главного создателя американской атомной бомбы.