Идеологическое управление и генерал-майор из разведки КГБ Агаянц 
заинтересовались опытом работы моей жены с творческой интеллигенцией в 30-х 
годах.

Бывшие слушатели школы НКВД, которых она обучала основам привлечения агентуры, 
и подполковник Рябов проконсультировались с ней, как использовать популярность, 
связи и знакомства Евгения Евтушенко в оперативных целях и во 
внешнеполитической пропаганде. Жена предложила установить с ним дружеские 
конфиденциальные контакты, ни в коем случае не вербовать его в качестве 
осведомителя, а направить в сопровождении Рябова на Всемирный фестиваль 
молодежи и студентов в Финляндию. После поездки Евтушенко стал активным 
сторонником «новых коммунистических идей», которые проводил в жизнь Хрущев.

Агаянц также связывался с женой с целью выяснить ряд интересовавших разведку 
эпизодов в связи с кратковременным приездом в начале 1960-х годов в СССР М. 
Будберг-Бенкендорф, которая передала архивы Горького из-за границы советским 
властям в 1930-х годах. Встреча Эммы и Агаянца произошла по этому вопросу в 
кабинете оргсекретаря московской писательской организации, в то время уже 
генерал-майора КГБ в отставке Ильина. Жена при участии Ильина «восполнила 
пробел» и указала на кодовые архивные материалы по сотрудничеству Будберг с 
ГПУ—НКВД. Ей повезло, что она отошла от этой линии работы в начале 1936 года, 
еще до смерти Горького. Однако жена конкретно указала на роль 
Будберг-Бенкендорф как агента-двойника английской разведки и НКВД. Та, в 
частности, сыграла существенную роль через небезызвестного организатора 
заговора против Ленина в 1918 году Локкарта в зондажном обеспечении приезда в 
Москву в 1930-х годах влиятельного деятеля консервативной партии Англии, 
будущего премьер-министра А. Идена. Здесь следует заметить, что Горький, будучи 
тяжелобольным человеком, умер своей смертью.

Жена также помогла сыну одного из наших друзей – Борису Жутовскому, 
талантливому художнику-графику, который открыто критиковал политику Хрущева в 
области культуры. Она организовала встречу художника с сотрудниками КГБ, чтобы 
оградить его от преследований. Он объяснил им, что его высказывания были 
неправильно истолкованы, и написал покаянную записку в партийные органы и в 
Союз художников, что поддерживает курс коммунистической партии. Его записка 
попала в Идеологический отдел ЦК партии, где решили, что Жутовский должен и 
дальше получать поддержку опекавших его молодых офицеров с Лубянки.

Однако «флирт» жены с КГБ вскоре закончился. Прокурор Руденко всячески 
препятствовал моей реабилитации. Дом на улице Мархлевского, где мы жили в 
большой квартире, передали в ведение Министерства иностранных дел, и там 
разместилась польская торговая миссия. При помощи Анны Цукановой жена получила 
неплохую, но гораздо меньшую квартиру в районе ВДНХ, в то время на окраине 
Москвы. Наш переезд, однако, не помешал Меркадеру и другим деятелям зарубежных 
компартий поддерживать и навещать жену. К этому времени дети окончили среднюю 
школу, и благодаря Зое Зарубиной, декану Института иностранных языков, и 
ректору Варваре Пивоваровой их приняли туда на учебу.



В 1961 году жена и мои сыновья окончательно расстались с иллюзиями, что власти 
в конце концов признают судебную ошибку, допущенную в моем деле. После того как 
Климов принял жену в ЦК и заявил ей, что мы оба, Эйтингон и я, невинные жертвы 
в деле Берии и он добивается пересмотра наших приговоров на самом высшем уровне,
 они поняли: моя судьба находится в руках Хрущева. Дело застопорилось не в 
бюрократических лабиринтах – решение держать меня в тюрьме было принято на 
самом верху.

Хотя Климов говорил больше намеками, а не прямо, однако все же подчеркнул, что 
необходимо продолжать ходатайства о реабилитации. Он сказал жене:

– Вам надо ссылаться на материалы, хранящиеся в ЦК КПСС и КГБ. Вы должны 
настаивать на проведении изучения материалов одновременно как в основном 
уголовном деле, так и в «наблюдательном» производстве, потому что как раз 
там-то и находятся все ваши прошения, свидетельства и документы, разоблачающие 
фальсификацию. – Он пояснил свою мысль: – Ну вот, например, в обвинительном 
заключении сказано: Судоплатов создал перед войной Особую группу при наркоме 
внутренних дел с целью исполнения специальных поручений Берии. Одновременно он 
с 1942 по 1946 год возглавлял Управление по разведке и диверсиям, или 4-е 
управление. Но в «наблюдательном» деле имеются выдержки из соответствующих 
документов, показывающие, что на самом деле Особая группа и Управление по 
разведке и диверсиям были не двумя разными подразделениями, а одним. Понятно, 
что этот факт вступает в явное противоречие с утверждениями в обвинительном 
заключении, – подытожил он.

Во время нашего очередного свидания жена рассказала мне о встрече с Климовым. В 
тот момент Эйтингон как раз стал моим сокамерником, и мы проводили вместе 
долгие часы, размышляя над тем, как ускорить прохождение наших ходатайств. Но 
время шло, и жена, мыслившая реалистически, начала подталкивать меня к тому,