наши радости и горести. 

Служба в полку была, как говорится, не мед. В походах мы добирались до 
Ак-Монайских высот. Разведчики, как и полагается, всегда были с пехотой, и 
доставалось нам всего с лихвой. От высот развертывали учебное наступление на 
Керчь. Почти пять лет военной службы в Севастополе оставили в моей памяти не 
столько лазурное море и золотые пляжи, сколько зной степей и неприютность гор, 
где нам довелось просолить не одну гимнастерку. 

...И вот теперь, в конце 1943 года, я снова в Крыму. Перед нами был мрачноватый 
каменистый берег, круто уходивший вверх. Кругом - ни деревца, ни кустика. 
Только следы недавних боев - воронки от бомб и снарядов. И как-то не хотелось 
верить, что нам здесь принадлежит пока лишь это, а весь Крым - еще в руках 
врага и за его освобождение придется положить немало человеческих жизней. 

Глубина плацдарма Отдельной Приморской армии не превышала 10-12 километров. 
Правый фланг фронта упирался в Азовское море, левый подходил к северо-восточной 
окраине Керчи. Рельеф местности сильно пересеченный. Сложные гряды холмов 
обрывисто падали к самому морю. Командные высоты оставались у противника. 
Оттуда хорошо просматривался передний край нашей обороны, и только небольшая 
гряда холмов прикрывала обрывисто падавший к морю берег Керченского пролива. 

Плацдарм был изрыт вдоль и поперек: траншеи, землянки, ходы сообщения, блиндажи 
переплетались в причудливую сеть. Здесь находились главные силы Отдельной 
Приморской армии - два ее корпуса (11-й и 16-й) и резерв. А всего девять 
дивизий и две стрелковые бригады. Переброшена на плацдарм и некоторая часть 
танков, артиллерии, даже авиации; первый наш аэродром приютился у самого моря в 
районе Опасной. 

К. Е. Ворошилову, мне и всем, кто прибыл с нами, отвели три землянки на 
обращенном к проливу скате одной из высот. Метрах в шестистах от 
нас-бревенчатый домик командарма Ивана Ефимовича Петрова. Под домиком небольшое 
и не очень надежное убежище. Вокруг в блиндажах расположился штаб Приморской 
армии. 

Работу начали сразу же. К. Е. Ворошилов заслушал доклады И. Е. Петрова и 
командующего Черноморским флотом Л. А. Владимирского. На следующий день 
побывали в двух стрелковых корпусах: в 11-м у генерал-майора Б. Н. Аршинцева и 
в 16-м у генерал-майора К. И. Провалова. Неугомонный Климент Ефремович не 
ограничился только тем, что услышал от командиров корпусов и увидел сам с их НП.
 Он рвался в окопы, на передний край, хотя, по правде говоря, делать там ему 
было нечего. Отговорить его от этого не удавалось. 

- Никогда под пулями не кланялся и врага не боялся,- парировал он все наши 
доводы.-А если кто считает, что там и без нас обойдутся, может со мной не 
ходить. 

После этого попробуй задержаться на НП или в штабе. Все, конечно, пошли в 
дивизии и полки первого эшелона. 

В тот год на Керченском полуострове зима стояла холодная. Морозы достигали 
десяти градусов. Свирепый ветер налетал то с севера, то с востока. Обжигал лицо,
 выжимал из глаз слезы и подгонял каждого в землянку либо блиндаж. С моря низко 
тянулись косматые тучи, проливаясь на мерзлую землю мелким частым дождем или 
низвергая колючую крупу. А по ночам над проливом вставала мглистая стена тумана,
 которая только с рассветом нехотя уплывала вдаль. 

Как-то мы зашли в одну из солдатских землянок и еще с порога ощутили 
температуру, близкую к той, что бывает в хорошей бане. Посреди землянки стояла 
раскаленная докрасна железная печка, и в ней действительно бушевало пламя. 
Немолодой домовитый сержант четко приветствовал нас и гостеприимно пригласил, 
как говорится, "поближе к огоньку". 

- Откуда ж дрова берете? - поинтересовались мы. С топливом на плацдарме было 
плохо: дрова подвозили через пролив только для варки пищи. 

- А тут, поблизости,- ткнул сержант через плечо почерневшим от копоти большим 
пальцем правой руки, - дом кирпичный стоял... Вот им и топимся. 

Мы дружно рассмеялись. Подумалось, что хозяин землянки намеревается с ходу 
выдать нам какой-то старый солдатский анекдот для всеобщего увеселения. Кому из 
нас не доводилось слышать, как бывалый солдат суп из топора сварил! Но вот 
чтобы он кирпичный дом в топку пустил - этакой диковины мы еще не знали. С 
интересом повернули головы к рассказчику. Но сержант вдруг смолк. Он знал 
службу и безмолвно ел глазами начальство. Потом неторопливо приоткрыл дверцу 
печки, и мы увидели, что в ней действительно горят кирпичи. Самые натуральные 
кирпичи! 

Кто-то даже ахнул от неожиданности. Начались распросы, как да почему.