практике это означало, что когда в Сибири стали строиться заводы по переработке 
урановой руды, пришлось сильно ограничить в электроснабжении ряд предприятий. Я 
вспоминаю яростные споры и нецензурную брань членов комитета Первухина и 
Вознесенского, когда обсуждался вопрос о том, за какими предприятиями сохранить 
в полном объеме потребление электроэнергии. Для меня было совершенно 
неожиданным, что Первухин, защищая предприятия курируемой им химической 
промышленности, нападал на Вознесенского, члена Политбюро, старшего по 
положению.

В первый послевоенный год разведывательные операции по атомной проблеме 
пользовались особым приоритетом. В декабре 1945 года Берия оставил пост наркома 
внутренних дел и переехал с Лубянки в Кремль, в кабинет заместителя 
Председателя Совета Народных Комиссаров. Заседания Спецкомитета по атомной 
проблеме также стали проходить в Кремле, а не в НКВД. Как начальник 2-го бюро 
комитета, сотрудник аппарата правительства, я получил постоянный пропуск на 
вход в Кремль в любое время.

27 декабря 1945 года в адрес Берии мы направили для рассмотрения на 
спецкомитете правительства переведенные с английского языка материалы по 
конструкции атомной бомбы, образцы корпуса детонатора бомбы полученные по линии 
агентуры органов безопасности и военной разведки.

Заседания Спецкомитета обычно проходили в кабинете Берии. Это были жаркие 
дискуссии. Помимо острых споров о распределении электроэнергии, Первухин 
продолжал свои нападки на Вознесенского, требуя увеличения фондов цветных 
металлов для нужд предприятий химической промышленности, занятых в производстве 
ядерного топлива. Меня удивляли взаимные претензии членов правительства. Берия 
вмешивался в эти споры, призывая Первухина и Вознесенского к порядку. И я 
впервые увидел, что все в этом особом правительственном органе считали себя 
равными по служебному положению независимо от того, кто из них был членом ЦК 
или Политбюро.

Я сохранил вплоть до своего ареста хорошие отношения с Ванниковым и секретарем 
комитета генералом Махневым. Они были блестящими знатоками нашей промышленности,
 могли безошибочно указать, какому заводу можно поручить выполнение заказов по 
атомному проекту.

Я часто заходил в кабинет Махнева. Его почему-то считают генералом НКВД, но это 
не так. Прекрасный организатор производства боеприпасов и работ по атомной 
бомбе, он никогда не служил в органах госбезопасности. Махнева очень 
интересовала информация о работе американских промышленных предприятий и фирм, 
участвовавших в атомной программе. Зачастую мы получали эту информацию из 
открытых источников, по линии ТАСС и регулярно составляли обзоры экономических 
показателей и технологического потенциала, почерпнутые из научно-технических 
журналов об американских фирмах, занятых отдельными заказами правительства в 
связи с созданием атомной бомбы.

Только тогда я понял, какой большой интерес и внимание к экономическим вопросам 
и развитию промышленности проявлял Берия. Я узнал, что Берия как заместитель 
председателя ГКО в годы войны отвечал не только за деятельность спецслужб, но и 
за производство вооружения и боеприпасов, работу топливо-энергетического 
комплекса. В особенности его интересовали вопросы добычи и переработки нефти. В 
кабинете Берии стояли макеты нефтеперерабатывающих заводов. По его инициативе 
Ванников, Устинов и Байбаков (им не было еще 40 лет) были выдвинуты на высокие 
посты наркомов производства боеприпасов, вооружения и нефтяной промышленности.

Участие в заседаниях под председательством Берии открыло новый, неизвестный мне 
мир. Я знал, что разведка имела важное значение во внешней политике, 
обеспечении безопасности страны, но не меньшее значение имело восстановление 
народного хозяйства и создание атомной бомбы. До сих пор я вспоминаю наших 
талантливых организаторов промышленности и директоров заводов, участвовавших в 
решении сложнейших организационных и технических вопросов. Выработка этих 
решений оказалась гораздо интересней, чем руководство агентурной сетью в мирное 
время. Хозяйственная деятельность позволяла людям проявлять таланты и 
способности в решении таких проблем, как преодоление нехватки ресурсов, срывы 
поставок оборудования и материалов. Организовать слаженную работу многих 
производственных отраслей промышленности для реализации атомной программы было 
делом не менее сложным, чем успешное проведение разведывательно-диверсионных 
операций в годы войны.

Берия, грубый и жестокий в общении с подчиненными, мог быть внимательным, 
учтивым и оказывать каждодневную поддержку людям, занятым важной работой, 
защищал этих людей от всевозможных интриг органов НКВД или же партийных 
инстанций. Он всегда предупреждал руководителей предприятий об их личной 
ответственности за неукоснительное выполнение задания, и у него была уникальная 
способность как внушать людям чувство страха, так и воодушевлять на работу. 
Естественно, для директоров промышленных предприятий его личность во многом 
отождествлялась с могуществом органов госбезопасности. Мне кажется, что вначале 
у людей превалировал страх. Но постепенно у работавших с ним несколько лет 
чувство страха исчезало и приходила уверенность, что Берия будет поддерживать