колоссальную роль при обсуждении и принятии документов на Ялтинской конференции.


В ноябре 1945 года, когда Сталин находился на отдыхе в Крыму, Гарриман 
безуспешно пытался с ним встретиться для обсуждения планов экономического и 
политического сотрудничества. Мне рассказывали, как он пришел к Молотову и 
убеждал его, что он наш друг, на протяжении нескольких лет неизменно 
обсуждавший самые щекотливые вопросы с советскими должностными лицами и лично 
со Сталиным. Однако на сей раз Молотов остался безучастным и сугубо официальным.
 Это означало, что отныне Гарриман больше не представляет интереса для нашей 
стороны и доступ в высшие эшелоны власти ему заказан. Гарриман покинул Москву в 
конце января 1946 года.




Посланники и эмиссары Рузвельта


Летом 1941 года Гарри Гопкинс, советник президента Рузвельта, предложил нашему 
послу в Вашингтоне Уманскому установить конфиденциальные отношения. Это, как 
рассказывал мне Уманский, было сделано по прямому указанию президента. В 
декабре 1941 года Сталин назначил вместо Уманского на пост посла в США 
Литвинова – и Гопкинс тут же установил с ним близкие отношения. Настолько 
близкие, что Литвинов часто бывал у Гопкинса дома. Сам Литвинов рассказывал мне,
 как однажды, когда советник американского президента был болен, он сидел у его 
кровати и обсуждал с ним текущие проблемы. И Уманский, и Литвинов, с которыми я 
встречался в Москве, также, по их словам, установили неофициальные отношения с 
сотрудниками Госдепартамента и Белого дома. Наши резиденты Зарубин, а позднее 
сменивший его Горский расширили эти контакты во время союзнических отношений с 
Америкой в годы второй мировой войны.

Перед любым официальным визитом список будущих участников переговоров в 
обязательном порядке вручался НКВД (или НКГБ). В данном случае такой список 
всех членов американской делегации на Ялтинской конференции получил я. В нем на 
каждого из участников содержались подробные установочные данные, включая связи 
с нами и отношение к нашей стране. Полученные мною материалы для составления 
психологической характеристики содержали информацию о личностных качествах и 
особо секретное приложение о возможности их агентурного сотрудничества с 
советской разведкой.

Одно должностное лицо США, с которым у нас существовали конфиденциальные 
отношения, входило в состав официальных членов американской делегации на 
Ялтинских переговорах. Этого человека звали Элджер Хисс, он был доверенным 
лицом Гопкинса. В беседах с Уманским, а затем с Литвиновым Хисс раскрывал планы 
Вашингтона. Кроме того, он был весьма близок с некоторыми «источниками», 
сотрудничавшими с советской военной разведкой, и с нашими активными агентами в 
Соединенных Штатах. По специальным каналам обмена информацией с военными мы 
знали, что от Хисса к нам поступило сообщение: американцы готовы прийти к 
соглашению с нами о будущем Европы.

В нашем списке против фамилии Хисса было указано, что он с большой симпатией 
относится к Советскому Союзу и является сторонником послевоенного 
сотрудничества между американским и советским правительствами. Однако ничего не 
говорилось о том, что Хисс, сотрудник Госдепартамента, является агентом нашей 
разведки.

В июне 1993 года я разговаривал с одним из своих бывших коллег, одно время он 
был резидентом военной разведки в Лондоне и Нью-Йорке. По его словом, Хисс стал 
источником информации для нашей группы в Вашингтоне в начале и середине 30-х 
годов. В эту группу, во главе которой стоял родившийся в России экономист Натан 
Сильвермастер, входили как наши агенты, так и те, кто являлся источником 
конфиденциальной информации, но чья деятельность не была зафиксирована ни в 
каких вербовочных документах, поскольку никто из них не подписывал обязательств 
о сотрудничестве. В 30-х годах учетно-вербовочные обязательства в контактах с 
симпатизирующими нам влиятельными людьми на Западе особого значения не имели. В 
40-х годах уже был введен строгий порядок документированного оформления 
сотрудничества с советской разведкой.

Агентурные донесения, переведенные на русский, как правило, мы докладывали 
Сталину или Молотову без всяких комментариев. Единственным приложением к 
документу могла быть справка, что данный агент или источник заслуживает или не 
заслуживает доверия или что за достоверность данных в спецсообщении мы не 
ручаемся. Насколько я помню, хотя и могу ошибаться, Хисс фигурировал как 
источник «Марс», но он не имел об этом ни малейшего понятия.

Когда в конце 40-х годов Хисса обвинили в шпионаже в пользу СССР, никаких 
убедительных доказательств его виновности представлено не было, да их и быть не 
могло. Хисс был близок к людям, сотрудничавшим с советской военной разведкой, 
возможно, являлся источником информации, передаваемой нашим спецслужбам, однако