непросматриваемые зоны, на веревке нужной длины закидывали гранату. И лишь 
после этого на детонирующем шнуре опускали заряд взрывчатки. 

В качестве заряда обычно использовали имевшиеся в изобилии трофейные 
противотранспортные итальянские мины. Как только мина достигала дна, на другом 
отрезке детонирующего шнура длиной 3-4 метра опускался второй заряд весом 800 
граммов. Оба шнура наверху соединялись вместе, и к ним крепился запал УЗРГМ от 
ручной гранаты. Чтобы случайно не сорвался в колодец, его просто придавливали 
камнем или цепляли за вбитый колышек. 

Тренированному расчету из двух человек на подготовку подрыва 20-метрового 
колодца требовалось около трех минут. После этого нужно было выдернуть кольцо, 
и отпустить скобу гранатного запала и через четыре секунды раздавался взрыв. 
Подрывникам, которым достаточно было отскочить от заряда на 5-6 метров, 
оставалось лишь уворачиваться от камней, как из жерла вулкана, вылетавших из 
колодца. 

Хитрость такого способа подрыва заключалась в том, что верхний заряд взрывался 
на доли секунды раньше нижнего и плотно закупоривал газами колодец. Ударная 
волна нижнего заряда, отразившись от верхнего облака газов, устремлялась 
обратно вниз и в боковые ходы и туннели. Пространство между двумя зарядами 
оказывалось в зоне смертельного избыточного давления: этот прием мы назвали 
"стереофо ническим эффектом". 

Вернувшись из командировки, я вновь пришел к "Деду", чтобы обсудить с ним 
результаты его идеи*. 

Ирина Ильинична Комарова 

Илью Григорьевича окружает множество людей, которые были его ближайшими 
сподвижниками, дорогими его сердцу учениками и, безусловно, лучше мене знающими 
Илью Григорьевича, имеющими больше права поделиться своими мыслями о нем, как о 
человеке и как о профессионале. 

С чего бы я начала свой рассказ об Илье Григорьевиче? Для кого-то он ( 
родоначальник российского спецназа, для кого-то - ведущий теоретик партизанской 
войны. Для меня он человек, который выстоял! Он выстоял в тех ситуациях, когда 
многие люди ломались. И не только выстоял, выжил, но выполнил главную заповедь 
солдата - сохранил боеспособность. 

Я познакомилась с Ильей Григорьевичем Стариновым в 1995 году. О нем в журнале 
"Солдат удачи", в котором я работала, была опубликована статья, и мы вместе с 
ее автором поехали отвезти гонорар и журналы Илье Григорьевичу. В то время 
Старинов у меня ассоциировался слабо с какими-то школьными воспоминаниями: 
что-то в школе нам говорили, но что...? у меня ассоциировался слабо с какими-то 
школьными воспоминаниями: что-то в школе нам говорили, но что...? 

Нас тепло встретили Илья Григорьевич и его супруга Татьяна Петровна Матросова. 
Приглашали бывать почаще. . Приглашали бывать почаще. 

Вслед за этой встречей были другие. К тому времени мы уже создали альманах 
"Вымпел". Тогда то один из учеников "деда" - так его называют за глаза - 
Эркебек Абдулаев и предложил издать в "Вымпеле" книгу Ильи Григорьевича. 
Старинову исполнилось девяносто два года, когда мы начали работу над его 
рукописью "Записки диверсанта". Но Старинов уже в то время писал плохо. 
Подводили глаза. Поэтому мы начали работать с диктофоном. Он надиктовывал 
записи, а потом они расшифровывались. Расшифрованные записи вновь прочитывались 
Илье Григорьевичу, и он вновь их правил. Так родилась первая книга. Так 
родилась вторая, так рождалась третья. Он писал их не для славы, а для тех, кто 
сегодня защищает свое Отечество и тем, кто будет защищать его завтра. и 
предложил издать в "Вымпеле" книгу Ильи Григорьевича. Старинову исполнилось 
девяносто два года, когда мы начали работу над его рукописью "Записки 
диверсанта". Но Старинов уже в то время писал плохо. Подводили глаза. Поэтому 
мы начали работать с диктофоном. Он надиктовывал записи, а потом они 
расшифровывались. Расшифрованные записи вновь прочитывались Илье Григорьевичу, 
и он вновь их правил. Так родилась первая книга. Так родилась вторая, так 
рождалась третья. Он писал их не для славы, а для тех, кто сегодня защищает 
свое Отечество и тем, кто будет защищать его завтра. 

Готовя к изданию его книгу, "Записки диверсанта", а позднее "Мины замедленного 
действия" я имела возможность познакомиться не только с личным архивом Ильи 
Григорьевича, но и с теми многочисленными документами, которые разбросаны по 
многим военным архивам. 

За многочисленными рапортами, докладными записками, письмами с просьбой 
разобраться открывается образ человека феноменальной работоспособности и 
стремящегося часто во вред себе отстоять правильность своей позиции. 

Как исследователь Илья Григорьевич имел уникальную возможность обследовать 
результаты диверсионных действий партизан сразу же после освобождения