Сергей Шило. 

ВСТУПЛЕНИЕ 

Когда вышли в 1997-1999 годах мои книги воспоминаний и особенно после моего 
98-летия ко мне поступило много вопросов. Первым был вопрос "почему я, будучи 
награжденным, орденами Ленина, 5 орденами Красного знамени, 3 другими орденами 
СССР, а также орденом Чехословакии им. Егорова, прослужив в армии свыше 3-х лет 
на генеральских должностях и совершив ряд блестящих операций, остался в звании 
полковника. 

Второй вопрос: чем объясните то, что Вам удалось дожить до 99 лет, сохранив при 
этом память и работоспособность, которым могут позавидовать даже молодые? 

Третий вопрос: какие мои самые впечатляющие положительные и отрицательные 
случаи жизни? 

И вот в этой записи я постараюсь ответить на эти вопросы. 

Мое счастье, что я остался полковником. Меня спасла Испания. 

Возвратясь в ноябре 1937года из Испании в Ленинград и зайдя в военную 
комендатуру станции Ленинград-Московский, место моей последней службы, я был 
ошеломлен. Весь состав комендатуры был репрессирован, за исключением писаря, за 
их связь с врагами народа, за то, что военный комендант станции Борис Иванович 
Филиппов получил орден Красной Звезды по представлению начальника военных 
сообщений Красной Армии генерала Апоги, который был, якобы, в группе врагов 
народа. Я был заместителем Бориса Ивановича и если бы я не был в Испании, то 
был бы репрессирован вместе с его помощниками. С тех пор я стал спать в теплом 
белье. 

При возвращении в Москву меня принял начальник главного разведывательного 
управления красной Армии генерал С.Г. Гендин. Он поздравил меня с возвращением 
и получением ордена Ленина и Красной Звезды, которые мне вручил М.И. Калинин, и 
представил меня наркому обороны СССР маршалу Ворошилову. Климент Ефремович 
выразил свое восхищение моими делами: взрывом поезда со штабом итальянской 
авиационной дивизии, подрывом поезда в туннеле, другими делами и дал указание 
Гендину о представлении меня к дальнейшим наградам. Гендин представил меня к 
званию Героя Советского Союза, но сам был вскоре арестован, в результате я 
остался в гостинице "Балчук", и продолжал спать в теплом белье, Днем ходил в 
ГРУ и писал отчет, о том, как диверсионная группа Доминго Унгрия превратилась в 
14-й партизанский корпус. Потом меня перестали пускать в ГРУ. 

В Москве я нашел сослуживца Петра Николаевича Монахова, с которым я прослужил 8 
лет в Коростенском железнодорожном полку. Он, узнав, что я работал за границей, 
оказал: 

- Илюша, ты работал за границей, а у меня дети. Больше я к нему не заходил. 

В начале февраля 1938 года меня пригласили на Лубянку и предложили написать все 
о своей работе с Якиром и Берзиным. Ошеломленный, я вышел из дома на Лубянке. 
Долго не мог опомниться. Что делать? Решил попытаться попасть на прием к 
Ворошилову, ибо только он мог спасти меня. И я не ошибся. Мне повезло, что я 
вместе с сыном А.Д. Цюрупы возвращался на пароходе из Испании, а тот дружил с 
сыном Ворошилова. Он дал мне прямой телефон Клемента Ефремовича. Я ему позвонил,
 рассказал о том, что у меня спрашивали на Лубянке и просил его меня принять. 
Встреча состоялась и я услышал такой разговор с Ежовым: 

- Здравствуйте, Николай Иванович. У меня сидит недавно прибывший из Испании 
некий Старинов. Его допрашивали о выполнении заданий Якира и Берзина по 
подготовке банд и закладке для них оружия. 

Пауза. В трубке слышится неестественно тонкий говорок. 

Снова говорит Ворошилов: 

- Конечно. Он выполнял задания врагов народа, но он был маленьким человеком, 
мог и не знать сути дела. 

Опять пауза. И опять говорит маршал: 

- Но он отличился в Испании в значительной мере искупил свою вину. Оставьте его 
в покое, сами примем соответствующие меры. (Весь этот разговор записан в моих 
воспоминаниях по согласованию с Ворошиловым К. . в 196З году на его даче). 

После этого последовал приказ о присвоении мне звания полковника и назначении 
начальником Центрального научно-испытательного железнодорожного полигона около 
станции Гороховец Горьковской области. По штату на этой должности полагалось 
быть генералу.