отношения во время войны с Англией и Америкой обернулись конфронтацией. 
Гражданская война в Китае становилась все более интенсивной; возрастала также 
напряженность в Италии и Франции, где коммунисты вели ожесточенную политическую 
борьбу за власть. С наступлением «холодной войны» наши надежды на получение 
еврейских капиталов улетучились. Руководству страны стало ясно, что полагаться 
на поддержку еврейских деловых кругов за рубежом и их инвестиции уже не 
приходится.

И первой жертвой смены курса стал Михоэлс, находившийся в самом центре 
дискуссий по созданию еврейской республики в Крыму.

Кроме того, к Сталину поступили оперативные материалы о том, что Михоэлс якобы 
стремится заручиться поддержкой его зятя Г. Морозова, чтобы обеспечить в 
советском руководстве выгодное ему решение вопроса по улучшению положения 
еврейского населения и развития еврейской культуры. МГБ также подозревало, что 
через связи Михоэлса с сионистскими организациями в Америке стали известны 
некоторые трагические события в жизни Аллилуевых, родственников Сталина. Сталин,
 вероятно, опасался, что большой личный авторитет Михоэлса может быть 
использован международным сионистским движением в своих целях. Михоэлс 
пользовался мировой известностью и, безусловно, был сильной, незаурядной 
личностью, поэтому в условиях тоталитарного режима того времени не могло быть и 
речи о применении к нему отработанной схемы ареста и расправы, прикрытой 
фиговым листком судебного разбирательства.

Михоэлс был ликвидирован в так называемом специальном порядке в январе 1948 
года. К моему счастью, к этой операции я не имел никакого отношения. 
Подробности убийства мне стали известны лишь в апреле 1953 года. Помнится, что 
непосредственно этой операцией на месте руководили заместитель Абакумова 
Огольцов и министр госбезопасности Белоруссии Цанава. Михоэлса и 
сопровождавшего его Голубова заманили на дачу Цанавы под предлогом встречи с 
ведущими белорусскими актерами, сделали смертельный укол и бросили под колеса 
грузовика, чтобы инсценировать бандитский наезд на окраинной улице Минска. За 
рулем грузовика сидел сотрудник транспортного отдела МГБ по Белорусской 
железной дороге.

Голубов был агентом МГБ в среде творческой интеллигенции, чего Михоэлс, конечно,
 не знал. В той ситуации, однако, он оказался нежелательным свидетелем, 
поскольку именно при его помощи удалось привезти Михоэлса на дачу.

Известие о гибели Михоэлса пробудило в моей душе подозрения, о которых я никому 
не стал говорить. Однако я не мог себе представить, что Огольцов сам отправится 
в Минск, чтобы лично руководить операцией. Убийство совершил, как я считал, 
какой-нибудь антисемитски настроенный бандит, которому заранее сказали, где и 
когда он может найти человека, возомнившего себя выразителем еврейских 
интересов.

Судьба Огольцова типична для руководителей МГБ того времени. Берия в апреле 
1953 года добился его ареста формально за незаконную ликвидацию Михоэлса, в 
августе 1953 года после ареста Берии он был освобожден. И никто ему не ставил 
даже в вину эту акцию. Еще бы! Ведь в то время все, кто в Политбюро в 1952– 
1953 годах в ходе «дела врачей» ее одобрил, были у власти. Лишь в 1957 году, 
чтобы скомпрометировать Огольцова, тесно связанного с Маленковым, следившего по 
поручению Сталина за Берией с 1951 года, его исключили из партии за «нарушение 
соц. законности в ходе следственной работы в Ленинграде 1941—1943 гг.».

Большую часть 1948 года я занимался берлинским кризисом и созданием курдской 
подпольной сети в Иране, Ираке и Турции с целью свержения правительства Нури 
Сайда и Фейсала в Ираке, а также чехословацкими делами. Я летал в Прагу вместе 
с Зубовым, чтобы попытаться нейтрализовать сторонников президента Бенеша при 
передаче власти новому правительству во главе с Готвальдом.

В 1947 году моя жена серьезно заболела и вскоре вышла на пенсию. Еще в 1940 
году она проявила достаточно мудрости, чтобы отойти от оперативной работы, и 
была назначена старшим преподавателем спецдисциплин в Высшей школе НКВД 
(позднее МГБ). Время от времени ее использовали для контактов с 
агентами-женщинами, представлявшими особый интерес для руководства 
контрразведывательного управления, но большей частью она старалась держаться в 
тени и не привлекать к себе внимания. Ее болезнь совпала с кампанией по чистке 
от евреев МВД, МГБ и МИДа. Она вышла в отставку в звании подполковника в 1949 
году и проходила по спискам личного состава под своей девичьей фамилией 
Каганова.

В 1949 и 1950 годах, когда мне приходилось часто выезжать в Прагу, Западную 
Украину, Азербайджан и Узбекистан, Эйтингон исполнял мои обязанности в бюро по 
разведке и диверсионной работе. Он навещал Эмму и рассказывал ей об 
антисемитской кампании, которая набирала обороты и принимала все больший размах.
 Сестра Эйтингона Соня, известный терапевт и главврач поликлиники автозавода 
(ныне ЗИЛ), была арестована, младшую сестру моей жены Елизавету отчислили из 
аспирантуры медицинского института в Киеве. Мы пытались как-то помочь им, 
используя дружеские отношения с Музыченко, директором МОНИКИ в Москве. В 30-х