Такой несколько необычный порядок докладов - сначала Верховному 
Главнокомандующему, а затем уже начальнику Генерального штаба - был определен 
лично Сталиным. Делалось так, потому что по распорядку нашей работы в 10-11 
часов начальник Генштаба еще отдыхал. 

После утреннего доклада Оперативного управления он принимал начальников других 
управлений, начальников родов войск и служб, разговаривал по телефону с 
командующими фронтами, читал донесения представителей Ставки. 

Важнейшей частью работы начальника Генерального штаба являлся анализ обстановки 
на фронтах. Обычно в процессе этого рождались оперативные предположения, 
которые затем обосновывались тщательными расчетами и вносились на рассмотрение 
Ставки. 

Когда в Москву приезжали командующие фронтами, начальник Генерального штаба 
принимал их обязательно в присутствии начальника Оперативного управления и 
представителя соответствующего направления. Мы вместе рассматривали все 
предложения фронтового командования и готовили по ним заключения. Если 
командующий соглашался с нами, его исправленные предложения вносились в Ставку 
совместно. Если единства мнений не было, то Ставке докладывались расхождения. 

Расхождения возникали обычно не по замыслу операции или порядку ее проведения, 
а по составу войск и их обеспечению. Понятно, что каждый командующий стремился 
получить побольше резервов Ставки, иметь в достатке танки, артиллерию, 
боеприпасы. Мы никогда никому из них не говорили, чем конкретно располагает 
Ставка, но командующие и помимо нас, одним им известными путями, узнавали об 
этом. У Генштаба они требовали, в Ставке просили. 

Надо прямо сказать, что те фронты, на которых находились представители Ставки, 
обеспечивались обычно лучше. Во-первых, потому, что Ставка посылала своих 
представителей на наиболее важные направления. А во-вторых, по той причине, что 
каждый представитель Ставки сам имел власть, особенно маршал Г. К. Жуков. В 
иных случаях он ставил Генштаб в очень трудное положение: и дать нельзя, и 
попробуй откажи заместителю Верховного Главнокомандующего... 

К 15 часам в Оперативном управлении заканчивалась обработка данных за первую 
половину дня. Они докладывались начальнику Генерального штаба моим заместителем 
генерал-лейтенантом А. А. Грызловым. Сам я в это время отдыхал. Часто вместе с 
Грызловым шел и начальник того направления, где в данный момент обстановка была 
особенно острой. Начальник Генштаба сам расспрашивал его, затем уточнял все по 
ВЧ и около 16 часов докладывал обстановку Верховному. Одновременно в Ставку и 
всем членам правительства по особому списку рассылалось второе боевое донесение.
 

К 21 часу опять собирались и обобщались данные по обстановке, и мы готовились к 
поездке в Ставку с итоговым докладом за сутки в целом. Вызов туда следовал, как 
правило, после 23 часов. 

Когда на фронтах дела шли хорошо, доклад обычно проходил быстрее, но после него 
Сталин иногда приглашал нас посмотреть кинокартину, преимущественно фронтовую 
хронику. Нам было не до того. В управлении ожидала работа без конца и края. Но 
отказываться не осмеливались. Я сидел в кресле, обнимая портфель с оперативными 
картами. Особенно долго засиживались, если у Сталина были какие-нибудь 
иностранные гости. Им-то он обязательно показывал кинокадры о событиях на 
фронтах, причем и те, которые мы успели просмотреть раньше. 

На исходе суток помимо нашего итогового доклада в Ставку представлялись еще и 
боевые донесения за каждый фронт в отдельности. Их подписывали военные советы 
фронтов, а Генштабом они только принимались по телеграфному аппарату Бодо, 
перепечатывались на машинке н в заверенных копиях рассылались по списку. 

Таким образом, в течение суток Ставка получала три боевых донесения, два из 
которых рождались в Генштабе и одно - непосредственно на фронтах. Кроме того, 
для Сталина лично мы готовили двухсоттысячные карты по каждому фронту и одну 
сводную масштаба два с половиной миллиона. Меняли карты по мере необходимости: 
двухсотки примерно через два-три дня, а сводную - раз в пять-шесть дней. 
Отвечал за это лично С. П. Платонов. 

Так день за днем протекала работа Оперативного управления вплоть до окончания 
войны. В других управлениях Генштаба порядок был тот же, но содержание работы, 
конечно, другое. 

Не могу не вспомнить и о так называемом корпусе офицеров Генерального штаба. Он 
начал свое существование в 1941 году и первоначально был довольно 
многочисленным. 

В самом начале своей книги я уже рассказывал, что в первые тяжелые месяцы войны 
до Генштаба доходили порой самые скудные и противоречивые данные о положении на 
фронтах. Нередко мы знали о противнике гораздо лучше, чем о своих войсках. И