стратегических резервов. - План "Кутузов". - Наметки плана контрнаступления. - 
Воздушные операции. - Три предупреждения. войскам. Противник переходит в 
наступление. 

Весной 1943 года основное внимание Ставки и, конечно, ее рабочего органа 
Генерального штаба сосредоточилось на положении в центре стратегического фронта.
 

К концу марта положение сторон в районе Курска стабилизировалось. Прекращение 
своего наступления противник мотивировал впоследствии началом весенней 
распутицы. Но дело было совсем не в ней. Хотя врагу и удалось отбросить наши 
войска от Харькова, все же общий итог зимней кампании был для него крайне 
неблагоприятным: силы немецко-фашистской армии ослабли и в данный момент она не 
имела возможности продолжать более или менее успешно крупные наступательные 
операции. Стратегическая инициатива по-прежнему находилась в наших руках. 
Реванш за Сталинград не состоялся. 

Естественно, вставал вопрос относительно перспектив борьбы на ближайшее время. 
В Генеральном штабе отнюдь не исключали новых попыток противника вернуть себе 
военное счастье. Однако для этого ему требовались дополнительные силы, которые 
надо еще было перебросить с запада и накопить за счет призыва резервов. А если 
мы провалим эти попытки и нанесем врагу два-три новых удара, равных по своим 
результатам Сталинграду? Никто не сомневался, что тогда будет достигнут 
окончательный перелом в ходе войны и гитлеровская военная машина окажется перед 
лицом полной катастрофы. Верховный Главнокомандующий верил в это больше других, 
но, памятуя об уроке, полученном под Харьковом, проявлял осторожность. 

События все очевиднее развивались в благоприятном для нас направлении. 
Благородные цели войны обеспечивали Советской Армии всемерную поддержку всего 
нашего народа. На территории СССР, захваченной врагом, шло дальнейшее 
развертывание партизанской борьбы. Значительно сильнее и организованнее стало 
также сопротивление оккупантам в странах Западной и Юго-Восточной Европы. 

Немецко-фашистские войска потерпели серьезное поражение в Ливии и Триполитании, 
разгоралась война в Тунисе. Союзническая авиация наносила удары по промышленным 
центрам Германии и Италии, 

При всем при том наша армия обладала теперь богатейшей техникой, не уступавшей 
ни по качеству, ни по количеству боевым средствам врага. Конечно, как всегда на 
войне, техники было меньше, чем хотелось бы, но время, когда она распределялась 
крохами, ушло безвозвратно, и уже странным казалось, что когда-то Сталин сам 
поштучно распределял противотанковые ружья, минометы, танки. 

Сейчас все было иначе. Но заботы партии и правительства о дальнейшем 
техническом оснащении Советских Вооруженных Сил не ослабевали. Наоборот, в 
предвидении новых решающих сражений они возросли. Руководителей Генерального 
штаба все чаще вызывали в Ставку совместно с представителями оборонной 
промышленности и конструкторами для решения неотложных вопросов по наращиванию 
темпов производства военной продукции и улучшению боевых качеств наших 
самолетов, танков, артиллерии. А в самом Генштабе основательно разрабатывались 
такие проблемы, как завоевание господства в воздухе или прорыв глубокой 
позиционной обороны противника с последующим развитием успеха, очень тщательно 
продумывались способы применения крупных масс артиллерии, авиации, танков. 

При подготовке очередных операций обязательно предусматривалось всестороннее 
политическое обеспечение действий войск. Высокий моральный дух, характерный для 
личного состава нашей армии с первых дней войны, рос и далее. Люди мужали, день 
ото дня крепла их вера в мудрость партии, в нерушимость советского строя. 
Победа под Сталинградом окрылила всех - от солдата до маршала. И политические 
работники всячески стремились закрепить этот подъем, этот порыв. Трудно было не 
оценить их важной роли в осуществлении любого из наших оперативных планов. 
Боевое содружество между штабами и политорганами еще более упрочилось. 

Мне приходилось соприкасаться чаще всего с начальником Главного политического 
управления секретарем ЦК партии Александром Сергеевичем Щербаковым. Мы 
встречались почти ежедневно. Ему я докладывал о положении на фронтах и проекты 
сводок Совинформбюро. Однажды выезжал с ним вместе на Западный фронт. И 
постепенно эти чисто деловые отношения переросли у меня в чувство глубокой 
личной симпатии. Принципиальный, энергичный, строгий в делах. Александр 
Сергеевич был вместе с тем простым и задушевным человеком. Не могу забыть 
последнего своего разговора с ним. Происходил этот разговор ранним утром в 
самый канун победы над гитлеровской Германией. А. С. Щербаков позвонил мне из 
больницы: 

- Говорю с вами тайком от врачей. Они запретили мне заниматься какими бы то ни 
было делами. Скажите поскорей, что там у нас делается? 

Я не мог отказать ему и коротко доложил все существенные новости. 

- Вот спасибо,- поблагодарил он.- И у меня дела идут на поправку. Скоро выйду