штабной работе. Тогда я не мог представить себе, что она станет моей 
пожизненной профессией. 

Осень 1940 и зиму 1941 года пришлось потратить на тщательное изучение и 
военно-географическое описание Ближневосточного театра. С марта приступили к 
разработке командно-штабных учений в Закавказском и Среднеазиатском военных 
округах, намеченных на май. 

В апреле генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин проводил командно-штабное учение в 
Ленинградском военном округе, и я ездил к нему с докладом. Доклад прошел 
гладко: Николай Федорович утвердил наши разработки почти без замечаний и 
отпустил меня, сказав, что учение в ЗакВО будет проводить либо начальник 
Генштаба, либо он - Ватутин. 

В мае основной состав нашего отдела отправился в Тбилиси. Нас усилили за счет 
других отделов. С нами выехали полковник С. И. Гунеев, подполковник Г. В. 
Иванов, майоры В. Д. Уткин и М. А. Красковец. Перед самым отъездом выяснилось, 
что ни начальник Генштаба, ни его заместитель выехать не могут и учениями будут 
руководить командующие войсками: в ЗакВО - Д. Т. Козлов, в САВО - С. Г. 
Трофименко. Однако уже на другой день после нашего приезда в Тбилиси 
генерал-лейтенанта Козлова срочно вызвали в Москву. Чувствовалось, что в Москве 
происходит нечто не совсем обычное. 

Руководить учением стал генерал-майор М. Н. Шарохин, а в роли начальника штаба 
руководства пришлось выступить мне. Фронтом командовал заместитель командующего 
войсками округа генерал-лейтенант П. И. Батов. Обязанности начальника штаба 
фронта выполнял генерал-майор Ф. И. Толбухин. 

После разбора учений в ЗакВО пароходом направились из Баку в Красноводск, а 
оттуда поездом в Мары, где нас уже поджидал начальник штаба САВО генерал-майор 
М. И. Казаков. Как выяснилось, командующий войсками округа генерал С. Г. 
Трофименко заболел. Учением и здесь руководил М. Н. Шарохин. 

Во время игры мне удалось вместе с Шарохиным и начальником оперативного отдела 
штаба САВО полковником Чернышевичем проехать по границе от Серахса до Ашхабада 
и далее через Кизил-Атрек до Гасан-Кули с целью изучения театра. 

Возвращались в Москву с легким сердцем. Учения прошли в целом хорошо. 

21 июня утром наш поезд прибыл к перрону Казанского вокзала столицы. День ушел 
на оформление и сдачу документов. М. Н. Шарохин добился разрешения для 
участников поездки отдыхать два дня: воскресенье - 22 и понедельник - 23 июня. 

Но отдыхать не пришлось. В ночь на 22 июня, ровно в 2 часа, ко мне на квартиру 
прибыл связной и передал сигнал тревоги. А еще через полчаса я уже был в 
Генштабе. 

Война началась. 

Теперь, когда от той роковой ночи нас отделяют десятилетия, появилось множество 
самых разных оценок тогдашнего состояния наших Вооруженных Сил. 

Иные говорят, что мы совсем не были готовы к отражению нападения противника, 
что армия наша воспитывалась в расчете на легкую победу. И хотя подобного рода 
высказывания принадлежат, как правило, людям невоенным, вокруг них громоздится 
обычно непролазный частокол мудреной специальной терминологии. Утверждается, 
например, что из-за неверного якобы понимания характера и содержания начального 
периода войны у нас неправильно обучались войска боевым действиям именно в этот 
период. 

Утверждение столь же смелое, сколь и невежественное. Ведь понятие "начальный 
период войны" - категория оперативно-стратегическая, никогда не оказывавшая 
сколько-нибудь существенного влияния на обучение солдата, роты, полка, даже 
дивизии. И солдат, и рота, и полк, и дивизия действуют в общем-то одинаково в 
любом периоде войны. Они должны решительно наступать, упорно обороняться и 
умело маневрировать во всех случаях, независимо от того, когда ведется бой: в 
начале войны или в конце ее. В уставах на сей счет никогда не было никаких 
разграничений. Нет их и сейчас. 

Довольно часты разговоры о том, что у нас-де недооценивалась опасность войны с 
Германией. В защиту этого неверного соображения выдвигаются подчас совсем 
смешные доводы о неудачной будто бы дислокации войск в военных округах, на 
которые возлагалось прикрытие и оборона западных границ. Почему неудачной? А 
потому, видите ли, что крупные силы, входившие в состав приграничных округов, 
были расположены не на границе, а на удалении от нее. Между тем и практикой и 
теорией давно доказано, что в любом виде боевых действий главные силы 
обязательно эшелонируются в глубину. Где больше должно быть сил и как глубоко 
надлежит их эшелонировать - вопрос очень сложный. Здесь все зависит от 
обстановки и замысла военачальника.