кодовом названии слово «утка», естественно, употреблялось в значении 
«дезинформация»: когда говорят, что «полетели утки», имеется в виду публикация 
ложных сведений в прессе.

Леонид знал нашу агентурную сеть в Соединенных Штатах и Западной Европе, так 
что был в состоянии реально представить, на кого из агентов мы можем с 
уверенностью положиться. К сожалению, Марию де Лас Эрас, нашего лучшего агента 
«Патрию», которую мы сумели внедрить в секретариат Троцкого еще во время его 
пребывания в Норвегии и которая была с ним в Мексике, необходимо было 
немедленно отозвать. Ее планировал использовать Шпигельглаз в 1937—1938 годах, 
но бегство Орлова, хорошо ее знавшего, разрушило этот план. Мы не могли 
рисковать и оказались правы. Не исключено, что вынужденный временный отказ от 
боевой операции в Мексике обусловил трагическую участь Шпигельглаза. Он слишком 
много знал и перестал быть нужным.

Судьба Марии де Лас Эрас оказалась легендарной. Во время Великой Отечественной 
войны ее забросили на парашюте в тыл к немцам, где она сражалась в партизанском 
отряде Героя Советского Союза Медведева. После войны она активно работала в 
агентурной сети КГБ в Латинской Америке, выполняла обязанности радиста. В общей 
сложности Мария де Лас Эрас была нелегалом более двух десятков лет. В СССР она 
возвратилась только в 70-х в звании полковника, а умерла в 1988 году.

Через два месяца после своего бегства в Америку Орлов написал анонимное письмо 
Троцкому, предупреждая о том, что разрабатываются планы покушения на него и 
осуществлять эту акцию будут люди из его окружения, приехавшие из Испании. В то 
время мы не знали о письме Орлова с этим предостережением, но вполне допускали 
что Орлов может пойти на подобную акцию. Мой первоначальный план состоял в том, 
чтобы использовать завербованную Эйтингоном агентуру среди троцкистов в 
Западной Европе и в особенности в Испании. Эйтингон, например, лично завербовал 
лидеров испанских троцкистов братьев Руанов. У него на связи находились 
симпатизировавшие Троцкому бывшие анархисты, министры республиканского 
правительства Испании Гаодосио Оливеро и Фредерико Амундсени. Однако Эйтингон 
настоял на том, чтобы использовать тех агентов в Западной Европе, Латинской 
Америке и США, которые никогда не участвовали ни в каких операциях против 
Троцкого и его сторонников. В соответствии с его планом необходимо было создать 
две самостоятельные группы. Первая – группа «Конь» под началом Давида Альфаро 
Сикейроса, мексиканского художника, лично известного Сталину, ветерана 
гражданской войны в Испании. Он переехал в Мексику и стал одним из 
организаторов мексиканской компартии. Вторая – так называемая группа «Мать» под 
руководством Каридад Меркадер. Среди ее богатых предков был вице-губернатор 
Кубы, а ее прадед являлся испанским послом в России. Каридад ушла от своего 
мужа, испанского железнодорожного магната, к анархистам и бежала в Париж с 
четырьмя детьми в начале 30-х годов. На жизнь ей приходилось зарабатывать 
вязанием. Когда в 1936 году в Испании началась гражданская война, она вернулась 
в Барселону, вступила в ряды анархистов и была тяжело ранена в живот во время 
воздушного налета. Старший сын Каридад погиб (он бросился, обвязавшись 
гранатами, под танк), а средний, Рамон, воевал в партизанском отряде. Младший 
сын Луис приехал в Москву в 1939 году вместе с другими Детьми испанских 
республиканцев, бежавших от Франко, дочь осталась в Париже. Поскольку Рамон был 
абсолютно неизвестен среди троцкистов, Эйтингон, в то время все еще 
находившийся в Испании, решил послать его летом 1938 года из Барселоны в Париж 
под видом молодого бизнесмена, искателя приключений и прожигателя жизни, 
который время от времени материально поддерживал бы политических экстремистов 
из-за своего враждебного отношения к любым властям.

К 1938 году Рамон и его мать Каридад, оба жившие в Париже, приняли на себя 
обязательства по сотрудничеству с советской разведкой. В сентябре Рамон по 
наводке братьев Руанов познакомился с Сильвией Агелоф, находившейся тогда в 
Париже, и супругами Розмерами, дружившими с семьей Троцкого. Следуя инструкциям 
Эйтингона, он воздерживался от любой политической деятельности. Его роль 
заключалась в том, чтобы иногда помогать друзьям и тем, кому он симпатизировал, 
деньгами, но не вмешиваться в политику. Он не интересовался делами этих людей и 
отвергал предложения присоединиться к их движению.

Был у нас и еще один важный агент под кодовой кличкой «Гарри» – англичанин 
Моррисон, не известный ни Орлову, ни Шпигельглазу. Гарри работал по линии 
Особой группы Серебрянского и сыграл ключевую роль в похищении в декабре 1937 
года архивов Троцкого в Европе. (По моей подсказке этот архив был затребован 
Дмитрием Волкогоновым и использован им в его книге «Троцкий», 1992.) Гарри 
также имел прочные связи в седьмом округе управления полиции Парижа. Это 
помогло ему раздобыть для нас подлинные печати и бланки французской полиции и 
жандармерии для подделки паспортов и видов на жительство, позволявших нашим 
агентам оседать во Франции.

Эйтингон считал, что его агенты должны действовать совершенно независимо от 
наших местных резидентур в США и Мексике. Я с ним согласился, но предупредил, 
что мы не сможем перебазировать всех нужных людей из Западной Европы в Америку, 
полагаясь лишь на обычные источники финансирования. По нашим прикидкам, для 
перебазирования и оснащения групп необходимо было иметь не менее трехсот тысяч 
долларов. Для создания надежного прикрытия Эйтингон предложил использовать в