Незадолго до того Эйтингон чуть не умер от опухоли в кишечнике. Используя свои 
связи, Зоя и сестра Эйтингона, известный кардиолог, добились разрешения, чтобы 
в тюремную больницу пустили ведущего хирурга-онколога Минца. Он-то и спас 
Эйтингона, сделав ему блестящую операцию.

Перед операцией Эйтингон написал Хрущеву – это было его прощальное письмо 
партии. К тому времени Меркадер получил Золотую Звезду Героя Советского Союза 
за ликвидацию Троцкого. (Спустя тридцать лет, просматривая по моей подсказке 
архивы, генерал Волкогонов обнаружил это письмо Эйтингона.)

"С этим письмом я обращаюсь к Вам после того, как я уже более 10 лет провел в 
тюремном заключении, и весьма возможно, что это последнее письмо, с которым я 
обращаюсь в ЦК КПСС. Дело в том, что пребывание в тюрьме окончательно подорвало 
мое здоровье, и в ближайшие дни мне предстоит тяжелая операция в связи с тем, 
что у меня обнаружена опухоль в области кишечника. Хотя врачи пытаются 
подбодрить меня, но для меня совершенно ясно, что даже если опухоль окажется не 
злокачественной, то, принимая во внимание долголетнее пребывание в тюрьме, 
ослабевший в связи с этим организм, его слабую сопротивляемость и большой 
возраст – мне 64 года, вряд ли исход операции будет для меня благополучным. В 
связи с этим вполне естественно мое желание обратиться в ЦК партии, той партии, 
в которую я вступил в дни моей молодости в 1919 году, которая меня воспитала, 
за идеи которой я боролся всю свою жизнь, которой я был и остаюсь преданным до 
последнего своего вздоха. И если последние 10 лет меня оторвали от партии и на 
меня обрушилось самое большое горе, которое может быть у коммуниста, в том нет 
моей вины. За что меня осудили? Я ни в чем перед партией и Советской властью не 
виноват. Всю свою сознательную жизнь, по указанию партии, я провел в самой 
активной борьбе с врагами нашей партии и Советского государства. В начале 1920 
г. Гомельским Губкомом РКП (б) я был направлен для работы в особый отдел Губ. 
ЧК. С этих пор по день ареста я работал в органах госбезопасности. Работой моей 
в органах партия была довольна. Это можно заключить из того, что вскоре после 
моего направления в ЧК Губком РКП (б) меня выдвинул и назначил членом коллегии 
и заместителем председателя Гомельского губ. ЧК. Через год-полтора, по указанию 
ЦК РКП (б), я был переброшен на ту же должность в Башкирскую ЧК в связи с 
тяжелой обстановкой, которая тогда сложилась в Башкирии. И работой моей в 
Башкирии были довольны в Москве. После того, как обстановка в Башкирии 
нормализовалась, меня перевели в центральный аппарат, в котором я работал до 
моего ареста. По личному указанию Ф. Э. Дзержинского я был направлен на учебу в 
Военную академию (ныне Академия имени Фрунзе). После окончания факультета 
академии, в 1925 г., я был направлен на работу в разведку. И с тех пор до 
начала Отечественной войны находился за пределами страны на работе в качестве 
нелегального резидента в Китае, Греции, Франции, Иране, США. В 1938-1939 гг. 
руководил легальной резидентурой НКВД в Испании. Этой работой ЦК был доволен. 
После ликвидации Троцкого в особом порядке мне было официально объявлено от 
имени инстанции, что проведенной мною работой довольны, что меня никогда не 
забудут, равно как и людей, участвовавших в этом деле. Меня наградили тогда 
орденом Ленина, а «Андрея» – орденом Красного Знамени… Но это только часть 
работы, которая делалась по указанию партии, в борьбе с врагами революции….

Следствие по моему делу ввело в заблуждение ЦК, личных заданий б. наркома 
никогда и ни в одном случае не выполнял. Что касается работы, то она проходила 
с участием сотен и тысяч людей. О ней докладывали и с ней знакомили таких тогда 
людей, как Маленков, Щербаков, Попов, а также в ЦК ВЛКСМ Михайлов и Шелепин, 
которые направляли на работу людей, обеспечивали техникой. Работой нашей ЦК был 
доволен. Я и «Андрей» были награждены орденом Суворова…

И вот от одного липового дела к другому, от одной тюрьмы в другую, в течение 
более 10 лет я влачу свое бесцельное существование, потерял последние силы и 
здоровье. И совершенно непонятно, кому нужно было и во имя чего довести меня до 
такого состояния. А ведь я мог бы еще работать добрый десяток лет и принести 
пользу партии и стране, если не в органах госбезопасности, то на другом участке 
коммунистического строительства. Ведь у меня накоплен огромный опыт борьбы со 
всяческими врагами партии…

Кому это нужно, что мы сидим и мучаемся в тюрьме? Партии? ЦК? Я уверен, что нет.
 Больше того, я уверен, что все послания, с которыми мы обращались к Вам, 
никогда до Вас не доходили. Вы, который так страстно выступали и боролись с 
извращениями в карательной политике и который является противником всяких 
конъюнктурных дел, если бы знали, никогда не допустили, чтобы невиновные люди 
были доведены до такого состояния. Я уверен, что если бы Вы об этом узнали. Вы 
бы давно положили конец нашим мучениям…

Обещание ЦК всегда остается обещанием ЦК… Я считаю себя вправе обратиться к Вам 
по этому вопросу, напомнить Вам о нем и попросить его реализовать, вызволить из 
тюрьмы невинно осужденного «Андрея», а также тов. Артура, находящегося в 
заключении на Тайване.

Выражая возмущение поведением пекинских руководителей, вношу три конкретных 
предложения по дестабилизации обстановки в Синьцзяне, Маньжурии, Кантоне, с 
использованием бывшей агентуры спецслужбы разведки ЦК ВКП (б), которые, 
возможно, будут полезны…